Перелетная птица.

Глава 8.

- Проходи! – Том, широко улыбаясь, распахнул дверь.

Сейчас на его лице сияла яркая и искренняя улыбка, а глаза горели как у маленького ребенка при виде рождественской елки с подарками поутру. Для него этот момент и, правда, был сродни чуду: сердце заполнило волнительное ожидание, глаза искрились радостью, а черты лица казались мягче от переполнявшего душу теплого чувства.

- Привет, - Люк, сконфуженно улыбаясь, зашел в квартиру.

Увидев то, как хозяин радушно встречает его, Уинсдор поник: он понимал причины столь приподнятого настроения своего подопечного, но оправдать надежд, увы, не мог.

- Том, - публицист пытался начать разговор, но едва взглянув на актера, он застыл в нерешительности, - это тебе.

Уинсдор протянул подопечному увесистый прямоугольный пакет, посчитав, что наглядное пособие во много раз лучше голословных объяснений.

- Что это? – Хиддлстон, вскрыв герметичный пакет, непонимающе перебирал бумаги.

- Ты спросил найти Викторию Престон, - обозначил Люк.

- Да, но, - недоумение мгновенно преобразило его лицо, - сколько же их!? – длинные пальцы за несколько секунд перебрали сотню белоснежных страниц.

- Чуть больше тысячи. Видишь ли, - голос агента словно извинялся, - «Виктория Престон» - весьма распространенное имя.

Это весьма странно, но Уинсдор, правда, чувствовал себя перед Хиддлстоном виноватым. Стоило лишь увидеть, как лицо подопечного осунулось и погрустнело, как Люк почувствовал угрызения совести словно он сам был тому причиной.

- Я сделал все, что мог, - публицист развел руками. – Том, ты слышишь меня?

Хозяин во время монолога гостя отрешенно стоял у окна, вглядываясь в исписанные машиной бумаги, пытаясь найти среди тысячи незнакомок свою Викторию.

- Том? – Люк настойчиво позвал его.

- Прости, - на губах актера появилась грустная, извиняющаяся улыбка, - я задумался. Так что ты спрашивал?

- Кто она? – однако, увидев на лице артиста болезненную мрачность, Люк сразу пошел в отступление. – Если ты не хочешь, можешь не отвечать.

- Все в порядке, - осторожные слова гостя заставили обрести самообладание, - мы просто учились вместе.

На Люка пространственные заверения Тома не имели никакого воздействия. За время совместной работы он успел хорошо изучить подопечного: Уинсдор видел его радостным и опечаленным, беззаботным и задумчивым, но таким опустошенным и угрюмым Хиддлстон предстал впервые. И что-то подсказывало молодому человеку, что дело далеко не в том, что актера замучила ностальгия по студенческим годам, нет, здесь все гораздо глубже.

- Давно не виделись?

- Пожалуй, давно, - Хиддлстон прикусил нижнюю губу, дабы не сказать лишнего.

- Ты пробовал позвонить ей? – публицист пытался хоть как-то помочь.

- Пробовал, но этого номера уже не существует, - с горечью ответил хозяин.

Гость насторожился, хоть и не подал вида: столько болезненного отчаянья ему не приходилось слышать в голосе Тома даже на пробах.

- Может стоит…, - хотел было внести новое предложение Люк, но его тут же перебили.

- Я уже был у нее дома, - голос Хиддлстона прозвучал непривычно тихо, - Виктория там больше не живет.

В гостиной повисла тишина. Хозяин, словно обрадовавшись наступившему молчанию, скрестил руки на груди и вновь перевел взгляд на распахнутое окно. Голубые глаза неотрывно смотрели на соседний дом, который для него, как и все остальное, перестал существовать.

Люк же пытался осмыслить полученную информацию. Не нужно было обладать специальными познаниями, чтобы понять, что разговор о таинственной Виктории – не самая приятная для Тома тема. Актер говорил осторожно и неохотно, боялся сказать что-то лишнее, хотя одолевавшие эмоции скрыть был не в состоянии: так сильны они были. Эта женщина когда-то значила для него многое, но, видимо, у судьбы были свои планы - она разлучила их. Теперь одно лишь упоминание о ней могло окунуть Тома в неприятные воспоминания, о которых доселе он никогда не упоминал.

- Мне нужно найти ее, - Том нарушил тишину.

- Зачем? – Люк, пользуясь желанием актера откровенничать, пытался узнать тайну.

- Мне кажется, ей грозит опасность.

- Кажется? – Уинсдор с недоверием посмотрел на фигуру у окна. – Что это значит, Том?

- Мне приснился сон, в котором она погибла, - Хиддлстон прибег ко лжи.

Отчего-то ему было страшно произнести вслух, что причиной ее преждевременной смерти стал он сам.

- Том, это всего лишь сон, - агент пытался успокоить его, как мог, - это плод воображения и только.

- Ты прав, наверное, - Хиддлстон недоверчиво посмотрел на гостя.

- К тому же, Виктория могла бы оставить тебе новый телефон и адрес, если бы захотела, - он выдержал паузу, пытаясь найти мягкие слова, - она не хочет быть найденной, понимаешь?

В ту же секунду глаза Тома наполнились болью, которую он, вновь повернувшись к окну, попытался скрыть. А что если Люк прав? Что если Викки больше не хочет видеть его? Неужели раны прошлого так сильны, что он стал ей ненавистен?

Невольно актер вспомнил тот вечер: ее печальные глаза, смотревшие в пол, ее бесцветный голос, ее слова, полные обреченности. Викки с болезненной надеждой в глазах умоляюще смотрела на него, зелень очей заклинала остаться, хотя губы не произнесли и слова мольбы. А ее последние слова! Они прозвучали так, как будто женское сердце разорвалось. Он разбил ее сердце своей холодной заученной речью, воодушевленным взглядом, направленным в будущее, где ей больше нет места. Том безжалостно оставил ее погибать в пустоте высоких одиноких стен – он убил, убил Викки. И коль это так, имеет ли он право на то, чтобы вновь появится в ее жизни, подойти, сказать хотя бы слово? Нет. Он сам ушел от Викки, сам сделал свой выбор. И теперь абсолютно неправильно прийти в ее настоящее, в котором Тома не ждут.

От одной лишь мысли о том, что Ви могла забыть его, в груди кольнуло. Хиддлстон непроизвольно поднес ладонь к сердцу. Больно. Как же ей тогда было больно, как же она страдала, пока мужчина наслаждался жизнью с другой женщиной. Престон любила его, любила всем сердцем, и в этом актер никогда не сомневался – вот только любовь эту он оценить не смог.

- Я не буду искать ее, - с грустью сказал Хиддлстон, словно заверяя Люка в своих намерениях, - не буду.

Слова эти прозвучали так, будто бы он хотел уверить в этом не агента, а самого себя словно мужчине непременно был нужен свидетель клятвы.

- Как скажешь, - Уинсдор посмотрел на часы. – Мне пора.

Том, сдавленно улыбнувшись, кивнул в знак понимания: на большее он сейчас не был способен.

- Завтра у тебя интервью, ты помнишь?

И снова короткий кивок послужил ответом.

- До завтра, - выходя из квартиры, Люк, не медля, достал из кармана пиджака телефон и набрал чей-то номер.

- До завтра, - тихо произнес артист.

Он вернулся в пустую гостиную, где воздух был пропитан одиночеством, которое мужчина мог разделить лишь со стопкой машинописных бумаг.

Том невесело ухмыльнулся: как можно было быть таким наивным, пытаясь найти ее по имени и фамилии. Это ведь невозможно, даже если бы он лично обзвонил каждую Викторию. И если еще вчера он лишился бы на эту авантюру, то сегодня она казалась не только безрассудной, но и эгоистичной. Найти Ви спустя год означало напомнить о пережитой боли, разбередить раны, нанесенные им.

Хиддлстон тяжело вздохнул. Единственное, что он может сделать для счастья и душевного спокойствия девушки, - не искать ее. И пусть ради этого решения, принятого от чистого сердца, придется пожертвовать своим желанием увидеть Ви хоть раз; узнать, что она счастлива, то он готов на это пойти. Пусть не ради себя, но ради нее.

Молодая пара сидела на диване за просмотром телевизора. По центральному каналу показывали фильм, главная героиня которого на протяжении полутора часов никак не могла понять, кого ей выбрать: умного и воспитанного мужчину или же страстного и необузданного.

И если девушка, прильнув в мужчине, внимательно следила за каждым действием героини и беспрестанно комментировала их с пылким жаром, то ее молодой человек без интереса смотрел на экран, витая в своих мыслях.

- Том, ты слушаешь меня? – Сюзан повернула к нему смуглое личико.

Черты красивого лица, смягченные темнотой комнаты, таили в себе недовольство и раздражение.

- Прости, Сюз, - мужчина сразу же извинился, - тяжелый день.

В доказательство своим словам он лениво потер лоб и откинулся на изголовье дивана.

- Тяжелый день?! – девушка резко отпрянула от него.

Филдинг в упор смотрела на своего молодого человека, ожидая от него объяснений. И хотя ее взгляд был внимателен, а глаза ее редко моргали – она, словно не видела усталости на понуром мужском лице.

- Сюзан.

- Тяжелый день?! – вновь повторила она, перебив мужчину. – В последнее время у тебя каждый день «тяжелый»!

- Сюзан! – Хиддлстон попытался взять слово.

- Не перебивай меня! – девушка резко поднялась с дивана. – Объясни мне, что происходит!?

Карие глаза теперь казались абсолютно черными, что являлось для Тома негласным признаком подступавшей истерики. И хоть сейчас голос девушки звучали относительно спокойно – он знал, что любое неосторожное слово может вывести ее из себя.

- Я устал, Сюз, просто устал! – под воздействием недовольства, внезапно охватившего душу, Хиддлстон поднялся.

Все те разрушающие эмоции, что съедали его изнутри, мгновенно вырвались из заточения словно снега, сошедшие с высоких гор. Терпение, так долго сдерживающее напор недовольства, раздражения и злости, лопнуло и теперь чувства безраздельно властвовали над разумом мужчины.

- Не кричи на меня! – рассвирепела Сюзан, сейчас так напоминавшая собой мифическую Медузу Горгону в гневе.

Ее решительный взгляд, полный ненависти, если и не превращал камень, то был способен привести в оцепенение. Да, чары ее были сильны, но видимо не достаточно, раз Хиддлстон, не ропща, приблизился к ней и отважно смотрел в черные глаза.

- Ты думаешь о ней, да? – Сюз мельтешила в гостиной. - Ну конечно, – руки взлетели к потолку, взывая к неведомому Богу, - все твои мысли об этой, - лицо ее скривилось, пока мозг подбирал подходящий эпитет, - об этой дурнушке Виктории! - чернь глаз запылала доселе неведомым огнем.

Она взяла короткую паузу, набирая побольше воздуха в разгоряченные легкие и готовясь к новому действию.

- Ты бросил ее, - слова ее были пропитаны ядом, - бросил! Заставил страдать, жить в ожидании! Ты разбил ее сердце, ты сломал ее жизнь! А теперь, - Сюз сделала несколько шагов в наступлении, - думаешь, что она простит тебя? – комнату наполнил самодовольный смех. – Если она также глупа, как и дурна собой, то у тебя есть все шансы получить прощение сегодня же!

- Замолчи, Сюзан! – взревел Хиддлстон, - не смей так говорить о ней!

Негодование рвалось наружу, Том из последних сил сдерживал себя, чтобы не накричать на Сюзан, не сказать ей ничего лишнего, но яростное желание защитить честь Викки было так сильно, что сдерживаться было все труднее.

- Посмотри на себя! На кого ты похож! Эта жалкая девчонка, - в ее голосе слышались шипящие змеиные нотки, - завладела тобой! – Филдинг взяла паузу. – Скажи, ты любишь ее? Любишь?

«Любишь?» эхом звучало в квартире. Каждый повтор короткого слова заставлял девушку все крепче сжимать кулаки, а мужчину – подступать все ближе.

- Ты любишь ее? – вновь спросила Филдинг, как только Хиддлстон подошел непозволительно близко.

- Нет, - спокойно ответил он, - но говорить о ней в таком тоне я тебе не позволю!

- Не позволишь? – едкая улыбка появилась на красных губах. – Мне не нужно твое позволение! – четко произнесла Сюз, - я буду говорить то, что хочу!

С красивых губ Сюзанны слетали грубые, черствые, злые слова, пропитанные всей той желчью, на которую была способна ее душа. Хотя злоба, преисполнявшая ее, с корней выдирала надежду на то, что таковая у нее имеется.

- Хорошо, - быстро согласился актер, пожав плечами, - говори все, что хочешь, но не в моем доме.

Слова его звучали спокойно, но сухо и холодно словно представление, разыгранное Сюзанной, порядком ему надоело.

- Ты прогоняешь меня? – суженные глаза внимательно смотрели на него из под опущенных ресниц.

- Да, - простое слово легко слетело с губ.

Удивительно, но это простое «да» принесло ему громадное облегчение словно с плеч спал неведомый груз.

Она медленно подошла к Тому, встав вплотную к нему: «Пусть твоя девчонка, Хиддлстон, - Сюзан ткнула ему в грудь указательным пальцем, - никогда не простит тебя! Слышишь!? Никогда!»

С теми словами Сюзанна резко развернулась и, на ходу опрокинув содержимое встретившихся ей на пути полок, подхватила шубу и с громким хлопком покинула квартиру.

Том с ужасом смотрел ей в след. Его не поглотил ужас содеянного, ни в коем случае, нет, мужчину пугало лишь то, что Виктория никогда не сможет простить его. Годы будут идти, Земля день за днем вращается вокруг солнца, времена года послушно сменяют друг друга, день становится ночью, а холодные, пустые зеленые глаза сквозь пелену бесконечности будут смотреть на него, а губы скажут лишь «нет». Жизнь будет идти своим ходом: вороны все также живут в Тауэре, хрупкие почки каждый год распускаются, а после разноцветным ковром листья лягут на холодную землю, в кофейнях встречаются пары, женятся, заводят семьи, а Том будет обречен на вечные муки совести.

Груз вины перед Викки лег надгробным камнем на пути его жизни, отняв спокойствие и веру в светлое будущее.

Том, наслаждаясь перерывом в съемочном процессе, снял ненавистный шлем, что при каждом удобном случаи грозился расплавиться под высоким солнцем софит, и опустился на стул.

Он еще раз с нескрываемым восторгом и трепетом оглядел площадку, все еще не веря в то, что теперь и сам он – часть мира под названием «Кино». На фоне огромного зеленого полотна стоял величественный трон царя девяти миров, мужчины были облачены в доспехи, а женщин украшали наряды наподобие тех, что носили греческие Боги, декорации блестели под лучами солнца – мир был похож на сказку, в которой Хиддлстон играл не последнюю роль. Но стоило лишь немного повернуть голову, как легкое очарование пропадало: режиссер поучал его экранного брата актерскому ремеслу, всюду суетились разнорабочие, гримеры с маленькими кисточками хлопотали над актерами, которые в свою очередь репетировали реплики.

- Привет, красавчик! – к нему танцующей походкой приближалась темноволосая девушка в вязаной шапке. – Что такой хмурый? – маленький женский кулачок шутливо ударил по его предплечью.

- Эти рога, - актер приподнял шлем, - мало располагают к веселью!

- А мне кажется, рога тебе идут! – от двусмысленности шутки та гортанно рассмеялась.

От ее чистого заливистого смеха Том и сам искренне и тепло улыбнулся. Кэт была одной из тех женщин, которая вела себя расковано и непринужденно в любой компании, она никогда не лезла за словом в карман и часто грешила крепкими словечками.

- Всю жизнь мечтал о золотых рогах!

- А то! – Деннингс снова засмеялась. - Рога – пик калифорнийской моды! – девушка водрузила на голову шлем.

- Завидовать нехорошо, Кэт! - он потянулся к головному убору.

- Было бы чему, олень! – девушка ловко отпрыгнула от него. – Попробуй, поймай!

- Несмешно, Кэт! – Хиддлстон погнался за актрисой по коридору. – Отдай!

- А ты поймай! – хриплый голос отражался от высоких стен. – Моя бабушка бегает быстрее, чем ты! – обернувшись, крикнула она, словно подначивая мужчину.

- Попалась! – он заключил ее в крепкое кольцо рук.

- Ты не слишком зазнавайся, - девушка повернулась к Тому лицом, - я поддалась.

- Ну конечно, - легко согласился актер.

- Я пойду: мне нужно повторить сцену с Натали, - приподняв руку в локте, Деннингс указала большим пальцем направление. – Не кисни!

- Не буду, - пообещал Том.

Актриса неспешно удалялась от него, направляясь к партнерше по сцене пританцовывавшей походкой. Эта, казалось бы, обычная девушка одним словом могла поднять настроение, как бы низко оно ни упало, могла заставить позабыть о тяжелых воспоминаниях и все обратить в шутку.

- Кэт! – неожиданно окликнул он ее.

- Да, Томми! – она развернулась, склонив голову.

- Ты свободна после съемок? – увидев заинтересованный кивок, актер продолжил, - может, сходим в бар?

- Заметано, олень! – напоследок рассмеявшись, девушка скрылась в глубине коридора.

Олень. Вот уж Кэт выдумала. Уж кому-кому, а ей фантазии не занимать. С этой девушкой соскучиться было невозможно. Невозможно, да и не хотелось. С ней хотелось забыть обо всех существующих проблемах и думать только о хорошем, как бы банально это не звучало, с ней хотелось безудержно смеяться и танцевать до упада.

И такая возможность была предоставлена ему вечером. В компании коллеги по съемкам Том переступил порог лучшего местно бара, в котором Кэт уже была завсегдатай.

- Guinness? – спросила она, подойдя к стойке.

- Спрашиваешь!

Деннингс подозвала бармена и, подняв два пальца в знак мира, заказала пиво. Мужчина, на бейдже которого красовалось имя «Эндрю», улыбнулся и кивнул ей в знак приветствия. Казалось, что актрису здесь знают абсолютно все: от владельца заведения до официанток.

- Идем! – она поманила его, призывая следовать за собой, - Хлоя принесет заказ.

Через десяток секунд к их столику, действительно, подошла молодая красноволосая девушка, каждый сантиметр кожи которой был украшен татуировкам, с бокалами пива.

- Привет, Хлоя! – девушка радушно поздоровалась с официанткой. – Она крутая! – констатировала Кэт, как только та отошла от столика, - у нее почти сотня татуировок! - в словах слышался нескрываемый восторг.

- Должно быть, Хлоя очень смелая девушка, - Хиддлстон, не понимавший столь бурных эмоций подруги, сумел похвалить лишь недюжую храбрость для такого опрометчивого поступка.

- Я сыграю? - актриса указала на подвешенную на стену мишень.

- Конечно, - излишне быстро согласился он.

Когда Кэт променяла его общество на компанию нескольких подвыпивших мужчин, уже принимавших участие в игре, у Тома наконец-то появилась возможность хорошенько разглядеть помещение.

Этот бар представлял собой довольно-таки злачное место, укутанное сигаретным дымом и сумраком, казалось, что свету стыдно видеть творящиеся здесь пороки. Официантки в высоких сапогах лавировали между столиков, призывно качали бедрами, за что получали немедленное вознаграждение в виде мелких купюр. Эти девушки выглядели вульгарно и грубо, вызывая у Хиддлстона стойкое отвращение, хотя местной публике они, несомненно, были по вкусу.

Местная публика, к слову, выглядела весьма однообразно: ближе к барной стойке сидели дальнобойщики, столики в глубине зала предпочли либо опьяневшие от любви, либо от алкоголя.

Кэт с группой мужчин, еще крепко стоявших на ногах, играла в дартс, громко смеялась и пила пиво.

Наблюдая за коллегой, он не мог не ответить заразительности ее смеха, легкости в движениях и непринужденности в общении. Кэт заливисто смеялась над скользкими шутками мужчин, да и сама блистала не менее колкими остротами.

- Что-нибудь еще, красавчик? - рядом остановилась Хлоя.

- Да, спасибо, - актер смущенно улыбнулся, - еще Guinness!

- Не местный что ли? - официанта смерила его оценивающим взглядом.

- Да, - прозвучало сконфуженное согласие.

- У нас такие не водятся, - Хлоя то ли сетовала, то ли радовалась этому факту.

- Я их сделала! - в разговор вклинилась Кэт. - Еще пива! - она залпом допила содержимое бокала.

- Тебе не много? - осторожно поинтересовался Хиддлстон.

- В самый раз! - пухлые губы ухмыльнулись. - Ну же, Том, - в ее голосе слышалась мольба, - ночь коротка.

Одного взгляда в серые глаза подруги хватило, чтобы дать согласие. И если уж быть откровенным, то актер согласился бы пойти за ней на край света, если бы она позвала.

Дальнейший вечер, плавно перешедший в ночь, друзья, не зная запретов, придавались веселью. Чем ближе становился рассвет, тем более смутными становились воспоминания, тем крепче становился алкоголь, все громе звучал смех.

Проснулся Том от навязчивой головной боли. Он медленно приподнялся на кровати, обхватив ее руками. Нестерпимые, болезненные ощущения не давали возможности вновь уснуть.

- Держи, - послышался, словно издалека женский голос.

Перед глазами Тома стояла Кэт, обмотанная в простыню, со стаканом воды в руках.

- Спасибо, - он благодарно принял живительную жидкость.

Осушив стакан, Хиддлстон тяжело распахнул глаза и оглядел помещение. Комната была ему абсолютно не знакома, но судя по мебели, похожей на гостиничную, можно было с легкостью предположить, что он находится в номере Кэт. К кровати вела дорожка, сложившаяся из маленьких кучек разбросанной одежды, меж которых лежали книги, осколки стекла и пустые бутылки.

- Кэт, мы..., - Том, оглядывая обстановку, не мог найти нужных слов.

- Переспали, - совершенно спокойно закончила Деннингс.

Выглядела она при этом абсолютно невозмутимо словно произошедшее было нормой.

- Но..., - Хиддлстон, покраснев, пытался осмыслить происходящее.

- Не переживай, все нормально, - девушка опустилась рядом с ним на кровать.

- Кэт.

- Все нормально, Том, - она вновь перебила его, - правда. Мне было хорошо.

Деннингс, прильнув к мужчине, умиротворенно улыбалась. Том же благодарно поцеловал девушку в растрепанную макушку и крепко обнял.

Он был действительно благодарен ей за тихое молчание, за легкий и веселый нрав, за возможность забыться и прожить хотя бы ночь, ни о чем не жалея.

Вот уже несколько месяцев Том, увлекшись Кэт, не замечал ничего вокруг: мир приобрел яркие краски, жизнь наполнилась развлечениями - актер и думать забыл о прошлом и оставленном в нем проблемах. Грань между днем и ночью стерлась, сутки казались вечными сумерками.

Но как бы человек не старался сбежать от прошлого, как бы не желал забыть о содеянном - оно всегда нагоняет и обрушивает на голову беглеца заслуженную кару. Такая участь была уготована и Хиддлстону, вот только в его душе не зародилась тревога, вызванная предвестием беды.

После презентации пара поднялась в гостиничный номер. За время короткой пешей прогулки ими не было сказано друг другу и слова, они шли, молча, стараясь не соприкасаться руками, стараясь не встречаться глазами.

Кэт, скинув порядком надоевшие туфли и захватив несколько бутылочек пива, с ногами села в кресло, а Том опустился на диван так, чтобы не встречаться с ней глазами. Девушка, прикрыв глаза, полностью поддерживала это желание.

- Кэт, тебе хватит, - запротестовал он, услышав, что подруга открыла вторую бутылку.

- Остынь, Том, - она лениво открыла глаза, - я устала и хочу расслабиться.

- Ты каждый день пьешь, - актер никак не мог унять беспокойства.

- Раньше тебя это не особо волновало, - актриса пожала плечами, отпив еще глоток.

- Кэт!

- Прекрати, Том! - вспылила Деннингс. - Ты не моя мамочка!

Девушка быстро поднялась с насиженного места и резким шагом подошла к нему.

- Чтобы заботиться о тебе, обязательно нужно быть мамой? - Том также поднялся.

Она подошла еще ближе. Серые глаза, пылая яростным огнем, смотрели на него снизу вверх. Кэт была настроена решительно и уступать не собиралась.

- За мной не нужно бегать как наседка! - возмущалась актриса, - мне не десять лет - я сама решу, когда для меня достаточно!

И хоть слова не имели оттенка грубости, дерзости или истерики, голос звучал пронзительно холодно и жестко.

- Я всего лишь хочу о тебе заботиться! - с надрывом произнес Хиддлстон.

- Ох, Том, прекрати! – прикрыв руками лицо, она повернулась вокруг собственной оси и направилась к окну, - только не это!

- О чем ты? – с недоумением произнес мужчина.

- Не нужно обо мне заботиться, - Деннингс повернулась к нему, - мне это не нужно, понимаешь?

Глаза ее вопрошающе смотрели на него, в них читалась мольба и жалость. Жалость? Что же было причиной ее сострадания?

- О чем ты? – каждое слово вызывало в нем все большее удивление.

- Цветы, стихи под луной, шоколад и пикники на берегу озера пред светом заходящего солнца – все это не для меня! Понимаешь? Я не, - девушка пыталась подобрать приемлемое слово, которое не задело бы чувств мужчины, - та романтичная девушка, которая тебе подойдет.

Она вдохнула горячий воздух, в ту же секунду наполнивший легкие. Слова довались девушке нелегко, каждое слово рождалось в неимоверных муках: ей совсем не хотелось хоть чем-то задеть Хиддлстона, ведь он был по-своему дорог и он уж точно не был виноват в том, что Кэт была далека от сантиментов.

- Я хочу свободы, я хочу жить спонтанно, без ограничений, - пока девушка говорила об этом, ее глаза сияли, - мне нужны новые люди, неизвестные ощущения, страны, в которых я еще не была. Мир так велик, а жизнь коротка.

Деннингс снова вдохнула воздух, но на этот раз вдох дался ей с большим трудом словно грудную клетку сковали цепи.

- Я не смогу дать тебе того, что ты заслуживаешь, - Кэт покачала головой, - из меня никудышная хозяйка, мать, думаю, еще хуже, - ухмылка появилась на пухлых губах.

Тишину комнаты нарушила настойчивая трель телефона. Громкость звука все нарастала и казалась возмутительной: нарушить столь откровенный разговор казалось верхом бестактности.

- Ответь, - кинула девушка, пожав плечами.

Весь вид которой говорил, что ее чувства никак не задеты.

Том, пользуясь позволением собеседницы, подошел к столу, на котором лежал кричащий телефон. На дисплее отчетливо виднелась запись большими буквами – «СЮЗ».

Столь неожиданный звонок вызвал в нем противоречивые эмоции. С одной стороны в памяти и в сердце еще была сильна та боль, которую нанесли слова Филдинг. Раз за разом слышались обвинения и угрозы, раз за разом перед глазами всплывал овал ее лица, каждая черта которого была искажена ненавистью. Тому казалось, что он никогда не сможет забыть того, как глаза девушки горели неистовым огнем, яркие губы кричали, грудь напряженно и часто вздымалась.

Но с другой стороны звонок Сюзан мог отсрочить, если не остановить, очередную попытку разбить его сердце. Хиддлстон понимал, что мелодия звонка – это то, что может его спасти хотя бы ненадолго.

- Ответь, - настойчиво повторила Кэт.

- Привет, Сюзан, - актер подчинился просьбе, - я перезвоню тебе позже: сейчас не могу говорить.

- Сюзан – красивое имя, - оценила Деннингс. – А сама она красивая?

- Да, - согласился Том.

- Ты встречался с ней?

Хиддлстон никак не мог понять того, зачем актриса задает все эти вопросы, но также непонятен ему был и тон, которым она говорила, - голос звучал спокойно и ровно, без намека на ревность.

- Раньше, - отделался он однозначным ответом.

- Возвращайся к ней, если простит, а нет, - Кэт взглянула на него, - найди другую.

- Но почему?! – он не мог скрыть негодования.

В несколько шагов он преодолел короткое расстояние между ними и встал рядом с ней.

- Объясни же, - просил Том.

- Со мной ты не будешь счастлив, - грустно улыбнулась Кэт, коснувшись теплой ладонью его щеки. – Тебе нужна девушка, которая пьет меньше пива, чем ты! – теперь губы приоткрылись в искренней улыбке.

Том также не смог скрыть улыбки, хоть она и была вымученной. Он больше не мог сказать и слова: он проиграл.

Кэт и Том стояли в теплом оранжевом свете заходящего солнца, смотря друг другу в глаза. Девушка по-прежнему мягко поглаживала его щеку, а мужчина легко обнимал ее. В эти короткие минуты их безмолвие смогло выразить гораздо больше, чем все те сказанные бесполезные слова, брошенные на ветер.