Дерзкий характер

2.4

Ефим хотел выстрелить еще раз, но силы изменили ему, рука бессильно упала, и его глаз закрылся навеки. К Марии Николаевне на помощь уже спешили Сергей, Алексей и военврач. Последний осмотрел рану, промыл ее и перевязал. Ранение он нашел неопасным. Мальчика перенесли в вагон. Он уже пришел в себя и даже пытался шутить, а Марию Николаевну колотило, как в ознобе. Она, как в бреду, повторяла:

  - Мальчик мой, да как же так? Зачем же ты бросился под пулю? Ведь он мог тебя у***ь!

  Врач дал ей выпить какого-то настоя, и через какое-то время она успокоилась и заснула. Проснулась она от кошмара: ей казалось, что Ефим хочет ее задушить, а она пытается от него защититься, но силы ее слабеют, и вот-вот случится непоправимое. Она вскочила и прижала руки к груди. Сердце колотилось так, что казалось, будто все слышат его удары. Она подошла к Андрейке и потрогала его лоб. Он был прохладным и слегка влажным. Мальчик спал и ровно дышал. Она немного постояла около него. За окном день уже вступил в свои права. Солнце щедро пригревало землю своими лучами, молодая зелень деревьев радовала глаз. Состав шел довольно скоро. Мария Николаевна пошла по вагону, разыскивая своих попутчиков. Вскоре она услышала голоса.

  Говорил Сергей:

  - То, что я взял вас с собою, еще ничего не значит. Это ради мамы. В Москве я отведу вас, куда надо, и там выяснят, кто вы и с кем вы.

  Мария Николаевна вступила в купе и, глядя Сергею в глаза, сказала:

  - Сын, мы вместе с этими людьми много пережили, и я смогла убедиться в их порядочности. Если ты не веришь мне и моему поручительству, можешь и меня вместе с ними отвести, куда надо, чтобы тоже выяснили, кто я и с кем я.

  Сергей смутился, но взгляд не отвел.

  - Мама, я тебе объяснял, что сейчас идет борьба не на жизнь, а на смерть. Я не думаю, что твои прекрасные друзья пощадили бы меня или кого-либо из наших, если бы мы попали им в руки.

  - Ты забыл, как дядя Алеша пытался тебя вызволить из плена, как он фактически спас тебя?

  - Это ты спасла меня. А дядя Алеша не покинул ряды наших врагов, хотя я звал его с собой. Спрятался за данную присягу. Где гарантия, что он при первой же возможности не переметнется на сторону врага, прикрываясь все той же верностью присяге?

  Молчавший до того Алексей устало произнес:

  - Воля твоя, Сережа. Мы в твоей власти. Я одно могу сказать, что я уже навоевался. Твоя мама неизвестно зачем выходила меня после смертельного ранения, и теперь вояка из меня никакой. Мы с Николаем Петровичем действительно осознали бесполезность сопротивления народной воле и готовы принять любое наказание, какое заслужили своей жизнью. Мы - бывшие баловни судьбы - оказались не нужны своей России и, как выясняется, даже враждебны ей. Но мы не враги своего народа, поверь нам!

   Николай Петрович за все время не промолвил ни слова. Он задумчиво смотрел в окно на пробегавшие мимо поля, перелески. Он думал о том, как переменчива судьба и как она в последнее время бросает его как утлую лодчонку в шторм среди грозно ревущих волн. И все-таки, несмотря на шторм, лодочник надеется остаться в живых и молит о спасении Всевышнего. Так и ему с Алексеем остается только уповать на капризную прихоть господина случая и молиться Господу, чтобы ниспослал мирную и не позорную кончину. Ему ли жаловаться на судьбу? Он прожил яркую и достойную жизнь. Многое повидал, пережил и перечувствовал. Знал истинные любовь и верность своей кроткой покойной жены, вырастил замечательных сыновей. При мысли о сыновьях в его глазах блеснула предательская влага. Где они и что с ними? Может, сложили свои головы в этой бессмысленной бойне, когда все привычные устои полетели в один миг, как осенняя листва под натиском буйного ветра? Как живут вдали от Родины его невестки и внуки? Удастся ли ему выбраться из этого клокочущего котла безумной революции? Увидит ли он их когда-нибудь?

  - А вы что скажете, Николай Петрович? - ворвался в его сознание голос Сергея.

  - Простите, Сережа, я задумался и не слышал вашего разговора. О чем вы хотите знать мое мнение?

  - Как вы относитесь к новой власти? Сочувствуете ей или отторгаете?

  - Сережа, я отвечу вам честно. Я склоняю покорно голову перед народной силой, но я не в восторге от того, что происходит в России и с русским народом. Посмотрите, в каком разорении и запустении все вокруг. Сейчас пора весенней страды, и земля тоскует без рук землепашца. А поля начинены металлом вместо благодатного зерна. Никто ничего не производит, все всё разрушают. И сколько всё это будет длиться, не ответит никто. В стране царят разруха и анархия. Мне больно всё это видеть. Что будет с бедной нашей страной? Не довольно ли крови с обеих сторон?

  - Вот уничтожим всю контру и начнем строить наш новый, справедливый мир.

  - Возможно ли это? В чем она будет ваша справедливость?

  - У нас не будет ни бедных, ни богатых. Каждый будет честно трудиться и получать за свой труд достойное вознаграждение.

  - Вы действительно в это верите?

  - Верю и знаю, что так будет!

  - Я завидую вашей уверенности. А я, видимо, слишком стар для таких перемен. Вы говорили, что имеете возможность отправить нас с Алексеем Викентьевичем за границу. Я был бы вам премного благодарен за такую услугу. У меня за границей внуки, которых я давно не видел, и мое самое большое желание быть рядом с ними, наблюдать, как они растут, прививать им любовь к своей многострадальной Отчизне. Скажите, Сережа, насчет отправки за границу вы говорили серьёзно или для красного словца?

  - Вполне серьёзно.

  - Сережа, вот и отправь Николая Петровича и дядю Алешу за границу, если такое возможно, - попросила и Мария Николаевна.

  Вместо ответа Сергей спросил:

  - Мама, как себя чувствует Андрейка?

  - Он спит. Температуры, похоже, нет. Доктор сказал, что рана не опасная. Так что я надеюсь, все обойдется. Пойду посмотрю, как он.

  И она вышла. Вскоре к ней присоединились Алексей и Николай Петрович. Они были чем-то обеспокоены.

  - Что еще случилось? - спросила она.

  Николай Петрович ответил:

  - Алексей Викентьевич не хочет уезжать из России. Объясните, Мария Николаевна, хоть вы, что ему опасно оставаться в России.

  - Я уеду только в том случае, если Мария Николаевна поедет с нами.

  - Ты же знаешь, Алеша, что я не могу покинуть своих сыновей.

  - Два твоих сына уже взрослые самостоятельные люди, а что здесь ждет Андрейчика? Он не сможет получить надлежащего образования, будет голодать. Эта страна крайне разорена, и я не думаю, что здесь скоро восстановят порядок. Если на воинский эшелон нападают бандиты, то что говорить про обычных обывателей? Они не защищены ни от новой власти, ни от бандитов. А новая власть очень жесткая и жестокая, сколь смог я понять из разговора с Сережей. Подумай, Маша, о судьбе младшего сына! - прибавил он со значением.

  - Я только об этом и думаю. Не дави на меня, Алеша, у нас еще есть время. Мне нужно найти Володю и от этой встречи будет зависеть очень многое.

  Андрейка слабо застонал, и она склонилась к нему, но он не проснулся. Она опять приложила ладонь к его лбу. На этот раз лоб был горячий. Мария Николаевна отправилась разыскивать военврача, но он уже сам шел ей навстречу.

  - Как наш раненый? - вполголоса спросил он.

  - Он спит, но, кажется, у него поднялась температура.

  Врач успокоил ее, сказав, что так и должно быть. Он тоже положил ладонь на лоб мальчика и слегка нахмурился. Потом открыл свой врачебный саквояж и, отмерив в стакан какой-то микстуры, дал ее выпить мальчику, слегка приподняв его голову. Андрейка открыл глаза и взглядом отыскал мать. Она ободряюще ему улыбнулась.

  - Ну, как герой наш себя чувствует? - осведомился врач.

  - Хорошо, - слабым голосом проговорил мальчик. - Только пить очень хочется.

  - Сейчас, сейчас, - засуетилась Мария Николаевна, но доктор остановил ее движением руки.

  - Я только что дал микстуру. Воду можно будет дать минут через сорок, через час. Ну, поправляйся! - произнес он бодрым голосом и ушел.

   Всю ночь Мария Николаевна провела без сна возле Андрейки. Мальчик спал беспокойно, ему, видимо, снились тревожные сны. Он во сне куда-то скакал сквозь мрак ночи, кого-то догонял, от кого-то убегал. Под утро Алексей предложил ее сменить, и она с благодарностью приняла его предложение. Состав медленно, но все же шел вперед и, чем ближе состав продвигался к Москве, тем сильнее нарастало напряжение среди путников. Алексей хмурился, а Николай Петрович неотрывно смотрел в окно. Мария Николаевна была занята уходом за сыном и не замечала настроения мужчин. Андрейка поправлялся, но плечо по ночам все еще болело. Сергей заглядывал к ним регулярно, но своим обществом старался не утомлять. Он справлялся о здоровье брата, перекидывался незначительными фразами с матерью. Мужчин он старался не затрагивать. Те, в свою очередь, тоже не вступали с ним в разговоры. Они уже не ждали ничего хорошего от приезда в Москву. Николай Петрович жил надеждой соединиться со своей семьей, но он не знал, насколько Сергей имеет полномочия оформлять выезд граждан за пределы России, а еще раз спросить его об этом не решался. Мария Николаевна заметила его озабоченность и спросила о причине. Он не стал таиться и посвятил ее в свои сомнения. Она вызвалась переговорить с сыном. Случай не замедлил представиться. Сергей по обыкновению справился о состоянии брата. Мария Николаевна незаметно кивнула мужчинам, чтобы они оставили ее с Сергеем наедине, и те тут же вышли из купе. Она начала разговор издалека, расспрашивая его о планах, о том, как долго он пробудет в Москве, чем будет там заниматься. Сергей отвечал охотно. Он сообщил матери, что едет за новым назначением. Его заметило высокое начальство, отметили его образованность и направляют в наркомат иностранных дел. Она не успела спросить его о своих спутниках, он сам затронул эту тему:

  - Поэтому я рассчитываю помочь твоим друзьям выехать за границу. Кстати, какие у них настроения? Что-то они загрустили.

  - Загрустили, потому что их томит неизвестность. Можно я их порадую твоими известиями?

  Сергей снисходительно улыбнулся и кивнул головой, а потом сказал:

  - Мама, а сама ты что решила: уезжаешь или остаешься?

  - Конечно, остаюсь. Разве я могу вас, своих детей, оставить? Ради вас и только ради вас я живу. Ты даже не представляешь, сколько дум я передумала за это время. Слава Богу, ты нашелся, Андрейка со мной. А вот, где Володя и что с ним? Найду ли я его в Москве? Как все по-страшному перемешалось в этой жизни, сколько пришлось пережить и сколько еще предстоит испытать - одному Господу Богу нашему ведомо.

  - Мама, не поминай так часто Бога. Сейчас настали другие времена, и наши тебя не поймут. Вера - это пережиток прошлого.

  - Что ты сказал, сынок? Как это пережиток? Разве можно жить без веры?

  Сергей поморщился и менее уверенным тоном возразил матери:

  - Веру придумали попы, чтобы обирать народ. А мы народ освобождаем и от власти буржуев, - и он кивнул в сторону Николая Петровича, входящего в это время с Алексеем в купе, - и от власти попов. Хватит, попили народной кровушки!

  - Молодой человек, - подал голос Николай Петрович, - вот вы назвали меня кровопийцей народа, а знаете ли вы, что мои крестьяне до сих молятся за мое здоровье и помогали мне в дни лихолетья, подкармливая меня в моем тайном убежище и не открывая его никому? Как вы себе это объясните?

  - Я ничего объяснять вам не намерен. Ваши крестьяне - темные люди, невежественные, привыкли раболепно перед вами гнуть спину. А потом мужик всегда себе на уме: а вдруг власть переменится и снова вернется на круги своя. Вот и подстраховываются на всякий случай. А скольких таких, как вы, крестьяне пожгли, знаете?

  - Что за страсти ты рассказываешь? - вскинулась Мария Николаевна. - Николай Петрович - порядочный человек, он вывел нас из кромешного ада, а ты, вместо благодарности, оскорбляешь его. И, кстати, ты не забыл, что у тебя дед был священником, а отец регентом церковного хора? Так, значит, и они были кровопийцами? Я тебя совсем не узнаю. Ты стал грубым и категоричным, не таким я тебя воспитывала, не таким!

  Ее голос задрожал и прервался, слезы показались на глазах. Сергей уловил перемену в ее настроении и виновато сказал:

  - Ну, я пойду. Отдыхайте.

  Он вышел из купе. После его ухода воцарилось гнетущее молчание. Николай Петрович с оскорбленным видом смотрел, не отрываясь, в окно. Алексей немигающим взглядом - на противоположную стену купе, словно что-то видел там ему одному ведомое. Мария Николаевна обратилась к ним со словами:

  - Не сердитесь на него, пожалуйста! Это от молодого неразумия он так говорит.

  - Не скажите, Мария Николаевна, не скажите! - возразил Николай Петрович. - Он излагает нам идеологию новой власти, которая ниспровергает все устои не только духовные и нравственные, но и разоряет всю прежнюю жизнь, оставляя одни развалины, на которых они будут строить свой мир. Как они там поют: мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем? А всех "бывших" нужно уничтожить, чтобы не напоминали о прежней жизни и не мешали строительству новой. Чем быстрее уйдут очевидцы прошлой жизни, которые могут рассказать о ней не только то, что пропагандирует новая власть, но и об ее лучших сторонах и временах, тем легче будет затуманить молодые головы мнимыми достижениями новой власти. Нам при этой власти ждать хорошего не приходится, поверьте мне. Самое лучшее, что мы можем сделать, это убраться из этой страны как можно дальше. Кстати, вы поговорили с сыном о возможности отъезда?

  - Поговорила, и он заверил, что окажет всестороннее содействие. Я думаю, что он сдержит свое обещание.

  - Дай-то Бог! А вы сама, что решили по поводу отъезда? Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, но, по-моему, сын вам ясно дал понять, что вы со своими взглядами не ко двору новой власти. Или я не прав?

  - Может быть, вы и правы, но, тем не менее, я остаюсь. Здесь мои дети и мое место рядом с ними. Алеша, а ты что молчишь? Что ты решил?

  - А мое место рядом с тобой и Андрейчиком.

  - Но ведь это опасно для тебя! Тебя могут арестовать за участие на стороне противников новой власти.

  - Могут. Могут даже у***ь, но я буду похоронен в родной земле, а вы, я знаю, не оставите мою могилу в забвении.

  - Не смей так говорить! Тебе тоже нужно уехать вместе с Николаем Петровичем.

  - Без вас это невозможно. И давайте больше не будем говорить об этом! В Москву еще нужно приехать, а там - обстановка покажет. Мы же тащимся черепашьим шагом, и, кто знает, доберемся ли до престольной когда-нибудь.

   Прошло несколько дней. Андрейка с каждым днем чувствовал себя все лучше и лучше. Единственное, что мучило наших путников помимо неизвестности, было вечное недоедание. Еды с каждым днем становилось все меньше. Остановки состава бывали, в основном, по ночам и не было возможности пополнить продовольственные запасы. Сергей приносил им каждый день по половине буханки хлеба, но что это значило для четверых взрослых людей? Мария Николаевна старалась свою порцию хлеба поделить с Андрейкой. Она похудела, под глазами залегли тени, придавая лицу скорбное и таинственное выражение. Все с нетерпением ждали окончания этого долгого и утомительного пути. В один из вечеров Сергей сказал:

  - Завтра прибудем в Москву. Никуда не уходите. Я зайду за вами и помогу устроиться с временным жильем, пока не оформлю документы на выезд.

  - Сереженька, я хотела отыскать Володю, - робко вставила Мария Николаевна.

  - Не беспокойся, мама. Если Володя в Москве, я найду его по своим каналам.

   Ночь почти все провели без сна. Только Андрейка уснул сразу, как только голова его коснулась подушки. Мария Николаевна сама не понимала своей тревоги. Что-то ей не нравилось в поведении Сергея, но что? Неужели он сдаст ее друзей и не поможет им? За то время, что они с сыном жили врозь, он стал другим. Как он пренебрежительно говорил о Боге, а ведь она с детства прививала ему веру в промысел Божий. И дед, и отец были служителями церкви, в доме все было проникнуто духом религиозности. Брат его младший Петенька сподобился великой Божией милости и поведал всем им о Царствии небесном. Неужели все это выветрилось из сознания Сергея, и он попал под влияние нового сатанинского учения, отрицающего Божественное происхождение всего земного? Нет, нет, об этом даже подумать страшно!

   Алексей Викентьевич тоже не спал. Он уже не представлял своей жизни без сына и любимой женщины. А ему предлагают оставить их и отправиться на чужбину. Кто его там ждет и кому он там нужен? Чем он будет там заниматься? В отличие от Николая Петровича у него нет ни недвижимости за рубежом, ни счетов в банках, ни родной души. А что его ждет здесь? Поверит ли новая власть в его лояльность, простит ли его прошлое? Или ему предстоит сгнить в тюрьме или на каторге? Как убедить Марию Николаевну уехать с ним? В этой неразберихе и хаосе, какая судьба ждет ее и сына? Андрейке нужно учиться, получать образование. А какое образование он может получить в стране, где не работают учебные учреждения, где люди не живут, а выживают? И на какие средства они будут существовать в Москве, куда все они стремятся с упорством бабочки, летящей на огонь?