Перелетная птица.

Может быть исход был бы другим, однако это я и моя жизнь.Разве может быть что-то легко и просто?Ха, и я о том же.Вся моя жизнь сплошная игра на выживание.Может быть это закончилось бы по другому, но черт.От судьбы не убежать, а даже если ты думаешь иначе, то все равно.Неминуемый исход так жестоко до тебя дойдет, что встать после будет таким большим трудом.Так начнем же. Спустя несколько секунд тонкие пальцы бегло набрали сообщение, что незамедлительно появилось в социальной сети. Потух день. Настала ночь. Рыба и жареный картофель. Легкая атлетика. Я охвачен лихорадкой Олимпийского огня. Поглощен им. О бутылке «Guinness» он тактично умолчал. Телефон вернулся на журнальный столик, а мужчина – к нехитрому ужину, легкой атлетике и темноте. Царила тьма, даже свет фонарей и звезд не смог проникнуть в комнату, утопая в плотных занавесках, смягчающих звуки вечного Лондона, звучащие как музыка далекого расстроенного оркестра. Он полюбил ночную мглу за ее искренность, тогда как свет дня нес лишь ложь и разочарование. Поддержание имиджа веселого, добродушного парня с широкой улыбкой на лице требовало все больше сил. Иногда хотелось оставить все и уехать. Подальше от проблем, работы и даже семьи и друзей. Без телефона. Порой мужчина испытывал к звенящему коммуникатору лишь ненависть: казалось, что настойчивые звонки бесконечны. Жизнь превратилась в бесконечную череду съемок, встреч с журналистами и поклонниками, сопровождающихся яркими вспышками, что слепят глаза. Садясь в машину, он каждый раз тяжело опрокидывал голову на подголовник, сомкнув веки и облегченно вздохнув. День, еще один день. Каждую свободную минуту он проводил с семьей или дома в компании телевизора и бутылки «Guinness», изредка делая записи в «Twitter». Только в четырех стенах своего лондонского замка он мог вернуть себе себя, снять маску и перестать беспрестанно улыбаться. Экран телефона вновь вспыхнул, явив миру последнее на сегодняшний день сообщение. Команда Великобритании. Незабываемо. Сейчас «Twitter» - способ общения с миром. Вот только когда социальная сеть заменила весь мир? Молодой мужчина сидит перед ноутбуком, потирая подбородок большим и указательным пальцами. Голубые глаза блуждают по зазывающим строкам социальной сети «Twitter». - «Следуй за своими интересами», - прочел он. – Звучит заманчиво! – на тонких губах, будто в подтверждение, появилась улыбка. Пройдя нетрудную процедуру регистрации и создав профиль, он написал нехитрое сообщение. Вы созданы, чтобы…подчиняться! Я на пути на нью-йоркский Комик Кон. Это мой первый твит. Ну что же, приступим. - Пора, - взгляд скользнул по гладкому экрану iPhone. Бережно закрыв крышку ноутбука, он опустил телефон в карман черных джинс и направился к выходу. Так в «Twitter» появилась страничка некоего Тома Хиддлстона. Если верить описанию, он – актер, брат, сын, друг, танцор, наездник и просто хороший парень. Этот самый парень, спрятав от чужих взоров голубые глаза под темными стеклами, покидал гостиницу, у входа которой его ожидала машина. Злосчастный лифт ехал так долго, что Том успел досконально изучить узор коврового покрытия. Раздался пронзительный звук, двери раскрылись – раскрасневшаяся девушка, смеясь, отскочила от молодого человека. Хиддлстон понимающе, но несколько смущенно улыбается и встает спиной к ним, опустив глаза к полу, в то время как парочка беспрестанно смеется и перекидывается беззаботными фразами. Лифт снова пронзительно звякает и влюбленные, взявшись за руки, выбегают в вестибюль. Актер, покачав головой, следует за ними. Все же влюбленность – лучшая пора жизни, когда, в независимости от погоды за окном, всегда светит солнце. Хиддлстон потянул на себя дверцу машины как раздался громкий женский возглас. Он незамедлительно повернул голову: ту самую девушку из лифта окатило водой из лужи. - Джон! Это же мое любимое платье! – чуть не плача причитала она. - Тише, - утешал ее парень. – Вернемся в номер, Викки, - он потянул ее к дверям гостиницы. - Викки. Викки. Викки, - эхом раздавалось в голове Тома. Он все еще незряче смотрел в одну точку, не смея отвести взгляда. Лондон, осень, машина, лужа, Викки - идеальное совпадение. - Сэр? – раздался голос таксиста. Хиддлстон не отвечал, заворожено глядя на серую поверхность асфальта, где пятном растеклось свидетельство недавнего дождя. - Сэр, все в порядке? – голос водителя прозвучал настойчиво, но в тоже время обеспокоенно. - Да, - Том виновато улыбнулся, - извините, - он сел в транспорт. – Едем. Актер, предвкушая долгий день, глубоко вдохнул воздух Америки через щель открытого окна и прикрыл глаза. В темном мире воспоминаний образ Викки вспыхнул ярким пламенем, словно керосиновая лампа глухой ночью. Ее русые волосы, стриженные в ассиметричную прическу, большие, впалые зеленые глаза, напоминавшие оленьи, и узкие губы, что так редко украшала улыбка. - Том! - в памяти прозвучал женский голос, искаженный хрипотцой. – Том, может зайдем? Девушка кивнула в сторону кафе «Baskin Robbins». - Ви, ты все же простыла, - Хиддлстон с видом всезнающего врача оповестил подругу. - Знаю, - раздраженно подтвердила она. – Ладно, идем ко мне - ближе. - Как скажешь, - он развел руками и улыбнулся. – Викки! Он протянул к ней руку, но поздно: черная машина окатила девушку дождевой водой. - Здорово, - Ви подняла руки в шерстяных рукавах пальто, по которым ручейками стекала вода. – Ты чего смеешься? Зеленые глаза девушки сверкнули недобрым огнем, руки сомкнулись на талии – она выжидающе смотрела на парня. - Прости, Викки, - Хиддлстон, прикрыв рот ладонями, пытался приглушить смех, - ты такая смешная! - Правда? – поинтересовалась она, отступая к красной кирпичной стене. – Теперь ты тоже очень смешной, Том! - улицу заполнил заливистый девчачий смех. Парень, которого также окатило водой, громко рассмеялся, оглядев себя в глянце оконного стекла. - Теперь можно и домой! – констатировал он, обняв спутницу за хрупкие плечи. – Веди меня, Викки! Всю дорогу девушка увлеченно кивала, внимая Тому, что рассказывал ей о литературе и театре. Впрочем, Ви и сама была рада такой теме беседы. - Мы пришли, - она указала на высокую черную дверь, укатанную заснувшим на зиму плющом. - Так вот где ты живешь, Престон, - парень оглядел здание. Престон. Викки Престон. Это имя раскатистым эхо раз разом настойчиво звенело в памяти. И пусть голос прошлого потрепали годы, украв самые яркие ноты, Тому казалось, что он слышит его также четко как будто в день знакомства. - Прибыли, сэр, - раздался голос. Грубый бас водителя мгновенно рассеял хрупкую материю воспоминаний, заставив Тома вздрогнуть и широко распахнуть глаза. - Спасибо, - актер, сняв очки, спешно покинул машину. - До вечера. Едва вступив на красную дорожку, мужчина словно преобразился: голубые глаза стали ярче американского безоблачного неба, губы распахнулись в широкой, добродушной улыбке, а сам он словно излучал тепло и умиротворение, будто и не было погружения в черные воды гнетущих воспоминаний. Главное достоинство актерского мастерства именно в том, что в любую секунду ты можешь сыграть любую роль, преобразиться до неузнаваемости, мгновенно вылечить душевную боль. Этот октябрьский день не задался с самого утра: серое небо, нависшее над городом плотным куполом, грозило скорым ливнем, все попытки, укрыться от которого на корню оборвал шквалистый ветер. Том, слушая музыку, выходил из автобуса, когда зарядил мелкий дождь. Он недовольно поднял глаза к небу, ускорив шаг: Королевская академия драматического искусства была всего в лишь сотне метров от него. Стоило ему переступить порог, как небо разродилось настоящим ливнем, чему юноша, смахнув капли дождя с кудрей, счастливо улыбнулся: все-таки он был везунчиком. Однако через несколько минут Хиддлстон сменил свое мнение на противоположное. - Черт! – сорвалось с его губ, стоило ему подойти к лекционному залу. На деревянной двери красовался белоснежный лист бумаги, предупреждавший студентов о переносе занятия. Том, сомкнув ладони на затылке, ходил по коридору, пытаясь принять решение. Наконец, завидев стайку щебечущих девушек, он последовал за ними: выйти на улицу в такую погоду было бы глупо, но и терять впустую время, что привык ценить, он не намерен. Сев поближе к выходу, парень огляделся: внизу, у преподавательского стола, толпились девушки, показывая профессору свои наброски, тот, постоянно потирая подбородок и кивая, выносил свой непредвзятый вердикт. - Начнем, - помещение заполнил глубокий, низкий голос. Зал мгновенно погрузился в молчание, студенты, боясь даже шелохнуться, внимали речи профессора. Хоть Том ничего и не понимал в тонкостях декораций, лекция казалась ему интересной, все же мистер Эствик был не только знатоком своего дела, но и прекрасным оратором. - Что на этот раз, мисс Престон? – не отрываясь от доски, спросил лектор. В помещении пронесся шепот, сопровождаемый сдержанными смешками, по всей видимости, эта юная мисс не привыкла приходить вовремя. Однокурсники в ожидании повернулись к вошедшей девушке, разглядывая ее, словно ожидали циркового представления. Том с жалостью взглянул на студентку, промокшую до нитки: дождевая влага стекала с пол и рукавов алого пальто и рваных русых локонов. Худые пальцы с трепетом держали коробку, обмотанную полиэтиленом. - Дождь, сэр, - вошедшая наконец подала голос. Большие глаза, обрамленные длинными ресницами, смело смотрели на профессора, который, отложив мел, повернулся к ней лицом. - Правда? – произнес мистер Эствик с ноткой сарказма в голосе. - Да, сэр, - девушка спустилась на пару ступеней, - ливень не входил в мои планы! – голос ее звучал самоуверенно, даже дерзко, но тон был спокоен и кроток. Мистер Эствик приподнял вверх руки, показывая, что не намерен продолжать бессмысленный разговор, тяжело вздохнул и сказал: «Садитесь, Престон, и постарайтесь не затопить зал!» Викки смерила аудиторию победным взглядом и, благодарно кивнув лектору, изящно опустилась на скамью рядом с Томом. Тот, дождавшись, пока соседка погрузится в рисование, кинул на нее удивленный взгляд. Девушка в грубых ботинках и повседневной одежде села на деревянную скамью, словно знатная леди в кресло, обитое дорогим бархатом. Ее тонкие руки мягко легли на деревянную поверхность стола, карандаш, сжатый хрупкими пальцами, хлестко танцевал по бумаге, осанка ее была горда и благородна – Хиддлстон не мог понять, как эта нескладная девушка могла обладать столь изысканной грацией. Престон не отрывалась от рисования: то ли от того, что мир перестал для нее существовать, то ли от того, что столь пристальное внимание со стороны соседа ее смущало. Наконец лектор закончил занятие, и студенты поспешили покинуть насиженные места. Викки также поднялась, отряхивая пальто. Том, озаренный внезапной мыслью, достал из сумки припасенное для тренировки полотенце, подумав, что девушке оно куда нужнее: «Держи», - он, скромно улыбаясь, протянул ей махровый сверток. - Спасибо, - она благодарно приняла полотенце, улыбнувшись уголками губ. – Ты не из наших, верно? – Ви, сощурив глаза, оценивающе оглядела спасителя. - Верно, - подтвердил Том, - я с актерского. Как ты узнала? - Все просто, - девушка выдержала паузу, - ты вежливый. Парень, смущенный внезапный комплиментом, едва покраснел: «Том», - представился он, протянув руку для рукопожатия. - Викки Престон, - любезно ответила она, пожимая его ладонь. – Прости, - Ви глянула на дверь, у которой стояли три недовольные девушки, - я должна идти, а иначе, - голос ее опустился до шепота, - мне не ждать пощады! Хиддлстон рассмеялся: «Удачи», - он помахал ей. - Пока, Том, - Ви развернулась, - полотенце потом верну! Он лишь кивнул Престон, которая вместе с подругами скрылась в коридоре. Девятое октября было одним из тех немногочисленных дней, высеченным в памяти словно надпись на постаменте. Как же часто Тому хотелось вернуться в тот день, когда их отношения не знали тайн, лжи и притворства. Как же хотелось заново пережить радости и горести, приготовленные судьбой, как хотелось вновь прижать ее к себе, слышать песни «Beatles» в ее исполнении - как хотелось прожить с ней столько лет, сколько позволит судьба, и даже больше. Как неумолимо велико было желание вернуться в тот день, когда он сорвал с ее губ трепетный первый поцелуй. Викки Престон проснулась поздним утром, плавно переходящим в день, и, сладко потягиваясь, направилась к окну. В ожидании чуда она крепко сощурилась, распахивая тяжелые шторы: за гладкой поверхностью стекла простирался город, запорошенный снегом. Пожалуй, это чудо было самым главным гостинцем на Рождество, но не самым желанным. О вожделенном подарке девушка не смела и думать. Наполнив кружку горячим чаем и захватив пару печений, она шествовала в гостиную, шаркая красными шерстяными носками с помпонами и оленями. Девушка, вытянув ноги, села на диван и погрузилась в мир праздничных мультфильмов. Ви словно зачарованная смотрела за тем, как Саша и Карфейс перенеслись в дом, где жил малыш Тимми (*), когда раздалась громкая трель дверного звонка. Трагично запрокинув голову, она недовольно направилась в прихожую, бубня о несправедливости мира. - Я не хочу покупать печенье! - нарочито громко говорила хозяйка, надеясь, что нежданные филантропы испугаются и сами покинут порог. - Это хорошо, - стоило открыть дверь, как Ви услышала мужской голос, - у меня нет печенья, сладкоежка! Девушка медленно, будто боясь, что мужчина перед ней всего лишь наваждение, поднимала глаза: коричневые ботинки, усыпанные каплями талого снега, черные потертые джинсы, черная куртка, но дальше ее взор не смел подниматься: Ви, глупо улыбаясь, прикрыла ладонями глаза, будто скрывала слезы. - Том? - недоверчиво спросила девушка, надеясь, что зрение не могло ее подвести. - А кого ты ожидала увидеть? - скрестив руки на груди, поинтересовался он с наигранной ревностью. - Я даже не надеялась, - честно призналась Ви, подняв на гостя глаза. Она несколько секунд с опаской вглядывалась в знакомые черты, боясь, что хоть что-то смело в нем измениться, хоть что-то, даже если эта крошечная морщинка в уголке глаза. - Проходи, - опомнилась Престон, раскрывая шире дверь. Повисла светлая тишина, заглушившая собою телевиденье, гулкие звуки проезжей части и даже монотонную песню телефонного звонка. Хиддлстон, внимательно смотрел на подругу, что согнув ногу в колене, зачарованно полировала пол мыском носка. Он не спешил нарушить молчания, давая Ви возможность оглядеть себя. Такова была Викки Престон: после долгой разлуки она никак не могла поверить, что томительному ожиданию пришел конец. Наконец девушка, закрыв лицо ладошками, обернулась вокруг собственной оси и заключила мужчину в жаркие объятья. - Том, - она вновь позвала его, смакуя каждую букву: в такие моменты Ви жалела, что имя так коротко. – Когда ты вернулся? - Поздно ночью, - он легко дернул подругу за косичку, увлекая ее в гостиную. – Где отец? - Уехал пару дней назад, - поведала Ви, дернув плечиками. Этот жест всегда выдавал напускное пренебрежение и обиду, что она тщательно скрывала. - А где Персик? – мужчина огляделся. - Не знаю, - Викки опустилась на диван, - он скоро придет: твое появление не останется незамеченным! Том рассмеялся, притягивая девушку к себе: «Тебя Перси тоже любит!» - Я же кормлю его! – Ви легко толкнула друга в бок. - Что ты смотришь? – Хиддлстон обратил внимание на телевизор. - «Все собаки празднуют Рождество», - пояснила она, - сегодня же Сочельник. - Ты поедешь к Лейтон? – спросил он, соприкоснувшись лбом с затылком Викки. - Нет, - тяжело выдохнула она, - Лейтон уехала, впрочем, Шарлотта и Бренда тоже. - К тебе придут гости? - Нет, - подруга вновь едва заметно пожала плечами, - я остаюсь дома с Персиком. - Эй, - парень обратил внимание девушки на себя, - можешь придти к нам, мама всегда тебе рада, ты же знаешь. - Знаю, но Рождество – семейный праздник, - Ви, по ее мнению, привела весомый аргумент, - к тому же ты совсем недавно вернулся. - Глупости! – возразил мужчина. – Маме не помешает помощница: от меня на кухне никакого толка! – Том рассмеялся. - Верно, ты безнадежен! – девушка улыбнулась. – А как же Сара и Эмма? - Сара приедет на новый год, а Эм будет к вечеру, - очередной аргумент Викки был разгромлен. – Соглашайся, я даже разрешу включить «Гринча»! - Ты так добр, Томас! – всплеснув руками, причитала подруга. – Вот и Перси, - она кивком указала на лестницу. Пушистый кот, спустившись вниз, важно подошел к ногам гостя. Зеленые, как и у хозяйки, глаза в ожидании смотрели на мужчину, будто тот задолжал лакомство. - Ты совсем обленился, старик! – Том, протянув руки, опустил животное на колени. - Ко мне он не приходит, - обиженно произнесла Престон. - На этих худых ножках, - он потрепал торчащие коленные чашечки, - Персик не поместится! - Ты - толстушка, - констатировала Викки. - Макаронина, - Том не остался в долгу. – Собирайся! - Хорошо, - Ви поднялась с дивана, - я быстро. Девушка сдержала свое обещание и уже через десять минут вновь появилась в гостиной с сумкой и разноцветными коробками в руках. - Носки не забыла? - пошутил Том. - Нет, - она потрясла в воздухе ногой, показывая торчащие из ботинка помпоны. Поймав кэб, друзья направлялись в дом семьи Хиддлстонов. За тонким стеклом автомобиля простирался зимний город, словно нарисованный кистью умелого пейзажиста: детвора, громко смеясь, играла в снежки и лепила снеговиков, улицы были заполнены рождественскими гимнами и запахом жареных каштанов, магазины и дома были украшены сияющей вереницей огней и благоухающими еловыми венками - все это воссоздавало ту необыкновенную атмосферу праздника, ради которой, пожалуй, живешь весь год. Жизнь часто складывается так, что среди бесконечной череды серых недель и месяцев действительно важен только один день, час, минута, мгновение. - Мама, я привел тебе помошницу! - произнес Том, как только переступил порог. - Викки, милая, Эмма будет рада - женщина горячо обняла девушку. - Хоть от кого-то в этом доме будет польза! - миссис Хиддлстон с наигранной укоризной посмотрела на сына. - Я тоже рада вас видеть, - она легко улыбнулась. - Чем я могу помочь? - Я готовлю ужин, пройдем на кухню, - мать увлекла за собой гостью. Мужчина, оставленный в одиночестве, лишь вздохнул и отнес вещи Ви в свою комнату. - Чем я могу помочь дамам? - Хиддлстон, войдя в кухню, заполненную ароматом индейки, предложил помощь. - Ничем, - ответила Викки, мягко ударив его по руке. - За что? - прозвучал слегка обиженный голос. - Не кусочничай! - приказным тоном ответила девушка. - И включи "Гринча", ты обещал! Пока женщины порхали по кухне, обсуждая последние новости и фильм, Том с видом обреченного на долгие годы заточения мученика скромно сидел на стуле, смотря на экран телевизора. - И что ты нашла в этом фильме? - в голосе Хиддлстона прозвучали нотки непонимания, усиленные наигранной трагичностью. - Мистер Гринч - красавчик, ты не заметил? Зеленый, волосатый, злой! - перечислила Ви достоинства существа. - Он - мечта! - И когда ты повзрослеешь? - протянул Том. - Никогда! - звонко оповестила девушка. Хиддлстон широко улыбнулся ей: по правде говоря, он меньше всего хотел, чтобы Викки Престон повзрослела и потеряла свою детскую непосредственность, которая притягивала каждого, кто был с ней знаком. В ее наивности и доброте было что-то сакральное и давно забытое, она была также кристально чиста, как и Дориан Грей до встречи с лордом Генри Уоттоном. Все чувства были обострены до предела и бушевали в ней как штормовое море, земные страсти накрывали ее с головой - счастье казалось бесконечным, печаль беспробудной, горе же могло у***ь, а любовь была возвышенной и вечной. Она жила сильными эмоциями: они питали ее, делали сильнее и лучше. Дом наполнился раскатистой мелодией. - Это Эмма, - Том радостно поднялся с кресла, будто сестра могла спасти его от скуки, - я открою. Через несколько минут он вернулся вместе с девушкой, что кинулась обнимать мать и гостью. К огромному разочарованию Хиддлстона сестра тоже подключилась к приготовлению ужина, оставив брата скучать в одиночестве. Женщины, напротив, вели оживленную беседу и часто смеялись, сейчас причиной послужило то, что Эм и Викки перепачкались мукой. Престон, смахивая с себя порошок, лишь только усугубляла ситуацию - лицо ее стало белым, как у актрисы японского театра. Том не мог отвести от нее глаз, наблюдая за ее точеными грациозными движениями и мимикой острого лица, каждая черта которого запечатлела в себе недовольство. - Ты чего? - Викки недоверчиво посмотрела на друга. - Ты похожа на панду, Престон, - усмехнулся Том. - Иди - я помогу, - он подозвал ее. Пока махровая салфетка, пропитанная теплой влагой, скользила по коже девушки, Том, не боясь быть разоблаченным, разглядывал точеные линии лица: он впервые видел ее так близко. От его взора не укрылся ни шрам над левой бровью, ни плеяда крошечных родинок над верхней губой, ни точки в радужке глаз. Викки же смиренно смотрела ему в глаза, будто стараясь найти ответы на вопросы, что волнуют ее мятежную душу. Она часто, пожалуй, даже слишком, говорила мужчине, что его глаза не могут скрыть правды. - Я уже чистая! - провозгласила Ви, - А вот ты, - хрупкие ладони аккуратно обхватило лицо друга, - нет! - девушка, не дав ему опомниться, убежала. И хоть побег ее был стремителен, Том смог поймать мимолетный испуг в зеленых глазах. Это был не животный ужас загнанной жертвы, нет, страх ее был благоговеен, будто она была на грани открытия, что доселе было ей не дозволено. Спустя пару часов, когда на кухне шли последние приготовления, Том сервировал стол, за которым через несколько минут разместились его дамы. Разговор за трапезой был легок и непринужден: Том как единственный мужчина взял на себя роль хозяина вечера, задавая тон беседы, когда как женщины были внимательными слушательницами. В основном разговоры не имели определенной темы: Хиддлстон одну за другой рассказывал занятные истории, участником или свидетелем которых он стал. Стрелки минули полночь, когда обитатели дома разошлись по спальням, предвкушая праздничное утро у пушистой новогодней елки с подарками. - Переночуешь в комнате Сары, - Том подвел девушку к комнате старшей сестры. - Да, - кивнула Ви. – Спасибо. Спокойной ночи. Викки долго ворочалась в кровати, вдыхая запах лимонного кондиционера и выпечки, чей аромат распространился по всему дому. Она, укутавшись в одеяло так, что были видны лишь глаза, беспричинно улыбалась тонкими губами. Мысли ее так быстро сменяли друг друга, что не успевали получить логичного завершения, но это было не важно: важно лишь то, что все ее помыслы обращены к одному человеку. Том заполнил собой все даже глубинные отделы сознания, так бывало и раньше, когда Ви не видела друга долгими неделями, но сейчас все иначе. Иначе. Что значит это слово? Для Викки Престон это означало лишь то, что теперь воспоминания касались не проведенного вместе времени, не долгих разговоров за чашкой чая, нет, память воспроизводила лишь мягкие черты лица, острые скулы, пронзительно голубые глаза, которые оказались так красивы, его смех, улыбку, походку, запах. Внезапно девушка резко села в кровати, будто проснувшись от ночного кошмара. Думать, как красив и как желанен лучший друг неправильно, кощунственно, грешно! И Викки понимала это, но пробуждавшееся в ее сердце чувство было так сильно, что девушка была беззащитна, в ее хрупких руках не было оружия, чтобы достойно оборонятся. Да и хотела ли она? Нет. Любовь была одной из немногих страстей, что Ви еще не испробовала. Поглощенная в противоречивые думы Викки Престон погрузилась в тревожный сон, изредка вздрагивая во сне. Том, находившейся в соседней комнате, спал совершенно спокойно. Ему грезилось бескрайнее изумрудное поле, залитое ярким летним солнцем. К нему подбегает Ви и, украсив его кудри цветочным венком, целует. Ее тонкие губы расплываются в улыбке – он чувствует это. Поцелуй резко прервался, Викки исчезла, солнце зашло за горизонт, уступая место луне, трава вокруг пожухла, а венок завял. Хиддлстон стоит посреди поля и не знает, куда ему идти, будто все ориентиры стерты, а голос интуиции покинул его в столь трудный час. Скоро фантазия растаяла, и Том погрузился в спокойный сон без сновидений. Утро для Ви началось с неприятного ощущения – ей казалось, что кто-то внимательно смотрит на нее. Немного поморщившись, она тяжело распахнула глаза и коротко вскрикнула от неожиданности: в кресле неподалеку сидел Том. - С Рождеством, соня! – друг, широко улыбаясь, мгновенно поднялся и уже через секунду сгреб девушку в крепкие объятья. - И тебя!– голос Ви еще плохо подчинялся хозяйке – звучал с хрипотцой. – Дай мне пять минут, - она спешно поднялась, - я в ванную. Не дожидаясь согласия, Престон выбежала в коридор и направилась к заветной комнате. Хоть Том выдел ее метаморфозы от заспанной, хрипящей и растрепанной работницы таверны до ухоженной свежей леди несколько десятков раз, сейчас Викки не хотелось выглядеть перед ним жалко. - Это тебе, - мужчина протянул коробку, как только гостья вернулась. - Спасибо, Томми, - Ви, вручив ему подарок, спрятанный в комоде, уселась на ковер. - Подвинься, - он опустился рядом, аккуратно распаковывая бумагу. - И что ты с ней так возишься, - пробурчала Ви, буквально потроша обертку. - Ты нетерпелива, Викки, - мужчина, наконец, добрался до заветной коробки. - Знаю, - быстро согласилась подруга. – Открывай! - Ви, не стоило, - заворожено произнес Том, доставая одну из книг в кожаном переплете. - Тебе не нравится? – девушка нервно заерзала. - Нет, что ты! Это прекрасный подарок! – он крепко обнял подругу. – Ты – чудо! Твоя очередь! Викки, раскрыв коробку, обнаружила в ней еще одну, обернутую в бумагу. - Это шутка такая? – она нетерпеливо принялась разрывать обертку. - Тебе так нравится распаковывать подарки, что я не смог устоять! – Том громко рассмеялся. - Ты прав, мне нравится, - разноцветные клочья летели на пол. Раскрыв последнюю коробочку, Викки ничего не говорила. Это длилось так мучительно долго, что Том спросил: «Нравится?» Она вместо ответа крепко обняла друга. - Это - да? - Да! – Престон внимательно наблюдала за лунным камнем на тонкой цепочке. Если в этом мире и есть волшебство, то поверьте, нет ничего чудеснее, чем видеть искреннюю улыбку на красивом женском лице, по коже которого пляшут разноцветные блики. - Кажется, я влюбилась, - тихо прошептала Ви, не отрывая глаз от вещицы. - Я тоже. - В Шекспира? – игриво поинтересовалась она. - Нет, - Том немного медлил с продолжением фразы, - в тебя. Девушка, опустив украшение на ковер, медленно повернулась к нему в анфас, не веря в услышанное. Хиддлстон смотрел на нее, ожидая малейшего намека, хотя бы призрачной надежды на взаимность. И легкая дымка румян на щеках Викки была лучшим тому подтверждением. Она была так близко, что оставалось лишь наклонить голову и прикоснуться к ее губам, но эти сантиметры казались самым трудным и долгим путешествием в жизни. Викки, словно почувствовав его сомнение, немного подалась вперед, но этого было достаточно, чтобы придать мужчине необходимой смелости. Этот поцелуй был трепетным, нежным, искренним, хоть и неловким от волнения, но он был идеальным. Том и по сей день невольно сравнивает все поцелуи с этим. Кажется, что никогда больше ему не пережить тех чувств: время больше никогда не остановится, мир не затихнет, душа не вырвется из оков тела, а сердце больше никогда не будет стремительно рваться из груди. Говорят, очарование любви угасает в ту же секунду, как прекращается первый поцелуй. В тот же миг розовая пелена перед глазами дает трещину, а недостатки и проблемы появляются так внезапно, что невольно задаешься вопросом: «Когда это случилось?» Хотя на самом деле, проблемы все это время были перед тобой.