Strangers again.

Глава 5.

Не сказать чтобы я считала себя личностью не особенно активной в социальном плане, но, технически, в большинстве случаев это было правдой. Да и наедине с собой не сильно получалось раскрепощаться. Будто под ребрами таился невидимый тормоз, срабатывающий каждый раз, стоило мне пройтись от спальни до кухни и переброситься парой слов со Снежком. Внутренний голос мгновенно твердил: это же кот, прекрати, выглядишь глупо. И, тем не менее, сегодня что-то пошло не так.

То ли виной всему был густой туман за окнами, поднявшийся над городом с самого утра, то ли факт, что я проснулась с чувствами выспавшегося человека (в каком году такое случалось последний раз?), то ли никто просто не успел еще испортить настроение, но оно было вполне приличным. Пузатая кружка чая и дежурное просматривание новостной ленты, несколько сохраненных в папку на компьютере отличительно красивых картинок. Случайно найденный блог, в котором я открыла для себя недурную музыкальную группу. Развалившийся на коленях Снежок, позволивший себя гладить в полное удовольствие; шерсть то и дело летала в разные стороны, периодически попадая в оттого чешущийся нос, но блаженство от прикосновения к теплому меховому животу я не променяла ни на какие неудобства. Это было на редкость хорошее утро. А ощущение предвкушения праздника, обычно раздражавшее, разносилось по телу легкими волнами эйфории.

Выгребаясь из своих пещер, именуемых спальней, я, честно говоря, думала, что дома никого нет. Больно тихо было. Однако шевелящий ушами и распушивший усы Снежок рысью двинулся по направлению к кухне, и несколькими секундами позже я обнаружила там отца. Занятого любопытным делом.

Я не стала спрашивать, когда он успел купить тыкву и тот загадочный разноцветный пакет на столешнице. Я просто почувствовала себя ребенком лет пяти, которому показали коробку с большим бантом под рождественской елкой. И это было чудесное ощущение.

— Не поможешь? — он протянул мне нож и коротко, но все-таки улыбнулся. А я не сдержала ползущих к ушам уголков губ, хотя честно сжала те.

Папа отвернулся, возможно, чувствуя себя не в своей тарелке. Саму меня кольнули в живот маленькие иголочки неловкости, и я рассеянно кашлянула, принимая протянутый предмет.

— Где резать? — подошла ближе к столу, мысленно взывая к естественному и почти незаинтересованному в процессе отношению.

Снежок запрыгнул на свободный стул, вытягивая шею и с любопытством взирая на такую же рыжую, как он сам, тыкву.

День пролетел в суматохе и перевалил к цифре «6» на циферблате слишком быстро. Казалось бы, ничего примечательного не делала, а время все равно утянуло в невидимую черную дыру. Дом мы особенно не украшали, не считая тыквы. Только свечи над камином расставили да прилепили к двери бумажную гирлянду в форме приведений, так что атмосферу праздника приходилось возводить в голове путем фантазий и мысленно воспроизводимыми кадрами из раннее просмотренных фильмов ужасов. Я поняла, что слишком задумалась, когда звонок в дверь повторился, а со второго этажа послышался громкий голос отца, взывающий к факту, что он принимает в душ, а Снежок не в состоянии справляться с конструкцией замочной скважины.

Четвертый заход детей с ведрами за день начинал набивать оскомину. На этот раз на пороге топтался двенадцатилетний Бен с соседней улицы, вырядившийся пиратом.

— Конфеты или жизнь, — он глядел насуплено, явно намекая, что второго варианта не приемлет.

— А ты не лопнешь? — я не удержалась от возможности подпортить ему праздник, с удовольствием отмечая, что его сумасшедшей матушки в радиусе пяти метров не наблюдалось.

Бен был одним из тех мальчишек, к которым применяют термины «ужасный», «трудный», «невозможный». Он спускал с поводка своего толстого бульдога, топчущего наши клумбы. Он метил футбольным мячом в окна моей комнаты. Его мать обращалась к нему не иначе, как «мой сладкий пончик-мончик», постоянно нападая на отца с жалобами о том, что его невоспитанная, вопиюще наглая и грубая дочь в очередной раз оклеветала ее ангелочка. Папа в таком случае долго не церемонился. Разворачивался и уходил по своим делам с непробиваемым выражением лица, лишь мельком дергая уголком губ, завидев меня, пока за его спиной ревел противным высоким голосом гром. «Игнорирование — двигатель внимания», — как-то раз, словно между делом, поделился он, и впредь я всегда улыбалась, замечая работу его принципа на деле. А еще прозрачно намекал, что Снежок хочет прогуляться на соседней улице и поиграть с чудесным, новым, восхитительно тонкой конструкции шлангом, так беспечно позабытым без призора.

— Конфеты или жизнь! — упрямо повторяло истинное порождение геенны огненной, потряхивая ведерком, и без того полным сладостей.

— Конфеты, — в душе у меня возликовала армия маленьких бесов, подкидывая безумную, но такую привлекательную затею. Бен сощурил в ожидании свои невеликих размеров глазки. Я отстранилась от дверного косяка, готовясь к решительному и молниеносному, как немецкий «Блицкриг», маневру. — Очень мило с твоей стороны. Спасибо, — я выдернула из его ведра лакричную палочку, ретировалась назад. — Веселого Хэллоуина!

Маленький паразит не успел опомниться, как я закрыла перед его носом дверь. Сама, подобно ребенку малому, сжала пальцами ручку. Сердце шаловливо ускорило бег. Секунда, две, три, тишина. На цыпочках подкралась к окну, выглядывая в узкую щель между шторами. Снежок, тихо рыкнув, в один прыжок оказался рядом, принимаясь нюхать зажатую в кулаке конфету.

Бен отправился восвояси, воровато оглядываясь по сторонам. Видимо, выискивая, как бы подгадить на нашем дворе.

— Это за развороченные розы, — я щелкнула Снежка палочкой по носу, отчего тот недовольно прищурился.

Внутренние демоны, памятующие, как неладный бульдог катался в моих любимых клумбах, едва не выгрызая бедные цветы, полностью удовлетворились исходом.

— Кто там был? — с лестницы спускался отец, на ходу вытирая влажную голову полотенцем.

— Бен заходил, принес угощение, — я показательно махнула полосатой сладостью в упаковке.

— Как мило с его стороны.

Я не удержалась и хохотнула, думая о том, как же ужасно люблю папу в такие моменты.

Чем стремительней двигалась минутная стрелка на часах, тем активней оживлялась деятельность в пределах нашего небольшого дома. Отец собирался на ночное патрулирование, уже привычно поднимая по десять раз подушки на диване в поисках «чертового ремня». Снежок без особой на то причины нашел забавным гонки по всему периметру с сопутствующим скатыванием ковров «гармошкой». Веселее, пожалуй, он чувствовал себя только тогда, когда на полном ходу врезался в чьи-нибудь ноги.

Я, опомнившись, что к восьми подъедет Тони, тоже торопливо перемещалась из угла в угол по комнате, ища то плойку, то краски, то регулируя громкость колонок. Если честно, это стало маленькой и, быть может, глупой, но традицией — смотреть на Хэллоуин «Труп невесты». Лишь однажды она была нарушена, когда Тони вытянул нас из уютных домов непривычно рано и потащил перед вечеринкой в кинотеатр. Ему, видите ли, приспичило посмотреть какой-то ужастик, премьера которого была назначена именно на канун Дня всех святых. О чем был фильм, я помню плохо, ибо просидела больше половины экранного времени с закрытыми глазами, открыв их лишь в самом конце, когда Хэппи уверил, что больше ничего не должно произойти. У меня изображение пустой комнаты, снятой на камеру в углу, не вызывало никакого доверия, но я решила послушать этих двоих. На свою голову. В самую последнюю секунду потолок на экране обвалился, и оттуда «выбежало» нечто, напоминающее то ли труп, то ли паукообразного мутанта с ввалившимися черными глазами и нездоровым оскалом — я не успела разглядеть и закричала, едва оно кинулось «на зрителя», буквально перекрывая смех Тони. Больше на фильмы подобного жанра в кинотеатре я не подписывалась, хотя несколько раз смотрела, побуждаемая странным и внезапным желанием. Быстро сожалея о таком досуге, правда, и несколько месяцев после засыпая с включенной гирляндой.

Все приготовления развернулись в поле ванной, где, в случае чего, можно было сразу отмыть заляпанное имущество. Голубое платье было коротковато в силу того, что выросла я из него еще года два назад, но покупать новое и марать ради одной ночи совершенно не хотелось. Я и оное-то порвала в некоторых местах, скрепя сердце.

В принципе, все было готово, а одежда — испорчена различными возможными способами, но оставалось придумать, как бы поправдоподобней изобразить на оставшихся участках тела «раны».

— Эй, старые кости — дома для мышей, — оставив двери открытыми, я тихо подпевала и пританцовывала, немножко сожалея, что нельзя сделать звук погромче, — раскройте свои остатки ушей. Заставит заплакать даже грубых невежд, эта песня о лучшей из мертвых невест…*

Слышно было, как папа разогревает ужин на первом этаже. Как закипает чайник.

— Да, нас давно уже нет. Но это не бред, ты попал на тот свет…

Отдаленное эхо звонка в дверь. Шаги, щелчок.

— И это не сон, и не аттракцион. Все мы здесь — остатки прошедших времен.

Настроение можно было охарактеризовать как «расчудесное»: близилось время страшных историй, набитых едой животов, бродячей по улицам «нечисти». Время, когда Хэппи белел без всякого грима, видя кого-нибудь в костюме клоуна. И не приведи боже пресловутому кому-то быть, помимо прочего, в образе клоуна-убийцы.

— Она была краше и милей всех вокруг, но странный субъект объявился вдруг…

Со стороны лестницы раздался непонятный звук. Точно Снежок впечатался пустой головой в ближайший угол.

— Он был мил и изящен, хоть пуст был карман. У него завязался с бедняжкой роман…

Портить лицо или нет? Вот в чем вопрос. Я отвлеклась от играющей джазовой мелодии, придирчиво глядя в зеркало. Наверное, не так уж и плохо все выглядело. Хотя платье, определенно, придется познакомить к утру с мусорным ведром. Каноничный бантик на голове и несколько «синяков» — хоть для чего-то пригодились черные тени, едва не покрывшиеся в косметичке слоем пыли. Красная гуашь у виска. Полно уродств; я сгребла краски в единую кучу и потащила в спальню, чуть не упав, запнувшись о туфли. Приготовление к какому-либо событию — это, конечно, весело, но комната после подобного напоминает нашествие спартанцев.

Разложить баночки по ящичкам. Воссоздать иллюзию порядка.

— Она поклялась, лежа между гробов, что вернет ей свободу лишь большая любовь, — одной баночки не хватает. Придется возвращаться. — Кто руки ее нежной попросит навек…

«И вот вы нашлись, молодой человек!»

У меня перехватило дыхание, а сердце громыхнуло и застряло где-то в горле, когда на пороге собственной комнаты я обнаружила бледного, с огромными тенями под глазами Тони Старка. Кисточки с тихим шелестом приземлились на ворс ковра.

— Господи…

— Ты не закончила куплет.

— Тони!

Он широко улыбнулся, а я почти бессильно уперлась руками в столешницу, переводя замершее дыхание.

Какого беса он вообще здесь забыл? С какой Луны упал и как давно топчет проход?

— Нельзя так пугать людей!

— Сегодня можно, — парировал он, нахально следуя вглубь помещения, не спрашивая разрешения. — Что за мультик?

— Как ты вошел?

— Отец твой впустил, — о, как не в его духе. — Что это? — он успел подобраться к ноутбуку и вышел из полноэкранного режима, рассматривая строку названия. — «Труп невесты». Это ужастик?

— Это красивая картина, — оттеснив его плечом, я заняла место у чуда техники, закрывая все вкладки; еще бы он не лез, куда совсем не следует, — отстань.

— Иначе разговаривать со мной не будешь? — он глядел в упор, отчего становилось страшно неловко, но желание стукнуть никуда не пропало.

Вот же гад. Запомнил. Это теперь надолго.

Я совершенно не специально задела его плечом, разрывая установленный зрительный контакт. Такой теплый. Такой дурак.

— Ты кто вообще? — решила сменить тему, украдкой разглядывая классические черные брюки и белую рубашку. Делая вид, что продолжаю убирать вещи с кровати. Пусть не думает, что мне интересен его образ.

Боковым зрением уловила, как Тони пожал плечами.

— Труп, как он есть. Не невесты, слава богу, — он отвел в сторону ворот, вынуждая обратить на жест внимание, и я заметила, что вся шея была очень натурально «разорвана».

— Ух ты, — вздох был совершенно искренним. — Это Джарвис разукрасил?

— Он поразительно широко квалифицирован.

— Здорово иметь такого дворецкого.

— Отца лучше.

Я невольно замерла с блузкой в руках, не зная, как реагировать на внезапно вырвавшуюся фразу. Тони стоял, подперев поясницей стол, бесцельно уставившись в стену с рисунками. С задумчивым выражением лица, покрытого наверняка какой-нибудь белой пудрой, выглядел он действительно болезненно. Я предпочла сделать вид, что не заметила сказанного или, как минимум, не придала тихому откровению значения. Так ведь проще. Всегда проще.

Несколько шутливо-враждебных фраз, пара шлепков по рукам, «Тони, не трогай», замечание о «а не слишком ли коротком, мисс Поттс?» платье и одно желание провалиться сквозь землю. Я натягивала белые гольфы по колено, пока он своим ужасным взглядом следил за каждым движением. Не то чтобы это бесило — со временем привыкаешь ко всему, но с учетом моего отношения к нему я бы предпочла, чтобы он отвернулся. Однако вместо этого лишь стиснула зубы так, что челюсть заболела, когда он вставил лепту о «беленьких чулочках с кружевом», которые смотрелись бы «гораздо сексуальней».

В гостиной нас ждал Хэппи, нарядившийся никем иным, как ковбоем. Кажется, любовь к вестернам начала перерастать в манию. Снежок мгновенно исчез прочь, едва лестница сотряслась под шагами Тони.

Я проверила наличие ключей и телефона в маленькой сумочке, Хэппи поправил шляпу. Тони уселся за руль.

— Ам, Хэппи, — при виде друга в голове всплывал насущный вопрос. — Зачем тебе одеяло?

Неожиданно Тони рассмеялся, прекращая сдавать задом, а Хэппи, крутанувшись на переднем сидении, нахохлился, подобно рассерженному воробью.

— Я спросил у него то же самое.

— Это серапе, — буркнул под нос и отвернулся к окну, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен.

Я решила оставить его наряд без комментариев, почему-то более чем уверенная, что серапе он забросит на заднее сидение, едва мы заедем на парковку.

На улице зажигались первые фонари. Ночь постепенно вступала в свои права.

***

Первым, что резануло глаза, было обилие. Обилие цветов, костюмов и оранжевого цвета. Все свободные уголки, какие можно было занять, оказались забитыми тыквами или фигурками таковых, повсюду висели разноцветные гирлянды. Какая-то мумия, продефилировавшая мимо нас, зацепила Хэппи плечом и вынудила поправить шляпу. Тот по инерции отшатнулся и прижался ближе к нам, ревностно охраняя свою «западную» собственность.

Мы начали петлять в толпе; Хэппи искал столы с едой, Тони — кого-нибудь из знакомых. Мне успех его миссии казался сомнительным, ведь что за вопрос — разглядеть одноклассника среди сборища окровавленных трупов и маньяков. Был слух, что кто-то протащит в школу алкоголь. Судя по выражению лица Тони, проблема заключалась лишь в том, что этого мистического «кого-то» было просто нереально найти.

— Старк!

Он не сразу услышал, как его окликают, зато мы с Хэппи среагировали невольно. А когда услышал и обернулся на голос, невольно вздрогнул. Барбара, девушка с нашего потока, явно преследовала цель воплотить в себе образ жертвы насильника.

— Конфеты или жизнь?

Тони улыбнулся, глядя на ее порванное платье и разрисованное красной краской лицо.

— Алкоголь. — Нарочно или нет, но мы с Хэппи держались стороной. — Ты знаешь, где он?

Барбара в одночасье как-то погрустнела:

— Там всего лишь приволокли ящик пива, который в первые же минуты выдули за углом школы. Даже мне не досталось. Так что остается только давиться конфетами, — она невесело усмехнулась, Тони хмыкнул в ответ.

Я не удивилась. О подобных ситуациях принято говорить: как обычно. Только слухов больше распускают. Впрочем, Тони расстроенным не выглядел, по обыкновению имея тысячу и один план про запас. Мне же хотелось вздрогнуть от одной мысли, что вечер по всем его понятиям еще даже не начался. К слову, я бы не расстроилась, если б мы остались здесь. Да, скучновато, но когда мне было весело на тусовках? Послушать «This is Halloween», погрызть нарезку с тыквенным пирогом. Возможно, я бы даже подписалась на историю о нянях-самоубийцах или еще какой-нибудь чепухе, которой в арсенале у Тони было немерено.

Он меж тем потерялся в толпе, подходя то к компании медсестер, то увиливая за утопленницей.

Через несколько минут бесцельного шатания мы с Хэппи нашли стол с едой. И разочарованно вздохнули. Тот особыми изысками не блистал: конфеты в вазочках, почти сметенные подчистую кексы и сок в графинах, по аналогии на грани опустошения. Ни одного тыквенного пирога.

На плечо опустилась теплая ладонь. Взглянув на оказавшееся очень близко лицо Тони, я отметила, что появившийся было праздничный запал в его глазах испарился, сродни сдутому воздушному шарику.

— Вы все еще хотите здесь торчать?

Хэппи рассеянно пожал плечами, засовывая в рот шпажку с канапе.

— Я и до этого не хотел, — ему даже не надо было повышать голос — музыка играла совершенно не громко. — А во сколько твоя вечеринка?

— В полночь, как ни парадоксально, — сарказм оказался слишком тонким, чтобы Хэппи его уловил. — Договорился с одним парнем, в клуб нас пропустят. Есть одно место, куда можно сгонять и у***ь время, но это уже на ваше усмотрение. Пеп?

От неожиданного обращения из головы вылетели все мысли.

— Что?

Как правило, если Тони задумывал что-либо с таким выражением лица, ничего хорошего ждать не следовало.

— Хочешь приключений?

Хэппи вертел в руках шпажку, подозрительно щурясь.

— Насколько все плохо? — спросила, вызывая у него невольную улыбку.

— Как всегда, — он отстранился, давая понять, что выбор только за нами. — Вы пожалеете, но вам понравится. — Сделал несколько шагов по направлению к выходу, обернулся. — Идете?

Уехать в Ночь всех святых на черной иномарке неизвестно куда, будучи уверенной лишь в том, что рулевой мыслитель нашего трио носит на плечах голову нездоровую во всех смыслах? Вот что означала дружба с Тони, чтоб его, Старком.

***

В дороге я задремала, сама не осознав, как это произошло. И, пожалуй, к лучшему. Ибо непременно окрестила бы «водителя» всеми доступными проклятиями, едва завидев, куда он нас приволок.

Мы остановились напротив старых и облупленных ворот местного кладбища.

Если днем здесь всегда было относительно тихо и спокойно, то ночью атмосфера накалялась под стать фильмам ужасов: холодный осенний ветер трепал голые ветки деревьев, возле решеток в кучки были собраны сухие листья. Мрачно и жутко. Хотя возраст не позволял демонстрировать слабину, мне все равно захотелось съехать на сидении пониже и истерично приказать: рули обратно!

Хэппи, оказалось, тоже провалился в страну Морфея (не мудрено — дорога занимала около часа), но проснулся сразу, стоило Тони заглушить мотор. Его взгляд, когда он осознал, где мы находимся, дорогого стоил.

— Только не говори, что ты привез нас сюда, чтобы у***ь.

Тони усмехнулся, а я подумала, что ему стоило озаботиться этим вопросом раньше, но озвучивать мысли не стала. Известный факт — Хэппи сию погребальную тематику не любил, пусть и стремился не показывать, глупым образом считая, что мальчишки не должны иметь слабостей.

Тони первым вышел из машины и стремительной поступью обогнул ту. Я неуверенно приоткрыла дверь, сразу же почувствовав, как октябрьский ветер неприятно «прошелся» по голым коленкам.

— Итак, — произнес, бесцеремонно открывая дверь со стороны Хэппи. — Вы готовы к приключениям?

— Даже не пытайся заставить, я на улицу не выйду.

— А вдруг зомби нападут на тебя именно тогда, когда ты будешь торчать в машине?

— Уеду.

— И оставишь нас двоих на растерзание мертвецам?

— Тебя не жалко.

— Брось, это же просто место захоронения давно почивших…

— Тони, я сказал нет!

— Тони, — уловив секунду молчания, мне все же удалось вмешаться. — Успокойся. Нет, так нет.

Я не видела лица Хэппи, но готова была спорить на многое, что у него на этих словах отлегло от сердца. Конечно, я понимала, что Тони просто хотел нас развлечь, но кто виноват, что наша «смелость» не граничит, как у него, с безрассудством. И не за ним минус, что у каждого из нас свои страхи, с которыми порой невозможно бороться.

— Ты подождешь нас, если что? — я обратилась непосредственно к Хэппи, с сожалением понимая, что в данной ситуации бросать Тони некрасиво.

— Вы не долго? — во взгляде мелькнуло что-то, похожее на просьбу.

— Мы как Бильбо Бэггинс: туда и обратно, — остатки совести у Старка, благо, еще оставались.

Хэппи слабо улыбнулся, покосился на радио.

— Оставь ключи, хочу музыку послушать.

Тони передал ему связку, примирительно закрывая дверь. Я оставила сумочку на сидении и, оглянувшись напоследок, приметила черную кожаную куртку. Решив, что Тони не сильно расстроится, утянула ту за воротник и вышла в осеннюю прохладу.

— Ты не против?

Он оглянулся, видя меня уже в собственной куртке. Рукава, как водится, почти полностью скрыли пальцы, и выглядела я с учетом широких плеч неважно.

— Ради бога.

Чем хорошо дружить с мальчиками — у них всегда найдутся теплые вещи, закрывающие от любых ветров.

И приятно пахнущие.

Мы шли прямиком к воротам, под ногами шелестела опавшая листва. Асфальт по причине недавно прошедшего дождя казался еще темнее обычного.

— Ты серьезно намереваешься забраться на кладбище?

Тони обхватил руками решетки и, собравшись с силами, резко подался вперед и вверх.

— Как видишь, — принялся перелезать через высокую ограду, — я не намереваюсь — я это делаю.

— Ночью, — буркнула себе под нос, однако он расслышал.

— Не наблюдаю на небе солнца.

— На Хэллоуин.

— Слушай, просто залезай! — уверенна, ему было тяжело говорить, подобно сосиске свисая с забора лицом к кладбищу и задом — ко мне, но тем лучше. Маленькие искорки злорадства появлялись во мне каждую секунду его пребывания в подвешенном положении.

Тони спрыгнул на землю, отряхнул брюки и, показательно поправив рубашку, взглянул через решетки.

— Пеппер, давай. Романтично же.

Я в ответ только нервно усмехнулась.

— У тебя извращенные понятия о романтике, Энтони Старк.

Он коротко хохотнул:

— Давай, я терпеливо жду.

Я постаралась смерить его настолько раздраженным взглядом, насколько это было в принципе возможно, но взялась руками за прутья.

— Я, вообще-то, леди.

— Да я ничего против и не имею.

— Леди не положено лазать по заборам, — я осторожно ступила на одну из перегородок, подтягиваясь вверх.

— Это будет нашей маленькой тайной.

Если бы он стоял рядом, я бы толкнула его локтем. Вместо этого мне пришлось собраться с силами и коротко податься вперед, опираясь на руки, в следующий же момент, однако, так и перевешиваясь поперек забора, вынужденно признавая неразвитость собственных физических способностей. Железо неприятно передавило живот.

— Господи, — комментарии не заставили себя ждать, — кто так перелезает?

— Жизнь не научила, — огрызнулась в ответ, думая, как бы закинуть ногу так, чтобы не задралась юбка.

— Так я исправлю.

— Просто отвернись и помолчи! — я рассерженно зашипела, а дрожащие уголки губ напротив говорили только о том, что ему страсть как хотелось рассмеяться.

— Толкнись вперед, я тебя поймаю. Не бойся.

— Я не доверяю людям, которые привозят меня ночью на кладбище. — Он раскрыл рот для ответа, однако я его перебила: — Тони, закрой глаза, мне тяжело так висеть!

На удивление, сработало. Он покорно замолчал, мне удалось занять полугоризонтальное положение вдоль узенького и хлипенького заборчика. Проблема с юбкой была решена. Оставалось придумать, как можно разжать руки и не упасть пластом на землю. С такой высоты можно и вывернуть что-нибудь.

— Тони…

Просить дважды не пришлось. Он понял без слов. Быстро оказавшись рядом, подставил руки и кинул лаконичное:

— Съезжай.

Я крепко зажмурилась. Земля казалась до ужаса далекой и недружелюбной. Не то чтобы я сомневалась в Тони, но… было страшновато. Падать не любит никто, какую бы высоту для оного действа ему не предоставили.

Нижняя часть корпуса предсказуемо перевесила. Конечно, Джинни, еще больше бутербродов на ночь поешь. Я почти успела пискнуть, но Тони подхватил на удивление умело. Надеюсь, он не всем девушкам устраивает «свидания» на кладбище, ежели так приловчился. Собственное тело жутковато быстро заскользило вниз, но замерло в одном положении, едва я боязливо обняла (считай — вцепилась мертвой хваткой) его за плечи, а он…

Лучше б я так и осталась висеть на этом заборе до старости. И лучше бы он видел весь мой позор с задранным платьем, чем держал меня, сцепив руки под пресловутой дьявольской юбкой.

Почему я не надела колготки. Господи, почему я вообще подошла к нему тогда, в детстве.

— Живая? — голос из реальности без приглашения ворвался в подсознание. Спокойный, участливый. Мне бы его железную выдержку — сейчас очень кстати.

— Да, спасибо, — немного отстранилась, давая понять, что можно поставить меня на землю.

К несчастью, подавленные эмоции, с каким бы усердием ты не заставлял их не светиться в темных закромах души, не умирают. Они просто живут, вынужденные молчать. Никуда не исчезают и продолжают трепыхаться внутри, горячей волной бьют в голову и комом застревают в горле. Сдержать в себе чувство — все равно, что запустить разъяренного льва в картонную клетку и надеяться на лучшее. Оно будет продолжать грызть тебя изнутри и влиять на малейшие колебания настроения.

Я поплотнее запахнула его куртку на себе, честно стараясь не думать о том, как было бы здорово носить ее постоянно.

— И что дальше? Будем искать призраков? — только бы не молчать в этой неуютной гробовой тишине.

Тони невозмутимо пожал плечами, направляясь в сторону могил. Шуршащая мертвая листва хрустела под ногами. Все здесь было мертвым.

— Призраков не существует. С физической точки зрения...

— На твоем месте, — я его перебила, не давая начать очередную научную тираду, что так тешила его самолюбие, — я бы не стала делать громких заявлений здесь. Вдруг они появятся и решат доказать обратное?

Тони фыркнул, словно очень сомневаясь в моих теориях.

Мы забрели туда, где располагались старинные и красивые памятники. Ходили вдоль рядов могильных плит, возле некоторых останавливались, разглядывали надгробья и читали имена и цифры, которые чаще всего фигурировали в учебниках истории. Было в этом что-то жуткое, но и впрямь… романтичное, что ли. В голове невольно крутилась главная тема из «Трупа невесты». Если все покойники такие же добрые и забавные, как в мультфильме, то бояться нечего. Да, только самоубеждение и держало меня от порыва сбежать обратно.

Тони все-таки изловчился и рассказал пару страшилок, хотя я упорно противилась и отбивалась.

А потом мы подошли к одной из наиболее знакомых частей кладбища, и я неосознанно прекратила реагировать на его черные шуточки и углубилась в собственные мысли. Тони это заметил. Кажется, немного смутился (если ему знакомо это чувство), осторожно предлагая прогуляться вперед.

Я давно уже спокойно говорила о том, что у меня нет мамы, а слово это не являлось запретным для Тони или Хэппи. Это не пережито, но… со временем ты просто миришься. И живешь с этим фактом, как со шрамом на коленке, который получил, упав с велосипеда, и уже никак не сведешь.

И, тем не менее, я здесь никогда не была с кем-то из друзей. Это казалось чем-то ненормальным, но сейчас молчание Тони не навевало неловкости. Он шел рядом и рассеянно смотрел по сторонам, не привлекая к себе внимания ни звуком, ни жестом.

Только возле заросшего, заброшенного и сломанного памятника он вдруг остановился и нагнулся. Мне хотелось спросить, в чем дело, но тут я заметила маленький островок с чахлыми ромашками — единственное живое пятно в этом богом забытом месте. Стебли и непосредственно цветы были настолько тонкими, что не держались в вертикальном положении самостоятельно. Я не нашлась со словами. Он, благо, ответной реакции не ждал.

Он положил оборванную «траву» на могильную плиту с именем Гвен Поттс. На мое: «Спасибо» изобразил такую же грустную, едва заметную полуулыбку. Я шагнула ближе к телу, от которого веяло теплом, прижимаясь плечом к плечу. Вокруг было тихо. Слишком тихо даже для кладбища.

Тони, не роняя ни слова, поймал в воздухе мою руку и, отодвинув кожаную материю собственной куртки, сжал ладонь. Он часто делал так, не желая или просто не находя, что сказать.

Я рассеянно вздохнула.

Ну, привет... мам.

Интересно, она видела меня? Разумеется, если податься в спиритизм и предположить, что все души после смерти попадают на небо. Я подумала было спросить у Тони, куда они попадают, по его мнению, но вовремя вспомнила, что рискую наткнуться на моментальное ознакомление с какой-нибудь теорией, да вовремя прикусила язык. Но, если бы она видела... что было бы?

Она бы увидела меня в жутковатом и не совсем подобающем леди виде. Наверное, улыбнулась бы характерностям подросткового периода; а ведь это она читала в детстве «Алису», которую я потом заучила наизусть.

Что бы она подумала о Тони? Стой в самом деле сейчас рядом, пусть и невидимая. Жутковато, конечно, но…

Тринадцать лет. Прошло тринадцать лет, а мне по-прежнему не хватает тебя, мам.

В горле образовался типичный комок, когда Тони сжал мою руку крепче обычного.

Я уже порвалась было к нему, наплевав на всю девчачью слабину и больше всего думая о глупой, но до боли естественной потребности в объятиях, как наткнулась на прямой взгляд темно-карих глаз. Сердце едва не ушло в пятки; чистой воды приведение, ей-богу.

— Пеп, — произнес шепотом, несмотря на то, что мы стояли итак слишком близко. — Мне кажется, за нами кто-то наблюдает. — Я приняла это за очередную глупую шутку, но Тони, будто предугадывая возмущенную реакцию, дернул за руку в тормозящем жесте. — За моей спиной.