Дерзкий характер

5

Тихон рождению сына радовался, как ребенок. Его мать никак не разделяла его восторгов. Она не понимала, что ее сын способен на такое сильное чувство, что все, исходящее от любимой женщины, принималось им всецело и безоговорочно. Про себя она считала его "подкаблучником", но вслух не решалась произносить это слово. Она, в свою очередь, глубоко любила своего сына и искренне желала ему счастья. Она видела холодность невестки к сыну, ее эта холодность оскорбляла до крайности и вызывала ответную неприязнь к невестке. Открыто своей враждебности она не высказывала, но и видимой теплоты в отношениях не позволяла тоже. Народившегося "пащенка", как окрестила она младенца про себя, она невзлюбила сразу и решила в доме сына не задерживаться, чтобы ненароком не проявить своих истинных чувств и не огорчить сына. Как только Марийка немного оправилась после родов, свекровь уехала, сказав со значением на прощанье сыну:

  - За женой приглядывай, сынок, да получше!

  Он понял эти слова буквально, не угадав их тайного смысла, и пообещал матери заботиться о Марийке изо всех сил. Мать покачала неодобрительно головой, но пояснять свои слова не стала. С тем и уехала.

   Только с рождением маленького Андрейчика в Марийке проснулись подлинные материнские чувства. Она всегда знала, чего он хочет и что ему требуется. Тихон тоже не чаял в малыше души. Андрейчик рос обласканным со всех сторон. Старшие братья заботились о нем, и он развивался, опережая своих сверстников. В три года он выучил буквы, в четыре он читал по складам, а в пять - бегло читал и складывал числа в пределах сотни. Видя его прилежание к учебе, родители наняли ему учителя. Учение Андрейке давалось легко. Когда ему исполнилось семь лет, к ним в гости неожиданно приехал Алексей. Он постучался в дом, когда семья сидела за праздничным столом с непременными пирогами и сладостями. Увидев его, Марийка побледнела, но, поборов волнение, встала ему навстречу со словами:

  - Милости просим, гость дорогой! С чем пожаловали?

  - Да вот, приехал в ваш город по делам и решил навестить старых друзей. Не прогоните?

  - Что ты, что ты! - приветливо загудел Тихон и, встав из-за стола, подошел и крепко обнял своего друга. - Проходи, садись за стол. Познакомься с виновником торжества. Это мой младшенький, Андрейкой зовут. Сынок, познакомься с дядей Алешей.

   Андрейка весело выскочил из-за стола и смело подошел к Алексею, устремив на него свои ясные глаза:

  - Здравствуйте, дядя Алеша! Вы к нам надолго?

  Сильное волнение перехватило Алексею горло, и он вдруг осевшим голосом произнес:

  - Пока не прогоните. Не прогоните? - обернулся он к Тихону.

  Тихон хотел ответить, но его опередила Марийка:

  - Прогонять не станем, но и настаивать на том, чтобы остались гостевать, не будем. У нас своих едоков полон дом, лишних нам не нужно.

  - Марийка, ты в своем ли уме? Как ты встречаешь дорогого друга?

  - Ты правду сказал, что друг дорогой. Семь лет друг тебя не вспоминал, ни привета, ни весточки не слал. У него - своя жизнь, у нас - своя. Чаем, пирогами угостим, а дальше - пусть не гневается, пусть будет легкой его дорога от этого порога.

  - Какая муха тебя укусила? - удивился Тихон. - Не обращай, Алеша, на нее внимания, садись за стол.

   Марийка хотела закричать: "Опомнись, Тихон, не друг он тебе, а хуже ворога! Гони прочь его из своего дома, пока он сыночка твоего не увел с собой!" Сходство Алексея с Андрейкой было таким явным, что только слепой его не мог увидеть. Тихон и был таким слепцом, но ведь у соседей были глаза с длинными языками в придачу. Сейчас она была готова у***ь Алексея за то, что тот так внезапно ворвался в ее устоявшуюся жизнь и может разрушить ее. Она не знала, как ей выпроводить его из дома. А Алексей, похоже, уходить не собирался. Он уселся за стол, посадив на колени Андрейку, а тот, словно почувствовав, что сидит на коленях у родного отца, головкой приклонился к его плечу и без умолку щебетал, рассказывая "дяде" Алеше о своих ребячьих интересах. Сердце у Марийки было готово выпрыгнуть из груди от страха, что глаза у Тихона, наконец, откроются, и он узнает, кто настоящий отец его ребенка, которого он растил с колыбели.

   А Тихон искренне радовался приезду друга и не понимал настроения своей жены, которая впервые проявила подобную негостеприимность. Праздничный обед для Марийки превратился в сплошной кошмар. Когда она вышла из-за стола, все плыло у нее перед глазами. Алексей, улучив минуту, шепнул ей, что им нужно срочно объясниться и, если она не хочет огласки, должна придти по указанному в записке адресу. Записка жгла ее руку, и она сунула ее за вырез декольте. Вскоре после этого Алексей простился и ушел, а Тихон пошел его провожать. Наконец-то, она перевела дух и смогла прочитать записку. В ней Алексей сообщал адрес гостиницы и номер, где он остановился, и просил придти ее завтра в удобное для нее время. Он сообщал, что будет ждать ее до самого позднего вечера и что ей лучше придти.

   На другой день Марийка, воспользовавшись отсутствием мужа и одевшись как можно неприметнее, скрыв лицо под густой вуалью, отправилась на встречу с Алексеем. Она нетерпеливо постучала в номер и Алексей, словно ожидая ее прихода у двери, мгновенно распахнул ее. Марийка, отстранив его рукой, прошла мимо и остановилась у окна. Не поворачивая головы, она резко спросила:

  - Зачем ты хотел меня видеть? Говори быстрее, мне некогда.

  - Ты даже не обнимешь меня? Я стал для тебя настолько чужим?

  - Да, стал, - нетерпеливо отозвалась она. - Все кончилось тогда, когда заболел Петенька, неужели ты этого не понял? Господь забрал Петеньку за мой грех. Я была слепа, не ценила Тихона и предала его вместе с его лучшим другом. Неужели тебя не мучает раскаяние?

  - В любви каждый сам за себя. Я до сих пор тебя не забыл. Скажи, Андрейка мой сын?

  - Нет! - твердо, без малейшего колебания отозвалась она. - Ты напрасно приехал. Наши пути разошлись. Мы с Тихоном счастливы, и ты нам не мешай. Уезжай назад, прошу тебя!

  - Вы счастливы! - горько произнес он. - Счастливы!.. А как же быть мне? Из-за тебя я не устроил свою судьбу. А сейчас ты лишаешь меня сына. Ведь он мой сын, я же вижу! Любой, кто увидит нас вместе, сразу поймет это.

  - Нет, это сын Тихона. Алеша, ради всего святого, не разрушай нашу семью! - вдруг взмолилась она, и он поразился горечи, прозвучавшей в ее голосе. До этого мгновения она казалось уверенной в себе и непоколебимой как скала. И этот переход в ее настроении обезоружил его. Она повернулась, и он увидел даже через густую вуаль блеснувшие в ее глазах слезы. Он подошел к ней, но не посмел обнять, несмотря на сильное желание утешить ее.

  - Уезжай, пожалуйста, уезжай! - быстро, быстро заговорила она. - Ты еще молод, ты устроишь свою жизнь, ты встретишь женщину, достойную тебя и будешь с ней счастлив. Ведь ты - друг Тихона! Не убивай его, прошу тебя! Не убивай меня, ведь я не смогу жить вдали от своих сыновей и мужа! Пожалей ты нас ради всего светлого, что связывало тебя с Тихоном, что связывало тебя со мной!

  И она вдруг зарыдала, жалобно всхлипывая, как это делают дети, когда их кто-то обидит. Он стоял перед ней растерянный и беспомощный, не зная, что сказать или сделать, чтобы ее успокоить. Потом мягко взял ее за плечи и сказал:

  - Не плачь! Я сделаю все, о чем ты меня просишь. Я уеду, только позволь мне еще раз повидать моего сына.

  Она вытерла слезы, вновь опустила вуаль и пошла к выходу, бросив на прощанье:

  - А вот этого делать не нужно. Я не вынесу еще раз такой муки. Прощай, Алеша, и будь счастлив!

   Она ушла, оставив после себя памятный ему аромат своих любимых духов. Никогда он еще не чувствовал себя таким обкраденным и обделенным. Не таким ему представлялся разговор о сыне. Он надеялся, что Марийка помнит его и по-прежнему его любит, что ему удастся уговорить ее оставить мужа и уехать с ним. Ведь старшие сыновья ее уже выросли и начали самостоятельную жизнь. Он не допускал мысли, что она может полюбить своего мужа, ведь столько лет она не замечала его любви и не ценила его, хотя Тихон был человеком во всех отношениях достойным. И как ловко она взяла с него обещание уехать, не повидавшись с сыном. Нет, этого он не может выполнить. Он до сих пор ощущал нежность, которая возникла в его сердце, когда сын склонил свою очаровательную головку на его плечо. Его звонкий голосок пленил своей мелодичностью и потряс Алексея до глубины души. Он впервые осознал, что именно он дал жизнь этому прелестному юному созданию, что жизнь его не напрасна, что после него останется этот молодой побег, которому предстоит расти и развиваться. Никогда еще в жизни ему не было так одиноко, никогда еще не хотелось с такой неодолимой силой иметь семью, причем не какую-то абстрактную. Ему хотелось, чтобы рядом с ним была Марийка и их общий сын. Он разрывался между необходимостью исполнить данное обещание и желанием попытаться еще раз поговорить с Марийкой. До утра он не сомкнул глаз, пытаясь придти к какому-то решению.

   Утром он твердо решил повременить с отъездом и, приняв такое решение, мгновенно заснул крепким сном и проспал до обеда. Проснулся он свежим и бодрым, тщательно помылся, побрился, оделся, придирчиво осмотрел себя в зеркале и, довольный собственным отражением, отправился в дом Тихона. Марийка схватилась за сердце, увидев его, и сердито зашипела, стараясь, чтобы Тихон не услышал:

  - Ты зачем сюда пришел? Ты же обещал! Уходи немедленно!

  - Не гони меня, Марийка. Я пришел с миром. Мне нужно еще раз увидеть сына и тогда я уеду, и ты никогда меня больше не увидишь.

  - Марийка, кто пришел? - крикнул Тихон из дальней комнаты.

  - Это молочница принесла молоко, - крикнула она ему в ответ и повернулась к Алексею:

  - Уходи, прошу тебя! Я через два часа приду с мальчиком в городской сад на нашу скамейку, если ты ее еще помнишь.

  - Как я могу забыть? Хорошо, я ухожу и буду вас ждать. Смотри, не обмани!

  - Не обману, - быстро она проговорила и подтолкнула его к двери.

  Алексей ушел, и она перевела дух.

   После обеда она сказала Тихону, что пойдет с Андрейчиком по магазинам. Мальчик, дескать, вырос и ему нужна новая одежда. Она все никак не решалась зайти в городской сад, все оттягивала и медлила, словно надеялась на какое-то постороннее вмешательство, которое помешает ее встрече с Алексеем. Непонятная робость сковала ее, а в душе нарастал страх потерять сына и мужа. В городском саду было многолюдно, играл духовой оркестр. В другой раз она бы остановилась послушать любимые мелодии вальсов, но сегодня тоска гнала ее прочь от развлечений. Она покатала Андрейку на качелях, прокатила на пони и, наконец, решительно направилась в уединенный уголок городского сада. Алексея она увидела издалека, он взволнованно мерил шагами дорожку вдоль скамейки. Андрейка тоже его увидел и повернулся к матери:

  - Мама, мама, смотри! Дядя Алеша, который вчера к нам приходил! Давай к нему подойдем! - и за руку потянул мать к скамейке. Они подошли, поздоровались, и Алексей, подхватив мальчика, посадил его себе на плечо. Андрейка весело засмеялся. Ему нравилось свысока поглядывать на мать и окружающих. Марийка требовательно попросила:

  - Поставь мальчика на землю, он уже большой. Андрейка, слезай немедленно!

  - Мы будем играть в лошадок, - весело проговорил Алексей. - Андрейка, кричи "но!"

  - Но! - закричал мальчик, и Алексей помчался по аллее, смешно подпрыгивая и забавляясь весельем ребенка. Марийка без сил опустилась на скамейку. Она с тревогой следила за расшалившимися Алексеем и Андрейкой. Чувствовалось, что мальчику нравится эта забава, и он совершенно не дичится мало знакомого мужчины. Больше всего на свете она боялась встретить кого-либо из знакомых. Она все время встревожено оглядывалась по сторонам. Наконец, к скамье вернулся Алексей, ведя сына за руку. Лицо мальчика было перепачкано шоколадом, а в свободной руке он нес мороженое.

  - Мама, мама! Мы с дядей Алешей были в кофейне, и я съел пирожное с шоколадным кремом. А еще он мне купил мороженое.

  - Ты же только что обедал! Зачем нужно было его кормить? У него может разболеться живот.

  - Ничего не будет, не волнуйся! - успокоил ее Алексей. - Пирожное было очень маленьким, а вот перемазались мы изрядно. Как нарочно, у меня не оказалось носового платка. Мы пришли за помощью.

  - Да, да, за помощью, - эхом вторил ему Андрейка. - Мама, а дядя Алеша купил мне мячик. Смотри, какой он красивый! - и Андрейка протянул ей небольшой яркий мячик.

  Марийка вытерла щеки сына платком и сказала:

  - Сынок, ты поиграй пока с мячиком. Он действительно очень красивый, а мы с дядей Алешей поговорим о взрослых вещах.

  Андрейка с увлечением начал играть мячиком и у взрослых появилась возможность перемолвиться. Начал разговор Алексей:

  - Марийка, ты прости, что не выполнил твоей просьбы. Я не мог уехать, не повидав хотя бы еще раз сына. Ты посмотри, какой он у нас славный.

  - Алексей, не начинай! - прервала его Марийка. - Это не твой сын, а мой и Тихона. Зачем ты мучаешь меня? Я сижу и умираю от страха, что кто-то из знакомых нас увидит.

  - Раньше ты была смелее и приходила на эту скамейку, не таясь и ничего не боясь.

  - Раньше я глупая была.

  - А теперь поумнела настолько, что стыдишься моего общества?

  - Пойми, Алеша, наш разговор не имеет смысла. Скажи откровенно: ты решил погубить меня? Чего ты хочешь? Мы вчера все решили, обо всем договорились, а сегодня ты опять загоняешь меня в тупик. Тебе нравится меня мучить?

  - Меньше всего на свете я хочу тебя мучить. Ведь я люблю тебя! А сейчас, когда я знаю, что у нас есть сын, я не могу уйти от вас, это выше моих сил. Пожалей меня, Марийка! Я так одинок, жизнь моя никому не нужна.

  - Только не нужно выбивать из меня слезы сочувствия. Не тебя нужно жалеть, а меня. Я столько лет бегала от своего счастья, а теперь, когда я поняла, в чем оно и где оно, ты хочешь меня лишить его. Алеша, ты же всегда был великодушен и благороден. Вспомни, сколько для тебя сделал Тихон, сколько лет ты пользовался его гостеприимством. И вот как ты хочешь его отблагодарить. Я начинаю сомневаться в твоей порядочности. Не мучай ни себя, ни меня! Попрощайся с мальчиком и уезжай, я тебя умоляю! - долго сдерживаемые слезы зазвенели в ее голосе.

  Алексей смутился. Только сейчас он понял, сколько муки и волнений доставил он Марийке. Он встал, высоко подняв плечи и безвольно опустив руки, и стал походить на большую птицу с перебитыми крыльями. Марийка поднялась тоже и тревожно заглянула ему в лицо. По щеке ее катилась одинокая слеза, и эта слеза была для Алексея красноречивее всяких слов. Он поклонился ей, быстрыми шагами подошел к мальчику, поднял его, поцеловал и, не сказав ни слова, решительно зашагал от них прочь. Марийка, взяв Андрейку за руку, поспешила домой. Мальчик по дороге все время спрашивал, когда они снова будут гулять с дядей Алешей и играть в лошадки. Она, занятая своими мыслями, отвечала невпопад, и он не выдержал:

  - Мама, ты не заболела? Я тебя спрашиваю о дяде Алеше!

  Тогда она остановилась, наклонилась к нему и сказала:

  - Андрейчик, давай это будет наша с тобой тайна. Не нужно никому говорить, что мы встретили дядю Алешу. Тем более, что он уже уехал, и мы больше никогда не увидим его. Хорошо?

  Сын уловил тревожные нотки в голосе матери и, чтобы ее не расстраивать, согласно кивнул головой. Но видно было, что он огорчился известию об отъезде дяди Алеши. До дома дошли в печальном молчании.

   И потекла снова размеренная семейная жизнь. Лишь иногда Тихон огорченно вспоминал о странно коротком приезде своего друга и его неожиданном исчезновении. Марийка этот разговор старалась не поддерживать. Андрейка подрастал, и все больше становился похожим на Алексея. И однажды даже Тихон заметил это с удивлением и, наверно, впервые сомнение закралось в его душу. Он долго не решался заговорить с Марийкой, но однажды вечером он неожиданно для нее спросил:

  - Андрейка - сын Алексея, правда?

  Она растерялась и не сразу ответила. Он повторил свой вопрос. И тогда, глядя ему прямо в глаза, она медленно, с расстановкой и очень твердо сказала:

  - Андрейчик - твой сын, и только твой сын! Разве не ты принял его на свои руки после рождения? Разве не ты растил его и любил его? Что тебя не устраивает в нашей жизни? А, если тебе кажется, что сын похож на твоего друга, так это от того, что я в то время постоянно была в обществе Алексея. Ты же был всегда занят, и мне приходилось долгие вечера коротать с твоим другом. Ты доверял нам, и мы твое доверие не обманули.

  Тихон вроде бы удовлетворился ее ответом, но она нередко замечала, каким изучающим взглядом он смотрит на мальчика, как темнеет лицом и впадает в глубокое раздумье. Он все чаще стал избегать общения с сыном, пропала доверительность и нежность в его отношении к ребенку. Подлила масла в огонь свекровь, которая приехала навестить сына и внуков. Звонко расцеловав сына и старших сыновей Марийки, она легонько оттолкнула от себя подошедшего поздороваться Андрейку со словами:

  - И в кого ты уродился такой?

  А, когда внуки вышли из комнаты, прибавила:

  - Одно могу сказать, что нашего Бережновского в нем ни на грош нет! Сознавайся, Марийка, где соблудила?

  Марийка взглянула на Тихона и обмерла: он сидел, крепко сжав свои большие руки в кулаки, по щекам его перекатывались желваки. Еще мгновение и ситуация выйдет из-под контроля. Тогда она гордо подбоченилась и буквально пропела свекрови:

  - Хороший человек о хорошем всегда хорошо думает! Или вы, мама, в свое время повеселились на стороне, раз такие мысли у вас в голове бродят?

  Свекровь налилась краской:

  - Ты, девонька, говори, да не заговаривайся! Не с ровней говоришь, а с матерью твоего мужа.

  - Так что же вы своего сына так обижаете? Разве можно от такого мужчины ходить на сторону? Вы тоже словами не бросайтесь! Знайте свое место! Не гоже корить хозяйку дома, находясь у нее в гостях! Тихон, что ты молчишь? Твою жену, тебя, твоего сына оскорбляет твоя мать, а ты молчишь!

   Тихон скрипнул зубами, круто повернулся и вышел вон. Вернулся он вечером, едва держась на ногах. Таким пьяным Марийка его не видела никогда. Он ввалился в дом, слезливо и безобразно ругаясь. Свекровь бросилась к нему с причитаниями:

  - Сыночек мой, до чего тебя довела твоя жена! Пойдем, я тебя уложу.

  - Никуда я не пойду, - ревел Тихон. - Ты, мамаша, зачем Марийку обижаешь? Я люблю ее, понятно?

  - Понятно, понятно, - миролюбиво проворковала свекровь. - А теперь тебе нужно выпить горячего чаю и лечь в постель. Марийка, приготовь мужу чай! Что стоишь, как истукан?

  - Марийка, я не хочу чай. Дай мне еще водки! - потребовал Тихон.

  - Ну, вот что, - сказала, наконец, Марийка, - хватит устраивать представление. Дети спят. Ты своим ревом можешь их перепугать. Пойдем, я тебя уложу. А водки тебе на сегодня достаточно.

  Она решительно подошла к мужу, подставила ему свое плечо и повела его в спальню. Когда Тихон утихомирился и уснул, она вышла к свекрови:

  - Видите, мама, что вы натворили? Вам не нравится, что мы живем дружно? Чем я вам не угодила? Тихон никогда так не напивался. Не нравлюсь я вам - уезжайте! Но смуту в мой дом не вносите.

  Свекровь окинула ее ненавидящим взглядом и ушла, не сказав ни слова в ответ. На другой день она объявила о своем отъезде. Ее никто не удерживал. Но жизнь после ее отъезда пошла наперекосяк: Тихон все чаще приходил домой пьяным. Марийка, как могла, боролась с его пристрастием к зеленому змию. Наконец, однажды, не выдержав, она объявила ему, что не будет пускать его домой в таком виде.

   Незаметно наступила осень с хмурым дождливым небом и первыми ночными заморозками. Тихон продолжал предаваться пьяным загулам и в таком виде он непрестанно допытывался у Марийки, кто отец его младшего сына. Сначала она терпеливо ему объясняла, что он и только он - отец Андрейки, а потом перестала отвечать ему. Несколько раз она не пускала его домой в пьяном виде, и тогда он укладывался спать на ступеньках крыльца, не пытаясь войти в дом. В конце октября ночью сильно подморозило и утром Марийка, выйдя на крыльцо, обнаружила своего мужа замерзшим. Она не кричала, не выла. Она словно замерзла вместе с ним, и только тело ее автоматически двигалось, выполняя необходимую работу, связанную с похоронами. Она никак не реагировала на обвинения свекрови, она ее словно не замечала. Но ее больно задели слова младшей сестры Проньки, которая, не стесняясь, голосила по Тихону. Словно это она была безутешной вдовой, а не Марийка. С красными, опухшими от слез глазами, некрасиво кривя в злобной гримасе рот, она прокричала сестре:

  - Ты всю жизнь прожила с Тихоном, как собака на сене. Не любила его, не ценила его, не уберегла! Его смерть на твоей совести, сестра!

  Марийка вздрогнула, словно от удара хлыста, и ничего ей не ответила. Только сердце сжалось от боли и долго не отпускало. После сорока дней старшие сыновья разъехались, и она осталась вдвоем с Андрейкой в большом пустом доме. Жила она как бы в полусне. Тоска поселилась в ее душе и не отпускала. Чувство вины тяжелым камнем лежало на сердце. Как могло случиться, что она ничего не почувствовала? В тот вечер тяжелый сон сморил ее, и она не слышала, как вернулся Тихон. Стучал ли он? Что он чувствовал, замерзая? Почему так все получилось? Эти мысли изводили ее, и только забота об Андрейке привязывала ее к жизни. В долгие зимние вечера, уложив сына спать, она пыталась молиться, но молитва не приносила ей облегчения. Все чаще мысль о смерти приходила ей на ум, и словно кто-то со стороны подсказывал ей: вот крюк, удобный для веревки, вот острый нож, которым можно перерезать вены. И однажды в один из таких тоскливых вечеров, когда за окном завывала вьюга, она решилась. Захватив веревку и фонарь, она поднялась на чердак. Привязала к заранее облюбованному крюку веревку, сделала петлю и прежде, чем просунуть в нее голову, перекрестилась и произнесла:

  - Прости, Господи, меня грешную!

  И в тот же миг какая-то неведомая сила отбросила ее от петли, и она упала навзничь, потеряв сознание на короткое время. Очнувшись, она почувствовала животный страх от того, что чуть не совершила кощунственный поступок. Фонарь тускло освещал чердак, оставляя углы его в темноте, и ей казалось, что там, в углах, притаился кто-то неведомый и страшный, который следит за ней. Дрожащими руками она развязала веревку и проворно спустилась вниз. Дома она долго и истово молилась перед иконами, благодаря Спасителя и Богородицу за то, что не допустили ее до такого смертного греха. Потом она прошла в комнату сына и долго сидела перед его кроватью в оцепенении, проливая благодатные слезы облегчения. Она так и уснула, стоя на коленях и склонив голову на край его постели.

   Этот случай навсегда избавил ее от мыслей о смерти. Видимо, были заложены в ней могучие жизненные силы, и постепенно она стала оживать. Нужно было жить дальше и поднимать сына. Старшие мальчики присылали ей поочередно деньги, материально ее поддерживая. Она устроилась на работу в дом милосердия для детей-сирот нянечкой, вышивала в свободное время большие красочные картины, которые хорошо продавались, и на грустные мысли времени оставалось немного. Андрейка подрастал и радовал ее своими успехами. На лето он уехал в гости к одному из старших братьев, и она осталась совсем одна. Ее большой и просторный дом привлекал молодежь, и к ней не раз приходили с предложением проводить в ее доме молодежные посиделки. Она вежливо, но решительно отказывала всем ходокам. Через некоторое время после очередного отказа она сидела дома за вышивкой, увлеченно и сноровисто орудуя иглой. Окна по обыкновению были закрыты ставнями, весело и ярко светила лампа, и работа спорилась. Вдруг во все окна одновременно раздался страшный стук и послышалось страшное завывание. Марийка была женщиной не робкого десятка. Она тихонько вышла на веранду и поднялась на чердак. Из слухового окна она увидела, что это резвится молодежь. Парни стучат палками по ставням, а девицы стайкой столпились у ворот и заливаются смехом. Она усмехнулась, спустилась вниз и спокойно продолжила свою работу. На стук и завывания она не обращала никакого внимания. Так повторялось несколько дней, и ей вся эта кутерьма изрядно надоела. Она решила положить этому безобразию конец. После закрытия ставень она не ушла домой, а спряталась в сарае, где хранились запасенные на зиму дрова. Теплая летняя ночь спустилась на землю, луна разливала вокруг свой призрачный свет, делая все окружающее таинственным и волшебным. Предметы отбрасывали на землю глубокие тени. Марийка сидела в сарае, не имея четкого плана действий. План родился мгновенно, когда она увидела пестро одетую в вывороченные наружу тулупы толпу парней с котомками за плечами и палками в руках. Они подошли к дому и стали колотить в ставни, двери, завывая на разные голоса. Тогда она разделась донага, распустила свои густые длинные волосы, перекинула их наперед, опустилась на четвереньки и стала тихо выползать из сарая. Первыми ее заметили девчата и испуганно заверещали, бросившись врассыпную. Парни не сразу ее заметили, а, когда заметили, побежали в разные стороны, сломя голову, перепрыгивая на ходу через невысокий забор. Визг и крики огласили спящую улицу. Девчата стучали в двери и окна своих домов, двери распахивались, и они бурей влетали, сметая все на своем пути. Глаза их были расширены от ужаса, рты издавали жуткие вопли. В один миг вся улица проснулась и в страхе затаилась. Марийка все так же медленно выползла на улицу и тихонько двинулась вдоль домов, скрываясь в их тени. В это время по улице шел на службу сторож, мужчина лет сорока. Увидев непонятное явление, он удивленно крякнул и слегка прибавил шаг. Марийка тоже прибавила ходу. Тогда этот взрослый мужчина пустился наутек, не стесняясь своего страха. Она же, чтобы не искушать судьбу и из опасения, что, опомнившись, люди могут собраться и забить ее до смерти, повернула назад, переоделась в сарае и вернулась в дом. Дома она, не спеша, вымылась, докрасна растерлась полотенцем и, не одеваясь, встала перед зеркалом. Зеркало отразило моложавую женщину, ладно скроенную, с атласной кожей и водопадом густых бронзового отлива волос. Она жадно всматривалась в свое отражение, но, как ни старалась, не узнала в нем черт юной прежней Марийки. Перед ней стояла женщина в расцвете своей зрелой красоты с легкой грустинкой в глазах, много пережившая, но не сломленная. Ничего в ней не было от веселой, задорной, уверенной в своей исключительности девчонки. Ничего не осталось...

  - Неужели ничего? - удивилась она.- Осталось, конечно же, осталось! Остался мой характер - не сдаваться ударам судьбы. Жить и выживать наперекор обстоятельствам!

  Она улыбнулась своему отражению, накинула ночную сорочку и легла спать. Спала она крепко и без сновидений. Новый день встретила радостно и легко: жизнь продолжается!