Спасти Сталина

Невидимый враг

— Так говоришь, это был твой сосед, — задумчиво произнёс начальник убойного.

— Так точно, Иван Михайлович! Он самый! — подтвердил Пётр.

— Хорошо гнида замаскировался. Днём, значит, образцовый производственник, а по ночам — обыкновенная бандитская сволочь. А раньше ты ничего за своим соседом такого, особенного всё это время не замечал? — чеканя каждое слово, словно отливая чугунные чушки, спросил начальник и пристально посмотрел на подчинённого.

Пётр отрицательно покачал головой и тут же стал рассказывать о том, что успел разузнать про Ташкента.

— Ходил я вчера на Невский судостроительный завод. Этот бандит там разнорабочим числится. Вроде как никаких нареканий к нему не имеется. На работу не опаздывает, план выполняет. В общем ничего такого, чтобы можно было бы зацепиться. Правда, на фронте не был. Какая-то болезнь у него аккурат в самом начале войны обнаружилась. Вот и не взяли его на фронт. Всю войну в Ташкенте вместе со своей семьёй в эвакуацию отсидел. Обыск по его месту жительства ничего не дал. Жена временно задержана. Не исключено, что Ташкент всё-таки успел заскочить домой забрал все, что может быть использовано нами против него. Его жена и дети, естественно, молчат, а престарелая мать парализована и не может говорить. Моя дочь рассказала, что в ту ночь спала и ничего не слышала. Комната, где она спит, находится в самом конце длинного коридора. Если входную дверь осторожно открыть, то сквозь сон можно и не услышать. Вчера, когда Ташкент спускался по лестнице, то он нёс целых два вещмешка. Так вот, их мы у него в комнате не нашли. Вот такая раскладка, Иван Михайлович. Вроде и есть бандит, а улик на него серьёзных у нас пока нет. В нашей картотеке он тоже не числится. Получается, что Коротышка остаётся пока единственным свидетелем. А не смог ли Прохор, он же Ташкент, вновь на юг податься. Ведь должны были у него там оставаться какие-то связи? Всю же войну гнида там отсидел!

— Я уже созвонился с узбекскими товарищами и попросил их сообщить нам, если вдруг у них объявится наш разыскиваемый. Заодно попросил прислать нам весь материал, который они у себя смогут собрать на него. Тем более, что оружие, которое ты изъял в его логове, уже успело не один раз засветиться в нашем городе в различных убийствах. Так что эти «Чёрные Вороны» успели порядочно наследить. Да и в некоторых мешках, что в логове мы изъяли, обнаружился белый рис, а таким у нас в городе никто не торгует. Дорогой он очень и приобрести его можно только на юге, а именно, в Афганистане! Торговля с приграничными районами таким рисом ещё понятна, а вот как он попал к нам в Ленинград? В этом тебе тоже придётся разобраться. Но это всё потом, а пока съезди со своими ребятами на Малую Конюшенную. Там снова у******о и снова директора продсклада, на этот раз убили всю семью. Походи там, поспрашивай, присмотрись к обстановке. Может чего путного разузнаешь. Коротышка чего полезного рассказал?

— Только то, что нам уже и так известно по текущим делам, а вот где может укрываться его главарь, — ни сном, ни духом. Говорит, что тот сильно осторожный был и ни с кем особо не откровенничал.

— Ладно! Давай беги, а то ещё уедут ребята без тебя. Сегодня вас с комфортом, на автобусе доставят!

Начальник отдела в меру возможного старался беречь своих сотрудников. В основном им приходилось мотаться по городу на своих двоих. Тяжело было с горючим и транспортом в послевоенном Ленинграде, и уголовный розыск не был исключением. Один старенький автобус на всё управление, а опергруппа Петра в управлении была не единственная. Так что кататься на автобусе приходилось редко, и ребята каждую такую возможность использовали для отдыха. Жулья и бандитов в городе было много, а оперативников — кот наплакал. Нагрузка как физическая, так и моральна была просто неимоверная.

Квартира директора продовольственного склада выглядела весьма неплохо для послевоенного Ленинграда. Хорошая мебель, дорогой фарфор. На кухне большой запас продуктов. Были там и свежая буженина, и копчёная колбаса нескольких сортов, белорыбица, икра красная и чёрная. Не говоря уже о всяческих фруктах и овощах. У наших ребят от удивления даже челюсти чуть не отвалились. Они-то кроме куска чёрного хлеба с чаем, да картошки — ничего такого и не видели. Кусок белого хлеба — это счастье, а если им удавалось достать к нему ещё и кусок потемневшего сахара, тогда это уже был настоящий праздник. Иногда перловая каша добавляла разнообразие в съестных «изысках» милиционеров, а тут такое богатство. Пётр смотрел на своих послевоенных ленинградских сверстников и диву давался — как это они могли сутками с такой едой держаться на ногах? При этом ещё лихо проворачивать свои дела. Ведь в те сложные времена раскрываемость уголовных преступлений по Ленинграду достигала семидесяти пяти процентов, а по раскрываемости банд аж сто процентов. Из всей оргтехники листок бумаги и карандаш, а база данных, кроме обыкновенной картотеки на пожелтевших от времени листках, у них у каждого была своя, персональная. Это отличная память.

Ребята оглядели кулинарный рай, удивлённо поцокали языками, но к продуктам так и не притронулись, а пошли осматривать трупы директора продовольственного склада и его домочадцев. Почему-то бандиты как и прошлый раз убили всю семью. Не пощадили ни детей, ни прислугу, а ценные вещи в квартире оставили нетронутыми. Не понятно зачем столько жертв?

— Пойду, пройдусь во дворе. Народ поспрашиваю. Может кто и видел чего-нибудь? — сообщил Пётр и направился к выходу из квартиры.

— Иди-иди, Петя! Не топай здесь своими сапожищами сорок пятого размера! Ты мне тут все следы попортишь! — махнул на него рукой Жора.

Нашему эксперту, чем меньше людей находится на месте, где он в это время работает, тем лучше. Сеня и Жора — это вся оперативная группа Петра. То есть опергруппа его погибшего деда. Сейчас он уже не разделял своё время и время деда. Послевоенный Ленинград быстро стал для него его городом. Городом, который теперь он был обязан защищать от всякой нечисти, так же как свой родной Петербург двухтысячных.

            Пётр нутром чувствовал, что Ташкент никуда не уехал. Скорее всего он находится где-то совсем рядом. Матёрый преступник на шаг опережал их группу. Враг убирал ненадёжные звенья в своей бандитской цепи или, наплевав на то, что Пётр его видел, просто продолжал грабить горожан? С этим нужно было как можно скорее разобраться. Но почему такие ценные продукты в то время, когда жители города голодали, остались не тронутыми. Ведь их можно было продать на базаре за хорошие деньги. Если так, то в доме директора продовольственной базы было что-то более ценное, чем продукты. Драгоценности? Они тоже остались лежать в бархатных коробочках. Возможно заведующий складом знал что-то опасное для деда Веньки и тот его убрал, а заодно и всех тех, кто по неосторожности или по стечению обстоятельств оказался рядом.

            До войны дворовым справочным бюро работали старушки на лавочках. Но после блокады их стало гораздо меньше. В некоторых дворах их и вовсе не было. Пётр вышел из подъезда и заметил детей, которые с азартом играли в лапту. Среди них были двое подростков. Остальные — один другого меньше. Пётр подошёл к детям, но те казалось, что те не обращали на него никакого внимания. «Вряд ли они могли что-то увидеть», — глядя на увлечённо играющих дети, подумал Пётр. Но тут один из подростков поймал самодельный кожаный мяч, который битой отбил его товарищ и, деловито раскачиваясь с боку на бок, прямо как заправский моряк, подошёл к незнакомому мужчине, который за ними некоторое время внимательно наблюдал.

— Вы чего-то хотели, дядя? — поинтересовался подросток. Он явно чувствовал себя ответственным за свой двор и малышню. Голос у него ещё только формировался и поэтому с баса предательски сорвался на фальцет. Парень сделал вид, что только откашливается.

— Хотел поинтересоваться: не видели ли вы в последние дни подозрительных чужаков в вашем дворе?

— А вы кем будите, чтобы меня спрашивать об этом? — спросил пацан и с любопытством оглядел мужчину в штатском.

По настоянию своего начальника Пётр снял форму и теперь ходил на службу в старом пальто, чёрных брюках, заправленные в сапоги. На голове невзрачная, серая кепка.  Теперь он ничем не выделялся среди многих других ленинградцев. Пётр вынул из внутреннего кармана удостоверение и показал мальцу.

— Читать умеешь?

— А то! — важно ответил подросток и вслух по слогам прочитал название учреждения, должность и имя и фамилию Петра.

— Ну, так что?

— Была вчера вон у того подъезда полуторка. Грузчики там чего-то шустро на неё закидывали. Вещи таскали из квартиры начальника продсклада.

— А лица людей или номер машины не запомнил?

— Обижаете, дядя! У меня память железная! Раз человека увижу — век не забуду! Всех грузчиков запомнил! Да и машина у них приметная такая. На правом борту у кузова одна доска немного проломленная, а номер грязью был заляпан. Да так, что совсем не видать цифер. Но я втихаря, пока мужики отвернулись, грязь хотел счистить. Но не успел. Спугнули они меня. Но кое какие запомнил! Так, там были цифры…

Парень немного задумался, одновременно с остервенением он тёр затылок. Но вскоре выдал:

— Двадцать девять, чёрточка, тридцать два! Точно, так и было! А вот буквы не успел прочитать.

— А вот этого гражданина ты вчера, случайно, возле дома, где машина стояла, не видел?

Пётр показал мальчишке маленькую фотографию с паспорта, на которой был запечатлён Ташкент. Мальчишка внимательно разглядел фотографию, а потом заулыбался, будто бы ему подарили пятак.

— Вчерась, вечером такой дядька точно здесь был! Он с грузчиками приехал, но он ими командовал. А те его во всём слушались, прямо как начальника.

— Тебя как зовут-то, гений сыска?

— Алексей я! — важно ответил подросток. — А, если точнее, то Алексей Фёдорович! Отец и старший брат с войны не вернулись. Теперь я за старшего в семье остался.

— А ты, Алексей Фёдорович, в каком доме живёшь?

— Да вот в том крайнем! По номеру десятый будет!

Парень указал на свой дом и, немного подумав, добавил:

— В шестой квартире. Вместе с Валеркой и Колькой. Это друзья мои. Мы в коммуналке живём. Удобно! Вместе играем, в школу ходим.

— Тогда, если чего понадобится, то я к тебе загляну, Алексей Фёдорович! — улыбнулся Пётр и потрепал мальчонку по голове, глядя на рваную, но аккуратно заштопанную одежду. —  Вот держи! Мамке передашь!

Пётр протянул мальчонке червонец

— Спасибочки, дяденька! — с серьёзным лицом ответил мальчишка и по-взрослому рассудительно произнёс. —  Не, не надо! Я уже сам зарабатываю. Сегодня мне в ночную смену идти. Мы с мамкой посменно работаем, потому что за младшей сестрой ещё пока пригляд нужен.

— Извини, не хотел тебя обидеть. Думал помочь, — смутился Пётр, а мальчишка тем временем разглядывал лицо милиционера.:

— Нишо. Это вас бандиты так?

— Они самые!

Пацанёнок уважительно присвистнул, а Пётр поблагодарил его за помощь, попрощался и отправился узнать, как продвинулись дела у его группы.

Те как раз заканчивали осмотр места происшествия.

— Мы уже всё закончили! Можно сказать, что последние штрихи остались! — с довольным видом сказал Жора и улыбнувшись продолжил. — Теперь можешь ходить, где хочешь! Не наследишь!

— Отлично! Тогда пройдусь, осмотрюсь! – улыбнувшись, ответил Пётр и решил для полноты картины пройтись по комнатам квартиры потерпевшего.

Оказалось, что все обитатели квартиры были убиты без единого выстрела. Причём профессионально и со знанием дела. Ни одной лишней раны на их телах не было. Один удар точно в сердце с поворотом лезвия ножа на девяносто градусов. После такого удара в сердце рвалось множества сосудов и выжить уже практически было невозможно. «Кто же вас обучал такому способу убийства людей, господа бандиты?», – задумался Пётр, отходя от последней жертвы.

В спальной комнате обнаружилась огромная картина. На ней была изображена вольготно расположившаяся на постели дама. Она лишь самую малость прикрывала свои пышные телеса изысканным шёлком. Картина висела немного кривовато, и Пётр машинально решил её поправить, но один из удерживающих её гвоздей внезапно вылетел из стены. Картина повисла на буквально на честном слове. Ещё немного и упадёт. Пётр аккуратно снял со стены полотно и поставил его на пол. Оказалось, что она скрывала за собой дверцу сейфа.

— Жора, позови Сеньку и оба подойдите ко мне! Что-то я здесь интересное нашёл! – крикнул Пётр своим ребятам, которые в это время находились в другой комнате.

Опер рукавом осторожно взялся за слегка выступающую дверцу сейфа и потянул её на себя. Как и предполагал, тот был открыт. С надеждой заглянул во внутрь, но кроме небольшого обрывка какого-то пожелтевшего листка бумаги, что сиротливо лежал на верхней полке в самом дальнем углу, в сейфе ничего не было.

— Ну, показывай что там у тебя? — улыбаясь спросил увалень Жорка, но, увидев открытый настежь сейф, сначала удивился, а потом покраснел, что не догадались отодвинуть картину. Но тут же накинулся на Петра за то, что тот своими неразумными действиями все «пальчики» ему затёр.

— Не волнуйся ты так, Жора! Я рукавом пальто открывал и очень осторожно. Кстати, сейф уже был открыт и пуст. Только в его глубине, в самом углу кусочек бумажки лежит, но я его не трогал.

Подошёл Сенька. Увидев вмонтированный в стену сейф он оглядел его со всех сторон, а затем важно изрёк: — Не наш сейф! Немецкий!

— Подтверждаю! — ответил Жора.

            Жора заглянул во внутрь сейфа и выудил из дальнего угла бумажку. Он работал с такой осторожностью, будто бы это была великая реликвия. Сеня попытался у Жоры его забрать, но педантичный эксперт отвёл руку напарника в сторону и покачал перед носами Сеньки и Петра указательным пальцем.

— Но-но! Руками не трогать! Это вещдок! Применяйте перчатки, товарищи!

— И что в сейфе было? – с любопытством спросил Сенька.

— Обрывок документа с германским орлом и надписью «Особо секретно». Кроме того сохранилась часть цифр от его номера. По всей видимости это был номер дела.

— И к чему бы всё это? — задумчиво спросил Сеня.

— Мне кажется, что именно за документами, которые хранились в этом сейфе и приезжал наш Ташкент со своими подельниками! – задумчиво произнёс Пётр.

— А с чего ты взял, что сюда наведывался Ташкент с дружками? — удивлённо спросил Жора.

— Ну, не только же одному нашему многоуважаемому эксперту известно всё и вся на свете. Мы опера тоже не лыком шиты и пока ты припудривал своим волшебным порошком углы этой квартиры, мне тоже удалось кое-что выяснить.

            Сенька, услышав хвалебную оду про оперов, подбоченился и важно посмотрел на своего друга-эксперта, а потом многозначительно изрёк:

— Да-а!

— Что «да»? — спросил Жора с любопытством разглядывая обрывок бумаги.

— А то «да», что местные ребятишки видели Ташкента вместе с его подельниками на полуторке. Бандиты торопливо загружали какими-то вещами из квартиры убитого директора продуктового склада. Кроме того, вы не обратили внимания каким способом были убиты все обитатели этой квартиры?

— Острым, колющим предметом. Длинна лезвия более двухсот миллиметров. Ширина лезвия примерно двадцать пять. Вывод: скорее всего был применён боевой нож, предположительно штык-нож от карабина «Маузер 98К». Широко использовался в различных немецких военных подразделениях. Такого добра сейчас можно найти сколько угодно, – поправляя свободной рукой круглые очки на переносице, прокомментировал Жора.

— Ты, конечно, молодец, Жора! Но я спросил не чем, а как? А убиты люди в этой квартире были по одной схеме. Один точный удар в сердце с поворотом лезвия на девяносто градусов. Мне подобный приём хорошо знаком. Его часто используют диверсанты, чтобы нанести непоправимый урон своему противнику. Причём сделано всё весьма хладнокровно, с чрезвычайной педантичностью! Точно в сердце, вне зависимости от того, кто была жертвой: мужчина, женщина или ребёнок. Значит работали или, скорее всего работал, профессиональный, немецкий диверсант.

— Ты так думаешь? — с сомнением спросил Сенька.

— Голову даю на отсечение! Немецкий диверсант это был! — убеждённо ответил Пётр.

— Ну, не знаю, ребята! Война ведь уже закончилась. Какие в нашем городе немецкие диверсанты? — поддержал сомнения Семёна эксперт.

— В любом случае это дело нужно обсудить с Иваном Михайловичем! — закончил дебаты Сенька.

Начальник убойного оказался на месте. Казалось, что он никогда не покидает своего рабочего кабинета. Что по большому счёту было абсолютной правдой. Иван Михайлович буквально жил и работал на своём рабочем месте. Он не отделял свою личную жизнь от работы. Эти два совершенно несовместимые понятия для любого нормального человека, для начальника убойного отдела были совершенно неразделимы. Небольшое снисхождение он делал только своим сотрудникам, которых ценил на вес золота, как высококлассных специалистов. Они отвечали самоотверженной работой и преданностью своему профессиональному долгу.

— Давайте докладывайте, что сумели нарыть, бродяги! — тут же с порога, едва усталые ребята вошли в его кабинет, спросил Иван Михайлович.

Начал доклад Пётр. Хотя он и боялся, но Сеня и Жора не сговариваясь признали его старшим в своей группе. После гибели прежнего руководителя группы начальник отдела, ещё присматривался к своему новому сотруднику. Но Пётр уже успел ему понравился своей способностью быстро ориентироваться в обстановке и принимать единственно верное решение. Естественно не хватала Петру опыта оперативной работы. Начальник считал, что армейская разведка дело хорошее, но только в качестве боевой подготовки, а в профессиональной подготовке необходимо соответствующее образование и практика. Он уже запланировал, как только появится возможность, отправить своего молодого работника на учёбу в университет, на юридический факультет. Он не знал, что Пётр его уже закончил, но это было в будущем.

— Таким образом я считаю, что в нашем городе орудует банда, – продолжал докладывать Пётр, — в составе которой есть люди, прошедшие серьёзную диверсионную подготовку. Не исключаю школу «Абвера». Перед нами хладнокровный, хорошо подготовленный, а оттого ещё более опасный противник, и возможно, что именно Ташкент руководит этими людьми. А значит, он может исполнять роль резидента диверсионной группы, которую, по всей видимости, сам и создал по приказу своих бывших хозяев. Я не исключаю, что этот человек был заслан или завербован немецкой военной разведкой ещё до войны с целью диверсий и саботажа на нашей территории.

— Больно уж складно, Пётр, у тебя всё получается, но Германия уже разгромлена и кому тогда нужны эти немецкие диверсанты в нашей стране? — поинтересовался начальник убойного.

— Их новым хозяевам. Англичанам и американцам, – не громко произнёс Пётр, но его хорошо услышали. Все присутствующие, как один, удивлённо уставились на него.

— Что ты сказал? — переспросил Иван Михайлович.

— Я сказал, что в создании подпольных диверсионных групп на территории нашей страны теперь заинтересованы прежде всего Англия и Соединённые Штаты Америки, как наши новые потенциальные противники! — чётко, по-военному доложил Пётр.

— Ты хоть понимаешь: что ты сейчас нам такое сказал? — тихо спросил начальник и внимательно посмотрел на своего подчинённого.

— Так точно, товарищ майор! Прекрасно понимаю!

— Англичане и американцы наши союзники по борьбе с гитлеровским отребьем, а ты их грязью вот так запросто поливаешь!

— Война закончилась, Иван Михайлович. Недавно Черчиль выступил в Фултоне с речью, в которой практически призвал страны Запада к войне с Советским Союзом, и теперь интересы наших стран снова разошлись. Американцы из своей оккупационной зоне на территории Германии перевозят в Соединённые Штаты немецких специалистов и учёных. Это и химиков, и физиков, а также ракетчики. Они берут всех, кого только могут, включая бывших сотрудников германских спецслужб. Они перенимают бывшую немецкую резидентуру, которая осталась замороженной на территории нашей страны. Американцы и англичане планируют их активно использовать в час «Икс».

Пётр замолк и в кабинете начальника отдела наступила звенящая тишина. Иван Михайлович поднялся с кресла, внимательно посмотрел на Петра и пошёл к окну. Оно было абсолютно тёмным. Слабоосвещённая Дворцовая площадь еле-еле виднелась. Ребята сидели молча, напряжённо ожидая решения начальника. Спустя несколько минут Иван Михайлович повернулся к ним и тихо сказал.

— Это лишь пока твои личные соображения, Пётр! Ты можешь глубоко заблуждаться. У меня нет сведений, что за спиной Советского Союза в настоящее время плетётся империалистический заговор! Поэтому то, что ты сейчас произнёс в моём кабинете, останется лишь здесь и не выйдет за его стены, до тех пор, пока в наших руках не окажутся убедительные доказательства, что ты действительно прав! Ты меня понял, Пётр?

— Так точно, Иван Михайлович! Понял! — ответил Пётр и понурил голову.

— Вот и хорошо, что ты понял меня! Теперь идите и работайте! Даю вам пять дней на то, чтобы вы нашли главаря банды «Ночные вороны» по кличке Ташкент. Остатки банда должны быть обезврежены в кратчайшие сроки!

— Есть обезвредить банду «Ночные вороны»! — за всех ответил Пётр и ребята по одному вышли из кабинета.

Иван Михайлович ещё долго размышлял над словами Петра. Он так и этак обмозговывал их. То пытался сложить в стройную картину, то её разрушал, а потом строил заново. Исходя из всего того, что ему самому было известно, его молодой сотрудник был во многом прав. Но как не хотелось вновь готовиться к войне. Истерзанная страна, ещё только-только начинают затягиваться страшные раны, нанесённые только что прокатившейся по её территории жестокой войной. Народ прилагает неимоверные усилия, чтобы поднять из руин дома, заводы, улицы. Некоторые города разрушены до основания. Досыта накормить изголодавшихся людей пока только мечта. Иван Михайлович повертел в руках обрывок бумаги, который забрал у эксперта. Посмотрел на ненавистный германский орёл и поднял трубку телефона.

— Найдите и позовите ко мне в кабинет Григория Малышева, — приказал начальник угро. — Нужно провести тщательную экспертизу остатков одного важного документа. Жду! Это срочно!