Strangers again.

Глава 8.

Сиэтл встречал несущуюся по трассе «Феррари» морем огней и небоскребов. Крыши высоких зданий, серыми квадратами усыпавших территорию, царапали низкие предгрозовые тучи, отчего мелкие светящиеся окошки домов блистали особенно ярко в гнетущей темноте. В гладких дорогах, тронутых влагой прошедшего дождя, отражались неоновые вывески магазинов и различного рода заведений.

В отличие от Маунт-Вернона, Сиэтл ночью оживал, превращаясь из бесцветного, статного административного центра округа Кинг в калейдоскоп красок.

В городе, соседствуя с прочими машинами, Тони прилично сбавил скорость. И слава богу — за проведенное в автомобиле время мне пару раз как минимум показалось, что я непременно поседею раньше положенного.

О том, что мы находимся в непосредственной близости от клуба, свидетельствовала полоса припаркованных иномарок. Тони остановился в одном из переулков, напротив заправочной станции, заглушив мотор за чьей-то невзрачной «Тойотой».

Я позволила ночному воздуху проникнуть в легкие и заполнить их настолько глубоко, чтобы каждая последующая секунда удержания кислорода причиняла легкую боль: в голову ударил странно-приятный запах смеси выхлопных газов и озона, преисполненный нотками не далее как только что залитого в бак бензина — просто рай для токсикомана. У нас на такое наткнешься не часто — старшее поколение обмолвится, и к лучшему оно, мол; подрастающее, вроде меня, тоскливо вздохнет по атмосфере большого города. Старк, нажав кнопку блокировки дверей на брелке, опустил связку в карман и выудил из другого пачку сигарет, затем вымеренным жестом зажав одну между губами и щелкнув красивой недешевой зажигалкой.

— Я думал, ты куришь только тогда, когда выпьешь, — подал голос Брюс, поравнявшийся со мной.

Тони беспечно пожал плечами:

— Что мешает мне начать заранее? — и ведь не поспоришь с паршивцем. Мне, начистоту, было ровным счетом все равно, что он курит, пьет или употребляет — его странным образом красили любые грехопадения. Да и с каких пор вредные привычки характеризуют человека с отрицательной стороны? У кого-то вредный образ мышления — судить, не разбираясь, ставя всех под одну гребенку стереотипов. Уж лучше бы курили.

Когда окурок упал в лужу и медленно потух, мы двинулись к углу пересечения улиц.

— Не боишься в таком районе машину бросать? — Брюс шел чуть позади нас, со скрываемым любопытством озираясь по сторонам. Я его понимала: самой в Сиэтл удавалось вырываться крайне редко.

— Я ее не бросаю. — Впереди замаячили столбики в половину роста с красными лентами ограждений. — Здесь уже ждет человек, который за ней присмотрит.

Смешок Брюса как бы говорил: кто бы сомневался.

Мы приблизились к разодетой толпе, которая редела с ужасной медлительностью, где превышающие миниатюрные размеры сумочки девушек подвергались досмотру, и я в одночасье почувствовала себя не в своей тарелке.

Чтобы пройти фейсконтроль, нужно обладать либо хорошей внешностью, либо чувством стиля и вкусом, либо, как в нашем случае, большими средствами. Впрочем, Тони наверняка смог бы миновать секьюрити и по второму критерию: в моей комнате, увешанной гирляндой и полной типичной девичьей ерунды, он смотрелся не столь эффектно, но здесь, в «своей» среде, даже взирая на то, как он выпускал облако дыма с почти пафосной изящностью, я была готова влюбиться заново. Этот человек был рожден для дорогой жизни.

Я намерилась свернуть в очередь, но Старк приобнял меня за талию, обернулся к Брюсу, кивком призывая догонять, и нахально двинулся рядом с ограждениями, под возмущенные и непонимающие взгляды прибывших: какого, дескать, черта творит этот тип? Казалось, они прожигали глазами дыры в моем пальто, и желание превратиться в жидкую массу и слиться между трещинами асфальта достигло своего апогея, однако Тони либо с восхитительной дерзостью игнорировал всех и вся, либо ему, в самом деле, было плевать.

— Энтони Старк, — подойдя к дорого одетому мужчине на входе, выдал он так, словно между делом сообщил, что собирается сходить к стойке бара и взять еще один коктейль. Амбал с короткой стрижкой, чем-то напомнивший мне грозу тюремного блока, долго со списком не возился, кивнул ему с согласным: «Проходите», а следом нас поприветствовал ему подобный тип, вежливо сообщивший следовать за ним.

Как много гор покоряют в современном мире фамилия и бюджет корпорации отца. Не исключаю: окажись мы с Брюсом на пороге заведения без Тони, нас бы с вероятностью в сто один процент спровадили пинком еще в очереди за ограждениями. Кстати о Беннере.

— Как он уговорил тебя поехать в Сиэтл? — я обернулась к Брюсу, говоря тихо и абсурдно уповая, что тому бугаю в костюме на нас искренне плевать.

— Кто, Тони? — Брюс уже успел расстегнуть куртку, и под ней я заметила чисто-черную рубашку. — Должен же кто-то потом везти его домой.

— Кто-то, у кого хватит ума разобраться с управлением «Феррари», — подхватил он, полностью обосновывая присутствие не приемлющего шум и вечеринки Беннера.

Мы миновали темные коридоры с примятыми ковровыми дорожками и неоновыми трубками, стоявшими вдоль, подобно уменьшенной копии фонарей на улице. Поднялись по массивной бетонной лестнице с коваными перилами на второй этаж, предполагающий посиделки крупных «элитных» компаний в частичной изоляции от беснующейся толпы — здесь было гораздо меньше света в сравнении с мелькавшим внизу танцполом, а низкие столики венчали хрустальные пепельницы. Свернули в еще один, более узкий коридорчик, наконец, ткнувшись носом в дверь с табличкой «для персонала».

Комнатушка оказалось маленькой, с обыкновенным письменным столом и зеркалом в полный рост.

— Здесь можете оставить даже телефоны, кроме нас сюда никто не зайдет, — сообщил Тони, действительно выкладывая свой на поверхность стола.

Брюс, все же застегнув замки на куртке и проверив их на сохранность, положил свою деталь одежды рядом. Туфли с приглушенным стуком коснулись пола; долго не думая, я последовала их примеру «освобождения от верхних или ненужных вещей», переобуваясь и аккуратно складывая пальто. Пока я возилась с пряжками, Тони успел подойти к охраннику и передать ключи от машины, перебросившись о чем-то несколькими словами.

Шпилька казалась неустойчивой, но, возможно, виной всему были подкашивающиеся от волнения коленки да секьюрити, побуждающий тряску поджилок заведомо. Впрочем, не к месту я себя ощущала не единственная: Брюс спрятал руки в карманах джинсов, недоверчиво осматривая окружающие предметы. Закралась чудна́я мысль: мы с ним были точно люди в черном — агенты Джей и Кей на задании.

С запиранием двери за нашими спинами шкаф, ошибочно именуемый мужчиной, удалился, и толика напряжения отпустила. Ненадолго, стоит признать.

Беспрестанно мигающий электрический свет ударил по глазным яблокам, а голова слабо закружилась от грохотнувшей и сотрясшей барабанные перепонки музыки.

— А здесь… нормально, — я жалась плечом к Тони, оглядываясь с честным любопытством. Сказать, что я нечасто сопровождала его в подобных загулах — не сказать ровным счетом ничего, но те заведения, в коих мы бывали прежде, всплывали в памяти с определением «скромнее, нежели данное».

Старк довольно хмыкнул, оглядываясь в поисках тянувшегося следом Брюса. Его образ выражал только одно желание: покинуть помещение в порядке экстренной эвакуации.

— Ерунда в сравнении, но напиться тут можно на ура. Побывала бы ты в частных клубах в Дубае…

Мне хватило одного взгляда на лицо, чтобы понять, какой славой окутаны пресловутые зловещие местечки.

Дуэт девиц в обтягивающих платьях без бретелек пересек холл, и одна из них обернулась, почувствовав мой взгляд, скептически приподняв густо накрашенную бровь. Вот кто явно преодолел на фейсконтроле возрастной ценз.

— Местно неплохое, но не лучшее, — Тони пришлось повысить голос, стоило приблизиться к центру помещения, где, напротив длинной барной стойки, стена за которой была вдоль украшена светодиодными трубками фиолетовых оттенков, размещалась заполняющаяся танцующими посетителями площадка. — Контроль просто строгий, а вообще тут частенько можно встретить кого-нибудь из городских. К тому же, сегодня обещали жаркую ночку, — его улыбка мне определенно не понравилась, и я скоро пожалела, что подписалась на сие безумие.

Мы почти дошли до ответвления с диванчиками, что располагались отчужденными квадратами вокруг низких маленьких столиков по периметру, как Старк резко затормозил, а мы с Брюсом, будто по неудачной команде, по принципу падающих домино врезались друг в друга.

Реплика Тони потерялась в грохотнувших басах.

Я обошла его, да так и замерла, покачнувшись и ухватившись за локоть Беннера.

— В твоей защите точно не нуждаюсь. — Это была она.

Явно, определенно, очевидно.

В пресловутом обтягивающем платье, не выдержанном по принципу «декольте или ноги», открывая все сразу — особенно внушительных размеров декольте.

Черные лакированные туфли. Пухлые губы. Кудрявые рыжие волосы.

Все описания, данные Тони, полностью соответствовали образу, который я имела сомнительное удовольствие лицезреть сейчас; настроение моментально рухнуло к полу, вибрирующему от ритмичной музыки и давления прыгающих тушек.

— …это Наташа, я вам про нее рассказывал, — факт, что Старк говорил, добрался до мозгового центра не сразу.

— Привет, — она обращалась без враждебности и ожидаемого пафоса и в целом имела лицо… приятное. Луч прожектора выхватил Наташу из полумрака; нет этого стеклянного взгляда пустышки, отражения глупости в светлых глазах.

Я вздохнула, отдаленно порадовавшись, что за звуками клубных хитов ничего не было слышно. Теперь, имея наглядное представление, причины увлечения парнями ею беспощадными стервятниками кружили в голове.

«Не просто парнями», — ехидно заметило сознание.

Старком.

— Привет, — кивок, — мы пойдем, займем диван, — повернуться к Тони, взяться за многострадальное предплечье Брюса обеими руками, потянуть его сквозь толпу, не спросив мнения на сей счет.

Просто уйти и не слышать, о чем они разговаривают, игнорируя факт, что ее чертова выпирающая грудь магнитом притягивает все взгляды — непременно! — на этой планете.

Она была красивой. Ужасно красивой, с изящной фигурой и, если верить слухам, ко всему прочему — умной. Возможно, она была хорошим человеком. А, может, и нет — обильное внимание всегда развращает.

Может, у нее было дурное прошлое, может — падшее настоящее. Или она вышла из той категории принцесс, коих родители опекают в витиеватых золотых клетках, давая все, в чем только капризное чадо будет нуждаться: от брендовых нарядов до последних новинок «Эппл».

Не нужно пояснений, отчего я заведомо отнесла ее к разряду врагов, со злостью рисуя в голове картины, как у нее случайно подворачивается каблук в момент особенно энергичной попытки выставиться.

— Ты не любишь танцевать? — Брюс вырвал из мрачных размышлений, когда мы уселись на мягком диванчике, предназначенном явно для двоих; чудесном диванчике, ей-богу: ни в жизнь бы не встала с него, окутанная мягким пленом кожи. Не то, что эта Наташа.

— М? — я поспешила одернуть себя, разумея, что он тоже наверняка чувствовал себя ужасно: среди толпы, в незнакомом месте, сидя рядом с девушкой, уровень общения с которой еще не позволял брататься на дружеский манер, в интимной, пропади она пропадом, обстановке. — Люблю, но, — невольно обратила внимание на крутящуюся на платформе за ограждением девушку, — не так, как она. — Брюс проследил за моим взглядом. — Она танцует, как технотюлень.

Беннер расплылся в простодушной улыбке, заметив мисс в откровенном костюмчике тверк-девочки.

— А вон там, — он чуть прислонился ко мне плечом и указал по направлению к ближайшей стене, — самец ищет самку, — вынес вердикт, кивнув на парня, засунувшего руки в карманы и, подобно голубю, подергивающего головой в такт музыке, при этом поворачивая ее то вправо, то влево.

Я уже говорила, что люблю беспечность в беседах с Брюсом? Не поленюсь повториться и сейчас.

— А этот? Ковбой, алкоголик или любитель тектоника? — подкинула ему новую жертву дискуссии.

— Скорее, наркоман, — трудно определить, что меня забавило сильнее: невозмутимый вид Брюса, закатывающего рукава по локти, или дрыгающийся мужчина в толпе.

— Ну, а ты? — обратилась, не желая терять нить контакта. — Из какой ты категории: танцующих или подпирающих стены?

— О, нет, я совсем не танцую, — Брюс качнул головой и грустно улыбнулся, разглядывая собственные ладони. — Да и для меня пригласить на танец девушку — смерти подобно.

— Почему? — по всей видимости, удивление, промелькнувшее в моем голосе, заняло его, и Беннер повернулся лицом. — Ты же, — я запнулась, поздно понимая, что любое продолжение фразы может быть воспринято неоднозначно, — хороший парень.

Брюс, повезло, не принял сказанное за двусмысленность.

— Мало быть просто хорошим парнем, чтобы нравиться девушкам, — на выдохе проговорил он, на что возразить, в общем-то, было нечем.

Обида за испорченность современного мира затопила с головой. Ужасно, что вокруг развелось так много избалованных девиц, вешающихся на шею тем, кто имеет за собой статус популярного заводилы в крупной компании или широкий кошелек, полный родительских средств; ужасно, что он настолько разочаровался в жизни, что не поверит, попробуй я достучаться с простой истиной: если какая-то стерва сочла тебя недостаточно крутым, это еще не значит, что ты не привлекателен на самом деле. Как и дотошна обратная сторона медали, заключенная в самовлюбленных, зарвавшихся бабниках, тратящих свое время только на тех девушек, чьи фигуры соответствуют закрепившемуся образу «модельной красотки с зачетной задницей», коей она, в перспективе, должна уметь эффектно крутить перед их ширинками.

Кто-то скажет, что мною движет подростковый максимализм, ну и пускай; меня откровенно огорчает факт, что рисованные лица пользуются куда большей популярностью, нежели естественная красота, и что навык фотографироваться в зеркале с вываленной грудью ценится наравне с расстоянием между ногами — чем больше, тем лучше, ибо это один из критериев определения твоей худобы.

Почему удручающее число девчонок столь плачевно без конца тянет на откровенных мудаков? Почему парни ставят фигуру и уровень популярности своей будущей пассии выше той силы, с которой их может полюбить обыкновенная, посредственная девушка?

Захотелось злобно хмыкнуть. Словно я сама не попала под влияние этих клише.

Одного имени человека, из-за которого я и усом не веду в сторону кого-то действительно хорошего, достаточно для красноречивого примера. Противно, стыдно. А что делать?

Кажется, это одно из любимейших увлечений людей — влюбляться в тех, кто тебе не пара.

Не исключаю, что с возрастом мы будем прятать лицо в ладонях и бормотать: «О, нет-нет, не начинай», когда кто-то заикнется о годах, когда мы были молоды, упрямы, совершали одну ошибку за другой, прыгали на «граблях» с грацией антилопы, из вредности отмахивались от слов со стороны старшего поколения, но сейчас в наших головах творится каша, кажущаяся непомерно важной, и этот период, увы, ни перешагнуть, ни проспать под одеялом в ожидании, когда на именинном торте появится два десятка свечей. Мы плачем из-за ерунды, любим с нелепой экспансивностью, каждый раз, как в первый и последний, курим, кричим, танцуем так, что лучше бы никто не видел, напиваемся в поиске спускового рычага от болота реальности, в котором увязли по уши. Мы берем без мыслей о последствиях и отдаемся, пытаясь что-то доказать кому-то или самим себе, относимся к чужим телам, как к продукту потребления.

И я знаю, что через десять лет искренне улыбнусь с «серьезных» проблем, что волновали меня в восемнадцать (а то и вовсе стану считать подростков худшими существами на планете, стыдясь собственного прошлого), но даже от подобных мыслей легче не делается. Я — одна из тех, кто уже не ребенок, но еще не взрослый, и моя жизнь ни черта не в порядке.

Я устала любить придурка, который никогда не посмотрит в мою сторону, и мне надоели стереотипы, из-за которых один из самых лучших людей, с кем мне довелось быть знакомой, сидит рядом, составляя на пару со мной дуэт неудачников, вместо того, чтобы подойти к красивой девчонке и пригласить ее на танец, ибо риск быть отвергнутым бьет все планки мира.

— Господа, — от голоса Тони, неожиданно прозвучавшего над самым ухом, я вздрогнула и потерянно моргнула, возвращаясь на землю. Он уселся на подлокотник, упершись рукой в спинку за моим затылком, и выглядел очень довольным судьбой. За его спиной маячил бармен с маленьким подносом. Он что, уже умудрился эксплуатировать в свою волю местный персонал, сделав из парня за стойкой мальчика на побегушках? — Я несу в ваши серые массы веселье.

На низкий столик ритмично, один за другим, опустились три маленьких продолговатых рюмочки с долькой лайма на ободке.

— Я не пью, — оповестил Брюс, когда бармен удалился, оставляя нас таращиться на принесенную выпивку.

— Посмотри на эту порцию и устыдись, — Тони съехал на диванчик, отчего мне пришлось вплотную прижаться к Беннеру, дабы его туша смогла уместиться. — Хороший вечер всегда начинается с текилы. Давайте, тут промочить горло на раз! — для наглядности он первый взял свою порцию.

Мы с Брюсом, переглянувшись, молчаливо приняли очевидное поражение. Со Старка станется заглушить три залпом. Конечно, мысль споить его и пораньше увезти домой манила, однако где гарантия, что он не начнет дебоширить прежде, чем покинет клуб?

Я осторожно покрутила в руках рюмочку, настраиваясь морально. Давай. Выпей эту гадость в один глоток, и он от тебя отстанет.

— Стоп-стоп, — Тони прервал Брюса, готового было уже отпить. — Это делается не так. Сначала слизываешь соль, затем выпиваешь и быстро закусываешь лаймом, — господи, тут еще свои пошаговые особенности! Сдалась бы эта текила ввек.

Я проследила взглядом за тем, как Старк аккуратно снял соль с ободка и растер вдоль маленького участка между запястьем и изгибом большого пальца. Чувствуя себя крайне глупо, попыталась повторить маневр.

Спаивать компаньонов — его любимое занятие, но прежде мне удавалось ограничиваться одним коктейлем, который я через силу опустошала в течение всего вечера, так и не допивая до конца. Одному богу известно, мешанину из чего он мне подсовывал, но нечто стоящее попадалось крайне редко.

Я не монашка, но и не девица легкого поведения. Ничего не имею против того, чтобы выпить, однако напиваться до рвоты над унитазом — нет уж, ешьте сами.

Соль. Рюмку в себя. Одним глотком не получается — в два, остатки на третьем… спирт голимый! Как бы не закашляться, выплескивая изо рта содержимое на платье. Господи, гадость какая! В спешке засунула в рот лайм, страшно морщась и, кажется, слыша смех этого дурака рядом.

— Откровенно говоря, это было мерзко, — поделился Брюс, изымая зеленую кожуру; подобно мне его не скривило, но солидарности было не занимать.

Зато Тони форменно веселился.

— Вещица на миллион, вы просто не распробовали. Средний градус, не нойте, — он довольно отряхнул руки и джинсы. — Ну, что, растрясем жиры на танцполе и по виски?

— Смеешься? — ирония Брюса отражала все мои мысли в отношении каждого подпункта грядущей программы.

— Да ладно вам, приходить в клуб и сидеть на диване? — начинается старая песня. — Тем более трезвым. Если я и усядусь с тобой за компанию, то только на стадии «гения», а до нее мне еще как минимум парочка «Блэк-Джек шотов» и одна «Русско-японская война».

— Стадия «гения»? — мне хотелось оповестить Тони, что он — жертва алкоголизма в перспективе, но эта деталь вызвала интерес, перекрывающий поток сарказма.

— Стадия «гения» характеризуется тем, что он внезапно становится экспертом во всех областях знаний, — взялся объяснять Беннер, и по довольной мине Старка становилось очевидно, что бедняга не понаслышке знает, о чем повествует. — Он — просто нескончаемый источник информации и хочет продемонстрировать это всем, кто готов выслушать. Кроме того, на этом этапе загула он всегда прав. Ну и человек, с которым он беседует, конечно же, совершенно неправ. — Тони прыснул над ухом, и Брюс легко улыбнулся; затем, однако, он взял себя в руки, кашлянув, и продолжил с совершенно серьезным лицом, точно зачитывает научный доклад перед аудиторией: — Он часами пытается убедить несчастного в собственной правоте. Еще более интересно может развиваться ситуация, если стадии «гений» достигли оба оппонента. — Я представляла «беседующих» Брюса и Тони, размахивающих бокалами с выпивкой, и это занятие виделось жутко забавным. — Два человека аргументированно пытаются убедить друг друга в своей правоте, причем в области, о которой каждый из них имеет весьма смутное представление. Для людей, особенно трезвых, — Беннер стрельнул глазами в мою сторону, как бы намекая, — которые слушают двух таких индивидуумов, это отличное развлечение.

— Эта стадия больше подходит тебе, — Тони уселся полубоком, обращаяся к нам обоим, заложив одну руку мне за голову и закинув ногу на ногу, сильно подпирая тем самым мои коленки. Впрочем, кто бы жаловался. — Я люблю вторую и третью.

— Есть еще стадии? — я переглядывалась между ними, ощущая себя ребенком, ждущим обещанных сказок.

— «Плейбой», «миллиардер», «филантроп» и «железный человек», — ответил Тони. — Ах да, еще есть «ниндзя», но это уже критическая точка.

— Странно видеть тебя не в центре танцпола, — голос, прозвучавший неожиданно извне, привлек наше внимание одновременно, побуждая воззреть к его обладателю. Я почувствовала, как по венам разлилось раздражение: Наташа стояла у столика, со стороны Брюса, покачивая в руках оранжевый коктейль с ломтиком грейпфрута на ободке, и выставив свое фигуристое бедро.

— А ты так быстро успела соскучиться? — говор Тони повлек за собой несказанное удивление. Они что, цапаются? Или все-таки хорошо ладят, да в силу своих характеров общаются в подобной манере? Несерьезный сарказм, если угодно.

Уж лучше бы первое.

— Мне осточертело численное превосходство идиотов в центре, — она совершенно бесцеремонно уселась на столик, напротив Беннера, отчего и без того недлинное платье задралось еще выше. Лица Брюса я не видела, но по тому, как он повернул голову в сторону стены, отношение к происходящему не требовало пояснений.

— Ну, а мы обсуждаем незаменимого, уникального и драгоценного меня.

Наташа в ответ коротко улыбнулась. Проклятье. Все-таки не враждуют «по-настоящему».

— Всяким интересней, чем искаженные политические дебаты за стойкой. Что на этот раз?

— Брюс пошагово описывал, как я пьянею. Он видел это пару раз, в один из которых нагло заснул, пока я делился своими глубокими переживаниями и психологическими травмами детства, но я не в обиде, — Тони трещал так, что голова шла кругом. Боюсь представить, что станется, допейся он до состояния «гения». — Ты пропустила скромный первый этап, всего их шесть.

— Так какой второй? — блеснувший интерес во взгляде показался до боли знакомым.

— Брюс? — Старк перегнулся через меня, выглядывая в поисках «повествователя».

— Что? — Беннер избегал смотреть на Наташу; смущение можно было понять. На месте Тони надо быть полным садистом, чтобы подбивать его к диалогу. — Рассказывай, это же твои этапы.

— Да брось, у тебя классно получается. — Я не удержалась и злобно зыркнула на него, а Старк лишь бровь приподнял, что, дескать, в этом такого.

Разумеется, отступать было некуда.

— Ладно, — Брюс скрестил руки на груди, как бы ставя образный щит от Наташи. — «Плейбой», — его взгляд устремился за ее плечо, на которое спадали красивые густые волосы. — На данном этапе он — определенно, сошедший с обложки красавчик, знакомства с которым все женщины мира, города или клуба только и ищут. Он начинает флиртовать с каждой мимо проходящей девушкой, поскольку она весь вечер не сводила с него игривого взгляда. Он — ядро земного шара и всеобщего внимания, на нем свет клином сходится. А как же иначе, если он — самое безупречное создание на планете, да еще и гений? — Наташа улыбалась, глядя на Брюса с подлинным интересом. Не пошлым. Не с тем, с которым Тони вальсировал вокруг дам на стадии «плейбоя». И это шло в расхождение с моими первоначальными представлениями о ней. — Однако вся красота меркнет и бледнеет по сравнению с фактом, что он пьет дальше и превращается в «миллиардера» и «филантропа». Эти этапы можно объединить в один: он становится тончайшим психологом, способным разрешить любую проблему на свете, а лучшее лекарство, по его мнению — не что иное, как бокал с жижей, градус которой не ниже отметки «сорок». Он готов заплатить за любого посетителя, ибо его кредитка имеет нескончаемый поток ресурсов, а разорение «Старк Индастрис» — полная чепуха, придуманная стареющим отцом. Именно на этой стадии он покупает выпивку каждому, кто случайно проходит мимо стойки бара, поскольку он гений, плейбой, филантроп и миллиардер, и просто обязан держать статус, — Беннер шумно вздохнул, переводя дыхание. — Что там дальше?

— «Железный человек», — напомнил Тони, пряча смешок и нос в моем плече.

— Что ж. — Наташа по-прежнему увлеченно смотрела на него; Брюс нервно облизнул губы. — «Железный человек». Теперь он обрастает невидимыми латами, готовый драться с каждым, кто не так вздохнет, ведь ему никто не может ничем навредить. К примеру, почему бы не подойти к парню той девушки, которая весь вечер им восхищалась? И вызвать на поединок с высокими ставками. Он может совершенно не переживать по поводу проигрыша, ведь у него за пазухой резиновая кредитка, а броня просто-напросто не способна подвести. Ну, а если он после драки сядет замывать раны джином, то берегись Америка — он превращается в «ниндзя».

— И что происходит на этапе «ниндзя»? — Наташа покачивала туфлей на носке, придерживала пальцами трубочку, слегка склонив голову в бок.

Я опешила. Она с ним… флиртует? Или это текила ударила мне в мозг?

— Ну, он, — эффект бороздящего организм поила поразил и кашлянувшего Беннера, — способен делать абсолютно все, поскольку он действует, как ниндзя, а, значит, его никто не может увидеть. Этот этап из серии «танцевать на столе и мочиться в шкаф». — Я бы сказала, что Наташа хохотнула достаточно мило, если бы уперто не видела в ней врага народа. — А главное: самые красочные подробности данной стадии он ни за что не вспомнит наутро, — Брюс шумно выдохнул и хлопнул ладонями по коленями, как бы демонстрируя, что долг перед родиной выполнен.

Пауза тянулась не долго.

— Вам бы книги писать, — поделилась размышлениями Наташа, откусывая кусочек от грейпфрута.

Тони не мог не встрять:

— Ему бы много что делать, но он намерен угробить жизнь на медицину.

— Это благородно.

— Это пустая трата времени.

— Спасибо, что не вмешиваешься, — Беннер обернулся к Старку, и лицо его выражало главную мысль: катился бы ты со своим мнением.

У Тони хватило ума растолковать жест верно, а то и буквально:

— Всегда пожалуйста. Как насчет выпить? — он убрал руку со спинки дивана, готовый к прогулке до бара.

— Мне бы воду.

— Мне тоже, — я поддержала Брюса; вкусовые ощущения словно разом вернулись, и запить эту спиртовую помойку хотелось больше всего.

— Конечно, — то, как легко согласился Старк, должно бы вызвать подозрения, но я беспечно проигнорировала его тон.

— Я тоже пойду, — воистину, фраза вечера. Наташа встала, одернув платье, поправила волосы. — Рада была познакомиться, — взгляд в мою сторону, ответ с натянутой улыбкой. Протянутая Брюсу ладонь. Откровенное мужское замешательство. — Надеюсь, увидимся еще.

Я легонько подтолкнула Беннера локтем в бок. Он точно отмер:

— Да, и мне тоже, надеюсь, — он пожал меньшую по размеру ладонь, первым разорвал контакт. — Было бы неплохо, я имею в виду.

Лишь когда мы остались в относительном одиночестве, я повернулась к нему и пораженно выдохнула:

— Это…

— Что это было? — он смотрел в толпу, где исчезло леопардовое платье.

— Похоже на заигрывание, — меня одолевало глупое желание добродушно смеяться.

— Нет, на то, что это часть какого-то коварного, всемирного, женского заговора, — Беннер отнекивался и фыркал, напоминая старого брюзгу.

— Да брось, ты ей понравился, — надо срочно найти ее, встать рядом и потанцевать. Господи! Гениально. Внезапная идея, из ниоткуда закравшаяся в мозг, показалась безупречной. И плевать, что он не танцует. Откуда только энтузиазм накатил? — Пошли, — я своевольно взяла его за руку, поднялась, потянув за собой. Брюс воспротивился.

— Куда?

— Просто пошли, — в ответ на попытки дать заднюю, сжала ладонь крепче. А вдруг это шанс? Звездный билет, если угодно?

— Джинни, пожалуйста, — мы проталкивались через бушующую толпу; ярко-синие и белые прожектора слепили, мешали видеть картинку. А иногда фигуры и вовсе казались движущимися рывками, скрываемые темнотой, выхватываемые в застывших позах с намеком на психоделику. — Что мы здесь делаем? — и ни одного рыжего пятна в зоне видимости. Я потянула его ближе к бару, веря, что большое видится на расстаянии.

Ничего, Брюс. Это женская логика. Она должна тебя видеть, точка. Такова уж наша натура: ревновать едва знакомого парня — почему бы и нет? Чувство собственности, достигающее эгоизма.

А если парень был с тобой милым, и в следующий миг танцует с другой — пиши пропало.

Я отпустила Беннера, не сомневаясь, что среди обилия людей интроверт, вроде него, никуда не денется, и оттого порядком оказалась застигнутой врасплох, стоило чужой руке мягко обвить предплечье.

— Все-таки оторвали свои приросшие тела от дивана? Вот это другой разговор, — Тони, как всегда, видел то, что хотел видеть. Я закатила глаза, оборачиваясь к стойке на его манер.

— Не похоже, чтобы ты торопился, — смерила взором стакан с чем-то светло-коричневым, наполовину полный кубиков льда.

— Воды у них нет, прости, — губы обхватили стекло, и я спешно переключила внимание на заламинированное подобие меню. Список коктейлей, надо полагать. — Лучше выберите что-нибудь и оторвитесь, как нормальные люди, — он встал еще ближе, на пару нависая над листом.

Что не говори, но красивые картинки мне нравились. И названия у некоторых были забавные. Я перевернула меню обратной стороной, где значился подзаголовок «Слабоалкогольные». Напиваться в планы не входило. А тут, возможно, что-нибудь вкусное найдется.

— Что ты пьешь? — меж делом обратилась к Тони, не отрываясь от изображений украшенных фруктами бокалов.

— Амаретто и шотландский виски.

Фу.

— Ты хорошо разбираешься во всем этом?

Ответом служило фырканье. Мол, ты еще смеешь сомневаться?

— Я достаточно насмотрелся на барменов во время приемов дома. Называй любой, а я буду говорить состав.

Вызов принят; я внимательно разглядывала каждую картинку в поиске той, которую было бы невозможно разгадать по внешнему виду и названию. Разновидности мохито, как и некий «Мед и перец», отметались сразу.

— «Банановая корова», — ткнула пальцем в длинный белый стакан. Какое дурацкое и веселое название.

— Белый ром, молоко и ваниль. Сахар. Банан, — слишком довольная улыбка, чтобы не появилось желания ее стереть.

— Это было слишком легко, — я демонстративно обратилась к списку, игнорируя смешок. — «Приливная волна», — коктейль выглядел красиво: нежно-голубой, в изящном бокале, с легкой белой пенкой и оттенка фуксии цветком орхидеи — украшением. Будто из тропиков.

— Синий цвет — это почти всегда «Блю Курасао», ликер, — начал умничать. — Цвет неяркий, возможно, тоже с белым ромом. Дальше не знаю, — улыбка побежденного.

Хотелось воскликнуть: «Ага!» и довольно ткнуть в него пальцем, но я сдержалась. Брюсу, доселе стоявшему особняком, очевидно надоело чувствовать себя раком-отшельником, и он взгромоздился на высокий табурет рядом с нами.

— Спаиваешь женщину? — меланхолично протянул он, подперев щеку кулаком.

— Не расслабляйся, я уже заказал тебе «Пати Кок».

— Он вкусный? — я начала искать его в меню, но не видела ничего подобного.

— Он на странице с крепким, это разбавленная сиропом водка, — разбил Старк надежды.

Брюс поморщился, выражая одной гримасой весь энтузиазм. Водка. Типичное мужское поило.

На глаза попалась маленькая рюмочка нежно-карамельного, почти розоватового цвета, со взбитыми сливками в форме горки. То, что нужно.