Твое имя.

Глава 11.

— Соджу было палёным, — медленно проговаривает Хосок, глядя на потрёпанную девушку, в спешке пытающуюся одеться. Она огревает его взглядом а-ля «это ты во всём виноват», но Чон с ней в корне не согласен. Пили они вдвоём, вдвоём и расхлёбывать. — Надеюсь, я не сделал ничего такого, за что ты захочешь меня у***ь.

— Ты думаешь, этого недостаточно?

— Но я ведь тебя не трогал? — он выгибает бровь и самодовольно усмехается. — Иначе ты бы осталась и без нижнего белья.

— Извращенец, — цедит Сыльги. Когда Чон поворачивается, она уже стоит в одежде, всё ещё злая и недовольная. Недовольный теперь и Хосок, ведь лицезреть пришлось так мало, и могло перепасть и больше, если бы Сыльги не была такой злыдней. Неподъёмная гора Кан Сыльги — даже верхушка припорошена снегом, и Хосок не знает, что ещё сделать такого, чтобы она хотя бы немного оттаяла.

— Когда ты была пьяненькой, ты нравилась мне больше.

— Потому что была сговорчивее? — огрызается та.

— Потому что была добрее.

— Алё, вы завтрак будете или где? — с кухни зовёт Чонгук, и его ехидный голос никуда не делся.

Они садятся за один стол и Чонгук предлагает рис и всяческие закуски, заваривает чай. Покладистый Чонгук — отдельный вид пиздеца, уж Хосоку ли не знать. Это означает, что мелкий или накосячил, или ему от старшего брата что-то надо. Сыльги притихает, пока ест, и кардиохирургу даже на несколько мгновений кажется, будто идиллия, пока не звонят родители. Нехотя старшему Чону приходится ответить.

— Да, мам?

— Милый, ты уже позавтракал? — Хосок хмурится. Когда кто-то из его семьи приветливый и ласковый, ему это вообще не нравится.

— Допустим.

— И у тебя ведь выходной сегодня?

— Ну мам, выходной — это всегда условно, ты же знаешь. Могут и вырвать из отдыха.

— Да я знаю, но всё-таки планов пока никаких нет? — Хосок хмурится ещё пуще.

— Ну и чего ты хочешь? Сразу говорю, на слепое свидание ещё раз не пойду.

— Но я уже договорилась! — слышится недовольный мамин голос. — В твоё расписание вписала! Ты не можешь мне и Суын отказать!

— Ещё как могу, — вздыхает сын и включает телефон на громкую связь. — Сыльги, дорогая, скажи же, что ты не отпустишь меня на свидание?

Девушка, к которой Хосок обращается, выплёвывает рис в тарелку и закашливается, выпучив на мужчину глаза. В телефоне восклицает мама, и Чонгук тихо переводит охреневшие глаза на своего брата. Хосок улыбается Сыльги и ртом молча выговаривает «подыграй». Сыльги прочищает горло, запивает еду водой из стакана и сверлит Хосока взглядом. Но с этим он разберётся позже.

— З-здравствуйте… — неуверенно произносит она и смотрит на Хосока в поисках поддержки, потому что не знает, что говорить.

— Сынок?

— Мам, это Сыльги, Сыльги, это мама, ну вот и познакомились! — сияет мужчина. — Мам, я тебе не говорил, потому что мы с Сыльги ещё сами не были до конца уверены в своих чувствах, вот буквально вчера пришли к выводу, что хотим встречаться, — Сыльги глазами материт его на чём свет стоит, но губы растягиваются в неловкой улыбке. — Да, дорогая?

— Дорогой, — сквозь зубы выговаривает девушка, не веря самой себе, что участвует в этом абсурде, — не смущай меня.

— Так, — говорит мама братьев, — я ничего не понимаю. Ты не шутишь? Ты обзавёлся девушкой?

— Какие уж тут шутки?

— О, боги, как долго я это ждала. Дорогой! — госпожа Чон, видимо, кричит в сторону, подзывая мужа, — дождались! — на этом моменте Чонгук не выдерживает и начинает ржать, и Хосок пробивает ладонью лоб.

— Мам, может, хватит?

— Да какое хватит! В ближайшие выходные ведёшь Сыльги знакомиться с нами!

Сыльги активно начинает мотать головой, мол, ни за что, придумай что-нибудь! Но у Хосока свой план. Проще потом будет разобраться с Сыльги, чем ещё пару лет бегать от мамы с её слепыми свиданиями. Поэтому он соглашается, но дату знакомства не назначает, ссылаясь на загруженность на работе, поэтому они приходят к выводу, что обсудят это позже, и счастливая мама отключает вызов. Когда Хосок кладёт мобильник на стол, Чонгук только заканчивает ржать, а Сыльги берёт в руки нож, которым младший брат нарезал хлеб.

— Только не по лицу! — Хосок вскакивает из-за стола.

— Это что сейчас было?!

— Чонгук, спасай!

— Не, хён, я лучше со стороны погляжу, как она тебя на мелкие кусочки порубит, — Чонгук ухахатывается по новой.

— Чон Хосок, я тебя убью, — рычит Сыльги, медленно поднимаясь за ним. — Даже не думай, что я буду участвовать в чём-то подобном!

— Тебе жалко, что ли? Это же понарошку, — Хосок уворачивается от летящей в него подушки и выдыхает, потому что это, благо, не нож, а мог быть он. Вообще после всего он бы с ней в операционной, полной скальпелей, ни за что не остался бы. — Господи, ну почему из всех дам мне досталась та, которая хочет меня у***ь?!

— Карма, хён, это карма!

— Никому я не доставалась! — возмущается Сыльги, чуть остывая.

— Ну это пока, — подмигивает Хосок и с визгом прячется в ванную, пока в него летит очередной предмет интерьера.

— Ребячество сплошное…

***

— Тебя подвезти? — мужчина кивает на свой автомобиль, когда они вместе с Сыльги выходят из подъезда. С завтрака они не перекинулись ни словечком, да и непривычно видеть Сыльги ушедшей в себя, не пытающейся хоть как-нибудь насолить. Хотя Хосок бесспорно виноват, он не решается заговорить о том, что было утром при телефонном мамином звонке. Как объяснить? Да никак. Обычно он так не делает, даже если девушка, которая ещё ночью была в его постели, совсем не против сыграть его пассию для родителей.

— Сама доберусь, — говорит Кан, но Хосок хватает её за руку вовремя, как раз, когда она собирается сбежать.

— Садись, не вредничай, — он открывает перед ней дверцу. — Всё равно нам надо поговорить.

— О чём это? — упирается она, но Чон буквально впихивает её в салон автомобиля, пристёгивает и закрывает дверцу, пока та только безмолвно смотрит на него с укором. Он огибает автомобиль, чтобы сесть на своё водительское кресло, и видится Сыльги едва ли не великолепным, когда задумчив и сосредоточен, и почему-то одет в костюм цвета бриза, хотя раньше девушка этот цвет ненавидела. Он оказывается рядом, улыбается привычно, заводя мотор и двигая машину с места.

— Ты нравишься мне, Сыльги, — начинает Хосок, сам себе не веря, а уж она тем более, потому что смотрит на него с изумлением. Сейчас она без макияжа, без тех красных губ, но всё ещё на каблуках и в обтягивающих джинсах, и Хосоку от этого сносит крышу. Хотя в этом признаваться рано.

— Ты головой вчера ударился?

— Да я давно ударился, с тех пор, как решил, что х**н от тебя отстану, пусть и огребать буду больше, чем получать любви, — он смеётся с собственной шутки, но не вызывает смеха у неё. — Я понимаю, что тебе нужно время, если ты так долго любила Тэгуна.

— Только не о нём, пожалуйста, — прерывает его она.

— Как скажешь, — он не отрывает глаз от дороги. — Я хотел сказать, что пойму, если ты не ответишь мне взаимностью и скажешь, ну, подождать, как минимум.

— Я вообще-то сразу «нет» умею говорить.

Хосок мрачнеет.

— Вот так просто? Даже шанса мне не дашь?

— О каком шансе речь? — хмыкает она. — Мы же едва знакомы, так, выпили разок, пару раз пересеклись на работе, а ты уже на что-то надеешься?

— Ну я, вообще-то, не собирался сразу в койку тебя тащить. Естественно, свидания, романтик и тому подобное прилагается…

— Какой это романтик, если ты мне уже сказал о намерениях?

— Ты всегда такая категоричная? — удивляется Чон.

— Да, и всегда сразу и везде говорю правду, — рубит Сыльги, не давая ему сказать что-либо ещё. — Со мной сложно, и я не отрицаю. Я сразу предупреждаю всех.

— Это «нет»?

— Это «нет», — кивает девушка. Мужчина крепче сжимает руль. — Извини.

— Не стоит, за такое прощения не просят.

— Я говорю о твоём разочаровании, — смягчается она, и Хосок видит неловкую улыбку в зеркало, но нет желания ответно улыбнуться. Не так уж часто он мог похвастаться тем, что его отшивали.

Он останавливает машину у входа в больницу, чтобы выпустить девушку и поехать парковаться. Сыльги пусть и не смотрит на него виновато, всё же настроение общее не радует, и она просто молча покидает салон его машины, уходя внутрь, не оборачиваясь. Чон медленно выискивает себе место на парковке, с замедлением вспоминая, что у него выходной и он не должен был сюда ехать, это был лишь предлог, чтобы подвезти Сыльги до работы. Нет никакого желания ехать домой. Чонгук никуда не смоется ещё неделю, и наверняка будет капать на мозги, а Хосоку хочется тишины и покоя. Но вместо этого он смотрит на входящие сообщения и решает, что лежать весь день носом в подушку точно не вариант, а друзья давно звали его выпить. Ответ очевиден.

— Мы сегодня бухаем, — без приветствия начинает Хосок.

— Меня Чонын не пустит.

— Я умею быть убедительным.

— Ну ладно. Есть повод?

— Да, веский, — Хосок заводит мотор, — придумать, как завоевать одну дамочку в моей больнице.

— У-у-у, докта, ты не влюбился часом? — Юнги без задней мысли, хотя и хочет пошутить наверняка.

— Когда ты услышишь, в кого, резко смеяться перехочешь.

— Ты меня не удивишь.

— Помнишь, как Чимин разозлился и напророчил мне бабу-помесь Соён и Чонын? Так вот…

— Бля, Хорс, если эта та самая, на которую накинулась Чонын…

— Она.

— Ну пиздец, — ржёт друг, — я проиграл Чимину сотку.

— Вы ставили на меня, сволочи?!

— А ты в нас сомневался?

— Вот уроды, — любя выдаёт Хосок, — так вы мне поможете или как?

— Ну ясен пень, звони Чимину, в этот раз собираемся у него.

— Лады. До вечера.

— Алкоголь — лучшее обезболивающее, — со знанием дела говорит Чимин.

— Скажи это Соён, когда она тебя, пьянчужку, прибьёт, — улыбается Хосок, наливая себе очередную рюмку коньяка. После полбутылки разговор идёт на лад, хотя сначала все были какие-то вялые. Даже Тэхён подтянулся, оставив Ухи с Соён вдвоём заниматься конспектами по учёбе старшей. Чимин отмахивается, мол, он предупредил и на утро получит опохмел и поцелуй в щёчку, в отличие от некоторых.

— Что я здесь делаю? — лениво вопрошает Намджун, сложив ногу на ногу и в сторонке попивая пиво, потому что сильно накидываться ему сегодня нельзя — завтра утром ранний вылет в Америку по делам. — Ребят, во у вас проблемы, мне бы их, я бы за неделю всё порешал.

— Ну-ка, специалист хренов, может разрулишь хосокову дилемму? — отзывается Юнги, хмельным взглядом окидывая своего напарника по работе.

— Я больше всего завидую Джину, — хмыкает Тэхён, — у него уже почти свадьба наклёвывается, и жена будет умница-красавица, которая мозг выносить не будет, рубашку по утрам гладить, вечером вкусным ужином кормить, а ночью…

— В ночные дела попрошу не лезть, — перебивает Джин, и он появляется только что на пороге чиминовой квартиры, потому что опять засиделся на работе допоздна, — вы там что, косточки своим дамам перемываете? Сплетники, ужас.

— Будто они нам не перемывают, — бросает Чимин.

— Ну они даже не все друг с другом знакомы, — замечает Тэхён. — Ухи дружит с Соён и знает Чонын, но последние две друг друга не видели. Я молчу про Сыльги, находящуюся в стороне всех событий.

— Ой, мужики, помяните моё слово, эти два долбоёба, — Хосок указывает на Юнги и Чимина, которые тут же оживляются, — проклянут и вас, и карма ёбнет по башке, откуда не ждали! На месте Намджуна, Джина и Чонгука я бы ходил и озирался, мало ли что.

Оба вышеперечисленных только смотрят на Хосока с ехидством, хотя Юнги ещё и с осуждением — он же Чимину спор проиграл.

— А где, кстати, малой? — только сейчас Джин замечает, что они сидят вшестером.

— Умотал в клубас, — бросает Чон, — а у нас годы уже не те.

— За себя говори, — бурчит Чимин, — просто я с тех пор, как начал встречаться с Соён, чувствую, что за мои похождения мне отрежут п********ы. И это будет его вот жёнушка, блять, — он тычет в Джина. Тот только пожимает плечами, мол, ты сам знал, на что идёшь. — Это мы чё, если чё, родственниками станем? О-о-о, вот счастье-то привалило!

— Ты что-то имеешь против двух копов в семье? — меланхолично спрашивает Юнги. — Лично я нажил себе только вагончик проблем и седину раньше времени. Ничего весёлого.

— Вы на жизнь собрались тут пожаловаться или мне помогать? — напоминает доктор. — Я вообще-то не так часто от ворот поворот получаю.

— Ударяет по самолюбию, да? — с пониманием лыбится Тэхён.

— Не по яйцам же, так что терпимо.

— Вот ты как сказанёшь, — закатывает глаза Чимин, — хоть стой, хоть падай.

— Вот именно! Я же, сука, сногсшибательный, — ноет Хосок, — какого хера она такая непробиваемая?

— Да-а, огонь-баба, видимо, — Намджун трёт переносицу, — другая бы тебя не зацепила. Переспали бы и разбежались.

— Она мне не оч, — вставляет свои пять копеек Юнги. — Но на вкус и цвет, конечно. Так что? Надо придумать план. А то сникнет, засохнет наш докта. А кроме него латать наши тушки больше некому.

— Зато если всё выгорит, в нашей компании появится на одного сексуального доктора больше! — восклицает Тэхён.

— Ну то есть один и будет, — Юнги снова отпивает и получает от Хосока обиженный взгляд.

— Так и знал, что ты это скажешь.

— Подъебать — моё второе имя.

***

Чимин восседает за столом, переписываясь со своей девушкой, Юнги курит на балконе на пару с Тэхёном, и оба перекидываются словечками, Джин почти спит на диване в гостиной, потому что целый день в его конторе — это не шутки. Хосок доливает себе коньяк, вертя в руках бутылку туда-сюда, Намджун же открывает новую банку пива. Не пить не получается, когда собирается вся компания.

— Значит, ты её поцеловал, и она не брыкалась? — кивает Намджун, осмысливая. — Ну так спаивать надо!

— Я не могу заставить её встречаться со мной посредством алкоголя, — отвечает Чон, заливая в себя ещё рюмку и морщась от горечи в горле. — Не могу же я всё время доводить её до состояния нестояния, что это будет тогда?

— Хорс, алкоголь как смазка, понимаешь? — тот мотает головой и хмурится.

— Ну и сравнения у тебя, — подначивает Чимин. — Круче ничего не мог придумать?

— Помалкивай в трубочку, наполовину окольцованный, — парирует Намджун. Чимин только отмахивается, продолжая ворковать с Соён по голосовым сообщениям. — Короче, для начала её можно и спаивать. Будете прикольно проводить время вместе, наутро просыпаться в одной постели. Если её только что отшили, то мужского внимания явно не хватает.

— А потом?

— Потом ей самой захочется с тобой просыпаться в одной постели, а ты тут как тут, весь из себя такой… ну ты понял, — хмыкает Ким, — бля, эти двое там теорию заговора строят? — кивает он на курящих на балконе.

— Не думаю, что это хорошая идея… — язык у Хосока немного заплетается, хотя пьяным он себя не чувствует. — Её ничего не подкупает.

— А ты её подарками не заваливал? Самое время!

— Не сработает, — Хосок бы и рад, но уже представляет, как Сыльги дубасит его по шее розами с шипами и рвёт подаренные кулончики с браслетиками. Что таким сильным и независимым дарят-то вообще?

— Может, надо создать ситуацию, при которой она будет чувствовать себя в опасности, а ты такой рыцарь — хоба! И спасёшь её? — предлагает Пак. Намджун смотрит на него, как на дурака. — Что? Уже и предложить нельзя? Между прочим, Соён так и согласилась стать моей девушкой.

— Да ну?

— Ну почти… — он заносит руку за затылок, почёсывая. — Там вообще скомканно всё получилось. Юнги! — зовёт Чимин друга, который только возвращается обратно на кухню. — Как ты Чонын предложил стать твоей девушкой?

— Я не предлагал, — старший садится за стол, пропуская вперёд Тэхёна. — Там сами всё предлагали и давали. Меня не спрашивали даже.

— Его не спрашивай, он пострадавший, — ржёт Хосок. — Так, ещё варианты есть? Или ходить мне до конца жизни холостым или женатым на работе?

— Да чего думать-то? — подаёт признаки жизни Сокджин, как всегда вовремя встрявший в разговор. — Берёшь, закидываешь на плечо и уносишь! Но сначала одариваешь подарками, спаиваешь и спасаешь там от чего-нибудь, от собачки дикой, например.

— А потом спариваешь, — добавляет Пак, и все ржут. — Профит!

— Блять, ну советнички, — Хосок пробивает ладонью лоб, хотя сам сдержать улыбки, — что бы я без вас делал.

***

Домой Юнги возвращается среди ночи. В его комнате горит приглушённый свет. Он выпил не так уж и много, так что голова не тяжёлая и вполне соображает. Он медленно раздевается, скидывает с себя пальто и идёт прямиком в спальню. Чонын не спит — как он и думал, дожидаясь его и читая какую-то книжку. Его появление заставляет её оторваться от чтива и сложить руки на груди.

— Не смотри так грозно, ты же сама меня отпустила, — Юнги ласково улыбается, по пути пытаясь снять свитер и расстегнуть ремень на джинсах.

— Я не злюсь, с чего ты взял? — отвечает девушка, вылезая из-под одеяла, свешивая ноги с кровати и вылавливая его за руку, чтобы подошёл к ней. — Пил много?

— Ну… — он прищуривается, — где-то рюмок пять-шесть. Не очень много, — он чувствует её руки на ремне и ширинке и изгибает бровь.

— Ну вот и отлично. День рождения Чимина через неделю, верно? Значит, я могу там выпить рюмок пять-шесть чего-нибудь.

— Ты охуела, — теперь брови приподнимает она, и он осекается, — милая? Мы так не договаривались.

— Я так сама решила, а ты считай что согласился, — Чонын обнажает ровные белые зубы и показывает ему кончик своего языка. Юнги обхватывает кисть и заставляет её резко подняться на постели, чтобы быть почти одного роста. Теперь она смотрит на него сверху вниз, чуть возвышаясь, а мужчина кладёт ладони на ягодицы, прижимаясь лицом к её животу, скрытым только за шёлковым халатиком.

— Не вредничай опять, пожалуйста, — ласково просит Юнги, пока ещё совсем не настраиваясь спорить. — Давай я разрешу тебе пару коктейлей, не больше?

— Почему ты решаешь?

— Мы оба решаем, — возражает он, — сегодня ты разрешила мне выпить с друзьями, завтра я разрешил тебе потусоваться с девчонками. Разве не справедливо?

— А если я тебе больше не разрешу? — она складывает руки на груди.

— Прослывёшь тираншей и друзья придут меня вызволять, — он улыбается, — ну ты чего?

— А если я хочу напиться, а ты мне не разрешаешь?

— Хочешь напиться — напейся, но будь готова к последствиям, — соглашается Мин, и она затихает. — Если мы всё выяснили, то я разденусь? Я хочу спать.

— А я хочу трахаться! — опять начинает Чонын. Юнги прикрывает глаза. — Ну и как будем искать компромисс? Я иду в душ?

— Что-то всё-таки случилось, пока меня не было? — проницательно подмечает он. — Иначе ты бы так не выносила мне мозг.

Он отпускает её и идёт к шкафу, чтобы переодеться, а Чонын так и остаётся стоять посреди кровати.

— Чонын? Будем молчать? Мне не одеваться и собираться с тобой в душ?

— Ничего не случилось, маман случилась, — тише бурчит она, опускаясь на пол, стараясь не пересекаться с Юнги взглядами. Тот только вздыхает, потому что чего-то такого он ожидал. Вряд ли его отец и мать Чонын дали бы им спокойно жить, не вмешиваясь в их отношения. По крайней мере это точно не в характере отца, хотя он с ним после выписки Чонын и не связывался больше.

— Ну? И чего хочет?

— Как обычно, требует меня домой, — девушка вздыхает.

— Ну мало ли чего она требует, — отмахивается Мин, — для того, чтобы отнять тебя у меня, ей придётся вызывать корейские спецслужбы, а до этого, я надеюсь, не дойдёт.

Девушка сквозь плохое настроение усмехается, чуть остывая, и Юнги всё-таки натягивает на себя пижамные штаны.

— Ложимся спать?

— Нет, я просто так, что ли, про душ упомянула?

— Ну Чонын… — стонет он. — Может завтра? Утром, а?

— Я не поняла, ты меня что, не хочешь?

— Да даже во сне, утренний стояк подтвердит! Давай до утра, а?

Она смеётся.

— Ладно, но учти, утром простым всунул-высунул-пошёл не отделаешься, — она пригласительно хлопает по постели, залезая под одеяло, и Юнги плетётся к ней, блаженно откидывая голову на подушку.

— Это я уже понял.