Гранд-Вавилон: Гладиатор

Глава третья. Эпизод второй

***

Месяц спустя. Апрель

– А какая у Вас в детстве была любимая сказка? – спросила психолог, глядя на Алису из-за круглых очков. Глаза у неё были до слащавости добрые, навыкате, с приопущенными вниз уголками; мелкие черты лица, острый носик, чуть великоватые передние зубы – то ли безобидная птичка, то ли весёлый бурундучок. Ручка занесена над блокнотом, будто готовая к поединку шпага.

Алиса вздохнула. Ей этот вопрос казался бессмысленным – очередной вопрос из разряда «А из Ваших предков кто-нибудь прошёл какую-нибудь войну? Может, это объяснило бы, почему Вы тянетесь к экстремальным переживаниям – есть понятие родовой травмы...» Или: «А что самое обидное говорила Вам мама / бабушка / (вставить нужного члена семьи), когда вы ссорились?» Или: «Могли бы Вы принести свои детские фото, если их получится найти? Было бы полезно их проанализировать».

Всё это, безусловно, было очень интересно – но давало, мягко говоря, мало толку. Алиса всё больше убеждалась, что психоанализ не подходит ей как методика. Особенно это ощущение усугублялось тем, что чаще всего психолог забывала о своих вопросах «на подумать» или домашних заданиях к следующему сеансу. Например, Алиса прилежно выпросила у мамы сканы своих детских фото – но о них так никто и не спросил.

На то, чтобы обратиться к психологу, её продавил мэр – и общая безысходность ситуации. Вспоминая свой прежний опыт психотерапии – два месяца с одним специалистом, потом целый год с другим, лечение от анорексии у психиатра, – Алиса не могла побороть скептицизм: она решительно не видела, что ещё это может ей дать. Однако своим сомнениям пришлось наступить на горло: истерики с селфхармом повторялись уже не раз в месяц, а два-три раза в неделю – почти каждый раз, когда Роланд был с Ви. Когда он в очередной раз пропал со связи на несколько часов, хотя обещал написать Алисе, а потом она увидела их счастливые фото из аквапарка – извивы горок, бассейн разноцветных шариков, блестящие капли воды на полуобнажённых телах, – она впервые за долгое время взялась за нож. Обычный кухонный нож для мяса – довольно тупой; он плохо резал, ей приходилось раз за разом повторять движение по бедру, бестолково отшелушивая кожу, – но она продолжала возить им, снова и снова, со странным отстранённым спокойствием, пока не добилась нужной глубины.

Узнав, что она сделала, Роланд был в ярости – и потребовал у неё немедленно записаться хотя бы к психологу, если не к психиатру. Впервые прислушавшись, Алиса зашла на онлайн-сервис по подбору психологов, полистала анкеты. Раньше психологов ей советовали знакомые, и этот новый процесс выглядел непривычно – что-то вроде перелистывания анкет в Tinder’е. Гештальт-терапевты, арт-терапевты, когнитивно-поведенческий подход; она выбрала психоанализ – просто потому, что учение Фрейда о бессознательном всегда интересовало её, и потому, что ей немного хотелось прочитать его в оригинале, а не в пересказах и упрощённых переложениях.

И ещё – потому, что молодая психолог с добрым птичьим взглядом по первому образованию была филологом-переводчиком. Опыт – три года. Пожав плечами, Алиса выбрала именно её.

Но пожалела с первой же сессии. Психолог со страстью археолога копалась в её прошлом – в отношениях с мамой и противостоянии с бабушкой, в неприязни к отчиму, в сексуальных травмах, связанных с Луиджи, Полем, Ноэлем и Даниэлем, в кошмарах и фантазиях; но ничего для решения ныне существующей проблемы это не приносило. Случаи селфхарма не стали реже, тоска и безысходность даже усилились – Алиса понимала, что не должна видеться с мэром, но её ломка только свирепела сильнее от этого понимания. Каждую неделю она проживала новый медленный, мучительный, монотонный ад, приезжала сюда, в бизнес-центр, где за стеной поклонники тантры, йоги и кришнаизма практиковали свои чуть пугающие обряды с молитвенными завываниями, – а психолог всё смотрела на неё своими по-щенячьи беспомощными добрыми глазами сквозь очки, задавала вопросы, – и ничего не делала. Советовала книги о тревожном и избегающем типе привязанности (Алиса чуть не засмеялась в голос). Спрашивала, снится ли ей Ви.

Конечно, снится. Ещё как. В сюжетах столь изощрённых, что им позавидовали бы режиссёры триллеров.

Например, недавно Алисе приснилось, что она, Роланд и Ви почему-то вынуждены жить вместе – в большом особняке в восточном (японском?) стиле, среди ширм, роз и золотых драконов. В какой-то момент она оказывается в комнате Ви – и та вдруг обнимает её, хотя Алисе это совсем не нравится. Она чувствует тепло её тела, волосы, даже аромат парфюма – и со странной болью думает, каково это Роланду – когда он держит её в объятиях; чем она лучше?.. Вдруг Ви начинает оседать, безвольно тяжелеть в руках Алисы, она машинально ловит её – и видит вместо неё свою мать, потерявшую сознание. А когда в ужасе начинает приводить в себя мать, та превращается в огромное жуткое чудовище – чёрное, с тысячей рогов и отростков.

«Интересный сон, хороший», – с серьёзным видом поправив очки, оценила психолог. И начала объяснять Алисе, почему в её бессознательном Ви может быть связана с матерью – ведь их обеих обманывали мужчины.

Жёлтый свет из-за высокого окна медовой рекой лился по бежевому ковролину, рисуя квадраты под мягкими креслами. Утопая в сонной тишине, Алиса пожала плечами.

– Сказка... Не знаю. Из литературных – наверное, «Хоббит» Толкина. С неё началась моя любовь к фэнтези. Мама читала мне её перед сном, когда мне было лет девять. Очень красиво, выразительно читала.

– «Хоббит, или Туда и обратно»... Хорошо, – кивнула психолог, записывая что-то в свой блокнот. – Может, у Вас есть ещё какие-нибудь вопросы?

– Да. Меня всё ещё интересует, как бороться с моими состояниями. С состояниями, когда я... Не в себе. Может, у Вас есть какие-нибудь упражнения, советы? Что угодно. Я просто хочу успокоиться. И сохранять самоконтроль.

Недоумённое хлопанье глазами. Маленькая ладошка поправляет круглые очки.

– Я... Не могу дать Вам никакого конкретного совета. Ситуация, когда выбирают кого-то, а не Вас – для Вас худшая ситуация, понимаете? Самая противная, сама триггерящая. А здесь вся ситуация состоит из этого. А Вы просите, чтобы я дала Вам совет, как в ней чувствовать себя лучше. Это... Всё равно что больной аллергией спрашивал бы, как ему сделать себе лучше, при этом живя в непрерывном контакте с аллергеном. Понимаете?..

Алиса сжала пальцы в замок, тщетно пытаясь побороть приступ разочарования. Конечно, психолог – не панацея, не волшебная таблетка, но... Пока, кажется, даже от разговоров с пухлогубым Тамашем толку было больше. Ото всех его по-армейски прямолинейных «всё будет хорошо», «держись», «просто будь хозяйкой своей жизни, и всё наладится».

Тамаш хотя бы её отвлекал.

– Понимаю. Вы клоните к тому, что единственный выход бороться с этой ситуацией – выйти из неё. Но... Если бы я могла сама, давно бы это сделала.

Не говорить же ей прямо: знаете, у меня с ним договор, и я продала ему душу?.. А ещё он изображает в постели моего бывшего, от одного звука голоса которого у меня подгибаются колени. И просит себя страпонить.

– Конечно, сделали бы, – с энтузиазмом закивала психолог. – И здесь – вопрос защиты Ваших личных границ... Но наше время на сегодня истекло, к сожалению. О личных границах мы поговорим в следующий раз. Оплата у Вас сегодня переводом или наличными?..