Strangers again.

Глава 7.

Короткое: «пап?» и тишина в ответ; мирно спящий на стуле рыжий комок тепла, чудно поднявший лапы вверх и вывернувший пушистую шею; беспечно откинутое одеяло. Привычно легший на кнопку «пуска» ноутбука палец; механические, выработанные годами манипуляции вхождения на сайт. Несколько сообщений от Хэппи, содержащих песни, которые я прослушаю с вероятностью в пять процентов (везло, что он не требовал детального отчета — присылал картинки с временами понятным только ему одному «ну забавным же» содержанием, аудиозаписи, не имевшие ничего общего с моими музыкальными вкусами, да был на том счастлив).

Видавшая многое на своем веку серая футболка с английским бульдогом; не презентабельные для улицы, но вполне подходящие для дома выцветшие джинсовые шорты. Щелкнувшая «лапка» чайника; перекочевавшая с запястья на волосы резинка, собравшая оные в привычный хвост. Хлопок дверцы холодильника; шуршание коробки с чаем; внезапный порыв настроения, потребовавший включить на телефоне нечто из раздела «Borombon» и представить, что ложки — не хуже маракасов, которые было бы очень здорово иметь дома на пару с гигантской, цветастой, мексиканской шляпой и накладными усами. Пробивающийся сквозь светлые жалюзи теплый, медово-золотистый, осенний свет — словом, субботнее утро не отличалось от аналогичных ему абсолютно ничем, кроме желания оказаться в Рио-де-Жанейро и подрыгаться на красочном карнавале.

Персидский друг спустился вниз и составил компанию моей неадекватности, не любивший оставаться в одиночестве. Он загнул уши и внимательно следил яркими янтарными глазами за моими ногами, как если бы готовился к стремительному прыжку охотника. Все лодыжки уже были в царапках.

— Не смей, — я нисколько не сомневалась, что он понимает человеческую речь; ну, или хотя бы тон да определенные слова. Нагнувшись, выудила из мятно-зеленого оттенка шкафчика кошачий корм. — Стыдно быть таким толстым, — стоило мелким вонючим сухарикам удариться о чашечку на полу, Снежок подорвался и рысью ринулся к еде. — Стыдно, — не удержавшись, почесала теплую голову и провела ладонью по всей спинке, до самого кончика хвоста-ершика. — Ненасытное животное.

Я взглянула на пакетик чая в кружке, отчего-то передумала и вернула тот обратно. Потянувшись к верхней полке, достала коробку быстрорастворимого какао. Принимающий кофейные оттенки кипяток плескался вдоль фарфоровых стенок; немного сахара, молоко…

Лучшее утро — утро, начинающееся с тостов с сырным кремом.

Раздавшийся хлопок входной двери привлек внимание. В одночасье метнувшись к столу, быстро убавила громкость динамика.

Ты — чертов закомплексованный параноик, Вирджиния Поттс.

Папа объявился на пороге в расстегнутой кожаной куртке. Не хватало старого доброго байка и кривой полуулыбки — создалось бы впечатление, что он сошел с экрана фильма семидесятых годов. Побрившийся. Сегодня какой-то праздник?

— Я купил тебе печенье, — он потряс шуршащей упаковкой круглых печенек с кусочками шоколада, что уминались за милую душу по ночам. Невольно глянула в сторону кухонного гарнитура; и правда, от предыдущей пачки уже мало что оставалось.

Хорошо худею.

— Спасибо, — я засовывала ломтики хлеба в тостер, искоса наблюдая за его манипуляциями. Что-то не так.

Какой-то он… живой.

Не то чтобы Майк напоминал вечно хмурого ворчуна, но и веселился не часто. Продавливал диван в гостиной, разложив по журнальному столику свою «полицейскую чепуху» и вооружившись жестяной баночкой пива, смотрел бейсбол, выезжал на рыбалку с друзьями. Типичный сорокалетний представитель мужской половины человечества. С учетом коллекции клетчатых рубашек и разномастных джинсов на все случаи жизни — среднестатистический житель Штатов, граничащих с Канадой. Копающийся в гараже с перекроенным на сотню ладов пикапом, питающийся полуфабрикатами из микроволновой печи. Не разменивающийся на пустую болтовню.

И где дорога свернула не туда?

— Есть планы на сегодняшний день? — меж тем звучал голос из прихожей, а замок повисшей на крючке куртки брякнул о стену.

Вряд ли? Никаких? Нет, скорее всего? Различные реплики встревоженными птицами метались в голове, покуда пауза затягивалась.

— Поем, — уж лучше бы помолчала еще пару секунд. — Потом сериал, может быть, посмотрю.

Черные джинсы и белая футболка. Куда вы дели того закоренелого холостяка со стажем? Верните мне привычного Майкла Поттса. На нынешнего смотреть… странно.

— Что за сериал?

— Не знаю, что-нибудь вроде… — я запнулась, не зная, что отвечать, ибо только планировала атаковать террором Хэппи с просьбой посоветовать годную ленту для убийства времени. Если кто и знал толк в кинематографе, то это был он.

— Брысь! — запрыгнувший на гарнитур и привлекший внимание отца Снежок спас меня от необходимости вспоминать любые знакомые названия и озвучивать их же. Конечно, при папе попробуй потоптаться по столу. Это я мягкотелая и все с рук спускаю.

— А ты чем займешься? — поспешила перевести тему, искренне надеясь на его моментальную забывчивость. Слишком странный порыв интереса моей персоной и непривычная для него инициатива поддерживать беседу. К прочему, жутко подогревал любопытство столь занятный внешний облик.

Сработало: Майк, вытянув из холодильника белую баночку с золотистым ободком, замялся.

— Вечером выберусь в центр. Тебе машина не нужна? — «пшик», глоток.

Я не удержалась и тихо хмыкнула, моментально напоминая себе его, копируя привычку. Родители и дети — тот иной раз аттракцион развлечений для скучающего наблюдателя.

— Из меня водитель никакой.

И он прекрасно это знает.

Мы впервые за долгое время сидели за одним столом; я неловко жевала тосты, Майк с шумом отхлебывал пиво. Не лучшая иллюстрация семейному воссоединению. Минуту, воссоединению? Я взглянула на него исподлобья, стараясь действовать незаметно. Последний раз мы больше обычного присутствовали на одной кухне на Хэллоуин, вырезая тыкву. Что было, в общем-то, очень здорово. Почти как нормальная семья.

— Слушай, может, — откинулся на деревянном стуле, покручивая банку в ладони, — выберемся завтра куда-нибудь? — Настал черед смотреть на папу с легкой иронией, не скрываясь. — Сходим в кафе на Континентал Плейс? Тебе там всегда нравилось.

Лет десять назад.

Я пожала плечами.

— Можно.

Один вопрос: чем вызвано стремление провести досуг со мной? Отец, однако, упрямо игнорировал мое настороженное замешательство.

— Здорово, — он кивнул, встал, одернул футболку. Отхлебнул пива. — Классно, — слово из уст зрелого мужчины прозвучало странновато.

Майк, потоптавшись в проходе, ничего больше не сказал и, очевидно почувствовав себя неловко, исчез в направлении гостиной. Послышались голоса из включенного телевизора. Я слизала с подушечки пальца оставшийся сырный крем, рассеянно поглядывая на осевшую пенку в кружке с какао. До образцового контактирования нам явно далеко.

Снежок дефилировал прочь, помахивая крупным пушистым хвостом. Загляделась на его определенно забавные лапы. Кривоватые, по форме икса. Предатель. Оставшись в полном одиночестве, обратилась всем вниманием к телефону, спеша за мелькнувшей мыслью о том, что было бы неплохо выключить ночной режим «не беспокоить».

10:40, суббота, 12 ноября.

Зеленый значок с белым облачком сообщения:

«Уважаемый клиент 89691052, Вам отправлена посылка №01107061790000».

Типичная девушка-подросток внутри с восторгом потирала ладошки — комплект постельного белья и пижама уже пересекали государственные границы и океаны, шествуя со страниц интернет-магазина в наш маленький городок. Мелочь, глупость, а приятно. Сохраняй я все деньги, выдаваемые папой на повседневные нужды, и не трать оные на всякую съестную ерунду, наверняка выписала бы еще и шляпу. Не знаю, зачем она мне, но хочу.

Олдрич Киллиан:

«Пеппер».

«Доброе утро:)»

Охватило не волнение — подозрение. Киллиан не писал… чуть меньше недели, да и в последние дни диалог походил на вымученную пародию общения. Нахмурившись, напечатала пальцами свободной руки ответ, зажимая другой прислоненную к щеке кружку. Тепло, к великому сожалению, стремительно покидало фарфоровые стенки.

«Как поживаешь?»

Вопрос из разряда бесполезных, честно на который я объяснялась с только, пожалуй, Хэппи.

Набившее оскомину «нормально» предпочла заменить в каком-то смысле синонимичным «хорошо». Как я поживаю? Плаваю в болоте собственной зеленой удрученности, чувств к одному кретину, приобретших характер пагубной и никому не нужной привычки, да ожидании чего-то… неизвестного самой. Возможно, где-то в далекой вселенной и существует это неведомое мистическое желанное, но словами его не высказать. Тоскливо текут мои дела, Олдрич. Именно текут, размываются по убитому асфальту и играют мрачными тусклыми бликами, как разлитые нефтяные лужи.

Киллиан поинтересовался, каковы мои планы на субботу (сговорилась мужская половина, не иначе), и даже получил честный ответ. В процессе я задумалась, не позвать ли прогуляться Хэппи — в кино, омыться печалью в рюмочной, которую я посещала исключительно из-за самой вкусной картошечки и отбивных на свете, покуда нормальные люди спускались в подвальное помещение «Бара Джоша» с целью крепко напиться, — но оккупировавший душевный настрой интроверт категорически отнекивался. Олдрич последнее время грешил подобными вопросами, но ожидание дальнейших реплик так и оставалось ожиданием, не перерастая ни во что существенное.

Однако со следующим сообщением желудок екнул, а кровь беспокойно ускорилась по венам.

«Может, встретимся?»

Осознание, что я пялюсь на пару слов в телефонном диалоге вот уже с добрую минуту, настигло не сразу.

«Где?»

В груди шевельнулось что-то демонское. Сродни авантюризму, подкупаемому любопытством. Полнейшим диссонансом выступали природные порывы запереться в комнате, спрятаться под одеялом и никогда оттуда не вылезать. Одна часть рассудка кричала: зачем тебе это нужно, глупая? Другая требовала опробовать общение с кем-то, кто не Энтони Эдвард Старк.

Сердце твердило, что моя мягкотелость и неспособность говорить малознакомым людям «нет» однажды сыграет гадостную роль.

«Я хотел пригласить тебя в гости».

Пальцы замерли над экраном в нерешительности, а губа по привычке оказалась втиснута в плен зубов.

«Показать тот обрыв и познакомить с собаками».

Под «тем обрывом» он подразумевал живописную самобытность лесов и скал, которую часто по моим же просьбам фотографировал и присылал. Упоминание о собаках вызвало улыбку — ретривер Ахилл и белая дворняжка Нотти с коричневыми ушами были для Киллиана такими же друзьями, как для меня — кот.

Я печатала: «Как мне туда добраться?», корила себя, мгновенно одергивала с приводом аргументов о необоснованной предвзятости, затыкала внутреннее беспокойство и попутно с недовольством признавала, что единственный якорь, который держал меня на пристани дома и малоумной изоляции, носил фамилию «Старк».

«Я сейчас в городе, могу заехать за тобой».

Кружка и тарелка из-под тостов с грохотом полетели в раковину. По пути посчастливилось удариться о ножку стула. Тихо выругалась. На скорую руку открутив краны и схватившись за губку с моющим средством, я, пожалуй, демонстрировала чудеса спешки.

Вода стекала по локтям, влажные пальцы тыкали в сенсорный экран:

«Давай через тридцать минут?»

Загреметь посудой, шкафчиками, напугать Снежка походкой неуклюжей бегемотицы. Согласное сообщение от Киллиана. Уточняющее — с адресом проживания.

— Я поеду с друзьями за город, — оповестила удивленно проводившего меня взором Майка, перепрыгивая через одну ступеньку на второй этаж.

— Когда? — донеслось вслед прежде, чем я успела бы хлопнуть дверью ванной.

— Сейчас!

Посмотреться в зеркало и тихо застонать. От тяжелого вздоха отросшая челка на мгновение слетела со лба и безнадежно сокрыла половину лица. Вдох-выдох. Успокойся, Поттс. Тебя просто позвали в гости. К Хэппи ты ведь частишь по разу в пару недель стабильно.

Зашумела вода в раковине, и я схватилась за зубную щетку, выдавливая по неосторожности слишком много пасты.

Хэппи — не Олдрич, чтоб его, Киллиан.

Полчаса.

Я образовывала хаос в косметичке, несколько раз пропуская тушь прежде, чем взгляд наконец-то сфокусировался на черном тюбике.

Пол. Чертовых. Часа.

Угомонись, иначе выткнешь себе глаз.

Распустив хвост и едва не заскулив от состояния волос, воткнула плойку в розетку. Положение хуже губернаторского. Привести себя в более-менее презентабельный вид за тридцать минут — гиблое дело.

Все бы, возможно, было куда проще, если бы кое-кто не опутывал собственную жизнь сетью никому не сдавшихся запретов и хоть раз в год отвечал взаимностью парням, оказывающим какие-никакие знаки внимания, а не ожидал у моря погоды.

Распахнуть платяной шкаф, бесцельно вглядываться в его содержимое, забывая задаться вопросом, что надеть. Я с трудом подавила желание осесть на пол, понимая, что это — самая худшая часть сборов.

Господи, ты собираешься на обыкновенную дружескую прогулку.

Раздвинула вешалки, упорно борясь с резким приступом паники. А вдруг не дружескую? Хоть я и абсолютно не смыслю во всех деталях нормальных взаимоотношений между мужчиной и женщиной, нет необходимости быть гением, дабы понять, что целующий в щеку при первой же встрече парень — не лучший кандидат в список приятелей.

Платье? Джинсы и свитер? Джинсы и футболка? Юбка и блузка? Голова шла паническим кругом, одежда рябила перед глазами. Выхватив с полки серые штаны и придирчиво осмотрев те, повернулась к белому резному зеркалу во весь рост в углу, подле кровати, и наскоро скинула домашние шорты.

Череда тяжелых вздохов с привкусом разочарования. Обтягивающие и севшие после стирки джинсы бескомпромиссно отказывались сходиться на талии и налезать. Кто заикался про купленное печенье? Дьявольщина.

Я бесцеремонно откинула деталь гардероба, с раздражением выдвинув ящик комода и копаясь в горе колготок. Черные? Телесные, плотные, капроновые? Белые полетели на покрывало. Через пару секунд раздумий отправились обратно к собратьям. Телесные.

По возвращению в ванную отведенное время сократилось на десять минут. Еще столько же ушло на то, чтобы хотя бы немного завить концы.

Собираешься, как на свидание.

Я гнала дурацкие мысли прочь, постепенно утомляясь от не самых адекватных проявлений человеческой натуры, вроде дискуссий с альтер-эго. Вешалка звонко ударилась о заднюю стенку шкафа, когда я стянула тонкий светло-голубой джемпер. Судя по погоде, на улице еще не настолько ударил ноябрьский холод, чтобы наслаивать на себя рубашки, кофты и утепленные на сотню раз куртки.

Некстати вспомнилась парка-маргинал, после походов Тони перекочевавшая в папин гараж со статусом «мягкой тряпки». Благо, не узнал, при каких обстоятельствах я убила несчастную вещь — он итак Старка недолюбливал. Вполне обоснованно.

Я даже успела сменить одну цепочку на другую и надеть со скуки сережки, когда позвонил Киллиан. Мои окна выходили во двор да к соседям, и я немножко пожалела, что не могу выглянуть за кружевную шторку и морально подготовиться к встрече. Не дай бог увидеть Майку, как я сажусь в машину с неизвестным парнем.

А он узрит. О, непременно. Роль блюстителя закона и порядка у него в крови.

Я на ходу наматывала шарф и ныряла в рукава пальто, раз за разом поправляя задирающуюся юбку. Вот чего точно не хватало, когда нервы без прочего на пределе.

— Я поехала, ключи беру. — Папа объявился в проходе, и по нарочно расслабленной позе я догадалась, что первым делом, едва захлопнется дверь, он прилипнет к окну.

— Хорошо повеселиться, — до предела наигранная безучастность даже для него.

Пробубнив под нос сомнительное: «Угу», выправила волосы из-под ворота. Повеселиться. Здорово бы знать, насколько двусмысленным может оказаться пресловутое пожелание.

«Твой нынешний похож на него, по-моему, очевидно».

Я спускалась по ступеням в удивительно не промозглую ноябрьскую субботу, пряча нервную улыбку за закушенной губой, где возле золотисто-оливкового «Ниссан Патрол» стоял живой, не сокрытый сетью и разделявшими километрами, Олдрич Киллиан.

Уж лучше бы Роджерс.

Интересно, что бы он подумал, если бы я развернулась на сто восемьдесят и опрометью кинулась в дом?

Что я вообще, черт побери, делаю?

— Привет, — я не знала, как следует с ним общаться на короткой ноге, но Киллиан оборвал все мысли и пути к отступлению, шагнув навстречу и протянув руку для неформального объятия.

— Привет, — уже и забыла, какой он высокий — порядком на добрую голову. Пусть ростом я пошла в Майка, но на его фоне чувствовала себя карликом. — У тебя приятные духи.

— Ам, — затащите меня в ад и избавьте от необходимости реагировать на… комплимент? — Спасибо, — смешок с нотками истерики сдержать не удалось. Олдрич, возможно, принял это за смущение.

— Отсюда сорок минут езды, — он передвигался впереди меня, и, стоило подойти к двери, с удушливой вежливостью открыл ее.

— Спасибо большое, — господи, как с ним после такого в машине ехать? Я старалась не запнуться и усесться без позорящих катастроф, однако руки предательски не слушались, готовые подвести при любом удобном случае и лишить точки опоры.

Попыталась вспомнить, когда мне последний раз хоть кто-нибудь оказывал подобные знаки внимания. На ум пришло безотрадное слово «никогда».

А, может, он просто хорошо воспитан? «Слишком хорошо», — тут же вмешался ехидный внутренний голос. И я, дура, выдумываю всего раньше времени…

Или ему что-то от меня нужно. Параноик в груди бунтовался и стучал о ребра, взывая к рассудку. Данная теория определенно не находила отзыва симпатии.

Сомневаюсь, что Киллиан вывезет меня в лес, изнасилует, ограбит и убьет, но кто разберет парней.

Он сел за руль, заводя мотор. Радиоприемник огласил салон стартовавшей с начала музыкой — явно диск. Киллиан вырулил на дорогу; мне осталось лишь поежиться в жалкой попытке слиться с сидением. Не к месту представилось, что весь этот спектакль видел отец.

Отлично. Не хватало, чтобы он начал думать, будто у меня появился парень.

«Может быть, я жил ради выходных, может быть, я жил ради своей холодной души…»*

Благо, голова с утра не болела — иначе ритмичные мотивы очень скоро свели бы с ума.

Все надежды отвернуться к окну и наслаждаться относительным спокойствием, как часто бывало с Тони, который просто-напросто принимался подпевать, игнорируя всех и вся вокруг, рассеялись, подобно облачку выхлопных газов за нами, стоило Олдричу заговорить:

— Ну, рассказывай, что нового за неделю произошло?

***

Проезд по трассе напоминал удручающую однотонность, достойную фильмов ужасов — по одну сторону тянулась лесная зона с облетевшими деревьями: грязно-коричневая, оттенков охры, кишащая паутиной голых острых веток; по другую неприветливые кривые стволы накренялись вниз, к полосе маленького обрыва, что уходил в протекающую реку.

Справедливости ради стоит заметить: вскоре мы въехали в лесную черту, и виды приняли облик многим привлекательней. Под шинами «Ниссана» умиротворенно шелестели лужи — ночью крапал дождь. За окнами простиралось море зелени: листва; чередовавшиеся с толстыми, черными от прошедшей стихии, мшистые стволы елей; на земле — толстый ковер из папоротника. Только у самой дороги полная влаги почва мелькала красно-коричневой полосой с желтыми бликами опавших листьев, а верхушки деревьев столь высоко тянулись к небу, что не представали взору из-за густого молочного тумана, одеялом накрывшего территорию. Солнце на данном участке трассы спряталось, точно по волшебству.

Казалось, время здесь не властвовало, и все давно застыло в недвижимом изумрудном мраке.

— До моего дома нужно еще проехать прямо, — заговорил Олдрич после затянувшейся паузы, нарушаемой в пути звучащей из автомагнитоллы музыкой, — но мы свернем к обрыву, — машина, в самом деле, изменила траекторию движения на развилке. — Я же обещал.

Он источал вполне дружелюбный настрой, однако я все равно бы не отказалась от третьего пассажира в салоне. Глупое, ничем не обоснованное беспокойство.

Через несколько минут в зоне видимости замаячил тот самый скалистый утес, который мы миновали по дороге на «вечеринку на природе».

— Эй, это же та скала, что у косы пляжа?

Мой энтузиазм веселил Киллиана.

— Она самая, только намного ближе и с иного ракурса, — Олдрич вывернул с дорожного полотна и притормозил на свободной для импровизированной парковки зоне. Заглушил мотор; музыка стихла. — А дальше пойдем пешком, — все та же «хищная» улыбка половиной рта.

Возникла необходимость миновать малую часть леса. Киллиан протянул руку.

Господи, зачем я на это подписалась.

Ладонь чем-то напоминала Тони, только с более длинными пальцами и холоднее. Интересно, кому нужно помолиться, чтобы он… держал себя в узде? Готова почитать Аллаха, Ра и поклоняться языческим тотемам. Только соблюдай дистанцию, ради всего святого.

Под подошвой сапог мягко пружинил мох, сменившийся твердостью. Грубый серый камень на разных ярусах покрывала желтоватая и зеленоватая растительность. Мы вышли к обрыву.

Перед глазами бушевало море, с шипением ударялось волнами об одинокие скалистые островки, невеликие по размеру, разбросанные, подобно игральным кубикам на покерном столе, а серое небо растворялось в тумане. Олдрич больше не держал моей руки; я осторожно наклонилась вперед, оставаясь, однако, в паре добрых шагов от края земли.

Темная вода и пенистые блики. Наверняка немыслимо холодная. Волны тревожно плескались, набегая на острые выступы.

— Это невероятно, — осознание, что я с чистым восторгом улыбалась, настигло, когда скулы начали болеть. Хотелось достать телефон и начать фотографировать все вокруг, но риск предстать в глазах Киллиана легкомысленной, глупой «типичной девушкой» сковывал руки. В моменты, сродни этому, я особенно жалела о неимении профессионального фотоаппарата. Или полароида — есть особенный романтический шарм в этих маленьких моментальных снимках с привкусом шестидесятых.

— Туман немного все портит, а так здесь и правда недурно, — он стоял чуть поодаль, спрятав руки в карманах.

— Как в кино, — я осматривала кривую ель, росшую прямо на краю утеса.

— Почти, — с ироничным смешком.

Вдалеке проглядывалась цепь гор с мерцающими белыми шапками снега. Скоро и в городе пахнет первыми ветрами зимы.

Оторваться от развернувшегося пейзажа было тяжело, однако вынуждать Олдрича ждать, пока я вдоволь проникнусь каждой ветвью, в планы не входило. К дороге мы направлялись подчеркнуто медлительно, и, если для него это значило нечто иное, то мне попросту не хотелось покидать скалу.

Теперь все мои мысли будут об этом месте. Надо бы однажды вытащить сюда Хэппи, зная ныне дорогу — он всегда разделял мое восхищение красотой окружающего мира, окажись то поход на крышу многоэтажного жилого комплекса в центре или выезд за черту города.

Ближе к его участку туман начал рассеиваться, и на подъездной территории уже вовсю светило, подобно утреннему на Восток-Кинкейд-стрит 12, солнце.

Это и впрямь оказался охотничий домик: деревянный, выкрашенный кирпичного цвета краской, одноэтажный, с маленькими белыми окошками и усыпанной опавшими листьями крышей. Рядом в беспорядке громоздилась гора поленьев, пристройка, смахивавшая на сарай, и даже старая, пробитая лодка.

Киллиан завел разговор о байках, предложил зайти в гараж. Я была не против; выбирать так или иначе не приходилось, а продвигаться к дому и, боже упаси, его комнате желание грело слабо.

Помещение напомнило любительскую мастерскую: великое множество инструментов, убитый автомобиль с завешанным пыльным одеялом стеклом, пирамидка колес в углу, дубовый столик да магнитофон.

— Гоняет до сих пор, хотя собран в годах пятидесятых, — Олдрич рассказывал об огромном черном мотоцикле, стоящем по центру и притягивавшем взор своей массивностью и величием времени. Я медленно обходила этого монстра, отполированного до блеска, не решаясь прикоснуться к грубым ручкам. Взглянула в круглое блестящее зеркальце; фантазия мгновенно пририсовала на моем месте девушку в пышной юбке и с красной помадой на губах, а за ее спиной — огни деревянных столбов фонарей, придорожная закусочная, обитая черно-белой плиткой внутри, парень с зачесанными волосами, зажатой меж пальцев тлеющей сигаретой… — Хочешь прокатиться? — голос ворвался в сознание внезапно, вытеснив успевшие заиграть мотивы Элвиса Пресли.

— Что? — он шутит или в могилу свести хочет?

Готова спорить, в моих глазах отразилось дикое изумление. Киллиан поспешил заверить:

— Не бойся, я объезжаю его лет с четырнадцати, — чужие руки на собственной талии.

Вдох, выдох.

— Я, — тормози. Стой там, где стоишь. От волнения язык размяк и превратился в бесхребетного ската, упрямо прилипшего к ротовой полости. Хотелось выскользнуть и попросить не переходить черту, но разум ехидно выкрикивал: «Ты сама пришла в его логово; сама и выбирайся из этих хищных лап», — верю, просто я, — Киллиан сократил дистанцию… лавина паники уперлась в плотину обстоятельства. Выдох. Он оставил почтительные сантиметры личного пространства без вторжения. Я чувствовала запах его парфюма и исходящее от тела тепло, но не более, — машин боюсь.

Если это балансирование на канате «по-дружески — не очень» затянется, не переваливаясь в русло отнюдь не приятельской стадии, то я согласна даже проехать десяток метров. Олдрич убрал одну ладонь с бока, второй рукой направив меня к мотоциклу, и пришлось со вздохом мученика сдаться.

Надеюсь, он не принимает любую мелочь на свой счет. Я не имела ни малейшего представления, как мягко давать отпор человеку, намерения коего в твой адрес весьма однозначны, и больше всего опасалась наступления «неловкого момента», когда, что говорится, либо ты, либо тебя. Впрочем, откровенных поползновений Киллиан пока не делал. Пока.

Каждый шаг напоминал игру в кошки-мышки.

Я неловко взгромоздилась на сидение, а следом байк запружинил от веса Киллиана, усевшегося позади.

Чувство полнейшей незащищенности с «открытого» тыла. Я напряглась, не зная, куда деть руки, и бездумно вперив взор к рулю.

— За что мне держаться?

— За что хочешь, — Олдрич нагнулся к ручкам, прижавшись грудью к моей спине.

Впрочем, было не до этого: всполошенный страх липкими тоненькими лапками начал опутывать все тело, забирался подкорку, щекотал и без того ошалевшее сердце.

— Стой, стой! — не думая, сжала запястья Киллиана и зажмурилась. Секунда, другая.

Теплое дыхание шевелит волосы, а вместе с ним слуха достигает легкий приглушенный смешок. Я раскрыла глаза: мотоцикл никуда не сдвинулся; мужской подбородок уперся в плечо.

— Он сломан, — пояснил Олдрич, чуть отстраняясь, когда я повернула к нему голову. — Давно и безнадежно. У тебя было такое забавное лицо, когда я предложил прокатиться, — улыбка, сквозившая в чертах лица, не была насмешливой. Теплая и немного домашняя — хорошо подходящие определения. Не вернуть ее было невозможно. — Сложно устоять.

С игривым настроем отчего-то пришло расслабление. Странное, учитывая факт, что он все еще находился в зоне моего комфорта и, судя по взгляду, не собирался покидать оную по собственной воле.

— Ты что, садист?

— А ты — мазохистка, раз добровольно села за руль.

— У меня не было выбора! — с притворной укоризной. Или не такой уж и наигранной, фактически.

— О, конечно, — новая фраза-паразит в копилке наравне с «понял», которая мне почему-то нравилась. Вернее выразиться: нравился тон, с которым Киллиан ее произносил. — Еще скажи, что я тебя заманил сюда хитростью и намереваюсь пустить на суп, — он полностью отстранился, ныне касаясь моего тела только коленками.

Я сощурилась, пробуя придать себе вид недовольного подозревателя.

— Кто тебя знает. Какие планы ты вынашиваешь в голове.

— Помимо тех, что я разрабатываю техно-органический вирус, переписывающий генетический код? — Олдрич подключился к игре и скрестил руки на груди.

— Помимо этих мелочей и завоевания мира, — я кивнула и сделала несколько поползновений слезть, не с первого раза и отнюдь не грациозно встречаясь двумя своими с землей. Послышался полусмешок-полуфырканье.

— Ну, ты будешь моим первым суперсолдатом.

— А опыты, как я понимаю, начнутся здесь и сейчас?

Киллиан повел плечами и в свободной, явно выработанной годами манере соскользнул с мотоцикла; я невольно позавидовала плавности его движений.

— Не здесь — дома, — отряхнул штанину, двинулся ко мне. Умостив руку на плече, мягко подтолкнул к выходу из гаража. — Чем больше запертых дверей, тем выше безопасность.

— И что, ты создашь целую армию? На кой? — диалог шел не так стихийно, как, допустим, бесконечные дружеские споры с Тони, но… может, витающее в воздухе, слабое напряжение характерно для первых встреч? Образно выражаясь; вечеринка на пляже ознаменовывалась большим количеством народа, которые, пусть и фигурируя вдалеке, создавали неопределенный ореол защищенности.

В голову закрались мысли о том, что с Брюсом сего явления не возникло — «приятельская волна» установилась сразу, говорить с ним было приятно и незатруднительно, слова воистину лились нескончаемым потоком, и хотелось обсудить все на свете: любит он чай или кофе, где покупал наивкуснейшие пончики с сахарной пудрой, на самом ли деле ему нравятся истории о Шерлоке Холмсе и почему. Превращаться неожиданно для самой себя в подобие экстраверта, покуда, как правило, болтливый до безобразия Тони молча пил чай и лишь изредка дополнял дискуссию репликами.

С Киллианом было сложнее. В его обществе я не чувствовала себя раскрепощенно, тщательно подбирала произносимые слова, возвращала улыбку не до конца искреннюю. Может, теория о «своих» людях действительно имеет место быть? Как иначе объяснить летящее притяжение к одним, которых чувствуешь, точно самих себя, не контролируя речь и незаметно делясь всем без разбора, и сковывающую опаску по отношению к другим?

Будь я смелее и бесцеремонней, обязательно попросила бы у Брюса номер и была счастлива от одной лишь возможности дружить, но мне, увы, даже представлять было неловко, что он обо мне подумает, обратись я с сего рода просьбой. Не исключаю, что Олдрич хороший парень, но…

Мы будто выпали из разных коробок пазлов.

— Все то же вселенское господство, забыла? — он повернул ключ в замочной скважине, и за дверью послышалось шкрябание да тихое поскуливание. — Но сперва напою тебя чаем… Ахилл!

Золотистый ретривер подал звонкий голос и подпрыгнул на задних лапах, готовый сбить Киллиана с ног порывом отчаянной собачьей преданности.

Мне удалось временно избежать нападения, спрятавшись за спиной Олдрича. Ахилл тянулся дружелюбной мордой к лицу, периодически чмокая длинным языком и пытаясь облизать зажмурившегося Киллиана.

— Ну, все-все, — он почесал собаку за ухом и коротко наклонился вперед, подставил щеку, сдаваясь, что против воли вызвало у меня улыбку. — Прекращай шалеть. Надеюсь, ты не боишься собак, — обратился ко мне, — а то эти больно любвеобильные.

— Не боюсь, — подбежавшая дворняжка, с любопытством обнюхивающая сапоги, была совсем маленькой, игриво махала хвостом и взирала с чистейшим доверием. Нотти, надо полагать; вспомнилась фраза о том, что собаки помнят доброту. — Привет, — я присела на корточки, поглаживая пальцами черепушку размером с собственную ладонь. Шерстка оказалась мягкой и гладкой на ощупь.

Задавшись вопросом, есть ли «Ахилл» — сокращение от «Ахиллес», мы завели разговор о мифах Древней Греции, плавно перетекший в тему экзаменов, что скоро набьет оскомину, да личных профильных предпочтений и планов о поступлении. Олдрич знал историю поверхностно, без свойственного мне фанатизма, зато всей душой проникался к биологии, о которой я выговорилась с откровенным «фи».

Интерьер был обставлен просто, но вполне в стиле домов близлежащей территории: везде доминировали приглушенные, коричневые или оливковые, теплые и темные оттенки. Отсутствие вычурности.

Слово за слово, оказались в его комнате. Полнейший минимализм: кровать да тумбочка, компьютерный стол, небольшой комод. Из «декора» здесь был разве что ковер и постер с серфером над спальным местом. Предложение посмотреть фильм было таким же ожидаемым, как и рассвет, ступающий на смену ночи. Однако мне невероятно свезло: никаких «диванных посиделок»; только пара стульев у компьютера и огромный пакет с чипсами, желание опустошить который пересиливало даже недавнее воспоминание о не сошедшихся джинсах.

Контроверза между «Троей» и «Отступниками» была забавно-яростной, но короткой; на секунду сделалось чуть грустно от осознания, что Олдрич — не Старк, который бога переспорит, лишь бы оставить последнее слово за собой. Киллиан смирился непозволительно быстро. Впрочем, удивляться нечему.

Впервые хронометраж показался до безобразия долгим: вероятно, виной всему был пресловутый компаньон, в обществе которого я даже чипсы старалась жевать тише привычного. Пару раз он отходил за спрайтом и стаканами; моментом прокручивая в голове все отрывки рассказов Тони, как он уже после пятнадцатой минуты сводил «предложение посмотреть фильм» к своим истинным намерениям, и, не желая попасть в аналогичную ситуацию, я нажимала с «паузы» на кнопку проигрывания сразу, стоило Олдричу появиться в проходе.

Хороший день или безукоризненно сработавшая тактика — избежать «неловких моментов» получилось. Не считая тех, когда на экране мелькали постельные сцены. Не то чтобы я голых мужчин не видела (то, как Старк настойчиво пытался показать мне порно в пятнадцать лет, останется глубокой психологической травмой на всю жизнь), но присутствие Киллиана заметно… накаляло атмосферу. И чем дольше я пребывала на его территории, тем опасней казалась каждая тикавшая минута.

Я продемонстрировала чудеса фальшивейшей игры, которую он заметил только с третьего обращения взгляда к настенным часам, поинтересовавшись, не спешу ли я куда. «Не особенно, просто отец…», мешанина самой неубедительной лжи на свете про неотложные дела, было бы здорово задержаться подольше, но неловко — обещала, дескать, помочь… как насчет того, чтобы наверстать выходной в другой раз…

То ли Олдрич оказался до неприличия наивным (в чем я крайне сомневалась), то ли тактично подыграл.

Грызущую в противовес собственным интересам совесть пришлось унять попытками развязать болтовню: о собаках, нравится-ли-тебе-серфинг, а знаешь, в кино скоро стартуют неплохие новинки, — он даже согласился довезти меня обратно.

После третьего уточнения, не сердится ли он на мое положение, с последующим извинением и все нарастающим утомлением в отрицательных ответах, я предпочла замолчать и уткнуться в окно.