Торопясь, не пропусти любовь

4 Глава

   - Ну, что ж, сынки, - обреченно вздохнул Мезинов, - поднимайтесь с диванчика. Да кликните сюда Лизавету. В этом сундучке хранится успех нашей будущей жизни.

Он достал саквояж Зарубина и дождался, пока не ведающая ни о чем дочь уся-дется на стул возле туалетного столика и по привычке поправит свои светлые локо- ны надо лбом. Странно, но до сегодняшнего дня он совсем не замечал заурядной и даже непривлекательной внешности дочери. У нее были не только совершенно свет-лые волосы, но и такие же брови и ресницы. От одного этого лицо казалось выцвет-шим на солнце платком. Нос картошкой, а губы необыкновенно толстые, будто по-кусанные пчелами. Вот, правда, глаза у нее большие, зеленовато-рыжие, но в обрам-лении светлых ресниц, они казались пуговицами на белом сюртуке. И как такая де-вица могла иметь успех у городских кавалеров? Уж он сам бы никогда в жизни не обратил внимания на подобную девицу, разве только грудь у нее соблазнительная, да шея гладкая. Ну, еще забавные конопушки на носу. Примерно так думал Иван Федорович, пока Лиза прихорашивалась, не отдавая себе отчета в том, что она во многом похожа на него, впрочем, как и Петр Зарубин. Но в мужчинах изъяны внеш-ности не столь заметны, как на особах женского пола.

- Сегодня мне стало известно, дорогие мои родственники, - начал Иван Федорович, осторожно нащупывая в саквояже колючую рамку, - что славному имени Мезино-вых может прийти конец. И всю благодаря неуемному писательскому дару нашей Лизы и ее дикому темпераменту. Вот, полюбуйтесь, господа, с какой легкостью и бесстыдством она рассказывает о своих похождениях.

Он, наконец, достал эту злополучную рамочку и протянул ее сыновьям. Федор вслух прочитал откровения сестры. Даже у него срывался голос, а лицо Евдокии Мироновны покраснело, как маков цвет. Сама же Лиза выпрямилась на стуле и по-белевшими губами что-то неслышно шептала, не отводя глаз с Федора.

- Это ты писала, Лизка? - первым спросил Мирон. - Сознавайся, нам тут сейчас не до шуток.

Лиза перевела испуганные глаза сначала на мать, потом на отца.

- Отвечай, сестра, - Мирон поднялся с дивана и медленными шагами направился к ней. Лиза продолжала молчать, а Мирон уже нависал над ней, готовый удушить ме-рзавку.

- Стой, Мироша, - подала голос Евдокия Мироновна, - Федор, покажи-ка мне эту грамотку. - Она молча перечитала письмо дочери. - Напрасно я надеялась, что это работа искусных крючкотворов. Письмо писано рукой нашей Лизы. Уж ее завитуш-ки и ее слог мне знакомы. Что же ты нам поведаешь, любезная доченька?

- Маменька, батюшка! - девушка со слезами упала на колени. - Я сама не знаю, что на меня нашло. Здесь меня никто не замечал, я уж думала, что родилась последней дурнушкой. А тут появились кавалеры. Они шепчут приятные слова, целуют тебе руки, увлекают веселыми байками, угощают шампанским. Я сама не заметила, как закружилась в этих развлечениях.

- Значит, закружилась? - переспросил Федор. - До того закружилась, что стала все-общей подстилкой и еще гордишься этим? Даже взялась обучать своих подруг. Ну, прямо как дрессировщик в цирке.

- Ты хоть раз подумала, своей куриной башкой, что рано или поздно найдутся люди, которые расскажут о тебе. Одни просто похвастаются своей легкой победой над де-ревенской простушкой, другие вспомнят тебя, как устрашающий пример своим до-мочадцам, третьи догадаются шантажом разбогатеть на твоих развлечениях, - Ми-рон еле сдерживал себя, глядя на поникшую фигуру сестры.

- Уже догадались. - Иван Федорович поднялся и подошел к дочери. - Встань, Лиза, сейчас не время тебя отчитывать. Сама понимаешь, что письмо это мне принес не добрый аист, а человек, который требует за свое молчание приличную сумму денег. Иначе он грозится расстроить твой брак, ославить всех нас, и даже опубликовать в журнале воспоминания юной проказницы. Он сказал, что подобные письма ждут своего часа в случае, если с ним что-либо случится. Человек, который сегодня прие-хал ко мне вовсе не банковский кассир. Это я придумал для гостей, чтобы никто не догадался об истиной причине столь странного визита, закончившегося дракой и арестом незваного гостя.

- Отец, чего хочет этот правдолюбец? - перешел на деловой тон более спокойный Федор. - Давай выкладывай его требования.

- Ты сдурел, братец, - остановил его Мирон. - Потакая таким проходимцам, мы об-речем себя на пожизненную ренту. Где гарантия, что он оставит нас в покое? Что он вернет нам все ее письма?

- А ты предлагаешь его у***ь? И тайну сохраним, и платить ничего не надо?

- Вот именно. Сначала покончить с этим ублюдком, а потом всыплем нашей сестри-це по самое первое число. - Мирон даже потер руки в предвкушении порки сестры.

Но их благие намерения остановила мать.

- Скоры вы на расправу, мои мальчики, как я посмотрю. А вы уверены, что со смер-тью этого разбойника умрет и позор вашей сестры? - Они недоуменно перегляну-лись, но промолчали. - Вот видите, опасно рубить с плеча. Он же сказал, что обеспе-чил себе сохранность тем, что разослал позорные письма людям, которые их обна-родуют, если мы причиним ему вред. А вы собрались его у***ь. Сразу всем будет понятно, что это дело ваших рук... или наших слуг.

Все призадумались. Вдруг Лиза промокнула мокрые глаза и предложила:

- А давайте тоже его обманем. Ну, пообещаем ему денег, задобрил его, напоим, как следует, а потом выпытаем у него, где он хранит эти письма.

- Раньше надо было думать, резвая ты наша сестрица, - огрызнулся на нее Мирон. - Натворила дел, а отдуваться за твои проказы должны мы все. Вот я, например, пред-лагаю выдать ее за этого "кассира" замуж. И выкуп платить не придется, и она его обучит всем хитростям любовных развлечений, и он уже не сможет нас шантажиро-вать. - От этой мысли он даже повеселел.

- Верно, брат, - кивнул головой Федор, - отец откупится невестой с приданым, а Фи-липп Демьянович получит отставку. Лизавета найдет причину, чтобы с ним поссо-риться. И волки сыты, и овцы целы.

- Не плохая идея, мальчики, - согласилась мать. - Лизу стоило бы наказать таким браком за ее разгульное поведение и позор. Но не забывайте, что он ее брат.

- Что? Мама, это мой брат? Папа, это правда? - в ужасе воскликнула Лиза.

- К сожалению, правда. Беда не приходит одна. И до утра нам надо решить, что де-лать с этим человеком. - Мезинов задумчиво чесал затылок, сокрушаясь сложности задачи. - И в голову-то не приходит ничего путнего. Может, сначала обыщем его дом, а ничего не найдем, так не жалко будет и спалить его хату. А его самого мы так отдубасим и помучаем, что он сознается, у кого находятся все письма, и Лизкины и подстраховочные.

- Иван, даже если он скажет у кого эти письма, то каким образом ты думаешь завла-деть ими? у***ь всех этих людей? Спалить журнал? Или всем им предложишь вы-куп? Так уж лучше откупиться от одного человека, чем от двух или сколько их там наберется, - Евдокия Мироновна резонно остановила мужа. А он и не подозревал, что его деревенская жена может так здраво и серьезно рассуждать там, где они, трое мужиков, не могут дать ладу. - Лиза сколько писем и кому ты написала?

- Не помню, мама, - встрепенулась притихшая дочь. - Наверное, штук десять-двена-дцать. - Вере Захаровой, Стеше Луговой, Насте Пироговой...

- Хватит, - остановила ее мать. - Улик предостаточно. Мало того, что этот Зарубин решил на нас поживиться, так еще у девчонок этих кто-нибудь найдет ее письма и ославит нас на весь белый свет.

В комнате повисло тягостное молчание. Теперь каждый обдумывал свою мысль со всех сторон, прежде, чем ее высказать. Наконец отважился Федор.

- Думаю, все-таки нам надо его и****ь. и****ь так, чтобы он понял, что шутить с нами нельзя. И под угрозой смерти заставить рассказать, у кого хранятся письма. А потом вместе с ним обойти этих людей и проследить, чтобы он забрал их назад. А если он заартачится или надумает нас обмануть, то всегда можно будет его прикон-чить. Писем не получим, так хоть одним гадом на земле будет меньше.

- Правильно мыслишь, Федор, - оживился отец. - По-моему, он трусоват и ради соб-ственной жизни согласится во всем признаться. Я вот вспомнил сейчас, что когда я напал на него, так он и не отбивался почти, а только прятался за стол.

- Так чего же ты, батя, молчал столько времени, - воодушевился Мирон. - Сейчас мы "побеседуем" с этим ловкачом, а к утру он поймет, что с нами лучше не шутить.

Надо только выпить еще по чарочке, чтобы поднять настроение. - И братья дружно поднялись.

- Мальчики, - ненадолго задержала их мать. - Возможно, это действительно лучшее, до чего мы смогли додуматься. Только прошу вас, не забивайте его до смерти, иначе ничего не узнаете, И лицо ему не уродуйте, а то всяк сразу поймет, что бедолагу му-чили, били и пытали. И не забывайте, мои дорогие, - напомнила она всем, - что нам еще предстоит придумать, что мы скажем соседям, когда выяснится, что наш плен-ник так и не попал в каталажку.

Когда они пришли в кабинет, где все еще сидел на полу связанный Зарубин, то ужаснулись неприятному запаху. Связанный и с кляпом во рту он не мог объяснить своему сторожу, что ему требуется справить нужду. Перекатываясь по полу и корча рожи он пытался обратить на себя внимание кузнеца, но тот сразу усмирял его уве-систой зуботычиной. И вот теперь он сидит в грязных, вонючих штанах, разбитые губы кровоточат, на полу валяются два выбитых зуба. А кузнец пошел звать горнич-ную, чтобы та нашла для пленника чистые штаны и замыла пол.

- Ну, что, Наполеон, - смеясь, начали они разговор, - и Москву не покорил, и гарно обделался? Или ты решил, раз не получилось разжиться здесь деньгами, так надо им хоть нагадить?

- Мы вот пришли побеседовать с тобой, а тут и дышать-то нечем. Тухлого чего поел или со страху тебя так слабит? - уже в полный голос гоготали браться, наблюдая, как Зарубин все ниже опускает голову.

- Ладно, сынки, - остановил их отец. - Надо все-таки дать ему воды да сухие штаны. Где там Глашка запропастилась?

Явилась Глафира с ведром воды, тряпкой и штанами Трофима. Пленника раз-рязали и поставили на ноги. И тут содержимое штанов потекло по его ногам и выли-лось на ковер.

- Ах ты, гад такой! - взбесился Мезинов. - Мало того, что обосрался, так еще выма-зал своим говном мой ковер. Мы хотели по-хорошему с тобой договориться, но те-перь мое терпение лопнуло. Ребята, ведите его к реке. Пусть сначала обмоется на бе-регу, а потом можно будет там же его и допросить, и отметелить, и снова в чувство привести. А ты, Глафира, вымой здесь все, да проветри, как следует.

Братья привели пленника к реке, приказали снять штаны и по колено зайти в воду, чтобы смыть с себя все, что не удержалось в заднице.

- Вы бы хоть отвернулись, господа, - взявшись за ремень, сказал им Зарубин, - дос-таточно уже посрамили меня.

- Хитришь, брат, - не замечая истинного значения этого слова, ответил Мирон. - Мы отвернемся, а ты тут же сиганешь от нас. Не бойся, твоей красоты от нас не убудет.

- Куда мне бежать без штанов? - и он зашел в воду по щиколотку, присел и начал ладонями поливать на себя воду.

- Штаны- то чего не снял? И в правду, что ли стесняешься? - снова засмеялся Федор.

- Думаю сразу и штаны помыть. На мне-то они быстрее высохнут.

- Ну, так зайди чуть поглубже, как ты тут думаешь вымыться и постираться?

- Да я воды боюсь. Тонул в детстве, вот и опасаюсь теперь, - он сделал еще несколь-ко шагов вперед и начал стаскивать с себя брюки.

- Теперь мы этого болвана до утра будем ждать, - Мирон в сердцах махнул рукой и отвернулся от реки. - Надо было отвезти его к Трофиму в баню. Быстрее и надежнее бы получилось.

- В бане темно, а здесь луна светит. И нам спешить некуда. - И не успел Федор до-говорить эти слова, как Петр вскрикнул, неуклюже взмахнул руками и исчез под во-дой.

- Эй, куда ты, засранец? - в один голос закричали братья.

Федор, было, порывался броситься за ним, но Мирон его остановил:

- Чего ты колотишься из-за этого утопленника. Он же сам сказал, что не умеет пла-вать. Если сейчас не появится его башка над водой, значит утоп. И к утру его труп прибьет к плотине.

- Верно, не стоит ночью искать его на глинистом дне, - согласился Федор. Но тут же вспомнил, - так ведь мы же так и не узнали у него про письма. Достанется же нам от отца.

- А мы утром выловим труп и отвезем его совсем в другое место...Например, выбро-сим его в Лесной Воронеж где-нибудь возле Козлова. Вот подумай сам, Федя, что в первую очередь придет в голову его сообщникам, когда они узнают о смерти Зару-бина?

- Начнут узнавать, где он пропал, и кто в этом виноват.

- Верно, брат, - Мирон похлопал его по спине. - И они узнают, что Зарубин утонул в городе Козлове. Что он даже еще никуда не выезжал. Может по пьянке свалился в реку, а может грабители на него напали.

- Точно, Мирон! Ну, ты и голова! - восхищенно сказал Федор. - И мы тут будем не причем, а значит, его письма никто никуда не будет посылать.

- Да, это хороший способ отвезти от себя подозрение. Надо будет еще его саквояж рядом бросить. Документы вода размоет, и прочесть их никто не сможет. И это тоже плюс в нашу пользу. - Он взглянул на брата и пояснил, - ну, ведь Мезиновы бы дол-жны были забрать у него все позорные бумаги. А бумаги, ну, письма эти, остались при нем, только малость попортились.. Снова выходит, что мы в глаза его не видели.

Довольные братья уже собрались уходить, как вдруг Федор засомневался.

- А вдруг кто из наших гостей прослышит про смерть Зарубина, да и скажет, что ви-дел его в нашем доме. И при чем видел связанного и побитого.

- Так ведь отец же не называл его фамилию, а в воде его харя распухнет, и опознать его нашим гостям будет сложно.

- Ну, ты и голова, Мирон Иванович! Тебе надо в думе заседать, а не в деревне скуку скучать, - Федор на радостях даже обнял брата. - Ладно, пошли, расскажем отцу про покойника и нашу задумку. Жаль, мы не знаем, где он живет. А то бы наведались в его дом, да обыскали бы все углы-закоулки....Хотя, стой, брат! - он даже хлопнул себя по лбу. - Он должен на почте служить, верно я говорю? Иначе, где бы он раз-добыл Лизкины письма. А на почте-то мы адресок его быстро получим. Эх, жаль, не удалось нам самим поколотить этого гада. И гаденыша у него нет, а то бы я с удово-льствием прикончил его и всю его породу.