Князь Юсупов открывает глаза

Поездка в Москву

- Как изнутри?

Бессонов тоже знал, что нет у Юсупова привычки запираться, когда остается один: одному-то какой смысл?

- И ходит там кто-то... Слышно, что возится. Мы его звали, а он не отзывается.

Иван, чуя недоброе, сразу побежал туда.

Белорецкий-то, конечно, ушел раньше: он догадался, что ребята сразу все расскажут. Бессонов застал мертвецким сном спящего Юсупова - обнаженного полностью, различил запах мази, которую никто кроме них не доставал, и, поручив князя заботам доктора, ринулся искать Белорецкого.

- Ох, наган бы у него отобрать... Пристрелит ведь, - мужики, следовавшие за ним, волновались.

И да, сильно повезло завклубом, что нагана при себе у Бессонова и впрямь не оказалось. А отыскал он его быстро, сообразив, что тот в лес уйдет: посреди степи или голых вырубок ведь не спрячешься. Пришлось мужикам их растаскивать, а доктору ругавшемуся придушенного порядком Белорецкого выводить из обморока. И, к слову говоря, Бессонов взбесился так, что его от греха подальше заперли в амбаре - неровен час, пристукнет-таки по пути Белорецкого, и что? Снимут такого хорошего коменданта за самоуправство. Так что, говорили мужики, ты уж не взыщи, Иван Николаич, мы тебя для твоего же блага, можно сказать, запрем... Вот почему бывшего завклубом в райцентр отвез не Бессонов, а пара надежных товарищей из соседнего поселения, а комендант остался зло колотиться в стены амбара и сулить всяческие кары запершим его за самоуправство.

Юсупов между тем приходил в себя с ломотой во всех мышцах. Сверху безмолвным укором нависал немец-старичок.

- Карл Фридрихович...

- Что? Быстро вы опомнились, я уж боялся... Лежите, лежите, куда вскакивать сразу? И действие морфина не прошло еще, расшибетесь. А волноваться нечего, завклубом уже в Березки свезли. А коли за товарища Бессонова волнуетесь, так нечего тоже - его мужики от греха подальше заперли где-то, чтоб лишнего не натворил и Белорецкого не порешал...

- Морфином он меня напоил, значит? А я-то думаю, почему чай такой странный, думал, трава засушенная испортилась…Божечки. Свезли? Да что ж они сказали, Карл Фридрихович?

- Как что? Воровство подотчетных лекарств, попытка отравления, самоуправство… Да уж лежите вы, Феликс Феликсович, никто никуда не денется. Сейчас скажу мужикам, выпустят вашу зазнобу.

И Карл Фридрихович степенно вышел из избы, окидывая взглядом ватагу малышни и разрешая им, так уж и быть, зайти - не прогонять же их. А уж Юсупов и рад был, целуя в макушку крестника, да думая, что вот уже второй раз он его спасает, надо же как все обернулось. В награду пришлось отдать им весь мешок печенья и конфет - да разве ж это много, учитывая, что только их стараниями он и остался не опозоренным. Впрочем, проверив свое тело по ощущениям, Феликс успокоился – вроде не успел поганец тронуть его, только лапами своими мерзкими гладил.

- В баню хочу... – вздохнул он, попытавшись встать, но тут же лег обратно – уж больно голова кружилась. Поганец Белорецкий ему чистый морфий дал, да не подумал,что и не проснуться может князь после такого, в инъекциях-то его разводили. Да, впрочем, что уж тут.

Застучали сапоги в коридоре - это смурной Бессонов шел, и Феликс потихоньку малышню выпроводил, поговорить, мол, надо им с комендантом. Да, Миша, мешок можно взять с собой. Там еще яблоки были, тоже возьми, маму угостишь. Да иди уже, неугомонный. Да, завтра занятие будет и он обязательно прочитаю я вам про телескоп.

- Ох, Ваня, прости что из-за меня пришлось в амбаре сидеть, – Феликс улыбнулся и устало и озорно в то же время, и на уверения, что он, мол, башку бы этой скотине свернул, только кивнул.

- Свернул или нет, а тем не менее, нам еще будут от него неприятности. Мужики, конечно, все не сказали политруку, но сомнения у него будут, а то еще и тебя проверять приедут. Поезжай-ка ты завтра в Березки. Черт с ним со мной, я ж плохой элемент, контра, так что меня не тронут, а вот ты на хорошем счету - и постарайся на нем и остаться. А то ж еще какого-нибудь Менжинского пришлют сюда, что мы с тобой тогда делать будем? Да в порядке я, в порядке, не волнуйся. Доктор сказал, отосплюсь и все хорошо будет. За молоком только к соседям сходи, а то у меня голова кружится, упаду прямо с банкой, жалко будет. А ты кофе не смог привезти?

Баловал его иногда Бессонов, нет-нет, да и привезет кулечек. Дешевый, ясное дело, да и откуда хорошего взять, дефицит же, но все же старался порадовать своего князя. И тот бережно заваривал им его по вечерам с молоком, долго держа в руках кружку и вдыхая горький жженый аромат с привкусом сливок от свежего молока. А уж если вприкуску с хлебом, с медом или сладким чем, то ммм… Жизнь казалась хороша.

- Ребят моих в Березках не видел? Интересно, приедут ли на новый год. Как они там, учатся ли, все ли у них хорошо…

Бессонов не стал больше бушевать - чего уж там, после всего-то. Белорецкий сейчас в Березках, в местном опорном пункте ЧК, и гнев лучше поберечь и пограмотнее оформить все, чтобы подлецу добавили срока: уж воровство морфия не должно сойти с рук.

Поэтому он опустился на колени подле Юсупова и горячо его обнял, даже не стыдясь малышни (те, впрочем, уже почти все убежали поровну делить заработанные сладости).

- Ох, Феликс, Феликс... Жив... Я как тебя намедни увидел на лежанке - а ты не дышишь почти, и не встаешь... Думал, все, отравил! Думал, убью его... И убил бы. Да что теперь! Кофе, говоришь? Привез, привез, знаю же, что любишь, да и старый мешочек еще не весь вышел. Принесу сейчас... А не вредно тебе?

Доктор дал добро, и Бессонов сбегал за молоком, чтобы порадовать больного, сварил его тут же, в лазарете, не дожидаясь - правда, Юсупова в этот раз обещали держать тут недолго, разве что до завтрашнего дня, когда понятно станет, что дурных последствий отравления морфином удалось избежать.

- Вы, я так понимаю, все равно сегодня отсюда не уйдете, Иван Николаевич, так что разрешаю занять лежанку тут за загородкой. И кофе там же сварить. А в лазарете у меня должна быть стерильная чис-то-та!

Но скоро они все вчетвером, и с Машей еще, пили слабый кофе и беседовали. Доктор отважился ехать с райцентр с Бессоновым - тоже дать показания против Белорецкого; ему доверия было больше, да и срок у него был - пять лет, вышел уже как раз.

- Нас покинете, в Ленинград вернетесь, Карл Фридрихович?

- Да где уж там! Тут останусь, не оставишь вас, несчастье мое. И привык вроде, и старость на природе доживать лучше, не то домишко мой на Петроградской стороне снесли уж поди. Да и практики частной теперь нет, медицина теперь для народа бесплатная...

- И правильно, оставайтесь. Пришлют тут вместо вас студента какого-нибудь. А то и вовсе никого не пришлют, кто в глушь по своей воле поедет...

- Зря вы так, между прочим, Феликс Феликсович нам прекрасную молодежь воспитал. Вот из девочек одна, которая на медсестру уезжала учиться, непременно обещала вернуться - вот и помощь будет, и замена мне, старому. И Петька, у Гончаровых сын, тоже хотел вернуться, как выучится в педучилище. Еще год ему остался. Так что и вам, Феликс Феликсович, замена растет.

Так что вечер выдался теплый, семейный и добрый, несмотря на омрачившие день события.

А потом перетек в приятную ночь, хоть и проведенную порознь на разных кушетках. Бессонов все равно половину ночи просидел подле сонного своего князя, целуя ему руки. Тот, пока еще в сонливом настроении, изредка гладил Ивана по голове и вздыхал.

Под утро бодрость к нему вернулась, и доктор его, проверив рефлексы, отпустил; первым делом Юсупову хотелось смыть с себя грязные касания чужих рук, но и Бессонов от бани не отказался и, натопив ее, повел его туда. В бане окошко крошечное - его тряпкой заткнешь и ничьих глаз можно не опасаться. Так что там он обнимал Юсупова, который сперва вроде бы его отталкивал - только тем и удалось уговорить, что вот он сейчас уедет неизвестно на сколько, и что же?

Да, последующая поездка в Березки у Бессонова заняла времени куда больше, чем он рассчитывал. Одна радость - что урожай в основном был убран, не считая разве что капусты с редькой, и отчетность по нему сдана. Отправились они с доктором туда с утра пораньше, и до этого Юсупов взял со старичка клятвенное обещание, если что, Бессонова сдерживать от желания накинуться на Белорецкого, коли тот ему попадется.

Дело удалось собрать быстро, правда, и самому от выговора за невнимательность не удалось откреститься, но что тот выговор в сравнении с тем, что бывшего завклубом отправили сперва в подальше в Пермь, а потом и вовсе, как говорят, на Колыму, навесив за хищение еще несколько лет срока? Донос на Бессонова с Юсуповым местный политрук уничтожил у него на глазах - тут тоже помогло то, что Иван зашел к нему поболтать.

- Не буду давать ход его писанине, хотя по порядку следовало бы. Но самому лишних хлопот, разбирательства, да и тебе объяснительные писать... Надо оно тебе? Вот и я говорю, выкинь ты эту бумагу или сожги, - и он сунул Бессонову несколько листков, исписанных мелким, еще с дореволюционными ятями, почерком.

- Спасибо за доверие, - Иван пожал ему руку. - А то я собирался подать прошение о помиловании для нашего учителя, донос был бы некстати.

- Для Феликса этого твоего? Не рановато ли? У него какой срок? Лет пятнадцать, если мне память не изменяет, а то и двадцать? Безнадежное дело, не пробуй. Впрочем, не знаю, что в Ленинграде скажут, но я бы и не пытался. Съездить, конечно, можешь...

- Скучает он по родным местам.

- Известное дело. Ты вот что: ему срок не отменят, не думаю, тем более, что белое движение снова нам палки в колеса вставляет, да из-за границы грозят... Но ведь за хорошую отбывку срока могут дать неделю или две этого, как его... отпуска. Мало, конечно, но съездит на три дня в родные места - все радость. Но ты должен понимать: чтоб обратно вернулся, сам же за него отвечаешь головой, а то у тебя и так вон... выговор.

И Бессонов подал прошение, а потом еще и сам решился его отвезти: ехать до Москвы было с неделю.

А вот в самом поселении Феликсу было не до отдыха, да и подумать он не мог о подобном – куда там, у него вот дети учатся, а там уже надо огород убирать, а после Мишкин день рождения, да осень скоро, да учебники надо пересмотреть – все ли пригодны, а то, может, стоит новые заказать Бессонову? Да и хватит ли их, а то вон сколько детишек народилось за этот год, совсем скоро и книжки новые заказывать… А скоро зима… Сердце защемило, оттого что его собственная дочь где-то растет и живет без него, а он тут…

Впрочем, Мишка скучать не давал – то почитай ему, то расскажи, то давай смастерим что нибудь. А там уже и сценку новогоднюю надо было ставить. Перешили они старую рубаху на шубу сверху, штаны теплые, а то и белую старую шубку нашли, вот тебе и для деда мороза, да снегурки одежда. А там уж в клубе уже мастерили подарки для малышей. Где конфетки, где деревянные поделки, где фруктики, да печенья, что Бессонов привез – Феликс откладывал часть как раз на такие моменты. А там уже мужики в Березки поехали, и на часть денег, что полагалась Феликсу за хорошую службу, потратили на детские безделушки - книжки в основном. Пару свертков красивой бумаги, да ленточек, куклы, а там уж и елку большую привезли из лесу, нарядили чем смогли. Вот и скоро новый год, через пару недель, а Бессонова все нет и нет.

Заскучал Феликс, затомился… Все в окошко поглядывал на снег, на метель, горестно вздыхая, да детям читал книжки новые, а то и их слушая.

- Да не волнуйтесь, учитель. Скоро приедет Иван Николаевич, с подарками наверняка. Дядя Федор ездил в Березки, сказал, что уже давно он уехал в Москву, скоро должен вернуться.

Князь только вздыхал на это да головой качал, снова и снова кофе цедя понемногу из кружки железной и вслушиваясь в слова мальчишек, что читали по слогам.

- Завтра газету возьмем, привезли из Березок. А там, может, что и посложнее будет, правда, уже не знаю, интересно тебе будет или нет, все-таки маленький ты еще..

Феликс будто бы с сомнением покачал головой, а Мишка принялся его убеждать, что вот, он уже взрослый, ему точно будет интересно, только дай!