Дерзкий характер

2.2

   Публика в театре была весьма разношерстной: роскошно одетые дамы, рассыпавшие блеск бриллиантов, соседствовали с не менее важными господами во фраках, на галерке расположилось многочисленное студенчество. Все было словно в старые добрые времена, вот только обилие людей в военной форме напоминало о близости фронта и кратковременности мирного затишья. Мария Николаевна с удовольствием слушала разноголосый звук настраивавшегося оркестра, вдыхала аромат тонких духов, впивала весь этот блеск театральной публики. Ее душа истосковалась по приметам мирного жития, хотелось праздника и ярких впечатлений после многих месяцев беспросветной кочевой жизни в походном лазарете среди стонов и ужаса. Их места были в ложе, удобно расположенной, позволявшей видеть все, происходившее на сцене. Алексей заглянул ей в лицо:

  - Нравится?

  - Очень, - еле слышно выдохнула она.- Спасибо, Алеша, за праздник. Я вновь ощущаю себя женщиной, а не бесформенным "медбратом".

  - Ты очень красива сегодня. Хотя для меня ты в любом наряде лучше всех.

  Он положил свою руку на ее руку в белой перчатке, свободно лежащую на парапете ложи. Она не отняла своей руки. Оркестр заиграл увертюру, занавес взлетел, и представление началось. Мария Николаевна очень любила эту оперу, но никогда прежде звучание оркестра, голосов ведущих исполнителей и само содержание оперы не производили на нее такого сильного впечатления. Она не отнимала платка от глаз, слушая дуэт Альфредо и Виолетты из заключительного действия оперы. Ей представилось, что судьба, как и Виолетте с Альфредо, подарила им с Алексеем прощальный миг счастья перед тем, как нанести последний жестокий удар. Из театра возвращались в молчании; не хотелось нарушить словами переполнявшие душу остро щемящую нежность и печаль, граничащую с тоской по безмятежной прежней жизни.

  - Ты останешься сегодня со мной? - спросил Алексей. - Я очень прошу тебя! Кто знает, что нас ждет завтра.

  Она согласно кивнула головой. Ей тоже не хотелось расставаться с ним. У дома, где разместился Алексей, им встретился Андрейка. Он казался взволнованным.

  - Что случилось? - в один голос спросили его отец и мать.

  - Схватили вражеского лазутчика. Это Сережа, мама, наш Сережа!

  Мария Николаевна приложила руки к груди и умоляюще взглянула на Алексея:

  - Ты должен помочь моему сыну, Алеша. Я не переживу, если с ним что-то случится.

  - Где он сейчас? - коротко спросил Алексей.

  - В штабе, его допрашивают.

  - Идите домой, а я - в штаб. Как что-то выясню, сразу приду.

  Мария Николаевна ходила из угла в угол, стараясь унять дрожь, которая колотила ее, и никак не могла успокоиться. Ей казалось, что прошла целая вечность, а Алексей все не идет. Сцены одна страшнее другой проносились перед ее мысленным взором. Она не раз была невольной свидетельницей жестоких допросов, но тогда ей казалось все правильным и справедливым. Мысль, что ее бедного сына терзают, пытаясь выведать причины его появления, сводила ее с ума. Время словно остановилось. Наконец, ожидание стало невыносимым, и она, накинув на театральное платье меховой жакет, направилась к штабу. У нее не было какого-либо четкого плана, ее вело беспокойное материнское сердце. Она смело прошла мимо часового, на ходу кивнув ему, и он не удивился ее приходу. Мария Николаевна частенько бывала в штабе у Алексея, и все часовые знали ее в лицо. Она уверенно прошла в кабинет начальника и резко открыла дверь. Сына она увидела сразу и бросилась к нему:

  - Сереженька, мальчик мой, наконец-то ты пришел! Ты же обещал еще третьего дня объявиться. Где же ты был? Боже мой, у тебя на губах кровь! И на щеке, и на лбу! Что здесь происходит? Кто тебя так? Господа, в чем дело? Это мой сын Сережа, он шел ко мне. Почему он здесь и почему вы его не отпустили ко мне сразу?

  - Я же говорил вам, что это сын Марии Николаевны, а вы не верили мне, - поддержал ее Алексей.

  Все присутствующие с изумлением смотрели на происходящее. Первым пришел в себя начальник контрразведки Хохлов:

  - Минуточку, мадам! Какой такой сын? Это вражеский лазутчик, он вынюхивал наши огневые точки.

  - Что вы несете, полковник? - взъярилась Мария Николаевна. - Какие огневые точки? Мальчик искал меня и своего брата. Надеюсь, нас-то вы за лазутчиков не держите? Или вы забыли, как я выхаживала вас после ранения? Вот как вы меня благодарите за свое спасение?

  Полковник смутился, но ненадолго:

  - А как он узнал, что вы здесь?

  - Я, случайно разговорившись с вашим адъютантом Власовым, узнала, что он видел сына в соседнем полку, и через него просила сообщить сыну, что я здесь и чтобы сын разыскал меня.

  - Вы что, не знаете, что Власов погиб вчера вечером, возвращаясь из соседнего полка? К сожалению, он не может подтвердить или опровергнуть ваши слова.

  - Как погиб? - Мария Николаевна изобразила недоумение, словно она только сейчас узнала эту весть. Она сослалась на Власова именно потому, что знала от Алексея о его гибели.

  Полковник, видимо, все же поверил ей. Однако, он с небольшой охотой отпустил Сергея, и Мария Николаевна поняла, что он будет проверять ее версию. Тем не менее, какое-то время она выиграла, сына спасла и теперь нужно как можно быстрее покидать этот город и добираться до Москвы. Решение бежать созрело быстро и окончательно. Алексей может оставаться, если хочет, но она должна подумать о безопасности сыновей. Медлить было нельзя. Она повернулась к Алексею:

  - Алеша, помоги мне с сыновьями выбраться из этого города, проведи нас через посты.

  Сергей ей возразил:

  - Мама, нельзя подвергать опасности дядю Алешу. Я знаю все ходы и выходы из этого города. Мы проскользнем так, что никто не заметит.

  - То-то тебя и не заметили. Скажи спасибо, что Андрейка тебя узнал и своевременно нас известил о твоей беде. Алеша, а, может, пойдешь с нами? Что тебя связывает с этими людьми?

  - Машенька, как ты не понимаешь? Я для Сережи и его друзей - враг, который сражался против них. И я сам приду к ним и сдамся? Как ты это представляешь?

  - Дядя Алеша, к нам многие из ваших примкнули и неплохо помогают своими знаниями. К тому же, я замолвлю за вас доброе слово, скажу, что вы мой дядя и случайно оказались на стороне белых. Идемте с нами!

   Алексей помолчал, но потом решительно отказался:

  - Не в моих правилах отрекаться от своих товарищей по оружию и бросать их в трудную минуту. Я пойду своим путем. Как все же несправедлива судьба! Я только нашел вас, своих самых близких и дорогих людей, и вот снова вас теряю и теперь уже навсегда.

  Голос его дрогнул. Он отвернулся, чтобы скрыть непрошеную слезу, потом подошел к Марии Николаевне, обнял ее, троекратно расцеловал со словами:

  - Прощай, Машенька! Не так мы планировали провести этот вечер. Я хочу, чтобы ты знала, что я любил и люблю только тебя. Даст Бог, свидимся и тогда уже не расстанемся никогда. Ну, а если нет, не поминай лихом!

  Затем он обнял и расцеловал Сергея и Андрейку, прибавив:

  - Берегите маму! Запомните пароль для постов: "Отчизна", а отзыв - "честь". С Богом!

  И он растаял в темноте, а Сергей уверенно повел Марию Николаевну и брата темными улицами и переулками и вскоре они вышли за пределы города. В отряде Сергей объяснил, что случайно встретил в городе считавшихся пропавшими без вести мать и брата, и попросил пристроить их в эшелон, идущий в сторону Москвы. Так совершенно нежданно-негаданно Мария Николаевна и Андрейка снова простились с Сергеем и отправились в неизвестность. На первое время Сергей снабдил их продуктами и дал им охранную грамоту, предписывавшую всем революционным властям оказывать содействие Бережной Марии Николаевне и ее сыну Андрею Тихоновичу Бережному. Если бы Сергей мог предвидеть, какую "медвежью" услугу оказывает тем самым своей матери и брату. Но кто может предугадать будущее?

   В то время не было четкой линии фронта, разделявшей своих и чужих. Удача - дама капризная и оказывалась то на одной воюющей стороне, то - на другой. На какой-то глухой станции эшелон захватили вооруженные мародеры, которых по тому времени немало паслось вдоль железной дороги в поисках наживы. В теплушку, в которой среди большого скопления людей ехала и Мария Николаевна с сыном, ввалилась толпа вооруженных людей, живописно одетых самым невообразимым образом в какие-то театральные костюмы, подходящие скорее для маскарада, изображающего шабаш демонических сил. Они заставили всех людей выложить все вещи, продукты и документы. Тех, кто оказывал сопротивление, выводили из теплушки, и раздавался звук, похожий на щелчок кнута. Расстреливали несогласных на месте в двух шагах от состава. Обнаружив у Марии Николаевны охранную грамоту, они приказали ей и Андрейке выйти из теплушки. Андрейка испуганно посмотрел на мать, но она, собрав остатки своего мужества, ободряюще ему улыбнулась, обняла за плечи и вместе с ним спрыгнула на землю. Они ждали, что их сейчас расстреляют, но их повели в приземистое здание станции. Там за грязным столом, заваленным остатками еды, сидел какой-то человек. На скрип двери он повернулся, и сердце у Марии Николаевны оборвалось. Это был тот самый старшой, от которого она бежала из родного города. Он, похоже, тоже ее узнал и осклабился:

  - А, старая знакомая! Куда же ты тогда подевалась?

  Его подручный, льстиво заглядывая в глаза старшому, подал ему охранную грамоту:

  - Посмотри, какая птица к нам залетела!

  Он взял документ и долго разбирал написанное, шевеля губами, а потом, отложив его в сторону, лениво прищурился:

  - Выходит, ты красный комиссар? Очень даже интересно! Первый раз вижу бабу - красного комиссара.

  - Какой из меня комиссар? Просто старый знакомый написал мне эту бумажку, чтобы мне было проще добраться до Москвы. Там у меня старший сын. Отпусти нас, господин хороший! Мы и так намытарились за это время.

  - Да, ты я вижу, в огне не горишь, и в воде не тонешь. Не похоже, чтобы ты бедовала это время. Сладко тебя, видно, кормили твои знакомые, гладкой стала за это время. Что-то мне мои знакомые таких бумажек не выдают. И за какие такие твои заслуги твой знакомый к тебе так расположился, поведай мне?

  Ему явно доставляло удовольствие ее замешательство и испуг. Мария Николаевна решила вести свою игру до конца. Она изобразила горькую обиду, пустила слезу и при этом приговаривала:

  - Конечно, бедную вдову каждый норовит обидеть, а вот помочь некому. Что я сделала вам плохого, господин хороший, чем я вас прогневила? Я бедная женщина, пытаюсь сберечь своего младшего сына, найти старшего. Столько времени скитаюсь по дорогам без поддержки и помощи и попадаю то в огонь, то в пламя. Еле от красных выбралась, теперь вот к вам попала. Кто мне окажет поддержку, если не добрые люди?

  - Ладно, ладно, не реви! Что ты тут потоп устроила из своих слез? Может, ты и правду говоришь, а, может, и нет. Разберемся. А пока посиди в сарае, да не вздумай убегать. Я тебя все равно найду и тогда уж не помилую. Запри ее в сарае, - приказал он своему помощнику.

  Выходя из помещения, Мария Николаевна обернулась и спросила:

  - А где Кондрат твой? Что-то его не видно.

  Лицо старшого потемнело, и он с искренней скорбью произнес:

  - Нет Кондрата, убили Кондрата. Он мне был как сын. Смотри-ка, ты его запомнила! Хороший был парень.

  "Да уж, хороший, - подумала Мария Николаевна, - Тюрьма по нему плакала", но вслух сказала:

  - Сочувствую. Я знаю, как тяжело терять близких.

  Она уже переступила порог, когда старшой приказал:

  - Оставь их. Пусть остаются здесь, я еще с ней поговорю.

  Мария Николаевна пожалела, что некстати вспомнила про Кондрата, но делать было нечего.

   А старшой, пригласив Марию Николаевну и Андрейку сесть, достал четверть мутного самогона, два захватанных жирными пятнами стакана, налил в них примерно по полстакана дурно пахнущей самогонки и предложил выпить за упокой души Кондрата. Мария Николаевна вежливо отказалась, сказав, что она лучше помолится за упокой его души.

  - Так ты веришь в Бога? - удивился старшой.

  - А вы неужели не верите? - удивилась она в свою очередь. - Как же можно жить без Бога в душе? Это ведь очень страшно.

  - Ну, ну! - прикрикнул старшой. - Ты меня поагитируй!

  - Я вовсе вас не агитирую. Я говорю вам о том, во что сама искренне верю. Ведь я вижу, что вы давно по-человечески ни с кем не общались. А человеку нужно, чтобы его выслушали и пожалели.

  - Да, ты никак меня собралась жалеть? Да, я только глазом моргну - и от тебя ничего не останется.

  - Ваша правда.. Сила физическая на вашей стороне. Вы можете у***ь мое тело, но вы не властны над моей душой. А душа она у каждого человека есть и даже у вас. Только у вас она очерствела от крови, насилия и зла. А ведь когда-то вы были ребенком, и душа у вас была чистая и светлая. И мама у вас была, которая вас любила.

  - Эх ты, барынька! Вот и видно, что не знаешь ты жизни. Был я ребенком, да вот только с рождения не слышал я ни ласкового слова, да не ел сладкого куска, не ходил в кружевах и шелках. А грамоте выучился сам, хотя и не очень шибко.

  - Вот видите, душа ваша стремилась к чему-то. И не похожи вы на своих товарищей, в вас есть что-то возвышающее над ними. Я еще в прошлый раз отметила, что вы не бросились грабить бедную вдову.

  Старшой захохотал громко и заливисто.

  - Да, зачем же я буду грабить сам, если у меня помощников достаточно? Эх, дамочка, насмешила ты меня. Вот что. Так и быть, ты останешься с сынком своим в нашем отряде. Ребята обовшивели, оголодали. Будешь стирать, готовить им. А малец, не бойся, при тебе останется. Только не вздумай со мной шутки шутить. Ты не смотри, что я с тобой по-доброму. Я могу быть очень даже суровым быть.

  Он свистнул, и в комнату вошел давешний его помощник. Старшой ему сказал:

  - Останется эта баба в нашем отряде, будет стирать и готовить. Да предупреди всех, чтобы не забижали ни ее, ни мальца.

  Так Мария Николаевна оказалась в банде Васьки Мокрого.

   Банда промышляла вдоль железной дороги, не имея постоянного пристанища и каждый раз ночуя в разных деревнях и селах. На первой же стоянке Мария Николаевна договорилась с местными жителями о бане, перестирала и прожарила всю одежду, уговорила Ваську отдать приказ всем обросшим членам банды остричься наголо. Она же убедила Ваську обустроить в какой-либо деревне постоянное пристанище, где бандиты могли бы отдохнуть, помыться, подкормиться. Она надеялась, что оттуда она с сыном, усыпив бдительность бандитов, легче сможет скрыться. И еще она надеялась, что власти, контролирующие железную дорогу, рано или поздно займутся бандитами и лучше будет, если она с сыном в это время будет не с бандой. Васька облюбовал глухую деревню в стороне от железной дороги. Под бандитскую базу он выбрал бывший барский дом, стоявший позади деревни на высоком холме, с высоты которого просматривалась единственная дорога, ведущая в деревню. Сразу за барским парком начинался лес, где банда могла бы скрыться в случае опасности. Мария Николаевна и Андрейка должны были присматривать за домом и быть готовы в любое время принять и накормить членов банды. В помощь им и в догляд за ними Васька отрядил одноглазого Ефима, который в одном из последних бандитских набегов был легко ранен в ногу и не мог быстро передвигаться. И потянулись для Марии Николаевны долгие унылые зимние дни, перемежаемые встречей прибывших с добычей бандитов, которые непременно устраивали безобразную попойку до утра. В такие дни она отсылала Андрейку в деревню к старикам, у которых брала молоко, яйца в обмен на вещи, привозимые бандитами. Васька в отличие от своих сотоварищей никогда не напивался до бесчувствия и частенько, оставив своих загулявших дружков, заходил к ней на кухню, как он выражался, "поговорить по душам". Ее эти разговоры тяготили, но она не показывала ему своего неудовольствия. Она пыталась заставить его задуматься о будущем, но он, наоборот, старался, как бы сознательно, отгонять от себя эти мысли, каждый раз приговаривая:

  - Эх, Николавна, недолго мне гулять по белу свету.

  - Так и поживи хотя бы немного для себя, по-человечески. Ведь не мальчик уже мотаться в эти ваши рейды, будь они неладны!

  - А братву я куда дену?

  - Слово-то какое выбрал - братва. Эх ты, Василий Игнатьевич, до седых волос дожил, а живешь все неправдой, да чужой бедой! Неужели совесть никогда тебя не мучает?

  - Совесть, что это такое? Может, объяснишь?

  - Это, когда все, кого ты обездолил, придут однажды к твоей постели поздней ночью и не дадут тебе спать, все будут смотреть прямо в душу твою очерствевшую укоризненными глазами и некуда будет тебе спрятаться от этих глаз.

  - Эка, ты завернула! Не переживай, сплю я так, что мне позавидовать можно. Не дружу я с твоей совестью.

  - Жаль мне тебя, Василий Игнатьевич!

  - Себя лучше пожалей. Ты мне эти речи лучше не заводи, не зли меня. Мне другой дороги в жизни нет и не будет.

  - И опять ты не прав. Господь по своей милости всех искренне раскаявшихся прощает: и разбойника, и блудницу, и мытаря, и грешницу. А когда человек кается, душа его очищается, освобождается от житейской коросты.

  - Тебе только проповедником быть, - в сердцах произносил в заключение Васька и уходил, громко хлопнув дверью.

  Но его снова и снова влекло к этим разговорам. Каждый раз их беседы продолжались все дольше и дольше. Марию Николаевну эти разговоры изматывали, но уклониться она не могла, страшилась за судьбу своего сына и свою безопасность. Последнее время ей стал оказывать знаки внимания Ефим, когда банда отправлялась на дело: то щипнет ее ненароком, то огладит по крутому бедру.

   А однажды, когда она доставала ухватом из печи огромный чугун с борщом, он облапил ее сзади и пытался задрать подол. Мария Николаевна локтем изо всей силы двинула его под дых так, что он отлетел в сторону. Она, повернувшись к нему лицом и держа на перевес ухват, яростно бросила ему в лицо:

  - Ты что, черт одноглазый, выдумал? Я как двину тебя рогачом по твоей кривой роже, и второго глаза лишишься. Погоди, вернется Василий, я ему доложу про твои художества,

  - И что ты кобенишься? Ты же еще бабенка хоть куда, а живешь монашкой. Что же такому добру пропадать! Или на Василия надеешься? Так он же - скопец!

  - Ишь ты, заботливый какой! Смотри, я тебя живо отважу от твоей заботливости. Не смотри, что я женщина, но с тобой я справлюсь в два счета: пьяного да сонного мигом превращу в такого же скопца. Не будешь тогда помышлять о блуде. А если у тебя зуд нестерпимый, иди в деревню, там много одиноких баб, которые тебя примут с радостью. А ко мне и близко не подходи, а то я свою угрозу исполню.

  - Тю, бешеная баба! Я же пошутил, уж и шуток не понимает.

  - Вот и ладно, пошутили - и хватит. Впредь постарайся так больше не шутить.

  Угроза возымела свое действие, и Ефим больше к ней не приставал.

   Пришла весна, а вместе с ней для банды наступили нелегкие времена. Железная дорога с каждым днем охранялась все надежней, причем с обеих сторон. И красные, и белые были заинтересованы в ее исправной работе. Как-то бандиты вернулись из очередного рейда довольно скоро и, судя по их оживлению, с неплохой добычей. Василий, по своему обыкновению, пришел через какое-то время на кухню к Марии Николаевне и протянул ей нечто, завернутое в несвежий носовой платок:

  - Возьми себе на память от меня. Мне кажется, что ты сумеешь оценить эту вещицу.

  - Что это? - спросила она, не торопясь разворачивать подарок.

  - Снял Федька с одного убитого офицера. Занятная вещица и с секретом. Федька, как ни бился, открыть не смог. Я у него отобрал, чтобы ненароком не сломал.

  Она развернула платок, и перед глазами у нее поплыл розовый туман. Это был медальон, который она подарила Алексею в ночь прощания с ним. Василий изумленно уставился на нее:

  - Тебе эта вещь знакома?

  - Это медальон моего брата, - солгала она непослушными губами. - Где место его упокоения? Это вы убили его?

  - Что ты? Нет, правда, нет. Они, видно, схлестнулись с красными. Там много их полегло. Мы только их обшарили и забрали ценное. Им-то уже не пригодится. Надо же, какие дела!

  - Василий Игнатьевич, отпусти нас с Андрейкой похоронить его по-христиански. Я в деревне договорюсь насчет лошади. Мы мигом управимся. Иначе не будет мне на земле покоя.

  Она молила его, а из глаз ее безостановочно текли слезы. Она их не замечала. Он согласно кивнул головой:

  - Я дам тебе в помощь хлопцев.

  - Не нужно, все устали. Мы справимся сами. Ты только объясни, где это место.

  - А ты не сбежишь?

  - Куда мне бежать? Весь мир мне сейчас враждебен. От добра добра не ищут. Я уж с вами буду, если не прогоните.

  - Не бойся, не прогоним. Ну, будь по-твоему! Поезжайте, да возвращайтесь поскорее.

   Возница из деревни довез их с Андрейкой до места побоища. Лошадь, почувствовав запах крови, запротивилась и встала. Возница сказал, что дальше им придется идти одним, он-де боится мертвецов. Светало, и в неясном сумраке занимавшегося утра перед ними предстала страшная картина: повсюду были разбросаны обезображенные, посеченные саблями и исколотые штыками тела. Некоторых Мария Николаевна узнавала. Над землей струился пока еще легкий сладковатый запах тления. Тошнота подступила к горлу, но она усилием воли преодолела ее и пошла по полю, ища тело Алексея. Андрейку она оставила с возницей, пообещав позвать, как только найдет того, кто был так дорог им обоим. На Алексея она наткнулась случайно. Он лежал в стороне навзничь, раскинув руки, с закрытыми глазами.

  Его тело не тронули ни сабля, ни штык, лишь на груди расплылось красное пятно. Она наклонилась над ним и провела ладонью по его волосам. На миг ей показалось, что он дышит. Она пристально всмотрелась в его лицо и услышала слабый стон. Губы его шевельнулись и еле слышно произнесли: "Маша!".

  - Сынок, сюда, скорей! Он жив, жив! Господи, какое счастье! Благодарю тебя, Господи!

  Втроем они осторожно подняли его и так же осторожно положили в повозку. Мария Николаевна разорвала свою нижнюю юбку и перевязала его рану.

  Потом обошла еще раз все поле в надежде отыскать еще живых, но все были бездыханны.

   Возница старался выбирать дорогу поровнее, чтобы раненого не так трясло. Со всеми предосторожностями они привезли его в деревню к бабке Евдокии, которая слыла знатной травницей и знахаркой. Бабка накипятила воды, заварила ей одной ведомые пахучие травы, промыла рану одним из отваров, другим напоила Алексея, сделала перевязку с каким-то снадобьем. Ночь Алексей провел спокойно. Мария Николаевна не отходила от него, строго по часам, как приказала бабка Евдокия, давая Алексею отвар. Она не слышала, как через деревню проскакал отряд в сторону господской усадьбы, не слышала стрельбы; она была поглощена заботами об Алексее, и все стороннее не интересовало ее и не задевало ее сознания. Очнулась она от крика бабки Евдокии:

  - Батюшки, усадьба горит!

  Она подошла к окну и увидела, что барский дом объят пламенем, а возле него мечутся крошечные фигурки людей, пытающихся погасить пламя. Под утро в дверь избы постучали.

  - Кто там? - дребезжащим голосом спросила бабка Евдокия.

  - Бандиты в вашей хате есть?

  - Что ты, милый, какие бандиты! Здесь только я - старуха, да дочка моя болезная с сынком и мужем своим, в тифу валяются.

  - В тифу? Только этого нам не хватало!

  Слышно было, как конники проскакали дальше. В деревне они не задержались, испугавшись страшного слова - тиф.

   Мария Николаевна задремала, и ей снился сон: будто черная туча надвигалась на нее со всех сторон, стремясь поглотить ее, и уже совсем близко была от нее, когда невесть откуда появился белый всадник в слепящих глаза одеждах и начал рассекать саблей тучу, и она, разлетаясь на множество черных кусков, ворча, отступила. Она проснулась от громкого стука в окна, двери. Бабка Евдокия открыла дверь, и в избу ворвался Васька Мокрый со своими приспешниками. На него было страшно смотреть: черный от копоти, с перекошенным от ярости лицом. Рот его изрыгал непристойные проклятия. Мария Николаевна приподнялась со стула и прикрикнула:

  - Немедленно прекратите это безобразие у постели умирающего и объясните, что случилось!

  - Ты, ты... - задыхаясь, проговорил Васька. - Ты еще спрашиваешь! Сейчас и ты у меня будешь умирающей!

  - Да объясните же, наконец, Василий Игнатьевич, в чем дело?

  - В чем дело? - как эхо повторил Васька. - Всех моих хлопцев продала красным босякам и удивляешься!

  - Она, она, больше некому! - юлил возле Васьки одноглазый Ефим.

  И тут Мария Николаевна все поняла: Ефим мстил ей, решив свалить на нее провал банды. Тогда она выпрямилась во весь рост и смело подошла к Ефиму:

  - Ах ты, шакал трусливый! Вот как ты решил со мной посчитаться за то, что ухватом тебя отходила за твои грязные приставания. Василий Игнатьевич, послушай меня! Когда бы я могла продать твоих друзей, если я всю ночь искала своего брата, нашла его умирающим, привезла сюда, к бабушке Евдокии и не отходила от него ни на минуту? И за что мне продавать вас? Вы были добры ко мне и моему сыну. А что приехала сюда, а не в усадьбу, так нужно было спасать брата. Кто, кроме бабушки Евдокии, способен поставить его на ноги? Разве ты не так поступил бы на моем месте? Разве не к ней ты привозил раненых друзей?

  - Твоя правда, - ответил Васька уже более миролюбиво. - Ладно, собирайся, мы отсюда уезжаем. Усадьбу красные спалили, жить нам негде. Поедем искать другое пристанище.

  Мария Николаевна протестующе подняла обе руки:

  - Прости, Василий Игнатьевич, но сейчас я не смогу с вами поехать, пока не поправится мой брат. Вы, пожалуйста, без меня обустройтесь на новом месте, а потом пришлешь за нами своего человека. Я никуда не денусь. А везти брата сейчас, значит, обречь его на верную гибель. Неужели я для этого почти всю ночь бродила среди трупов?

  - Ладно, будь по-твоему! А теперь все выйдите, мне нужно переговорить с ней с глазу на глаз! - распорядился он, повернувшись к своей свите.

  И, когда все вышли, он, прищурив глаз, спросил:

  - Что ты там про Ефима говорила?

  - Пустое! Не стоит твоего внимания. Я сама с ним разобралась

  - Нет, не пустое. Он отправился следом за тобой, якобы присмотреть за тобой. А вот, где он был на самом деле?

  - Не думаешь ли ты, что это он вас выдал?

  - Не знаю, не знаю... - раздумчиво произнес Васька. - Во всяком случае, я за ним попригляжу и, если мои подозрения подтвердятся...

  Он не договорил, скрипнул зубами так, что желваки заходили на щеках и, повернувшись на каблуках, вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Мария Николаевна зябко поежилась, представив незавидную участь Ефима.

   Алексей поправлялся медленно. К гноящейся ране и большой потере крови добавилось воспаление легких. Сказалось долгое лежание на едва оттаявшей земле. Мария Николаевна переходила от надежды к отчаянию. Но все же организм его справился, и с каждым днем Алексею становилось лучше. Наконец, наступил день, когда он впервые сел в кровати. Еще через несколько дней он уже пытался ходить, сначала неуверенно, а потом все крепче держась на ногах. А на дворе полную силу набрала весна: деревья стояли в зеленом кружевном убранстве, изумрудным блеском сияла молодая трава, ярко голубело небо. Казалось, что все бури и испытания остались в прошлом. Таким солнечным и мирным казалось все вокруг. И только черный закопченный остов барской усадьбы напоминал о былых невзгодах. От Васьки не было никаких вестей, и Мария Николаевна стала понемногу забывать недавнее горькое прошлое и свой плен у бандитов. Бабка Евдокия привязалась к ним, как к родным. Мария Николаевна старалась помочь ей по хозяйству, вспомнив свое пребывание у Галчихи. Не забыла она, как ухаживать за скотиной и дворовой птицей, обихаживать огород. Бабка не могла нарадоваться на свою помощницу. Андрейка тоже помогал по хозяйству: починил забор, поваленный красными конниками, вычистил хлев, вскопал огород. Алексея пока не нагружали работой по хозяйству, но в свободное время они втроем много гуляли в окрестном лесу. Однажды они забрели на пепелище. Мария Николаевна рассказывала Алексею о своей жизни среди бандитов, а Андрейка рассеянно ковырял палкой золу. Вдруг что-то блеснуло. Он наклонился и хотел поднять блеснувший предмет, но это оказалось металлическое кольцо, встроенное в каменную плиту. Он попытался поднять плиту, но ничего не получилось, плита была слишком тяжелой.

  - Мама, дядя Алеша, смотрите, что я нашел. Кажется, это вход в подземелье, а мы и не знали, что здесь оно есть.

  Мария Николаевна и Алексей подошли на зов Андрейки и попытались помочь ему. Плита не поддавалась. Алексей внимательно ее осмотрел и осмотром, кажется, остался доволен.

  - Эта плита с секретом и, по-моему, я его знаю. У моего дядюшки было нечто подобное. Механизм скрыт от посторонних глаз и открывается нажатием потайного рычага. Вот его мы сейчас и отыщем.

  И он стал по очереди нажимать на слегка выступающие и как бы в беспорядке разбросанные камни, но и эта попытка не увенчалась успехом. Мария Николаевна с любопытством следила за действиями Алексея. Неожиданно она заметила в стороне от плиты и нагромождения камней слегка утопленный в земле металлический прут. Она подошла к нему и потянула на себя. Прут легко подался, плита приподнялась и, совершив полуоборот, легла на землю, открыв вход в подземелье. Андрейка и Алексей хотели немедленно ринуться вниз, но она их удержала.

  - Никто не идет в неизведанную глубину, хорошенько не подготовившись. Нужно запасти веревку длинную, свечей побольше, взять с собой запас воды и пищи. Кто знает, как далеко простираются подземные ходы. В старинных подземельях можно легко заблудиться, если не отмечать свой путь и не освещать его. К тому же, сегодня мы устали, а завтра с утра мы вернемся сюда и спустимся вниз. Теперь вот нужно найти способ вернуть плиту на место.