Ночь Семи Грехов

Глава 14

Тягостный вздох Доусона вынудил меня закатить глаза. Отлично, он считает меня сумасшедшей.

— По правилам Охотники не могут заключать браки с демонами и иметь с ними хоть какие-то отношения, — напомнил он, сдерживая раздражение. — И твои родители были женаты, Джордан. Твоя мать не могла нарушить кодекс Охотников, ибо об этом в скором времени кто-нибудь бы да узнал. Даже ее любовь не должна была стать выше долго. Следовательно, мы не можем полагать, что твой отец был демоном.

С таким-то черствым сердцем и маньяческими мыслями — покуситься на ни в чем неповинного ребенка и чуть ли не убив его, он мог быть ке-ем угодно…

Я кивнула, как бы согласившись с его вердиктом, но все же плавая в неких сомнениях. Доусон сжал мое дрожащее колено. Его глаза встретились с моими.

— И еще… если бы ты родилась Полукровкой, разве бы Шеон взял тебя под свое крыло? — неожиданный и очень… шокирующий вопрос.

— Нет. Это против правил.

— Верно, — согласился Доусон, коротко улыбнувшись. — Еще одно основание не считать тебя фриком.

Фриком…

Я прикусила ноготь. Мама не могла быть каким-то демоном, в отличие от моего отца. Он хотел меня у***ь, все потому что считал виноватой в смерти своей возлюбленной. Может быть, за этим кроется нечто другое? Тем более, почему именно Шеон меня спас в тот злополучный день? Он считал это своим долгом за дружбу с ней? Или что? И почему писал, что я опасна? Это имеет какое-то отношение к тому, что от меня хотели избавиться, как только я появилась на свет?

Не знаю.

Доусон был пока моей единственной «Википедией», поэтому на данный момент я не собиралась заканчивать «допрос».

— Знаешь, несмотря на это, Шеон мог меня спасти лишь по той причине, что я — дочь его… подружки.

Его это словно пробудило из долгой спячки, и он резко встрепенулся — посчитал мое предположение в коем-то веке правильным?

— Шеон никогда бы не нарушил закон, ты ведь знаешь, он еще тот фанатик. — Доусон даже демонстративно покрутил пальцем вокруг виска. Была бы я в веселом настроении, обязательно бы подыграла или посмеялась над этим.

Но мне было не до смеха, особенно когда вспомнила о дневничке нашего скрытного папочки…

— Ладно. Пусть что-то из этого и верно, зато не меняет того факта, что он меня осмелился привести сюда. Но одного не понимаю, — резко выдохнула, — почему он не избавился от меня раньше, посчитав в какой-то мере опасной? Почему держал меня здесь столько лет, а теперь надумал нарушить уголовный кодекс…

Я не представляла даже, что спустя какие-то минуты смогу говорить об этом спокойно. Удивительно.

Доусон сжал мои бедра, поддавшись вперед.

— Этот код мог значить и исключение из клана, Джордан, в чем я уверен на девяносто девять процентов. Тем более, Шеон мог писать, что твое поведение, как Охотницы, стало слишком… буйным.

— Не прикидывайся идиотом, — простонала я, сжимая его ладони. — Ты прекрасно видел, что он там писал! И я не знаю, что он точно хочет со мной сделать, и собираюсь это выяснить в конце концов! Все равно мне хуже не станет…

Я потянулась к телефону, и тут Доусон снова сжал мои руки — на этот раз крепко. Протестовать было бесполезно — я села смирно, рыкнув.

— С ума сошла? Это слишком рискованно, Малышка. Возможно, кто-то знает тайну, скрывающую Шеоном, просто мы не в курсе, и, быть может, этот кто-то на его стороне. Мы не знаем, чем все может кончиться, если кто-то из нас попытается раскопать хоть частицы правды. — Следующие слова он проговорил так, словно хотел вдолбить их в мою глупую головушку. — Шеон — глава клана, и чтобы ни случилось, все последуют его указаниям, Джордан, так что, у нас нулевые шансы, как ни прискорбно.

— Все равно он хочет меня то ли убрать, то ли выгнать из клана, о чем вообще речь?

— Это не шутки, пойми! Я хочу тебя уберечь, и с этого дня постараюсь делать вид, словно мы не вторгались в его кабинет и ни о чем не подозреваем.

— Доусон! Это…

— Знаю, — отрезал он и плотно сжал губы. — Знаю. Сумасшедшая идея жить в неведении снова, но пойми же, я хочу для тебя безопасности, и пока я не нарою, что за хрень творится здесь, мы не будем предпринимать никаких мер. Ясно?

Это было неправильно. Я не собиралась соглашаться, и, похоже, Доусону был все равно мой ответ, так как он продолжил, нежно чмокнув меня в лоб.

— Отныне я буду твоим регулярным телохранителем, мало ли что задумал Шеон. В связи с тем, как он относился к нам все время, прилагательное «странный» — слишком слабо сказано в его характеристику.

Я насупилась: идейка отличная, но есть один нюанс…

— Я сама могу за себя постоять, и мне не нужна нянька, Доусон.

— Не волнуйся, я не буду брать плату за это, разве что обнимашками, — подмигнул он.

Несмотря на заплаканное лицо и упавшее ниже плинтуса настроение, я выдавила микроскопическую улыбку.

— Серьезно. Шеон не писал, когда именно будет предпринимать «особые» меры, и чем раньше мы узнаем обо всем, тем лучше будет для нас.

Доусон вальяжно растянулся на кровати, вырисовывая на моей руке замысловатые кружки.

— Вообще-то, эта миссия для отважного супергероя.

— О, спасибо!

— Я говорю о себе. — Он приподнялся на локте, всматриваясь в мое лицо, как в драгоценный блистающий бриллиант.  — И только.

— Иногда тебе нужно побыть самокритичным, — посоветовала я, хлопнув его по животу.

Доусон беззвучно засмеялся и в следующую секунду лежал с серьезным лицом. Эти его изменения в эмоциях были такими же спонтанными, как мои.

— Это и моя миссия тоже, — спустя несколько секунд подметила я. Его пальцы застыли — прекратили рисовать на моей коже. — Вместо того чтобы крушить все и искать по всему Огаста Шеона, я беспечно валяюсь в кроватке после обморока и веду себя так, словно посмотрела ужастик и отделываюсь от этих неприятных впечатлениях. — Я пожала плечами, закрыв глаза. — Этот дневник Шеон вел с того момента, как только я появилась в его доме, и тогда уже в той древней записи высвечивалось словосочетание «уровень опасности». Еще тогда он знал, что я со мной не все нормально. Что я — фрик.

— Это опрометчивые и глупые выводы, — заявил Доусон. И почему мне кажется, что я в этом случае права? Впервые! Что удивительно. — Пока не делай никаких твердых предположений, ведь мы не знаем, что конкретно он скрывал, и не стоит называть себя фриком, не разобравшись во всем. И в любом случае, ты не та, за кого себя… наверняка принимаешь.

Его слова навеяли на меня не очень светлую и хорошую идейку. Привстав и распахнув веки, я схватилась за камушек, отчего Доусон чуть ли не завизжал.

— Что ты?..

— Давай проверим, кто я? — предложила, с азартом сжимая украшение и в душе посмеиваясь над тем, как будет выглядеть физиономия Шеона, когда я сниму его.

— Ты не можешь.

— Не могу потому, что это запрещает Шеон? — прошипела я, натянув фальшивую стервозную улыбку.

Доусон, поддавшись вперед, вновь собрался выступить «голосом разума»:

— Дело в том, что мы не знаем, кто ты. — О, да он Америку открыл! — И если снимешь этот камень, неизвестно что будет с тобой. — Глаза Доусона опустились на мою руку, сжимающую кулончик, и пальцы нежно обвили ее, отстраняя от груди.  — Не нужно спешить, хоть и я сам хочу все поскорее узнать. Если ты снимешь его прежде, чем мы откроем завесу тайн, это может обернуться чем-то по-настоящему ужасным. И опасным…

— Знаешь… — я собиралась было возразить, но слово «опасным» будто выключило все рычаги моей дерзости и злости. Шеон говорил, что камень оберегает меня от… меня же самой, так же писал в своем дневнике, что уровень защиты этой штучки падает. То есть, она в скором времени перестанет действовать все равно. И… если я ее сниму, вдруг обреку не только себя на какие-то кошмарные последствия, но и кого-то другого? Положение дерьмовенькое в самом деле…

Доусон убрал локон моих волос за ухо и прошептал:

— Ты только что поняла, что я прав?

— Не обольщайся на свой счет, — я показала ему язык, и он коротко улыбнулся, затем поцеловал меня в лоб и уложился рядом. Несмотря на то, что хотелось суетиться и снова рыскать что-нибудь в кабинете Шеона, я спокойно опустила голову на хорошо-сложенную грудь Доусона. В его присутствии я всегда могла чувствовать себя защищено. Более чем защищено, даже в этой не разъясненной ситуации.

— Давай… договоримся делать все сплоченно? Вместе.  — Ого. Неожиданно. Доусон провел рукой по моей ноге, вызывая армию приятных мурашек. — То есть, ты не будешь самостоятельно пытаться что-нибудь выяснить, хотя мне это разрешается. — Он самодовольно улыбнулся, и я игриво пихнула его в плечо — вот же наглый! Хохотнув, парень потер больное место так, словно я его огрела молотком, и продолжил: — Отныне мы будем осторожнее в отношениях к клану и Шеону: к нему-то мы будем применять «особый» подход и постараемся не выдавать, что узнали его «маленький секретик».

— Или не маленький, — я вздрогнула при одном лишь воспоминании о том блокноте.

Доусон кивнул, нахмурившись.

— И, Джордан?

— Ммм?

— Обещай, что ничего не будешь от меня скрывать? Как что, сразу говори. Я ведь всегда рядом, ты же знаешь. И готов выслушать тебя в любую секунду своей жизни. — Он заглянул в мои глаза — и именно тогда, когда я вспомнила кое о чем, что пообещала не говорить никому. Поправочка: пообещала себе…

Демоны.

Те демоны из школы — невыносимые и опасные. Если мне не изменяет память, они до сих пор не выветрились из Огаста, и их еще не нашли Охотники, следовательно, моя «миссия» все еще в силе. Ох, Господи… И зачем я вообще влезла в эту аферу? Лучше бы сразу сказала, что эти придурки, притащившиеся в школу, решили заняться липовой учебой и потихоньку травить там людей, как мух…

Ну а я такая идиотка: мне же было мало своих проблем, раз вызвалась на столь сумасбродную идею.

Доусон улыбнулся одним уголком губ, хлопая меня по руке.

— Эй, Малышка? Иногда мне кажется, что ты виснешь похуже дерьмового ноутбука Мэйсона.

Я того и не поняла, что молчала достаточно долго. И, постойте… висну похуже дерьмового ноутбука Мэйсона?

— О, да ты умеешь делать девушкам комплименты. — Я изо всех сил старалась выглядеть обычно, но страх в глазах нельзя было скрыть, поэтому, пришлось их закрыть и нехотя выдавить то, чего от меня так ждал Доусон. — Я обещаю, что… буду посвящать тебя во все события. И не утаю ни слова.

Надеюсь, за эту ложь я не буду гореть в Аду.

К удивлению, я испытывала неутолимое желание поговорить с Шеоном, когда Доусон вернулся после беседы с ним, выглядя явно не в веселом настрое. Собственно, в какой-то степени я и была рада, что из-за ноги мне не позволяли передвигаться, да и не только это послужило несостоявшимся скандалом между мной и Шеоном. Уверена, средний изящный пальчик до сих пор маячил перед его взором, и из-за этого неприличного жеста он наверняка готов был мне разодрать глотку — что было вполне в его стиле. Но… если бы не моя рана и не настойчивость Доусона побыть в комнате, Шеон бы не оставил от меня и живого места.

Доусон осторожно приютился рядом, и у меня словно отлегло на сердце: лицо цело, на руках вроде бы не видно никаких следов побоев, из носа не течет водопад крови — следовательно, все хорошо, и Шеон, пребывая во вселенской злости, не отрабатывал на нем новые удары.

Доусон подогнул ноги — маленькая кровать для такого здоровяка была явно не по размеру — и уставился на меня.

— Я думал, ты уже спишь…

— Обломчик, — хихикнула я и отползла на краешек постели, чтобы он хоть как-то мог уместить свою тушку в ее пределах.

— Все-таки, почти полночь, — напомнил он; его руки бережно убрали локон волос с моего лица. Я, конечно, была бы не прочь дрыхнуть сейчас и видеть третий сон, но кое-какие мысли не давали мне окунуться в мир Морфея. — Охота на сегодня отменяется в связи с продолжительным советом, так что… ты сегодня можешь спать спокойно.

— Это еще почему? — я приподнялась на локте, вглядываясь в его лицо, где смешалась непонятная гамма эмоций — интересно, почему после очередного неприятного разговора с Шеоном он не психует и не крушит все подряд? Наверное, мне нужно радоваться, что на этот раз он обошелся без подобного…

— Потому что, — Доусон повторил мою позу, расплывшись в задумчивой гримасе, — я буду спать с тобой?

— Ты… — я поперхнулась: его слова неожиданно приобрели другой смысл, и за это нужно было «благодарить» мои разыгравшиеся в последнее время гормоны, —… ты ведь спишь со мной практически всегда.

И это было правдой. В смысле, не той правдой, о которой изначально подумала я — извращенка со стажем. Мы с Доусоном частенько засыпали вместе, и об этом мало кто знал — точнее, никто не знал, и я боялась, что когда-нибудь наша «тайна» раскроется. Будь так, Шеона хватит инфаркт, а Мэйсон начнет нас подстебывать — что в его идиотском стиле.

Так что, лучше оставлять это в полнейшем секрете.

Доусон засмеялся, завлекая меня в свои медвежьи объятия. Я не сопротивлялась, когда он сжал меня, обвив руками. От него исходило приятное тепло, согревающее не только тело, но и душу.

— Знаешь, Джордан, с этого дня ты должна будешь делить со мной комнату.

Серьезное заявление.

— Что? — я встрепенулась и посмотрела на него через плечо.

Доусон довольно улыбнулся, оценивающим взглядом осматривая спальню.

— Не совсем, естественно, в моем стиле, но здесь придется ужиться.

Он меня пугает и, кажется, намекает на одно…

— Ты что, будешь здесь… чаще, чем обычно? — опешила я, и он ухмыльнулся, накручивая на палец локон моих темных волос.

— Да-а, а ты… не рада? — Доусон по-детски надул губу — настала моя очередь смеяться. Но я — на удивление нам двоим — не издала ни звука: не потому, что расстроилась, наоборот, я была рада, только внутри себя, просто не совсем понимала, к чему это. Хотя, постойте-ка…

— Отныне ты не хочешь оставлять меня одну из-за того, что мы узнали сегодня? — Догадка была верна — Доусон сдержанно кивнул и, опустив подбородок на мое плечо, как какой-то преданный песик (в сравнениях у меня дела обстоят туго), со всей нежностью прошептал:

— А еще я хочу больше времени проводить с тобой.

Несмотря на милое признание, я пока не собиралась, эм… тоже кокетничать с Доусоном, так как было нечто поважнее этого:

— Что сказал тебе Шеон? Он… говорил что-нибудь обо мне?

Я замерла в ожидании ответа. Доусон вздохнул и уткнулся лбом в заднюю часть моей шеи.

— Ничего не упоминал — что настораживает больше, чем бы он безумолку болтал о твоей персоне. Во-первых, после твоего, — он сдержал смешок, — «отважного поступка» Шеон должен был бы вести себя, как помешанный на своей жертве маньяк, но он был спокоен, и, знаешь, я не в восторге от его реакции на все, что произошло. Он практически никогда не вел себя так… умиротворенно что ли. Не верю, чтобы на его разум и действия повлиял Кристофер. Тем более, Шеон — олицетворения самого (не побоюсь сказать) — зла, не стал бы оставлять тот утренний инцидент безнаказанным…

— Ты прав, — согласилась и опустила веки. — Он убьет меня не только потому, что я неизвестно почему опасна, но еще и по этой дибильной причине…

— Джордан! — шикнул Доусон, разворачивая меня к нему лицом. Я не сопротивлялась — слишком скудная мышечная масса все равно бы не превзошла более мощную и эффективную. — Тот код, скорее всего, значил изгнание из клана, но наверняка не у******о.

Одно другому не мешает…

— Откуда тебе знать, Доусон? — я выпуталась из его рук и, открыв глаза. — Вдруг это именно то, о чем мы так боимся думать? — Паника, почти покинувшая меня, возросла в геометрической прогрессии, и я не могла больше сдерживать все, что так губило меня изнутри. — Мы не можем трезво смотреть на вещи, когда летаем х**н знает…

— Эй, тише, — попросил Доусон, усаживаясь вместе со мной в постели, — тише, прошу…

— Вот не нужно снова играть роль Валерьянки, ладно?

— Я и не собираюсь тебя успокаивать, просто хочу кое-что объяснить. — Парень сжал мои ладони, склонив голову. Ох, наверное, очередной раз начнет говорить, что его отец вовсе не пытается совершить покушение на у******о, которое планировал, похоже, почти с самого моего рождения. — Если бы и Шеон видел в тебе конкретно опасный объект, он бы… сделал именно то, что посчитал бы лучшим для защиты своего клана. — Доусон поник. — Ты знаешь, о чем я…

— Именно, — вяло кивнула я и тотчас продолжила стоять на своем. — Но Шеон писал, что срок исполнения кода неизвестен, следовательно, он может сделать со мной что угодно как завтра, так и сегодня…

Желваки Доусона пришли в яростный танец, рука крепче обхватила мою, чуть ли не давая крови циркулировать нормально по венам.

— Я не допущу этого, Малышка. Ясно? Чтобы он там ни задумал, я не дам его планам исполниться, и скоро мы узнаем все, только нам нужно время и план действий. Иначе, если мы спалимся, что что-то знаем, Шеон может ускориться и подключить к своему «заданию» кого-то другого, что нам не на руку. Я сам не понимаю, что конкретно в тебе так пугает Шеона, но… собираюсь узнать.

Доусон никогда мне не лгал — или я попросту не замечала, когда он говорил неправду, и именно поэтому спросила у него кое-что, впрочем, что и застигло беднягу врасплох.

— Я могу быть злом…Тебе страшно? Со мной?..

Я бы не винила его, если бы он дал положительный ответ, но винила бы за то, если бы он дал отрицательный — что и сделал:

— Ничуть.

— Не ври. Я не обижусь.

— Я ведь сказал «нет», значит — нет. — Доусон произнес это более мрачным тоном, чем ожидалось, а затем смягчил свой голос, коротко улыбнувшись. — Я знаю тебя почти всю свою жизнь и полностью тебе доверяю. И особенно у меня нет оснований считать тебя опасной. Ты же Джордан-божий-одуванчик, в чем вообще вопрос?

Робкая улыбка тронула мое лицо, и я попыталась ее спрятать за кулаком, увалившись на подушку.

— Ты знаешь не все мои стороны, — подметила я.

Но Доусона это мало волновало: он продолжал вести монолог о своем.

— Я помню, как ты однажды притащила в дом бродячего пса и отважно отстаивала его права, когда Шеон собирался его выкинуть.

— Я тогда была маленькой и не в себе…

— В тот день ты не побоялась остаться без ужина и отдала его псу, не позаботившись о своем желудке, который с самого утра требовал еды.

— Ох, тогда Сторми впервые сделала невкусные спагетти…

— Ты любишь спагетти, Малышка, — он обратил на меня взор кобальтовых глаз и тихо ухмыльнулся. — Особенно спагетти Сторми. И ты не пожалела целую тарелку для… какого-то бродячего пса, мерзнувшего на улице…

— Вообще-то я назвала его Капи, — напомнила я, и перед глазами вспыли картинки прошлого, в котором я не оставила голодным хорошенького рыженького песика, брошенного какими-то извергами на улице. Тогда мне было всего семь, и уже в таком возрасте я чувствовала, что многое могу решать сама и тащить в дом своих новых четырехпалых «друзей».

Доусон провел рукой по моей щеке, склонив голову набок.

— Вот видишь, и ты не отрицаешь, что у тебя есть сердце, Малышка. — Он указал на мою грудь. — Причем большое и доброе.

— Но я всего лишь накормила и согрела этого пса — любой бы так поступил на моем месте.

— Не любой, — заявил Доусон и прилег рядом со мной, не разрывая зрительного контакта. — Вот в чем твоя уникальность.

— Брось, — я начала уже было доказывать что-то обратное, но он опередил меня в своей привычной манере:

— Ты позаботилась о дальнейшей судьбе Капи, и когда Шеон не разрешил оставить его, ты отнесла этого пса в приют.

— Мне было его жаль…

— Жаль… — Доусон прикусил губу. — А разве зло умеет жалеть, Джордан?

— Нет, — еле слышно и не совсем уверенно прошептала я. Что, если я все-таки являюсь кем-то ужасным, кого лучше стоит обходить за километр?

Доусон снова прижал меня к своей груди и поцеловал в затылок.

— Вот видишь, ты не способна творить что-то кошмарное, и на это у меня еще есть множество аргументов из твоей жизни, Малышка. И Капи наверняка тебе благодарен за все, ведь сейчас, я уверен, его жизнь стала в разы лучше.

— Это меньшее, что я сделала для него…

— Но большее из того, что ты сделала хорошего для этого мира, — прошелестел Доусон. Возможно, он был прав, и множество своих героических поступков я просто не воспринимала.

Многие вопросы остались без ответов, но я не собиралась пока что нарушать эту приятную тишину: за меня это сделал Доусон.

— А тебе… страшно со мной?

Я зарылась в его груди, почувствовав удушение от колющей правды, рвущейся наружу.

— Единственное, с кем мне страшно, так это с собой, если не считать, что я боюсь всего в этом мире…

Мое признание, на удивление, не продолжило разговорчивость Доусона — он лишь крепче обнял меня, словно хотел оградить от всего на свете, а потом… я услышала приятные знакомые с детства слова, которые почему-то навеяли на меня…слезы?

Я уйду туда, где есть свет.

Прогоню всю тьму и рассею горе.

Я уйду туда, где зла нет,

Где бушует жизнь, и колышет море…

Я разрушу то, что мешало мне

Обрести покой и развеять грезы.

Я приду и к тебе во сне,

Чтобы обнять и вытереть слезы.

Я сокрою нас от бурь и тьмы:

В доме нашем не поглянет беда.

И прижму тебя ближе к себе,

Чтобы быть рядом всегда.

Я не помнила, как провалилась в сон, зато отчетливо помнила, что сказал Доусон, когда мои веки сомкнулись, и его голос стал на несколько тонов тише.

Всего три слова.

Те три слова, которые я уже, кажется, слышала.

Всего три слова.

— Я люблю тебя.

***

Чтобы объяснить Майи, почему я не хожу в школу, пришлось двадцать раз доказать ей, что я не вступила ни в какую секту и что не сижу где-то за решеткой из-за последствий своего подозрительного хулиганского поведения в последнее время. Она, конечно, поверила в мой липовый грипп, но я боялась, что этого надолго не хватит, и эта сумасшедшая девица скоро нагрянет сюда с небольшой проверочкой. Вообще-то, Майи было не обязательно знать, что я травмирована, а то возникло бы множество вопросов, включая тот, откуда взялись раны на ступне. Я, естественно, верю в свое искусство красивой лжи, но чую, что за это мне придется поплатиться когда-нибудь…

Дни тянулись медленно, как мед, и за все время нам с Доусоном не удалось узнать ничего обо мне. Вообще! Фантастика какая-то… Между прочим, и попасть в кабинет Шеона снова не вышло — он установил систему распознавания голоса, и тогда мы были обречены. Похоже, ему удалось как-то узнать, что мы тогда побывали в его коморке, или же он просто решил лишний раз обезопаситься. Но, знаете, смена «защиты» лишь только заставила нас с Доусоном насторожиться: все-таки, Шеону явно есть что скрывать и на сей раз — в огромных масштабах! Мы бы не были параноиками, если бы он не установил дополнительные камеры слежения и сигнализацию над дверью в свою «пещеру» — вот ведь дела…

Наши планы выудить из Шеона хоть какую-нибудь информацию терпели крах из-за некоторых паршивых осознаний. Первое: У скрытного папашки Доусона наверняка здесь есть «свои» люди, которые, если что, сразу же уберут нас, следовательно, шансы допросить его человеческим способом — равны нулю. Второе: Шансы допросить его варварскими методами…э-э-э… весьма эффективны, но последствий после них тоже не огребешь. Третье: Способ проникнуть в кабинет Шеона, чтобы порыть какую-нибудь информацию обо мне и этом чертовом камне, разве что опускается до уровня ниже плинтуса, учитывая, что он установил довольно сложную и нехилую защиту для своей норы. Мда-а. Ну и четвертое, наконец: поспрашивать у других о моих странностях было слишком рискованно, и мы не могли идти и на такую жертву. Единственное, что у нас оставалось, это — томительное ожидание и вера, что скоро мы накопаем хоть что-то. Не считая, что Доусон прибегал к самому идиотскому способу по добыче достоверной информации — интернету, мы пока не предпринимали никаких серьезных мер. И просто ждали.

Ждали.

Ждали.

Ждали.

В итоге прошло четыре дня, за которых Доусон, что и успел сделать, так вынести мне мозг своей чрезмерной защитой. Реально, вас бы не бесило, если бы вас провожали в туалет в вашем же доме и ждали бы, когда вы закончите свои дела? Или, например, не бесило бы то, что кое-кто бы проверял вашу еду на наличие — ну, не знаю — мышьяка или другого яда? Да? Меня это раздражало до чертиков, и когда я это говорила Доусону, он лишь отмахивался. Дело дошло до того, что он и Сторми не доверял готовить мне пищу, а сам жарил мне яичницу по утрам, а вечерами… баловал чем-то вкусненьким. Конечно, это не обошлось без внимания, и даже Шеон, не разговаривавший со мной с того дня, запомнившегося всем как «прекрасный-средний-пальчик-Джордан-как-ответ-на-дерзость-одной-особе», кажется, заподозрил что-то неладное. Да-а если бы он знал, что все четыре дня его сын спал со мной под одеялом, при этом оставаясь в одних… трусах, чуть ли не наблюдал, как я одеваюсь и каким гелем на этот раз иду мыться, у него бы случился приступ. Ей богу, конечно, я — такая коварная засранка, мечтала ускорить этот процесс всеми возможными способами, как только узнала о коде 4766, и лишь подливала масло в огонь, иногда целуя Доусона за его настырную заботу перед глазами Шеона. Эм, не могу сказать, что поцелуи были скромными, особенно когда я чуть ли не закидывала на Доусона ноги и, того не осознавая, пару раз задерживала губы на его коже дольше, чем нужно было. Шеон на такие страсти смотрел с дергающимся глазом и, уходя, всякий раз навевал Доусона на мысль держать ножик под нашей, отныне, общей подушкой. Я старалась не впадать в депрессию и печаль от понимания, что меня, наверное, ни выгонят из клана, так кокнут когда-нибудь. Пока единственное, из-за чего я могла ходить поникшая — неосведомленность о том, кто же я есть…