Спасти Сталина

Отголоски прошедшей войны

Пётр припозднился и шёл домой по Невскому проспекту пешком. Трамваи уже не ходили, да и запоздавшие прохожие по пути не встречались. Дежурный постовой медленно катил мимо него на мотоцикле, освещая перед собой мостовую тусклой фарой. Пожилой сержант подъехал поближе к одинокому прохожему и остановил мотоцикл.

— Сержант Заскокин! — козырнул он. — Куда направляетесь, гражданин?

— Домой, — непринуждённо ответил Пётр.

— Так поздно? Предъявите свои документы!

Пётр достал из кармана удостоверение. Постовой держал на всякий случай руку на кобуре, пока с ними ознакомился.

— Убойный! – с уважением в голосе произнёс постовой. — Со службы идёте, товарищ старший лейтенант?

— Да, нужно сходить мать проведать, а то уже несколько дней домой никак не удаётся выбраться. Волнуется за меня, небось!

— Мать — это святое дело, товарищ старший лейтенант! О ней заботиться надо! Но будьте поосторожнее! По ночам этот район весьма неспокойный!

Попрощавшись с сержантом, Пётр задумался: «А ведь прав парень, причём, на все сто! Какой же я дурень! Поспал, пожрал и убежал на службу. Даже не поинтересовался у матери есть ли у неё хотя бы деньги и продукты!». Но повернув на Лиговский проспект, он нос к носу столкнулся с тремя типами с надвинутыми на глаза кепками. Они с наглыми ухмылками сверлили его тяжёлыми взглядами. Гопники дружно подпирали стены в тёмной подворотне, которая как раз вела к дому Петра. Удобное место для засады на припозднившихся прохожих. Как раз на перекрёстке двух больших улиц.

— Что дядя тормозим? Платим за проход! Сегодня он платный! — лениво пожёвывая уголком рта папироску, произнёс один из них.

Под гиканье подельников один из гопников отделился от стены и вразвалочку подошёл вплотную к намеченной жертве.

— Ну, что встал, уродец? Выворачиваем карманчики, показываем почтенной публике свои рублики!

Гопник ловким движением заправского фокусника вытащил из-за пояса финку с наборной, костяной ручкой. Мечту дворовой шпаны. Остро заточенная сталь сверкнула в неверном свете одиночного фонаря на Лиговском проспекте.

— Страшно? — усмехаясь, спросил гопник и незаметным для нетренированного человека движением хотел пырнуть свою жертву финкой в живот.

Но это он в своей компании гопников слыл виртуозом ножевого боя. Пётр так не считал. Он среагировал мгновенно. Вывернул руку нападавшего и финка тут же перешла к нему. Гопник от дикой боли в плече согнулся в три погибели. Пётр опустил в карман финку. Зачем занимать руку, если она ещё может понадобиться для более эффективного и неожиданного хода.

— Отпусти руку, урод! Тебе же хуже будет! — кривя лицо от боли с ненавистью шипел гопник.

В это время его подельники бросили подпирать стены и поспешили на помощь. Один из них пошёл в обход, а другой вытащил из кармана наган и тут же истерично заорал:

— Пристрелю, сучара поганая!

Владелец нагана нервно водил стволом. Он пытаясь взять Петра на мушку и не зацепить своего подельника. Но это оказалось для него не таким и простым делом. Цель не стояла на месте, да и истошно вопивший от боли напарник заметно нервировал его. Пока он прицеливался Петру удалось сократить дистанцию. Но сзади к нему уже зашёл второй гопник и замахнулся, чтобы подхваченным с мостовой булыжником со всей дури огреть нагло сопротивляющуюся жертву по голове. И снова просчёт. Оказалось, что за его действиями уже наблюдают.

— Не дури, парень! Брось камень, поднял руки и медленно повернулся ко мне! — скомандовал раскатистый голос у него за спиной.

Раздался щелчок предохранителя и гопник медленно обернулся.

— Кому сказал бросить камень! — отчётливо повторил чей-то голос из темноты.

Пётр узнал голос сержанта и, воспользовался возникшей заминкой, резко толкнул бывшего владельца финки на вооруженного наганом гопника. Тот не успел разобраться в ситуации и с перепугу выстрелил. Плохое освещение и страх сделали своё дело. Пуля сразила одного из гопников. Владелец нагана на миг растерялся и этого было достаточно, чтобы Пётр схватил его за запястье и вывернул руку. Опер тут же забрал оружие и мощным ударом кулака сбил бандита с ног.

— Дурная инициатива всегда наказуема! — посмотрев на лежащего с пулей в животе гопника, грустно произнёс Пётр. — Не успеют тебя спасти медики, дурашка!

Раненный шальной пулей гопник это хорошо понимал. Он скорчился от боли и двумя руками держался за живот. Крепко стиснув зубы почти беззвучно стонал, а в это время из его глаз лились слёзы. На него растерянно глядели подельника. Наконец один из них не выдержал и закричал:

— Так делайте же что-нибудь! Он же сейчас умрёт!

Пётр сорвал с визжащего в истерике гопника шарф и туго перевязал живот раненного.

— Раньше нужно было думать! Голова вам для чего дана? Кепку носить? — проворчал пожилой сержант. — На кого пёрышки точить надумали, недоросли! Спасибо скажите, что он вас всех разом не уложил! Этот человек один голыми руками на целую банду головорезов ходил и всех разом прикончил. Двенадцать человек в той банде было и что? Всех до одного перебил, никто от него не ушёл! А вы, сопляки попёрли на волкодава! Чего с них взять, товарищ старший лейтенант? Необразованные идиоты, а воспитывать и уму разуму учить у нас сейчас некому! Страна-то наша вся в развалинах! Ей бы на ноги хоть трохи подняться, тогда и учиться всем можно будет!

Пётр удивлённо посмотрел на сержанта, а тот задорно подмигнул ему. Оказывается, о приключениях сотрудника убойного отдела в городе уже знают, а слухи, как известно, имеют свойство перерастать в неправдоподобные истории. Говорят, что сплетни быстро распространяются только в деревнях. Враки! Они и в большом городе летят быстрее сапсана. Пётр не стал переубеждать постового, а просто помог ему связать гопников и усадить обоих в одну люльку спинами друг к другу. Получившему ранение в живот уже действительно ничем помочь было нельзя. Он был мёртв.

— Этого я второй ходкой заберу, — понизив голос произнёс постовой.

— Спасибо тебе за помощь, сержант! Ты как сумел-то бесшумно подкрасться к гопникам? Даже твоего мотоцикла не слышал!

— В разведке служить доводилось!

— Тогда, понятно!

Пётр попрощался, а сержант привычным движением подкрутил лихо торчащие усы и оглянулся на понуро сидевших в люльке мотоцикла гопников.

— Ну, жульё немытое, поехали! Определю я вас сегодня на постой, да с ночлегом! Будете сегодня дрыхнуть с комфортом, но в камере!

Пётр старался тихо открыть входную дверь, но она предательски скрипнула. Не успел он переступить порог, как к нему на шею с криком бросилась Мария.

— Папка пришёл! А я как раз о тебе все эти дни думала. Мне ещё минуту назад казалось, что ты вот-вот должен прийти домой! — визжала от радости девчушка, вися на шее «отца» и радостно болтая ногами.

— Когда кажутся, тогда крестятся! — нравоучительно произнёс Пётр и погладил «дочку» по голове.

— Ты что, папка! — соскочив на пол возмущённо воскликнула Мария. — Ты же коммунист! И такое говоришь комсомолке?! Это же антинаучно!

— Что именно антинаучно?

— Креститься — это антинаучно! — важно ответила «дочь».

— Почему ты так думаешь?

— А потому, что Бога нет!

— И ты в этом точно уверена?

— Конечно! Это наука уже сто раз доказала! Наши ученые мощными телескопами исследуют ближний и дальний космос, изучают планеты и звёзды. Про это нам в школе рассказывали! В свои телескопы учёные ещё ни разу не увидели бога. А попы всё врут! Им за это верующие деньги платят! Вот они и стараются!

— А если Бог не на небе живёт?

— А где же тогда?

— Вот тут! — хитро подмигнув Марии, Пётр указал на свое сердце.

— Ты хочешь мне сказать, что ты веришь в бога?

— Скажем так. Мне довелось в жизни пережить такое, что очень трудно объяснить только при помощи науки.

— Расскажешь? — нетерпеливо теребя Петра за рукав пальто, попросила Мария.

«Вот так и мать глядела на меня, когда она в чём-то сильно сомневалась, а я пытался её в этом убедить! Но всё же женское любопытство — страшная сила!», — подумал Пётр и от смущения опустил голову.

Он стал усиленно рыться в карманах пальто, которое до сих пор так и не успел снять.

— Да ты пальто снимай и пошли пить чай! Я сейчас быстро закипячу воду! — засуетилась Мария, помогая «отцу» снять пальто.

— А мне сегодня небольшую премию выдали. Вот удалось по случаю купить нам к чаю немного сахара и сушек, — начал рассказывать Пётр, одновременно вытаскивая из карманов пальто бумажные кульки с гостинцами.

— Это за спасённых детей? — догадалась Мария.

В это время за один из кульков зацепилась финка, которую Пётр в пылу драки сунул себе в карман. Она с грохотом упала на пол. Девчушка со страхом посмотрела на блестящее лезвие.

— Это у тебя откуда? У бандитов отобрал?

Пётр снова смутился и не знал, что и ответить. Ему очень не хотелось, чтобы Мария начала за него постоянно переживать, хотя понимал, что ей и так неспокойно, когда он уходит на службу.

— Да вот, в нашей случайно подворотне нашёл.

Пётр зачем-то вертел в руках финку и не глядел в глаза своей будущей матери. Не мог он без зазрения совести врать родному человеку. Врагу во время выполнения боевой операции мог сколько угодно раз и ни один детектор лжи не мог докопаться до истины. Но только не родной матери! Даже во имя её блага Петру это сделать было очень сложно. Какой-то не ведомый генетический барьер не хотел пропускать ложь.

— Посмотри мне в глаза! — тихо попросила Мария.

Пётр крепко прижал к себе Марию и со вздохом произнёс:

— Я эту финку у шпаны в подворотне отобрал. Ну, что они могут мне сделать? Я ведь обучен бороться с бандитами. Так что ты не волнуйся! Я всегда буду очень осторожен!

Будущая мать внимательно посмотрела в глаза своему будущему сыну и молча кивнула. Она будто бы и согласилась с его доводами, но от этого будущему материнскому сердцу спокойнее не стало.

— Ладно! Оставим пока разговор про твою работу. Сейчас мы вместе и давай просто попьём чайку и забудем про бандитов за нашим окном.

Они ещё долго пили чай. Рассказывали друг другу разные истории и смеялись. Смеялись от души. Пётр был рад общению, а Мария интуитивно чувствовала какую-то удивительную душевную близость с человеком, который сидел напротив неё. Завтра утром Пётр снова уйдёт на свою опасную службу, но это будет для Марии завтра, а пока для неё существует только здесь и сейчас.

После чая Пётр ещё долго лежал на кровати. Ворочался с боку на бок. Сон всё никак не шёл. Мария уже давно затихла и крепко спала. Сохранится у неё особенность крепко спать и тогда, когда она станет значительно старше. Пётр перевернулся на другой бок и хотел уже пытаться себя силой воли заставить уснуть, но тут он вспомнил о разговоре с Иваном Михайловичем о том, что при обыске в комнате Прохора не нашли мешки, который он видел у Ташкента. Пётр всё ещё винил себя в том, что упустил главаря банды. Вспомнил, что Мария рассказывала про людей в гражданской одежде, которые вчера приходили к ним домой и под конвоем вывезли всю семью соседа в неизвестном направлении. «А почему бы ещё раз не учинить обыск! Вдруг мы что-то упустили!», – внезапно осенило Петра.

Он тихо встал с кровати и вышел из комнаты. Включил в коридоре свет. Так и есть — комната Ташкента опечатана. На двери красовалась бумажная лента с фиолетовой печатью МГБ. «Вот и органы уже подключились к работе», – констатировал Пётр, как само собой разумеющийся. Ну это мелочи жизни проникнуть в комнату за печатью. «Но они же тоже провели обыск! Таким образом эта комната претерпела уже два обыска, но говорят, что бог любит Троицу!», – подумал Пётр и пошёл разогревать чайник. Когда он вскипел, то при помощи пара легко снял бумажную ленту с печатью. Затем залез на антресоль и достал инструменты. Из толстой проволоки быстро соорудил отмычку. «Ловкость рук и специальная подготовка самый короткий путь к удаче или к «казённому дому!», — усмехнулся Пётр и осторожно, чтобы не разбудить дочь, открыл дверь. Комната была девственно чиста. Никакой мебели. Даже занавесок на окнах не было. Бумажные обои в особо подозрительных местах были безжалостно сорваны со стен и теперь кучками валялись на полу.

— Основательно наша спецслужба копала! — тихо присвистнул Пётр. — Ну, и где теперь искать будем?

Пётр обошёл комнату. Деловито потрогал подоконники. Те ходили ходуном.

— Значит и их срывали. Как же без этого? Так, но мои коллеги только облегчили мне поиск! — обрадовался Пётр.

Он вспомнил, как в детстве игрался в этой комнате, а особенно он любил прятать вещи в старом тайнике, который ему в детстве показал отец. Пётр вышел в коридор и принёс лестницу, которую использовали для смены перегоревших лампочек. Потолки в старых домах были очень высокие и так просто лампочку не достанешься. Даже если у тебя очень высокий рост.

Печь была большая, от пола до потолка и с красивыми изразцами. Пётр приставил лестницу и привычно залез наверх. Две больших верхних плитки имели одну маленькую хитрость. Если разом на них надавить, то они раскроются подобно дверцам шкафа. Кто и зачем сделал этот тайник, узнать ему так и не удалось. Петра ещё грыз червячок сомнения, что Ташкент мог каким-то образом узнать об этом тайнике. Поэтому перепроверяться в таких случаях не помешает.

С некоторым волнением, прямо как в детстве, он надавил на заветные плитки и механизм сработал. «А что ты хотел? Ведь после войны и печь, и механизм были моложе, чем в моём детстве!», – усмехнулся Пётр.

Под рукой не оказалось фонаря, а внутри хитрого «сейфа» было совершенно темно. Свет от единственной лампочки, которая висела почти под самым потолком, был совершенно никудышный. Пётр засунул руку в тайник и стал проверять его на ощупь. После недолгих поисков он наткнулся на какой-то предмет из грубой ткани. Сердце сладостно защемило.

Когда удалось достать припрятанное Ташкентом, то это оказался «сидор». Так бойцы во время войны именовали армейский вещмешок. На глаз он был таким же полным, как и в тот день, когда Ташкент возвращался к себе домой. Значит, можно предположить, что «сидор» спрятали и больше к нему не прикасались. Пётр ещё раз засунул руку в тайник и снова пошарил в нём. Его рука наткнулась на второй мешок. Пётр достал и его. Слез с лестницы. Осторожно поставил на пол тяжёленькие мешки и развязал на одном из них горловину. Заглянул во внутрь. Света тусклой лампочки было маловато, но понять, что там было оказалось не так и трудно. Там находились папки с документами. Пётр достал одну из них. На обложке красовался чёрный германский орёл. Точно такой же, который был на листке бумаги, который он сам обнаружил в квартире убитого директора продовольственной базы.

Рано утром Пётр был уже на службе. Он постучался в дверь теперь уже хорошо знакомого ему кабинета номер восемь. Дождавшись приглашения, вошёл.

— А, это ты Пётр! Здорово, что ты сегодня пораньше пришёл. Мне как раз звонил эксперт по поводу того листка бумаги, который вы с ребятами нашли в доме убитого директора продбазы. Так вот, бумага действительно немецкая. Но вот от какого документа этот кусок бумаги, наши эксперты сказать не могут. Так что небольшой тупичок в твоей версии образовался. Кстати, что это за вещмешки ты ко мне приволок? Куда-то собрался? И почему их два? Один для меня, что ли припас?

Начальник отдела добродушно хохотнул и хитро посмотрел на своего подчинённого.

— Здравия желаю, Иван Михайлович! Я пока никуда не собираюсь, но мне кажется, что тупика у нас уже нет! А из-за этих мешков теперь предстоит огромная работа. Нужно будет изучить множество актов гражданского состояния и архивов военных комиссариатов! — хитро улыбаясь доложил Пётр и поставил на край стола начальника оба вещмешка. Вот, полюбуйтесь Иван Михайлович!

— Что это? — спросил начальник.

— Это как раз то, что ни наши следоки, ни следоки органов госбезопасности найти в комнате Ташкента так и не смогли!

— А ты, значит нашёл! — хмыкнул начальник отдела.

— Так точно, товарищ майор! Нашёл!

— И что же в них такого интересного?

Пётр достал из одного из «сидоров» первую попавшуюся ему в руки папку и положил её на стол перед начальником. Тот посмотрел на обложку, и при виде германского орла презрительно сузил глаза. Но тем не менее аккуратно раскрыл её. То, что было внутри её и без переводчика было понятно. Это были установочные документы на сотрудников резидентуры немецкой разведки. Там же были расписки о согласии честно работать на германское государство. Ещё много чего предстояло выяснить, но то, что эти документы бесценны для советской контрразведки и то, что они позволяют раскрыть глубоко законспирированную сеть противника — это безусловный факт.

— Какие-нибудь соображения у тебя по этому поводу имеются? — указывая на раскрытую папку немецкого архива, спросил начальник отдела.

— Первое, что мне хотелось бы предположить, это то, что оба случая убийств с идентичным почерком скорее всего были актом изъятия архивов. После чего были ликвидированы их хранители. Второе — главарь банды «Ночные вороны» по кличке Ташкент является немецким агентом, перед которым кем-то поставлена задача активации агентуры «Абвера». И теперь его банда будет выполнять лишь вспомогательную роль.

— Ты посчитал насколько велик найденный тобою архив?

— Сто тридцать шесть человек. Причём, если судить по тем данным, что немцы привели в картотеке на своих агентов, то география их поиска у нас будет весьма обширная!

— Не уж то ты хочешь сказать, что «Абвер» сумел накинуть свою сеть на всю нашу страну?

— Именно так, Иван Михайлович! Агенты «Абвера» имеются во всех крупных и значимых для народного хозяйства или в военном отношении городах Советского Союза. Буквально от Дальнего Востока до Прибалтики, – подтвердил Пётр.

— И на наш город имеются данные?

— Пять человек.

— Но зачем агенту немецкой разведки нужны бандиты?

— Я могу лишь предполагать, что Ташкент в настоящее время является агентом американской или английской разведки, а возможно, что работает одновременно и на тех, и других. Банду он собирает, чтобы в нужный момент нанести наиболее болезненный удар по нашему государству. В каждом городе, где находится агентура, понадобятся и рядовые исполнители. При хорошо подготовленной внешней атаке, которая будет подкреплена мощной внутренней диверсионно-подрывной работой с активизацией уголовного беспредела по всей стране, — наш противник сможет значительно облегчить свержение политического строя, устранение советской власти на местах и организации массовых беспорядков.

— Тебя послушать, так аж в дрожь бросает от возможных масштабов действий нашего вероятного противника! — недовольно произнёс Иван Михайлович, нервно вытаскивая из пачки новую папиросу. – Не спорю, планы, конечно, у Ташкента могут быть внушительнее, чем я даже могу себе их сейчас представить. Но считаю, что ты излишне нагнетаешь обстановку! Я полагаю, что нашему управлению нужно сосредоточиться на скорейшее обнаружение бандитской группировки Ташкента, а контрразведка пусть занимается ликвидацией диверсантов по списку немецкой картотеки. Будет очень даже хорошо, если нам удастся нанести Ташкенту и немецкой агентуре двойной удар! Так сказать, с двух фронтов: одновременно силами уголовного розыска и силами госбезопасности! Но ты, Пётр, не учёл одно, но очень важное обстоятельство, а у меня старого дурака от вида такого богатого улова прям из головы всё повылетало, – глубоко затянувшись папироской и глядя в тёмное окно своего кабинета, тихо произнёс Иван Михайлович. — Мне кажется, что наш удар уже упредили! Тебе нужно было мне позвонить, а самому в засаде сидеть. Ташкент ведь на свободе и мы не знаем где он сейчас находится!

Пётр удивлённо посмотрел на своего начальника, а в это время громко зазвонил телефон. Майор взял трубку.

— Тебя дежурный спрашивает. Говорит, что тебя дочка просит к телефону по очень важному делу, – сказал Иван Михайлович и протянул подчинённому трубку.

Пётр сразу почувствовал неладное. Он приложил трубку к уху и ему показалось, что она раскалена до предела.

— Слушаю! — почти крикнул он.

Выслушав ответ, Пётр так и застыл. Он понял, что допустил возможно непоправимую ошибку. Подставил свою будущую мать, а вместе с ней и собственное будущее.

— Что случилось? — спросил начальник убойного напряжённым голосом.

— Вы оказались правы, Иван Михайлович! Ташкент сам объявился. Он украл Марию и теперь требует, чтобы я вернул ему мешки с документами. Если я не выполню его требование, то он убьёт Марию, а вслед за этим устроит в городе масштабную диверсию. Причём, обещает это сделать очень скоро, если я буду медлить.