Гранд-Вавилон

Глава четвёртая (часть первая)

Глава IV

Утром Алиса проснулась слегка опухшей от слёз, измождённой яркими снами – но на удивление бодрой. Вчера Горацио проводил её до отеля – уже далеко за полночь, – и она, ещё раз нервно проплакавшись, уснула крепко, как мёртвая. По просьбе Горацио они обменялись телефонами; Алиса не совсем понимала, зачем.

В номере было холодно, будто осенью: каменные стены девятнадцатого века давали о себе знать. Фотообои с лавандой, потолок, облицованный деревянными панелями, лиловые стекляшки на ночнике; за ночь она успела забыть, как выглядит эта милая каморка. Так часто бывает, когда просыпаешься в новом пространстве. Ровно в девять за окном начали сверлить, стучать молотками и перекрикиваться на тюркском наречии: рабочие приступили к своему праведному реставрационному труду. Алиса потянулась, пододвинулась поближе к окну – и поплотнее задёрнула шторы. Рабочим ни к чему видеть, как нежится заплаканный аспирант-переводчик; это слишком интимно.

Сегодня первой по плану стоит встреча с труппой местного Театра Комедии – весьма интернациональной труппой, к которой недавно, к тому же, присоединилось несколько актёров из Марокко и Нигерии. Они будут рассказывать о плюсах международного сотрудничества, о том, влияют ли расовые различия на постановки (интересный, но щепетильный вопрос; Алиса, например, не могла представить королеву Титанию из «Сна в летнюю ночь» негритянкой – даже в современных реалиях). Они будут рассказывать, а Алиса – заниматься устно-последовательным переводом на английский и итальянский языки для присутствующих. Позже – обрабатывать письменный вариант всех интервью и рассказанных историй. Сложно, увлекательно – но…

Но. До этого ещё два часа – а ей хотелось не этого. Хотелось непонятно чего – и всего сразу; Гранд-Вавилон, приоткрывшийся ей вчера, по-прежнему кипел в крови, зудел под кожей, властно манил на свои улицы – и в таинственные подворотни, полные мороков, иллюзий, едва различимых гулких голосов. К прохладному ветру над каналами, к одряхлевшей позолоте дворцов и бесовскому хохоту из баров (название одного из них – «Четыре чертёнка» – почему-то отпечаталось в памяти). К приключениям. Но – какие приключения без людей?.. Вчера её душило одиночество – кто же может гарантировать, что здесь, в чужом мегаполисе, таких мучительных приступов не будет каждый вечер?

Хотелось безумия и спонтанности. Глупостей. Игры.

Алиса улыбнулась своему странному порыву, выудила из-под подушки телефон и – нет, не зашла на страницу к Луиджи, как делала каждое утро в последние несколько месяцев. Сегодня – точнее, с сегодня – всё иначе.

Магазин приложений; Badoo; установить. Какой очаровательный логотип – розовое сердечко на фиолетовом фоне; отлично сочетается с её номером. Алиса хихикнула.

– Вот же дура, – сказала она себе вслух – и отправилась чистить зубы.

Она никогда не пользовалась сайтами и приложениями для знакомств. Без преувеличения – вообще никогда; Tinder, Badoo и прочие находки суетной цивилизации были известны ей лишь понаслышке. Это казалось Алисе не только слишком легкомысленным и не подходящим её образу – образу Правильной-Умной-Девочки-Которая-Не-Занимается-Таким-Вздором, – но и слегка… Порочным? Бездуховным? Может быть, слишком громкие слова – а может, и вполне в точку. Алиса прекрасно знала, каково это – испытывать чувства к конкретному человеку: мечтать о нём, желать его, пытаться ему понравиться (с разной степенью неуклюжей безуспешности), – но искать абстрактного кого-то, чтобы завести какие-то абстрактные отношения, или, того хуже, исключительно для секса… Странно, глупо, неэстетично; да и зачем? Даже когда одиночество становилось невыносимым, она не испытывала таких соблазнов. Приглушать одиночество вот так казалось чем-то недопустимо низким и гадким; ниже и гаже, чем писать, или выпить вина, или гулять до изнеможения, или поплакать в подушку. Противоречивые отзывы и двусмысленные шуточки, которые Алиса слышала о таких приложениях от знакомых или читала в Интернете, укрепляли её уверенность в том, что она – она-то уж точно! – никогда не скатится до того, чтобы ими пользоваться. Зачем нырять в эту обитель разврата и тупости – чтобы какие-нибудь безграмотные идиоты присылали ей фото своих гениталий?..

Алиса считала, что любые людские связи должны органично вырастать из реальности – медленно, красиво и непостижимо, как деревья. Насильственное, намеренное создание этих связей не укладывалось у неё в голове. Естественно выросла её болезненно-крепкая связь с Луиджи и зависимость от него, её дружба с Полем и Мией – подругой детства, её недолгая и грустно-романтичная влюблённость в Роберто – в те два года, когда Луиджи совершенно прекратил общение с ней, а она, отчасти наступив на те же грабли, стала встречаться с другим итальянцем… И ведь даже в те два года, когда она думала, что умрёт от тоски и критичной потери веса, – ничего, ни одного порыва к такой замызганной пошлости, как сайты знакомств! И после окончательного расставания с Луиджи, в последние месяцы, – тоже. Он мог изменять ей сколько угодно, хоть со всеми Кьярами мира – она не считала, что это даёт ей право пофлиртовать с каким-нибудь симпатичным (или не очень) парнем из Badoo или Tinder’а.

Кроме того, перед глазами у неё давно был яркий пример человека, который с ног до головы запятнал себя миром Интернет-знакомств: Поль. Когда он только определился со своей ориентацией, он был, как девочка-школьница, одержим идеей «найти парня» – именно какого-то, абстрактного парня, просто, чтобы он был. Алисе в ту пору хотелось то плакать, то безудержно хохотать над этим. Больше года Поль провёл в каком-то угаре, бросившись во все тяжкие: гей-клубы и просто клубы, поездки по первому зову в какие-то непонятные крошечные городки, бесконечная круговерть Томов, Джеков, Алексов, Шарлей, Гвидо и Леонов, – Алиса часто не понимала, как он не путается в их лицах, именах и биографических подробностях. В тот период они мало общались – Полю тогда было, без преувеличений, некогда дышать, некогда остановиться и задуматься; он безудержно пил, отдавался, знакомился, ссорился и снова мирился – в общем, губил себя с упорством маленького танка. Словно знал, что в итоге встретит своего Отто и обретёт покой.

Когда появился Отто, всё это закончилось, как ночной кошмар или наваждение, – просто ушло, хотя Алиса уже не верила, что Поль выберется из такой жизни. Он сделал это будто бы без усилий – так же просто, как начал её. Он перестал растрачивать себя попусту и сосредоточился на том, с кем действительно готов был, как возвышенно выражаются, идти рука об руку; он с такой детской беззащитностью привязался к Отто, и они так заботились друг о друге, что Алису, при всём консерватизме её взглядов, это удивляло и трогало. О своём плавании в липко-грязном море Интернета Поль теперь говорил только как о ценном опыте – без стыда и сожалений. Но всё же…

Всё же. Алиса всегда была убеждена, что это не для неё; что даже за три процента такой жизни, которую вёл тогда Поль, она бы себя возненавидела. Возможно, до безумия – без метафор. Что же изменилось теперь, что добавилось?

Игра. Свобода. Гранд-Вавилон. Ей хотелось бунтовать против божественного всевластия Луиджи; хотелось идти наперекор – и себе, и другим; хотелось делать то, чего она никогда не делала. В конце концов, приложение можно будет удалить, когда она вернётся. Когда колдовство этого прекрасно-порочного города отпустит её назад.

Выйдя из ванной, Алиса налила себе кофе, открыла коробку печенья – и стала создавать профиль; щёки у неё горели, а сердце колотилось, как перед важным экзаменом. Итак, пока всё довольно предсказуемо – имя, возраст, рост, телосложение… Языки – что ж, здесь она в преимуществе; родной, английский, итальянский и местный. Курение – «Нет / Никогда» (отчаянно-глупые попытки курить по пьяни – не в счёт). Алкоголь…

Алиса пристыженно прикусила губу; сверление за окном теперь звучало как-то укоризненно. Ну, «Да / Часто» – это ведь всё-таки не её случай, правда? По крайней мере, пока. Она вспомнила, с какой пугающей, вкусной яркостью описывается вино в «Стеклянных пророках» Горацио – и решительно выбрала вариант «За компанию / Иногда». Пусть она не всегда делает это именно «за компанию» – Интернет и хорош, и ужасен тем, что ни от кого не требует абсолютной честности. Позиционирование, как часто говорит Мия, помешанная на тренингах личностного и профессионального роста. Недоправда и полуправда. Игра.

Раздел «О себе» – так, нужно что-нибудь короткое и сдержанное… «Люблю книги и хорошее вино. Занимаюсь переводами, пишу. Меня вдохновляют интересные люди и события», – наспех напечатала Алиса. Пойдёт. Сначала она не хотела упоминать, что пишет (в конце концов, об этом знают только самые близкие), – но всё равно, если с кем-то завяжется хоть мало-мальски развёрнутый диалог, это будет сложно скрыть.

К тому же такие приложения – бесценный писательский материал. Тысячи разных людей и судеб, открытые, на всё готовые, как на ладони: бери – и лепи. Подобные мысли уже и раньше приходили Алисе в голову, но казались слишком циничными – и чуть маниакальными.

Прихлёбывая кофе, она загрузила несколько своих фотографий – из того скудного запаса, что был. Не стала отвечать на вопросы о сексуальной ориентации и о том, планирует ли она детей. Думать о детях сейчас просто смешно и страшно, как о другой вселенной; а ориентация…

Роуз. Алиса вздохнула. Если бы не Роуз, она никогда не усомнилась бы в своей ориентации; но именно благодаря этой туманно-платонической страсти в шестнадцать лет у неё стали получаться первые сносные стихи. Роуз осталась её мечтой – бледной темноволосой тенью с тонкими, вечно холодными пальцами, с брелком в форме черепа на школьном рюкзаке. Об этом бесплодном мучительном чувстве знала только Мия; потом, годы спустя, узнали ещё Луиджи и Поль. На этом – всё. В месте вроде Badoo это явно никого не касается.

Но всё же Алиса не стала выбирать пункт «Гетеро». Приключения ведь могут быть разными, правда?.. Как говорят итальянцы – chissà[1].

«Чего я хочу?» Философский вопрос; Алиса нервно хихикнула. Просмотрела варианты – и выбрала самый безобидный: «Просто общаться». Рука тянулась к более провокационному «Ничего серьёзного» – но… Нет. Может, чуть позже, когда она здесь освоится.

Интересы можно выбирать по тегам; удобно. «Искусство и культура», «творчество», «Италия» (куда же без неё), «вино» (нет смысла скрывать), «психология»… Пожалуй, хватит. Готово.

Алиса перевела дыхание, отложила телефон – и, старательно изображая невозмутимость, стала собираться на работу.

Когда она снова взяла телефон, у неё вырвался возглас удивления – и тихое ругательство в придачу.

«Привет», «Привет», «Привет, красотка, чем занимаешься?», «Как настроение?», «Какая красивая!», «Доброго дня», «Ciao»…

Алиса листала, листала, листала списки лайков и сообщений – будто разворачивала древний свиток в библиотеке, – но они всё не заканчивались. Для замкнутого человека, в целом не особенно активного в соцсетях, – немыслимо и почти жутко. Такого ажиотажа вокруг своей персоны она точно не ожидала.

Ладно, всё в порядке. Без паники. Скорее всего, таков закон работы подобных приложений: когда ты только-только появляешься там – оказываешься на пике популярности. Лично в ней нет ничего особенного. Эта мысль чуть успокоила Алису – но всё равно ей было не по себе: на минуту она почувствовала себя раненой особью под стаей голодных стервятников, хищно кружащих в небе и думающих лишь об одном – чем бы поживиться.

Алиса сложила ноутбук, блокнот и ручку, вышла из номера (хозяйка, наполнявшая кулер на общей кухне, улыбнулась и пожелала ей доброго утра) – и на ходу вернулась к изучению «свитка». За кого бы зацепиться в этом изобилии? Есть ли, за кого?..

«Привет. У тебя потрясающая улыбка».

Некий Николас. Алиса просмотрела его профиль: невзрачная внешность, какие-то общие фразы в разделе «О себе», интересы – «кино», «слушать музыку», «пицца» (как будто существуют люди, которые не имеют ко всему этому отношения)… Жуткая банальность. Но – пока он был единственным, кто сказал ей что-то осмысленное. И знает слово «потрясающая»; и даже способен написать его без ошибок. Уже неплохо.

«Привет. Спасибо за комплимент», – написала она. Что ж, начало положено.

Солнечный свет ударил по глазам; во внутреннем дворике пыль стояла столбом, рабочие шумно пилили и поднимали на тросах какие-то доски. Алиса поднырнула под зелёную строительную сетку, прошла под лесами, мимо мешков с цементом – и наконец-то оказалась на улице. Разноцветные лепные фасады, колонны и барельефы радовали глаз, как и вчера; по синеве неба ползли редкие клочки облаков.

Чудесный день для не-чудесного дела.

«Не за что! – тут же – и с кучей смайликов – ответил Николас. – Лишь бы ты улыбалась!»

Мило. Настолько мило, что першит в горле – как от чего-то переслащённого. Бодро шагая в сторону метро, Алиса поморщилась.

Кто там ещё есть?.. Залюбовавшись узким фасадом нежно-голубого дома с пекарней – он был похож на большое облако, овеянное ароматами теста, корицы и карамели, – Алиса чуть не пропустила очередное жужжащее уведомление.

«Эрик поставил Вам супер-лайк».

И чем это отличается от обычного лайка?.. Знак того, что она не понравилась, а очень понравилась, – как букет вместо скромной розочки? Алиса впервые пожалела, что рядом нет Ди: вот кто точно мог бы стать для неё экспертом-наставником. В приложениях для знакомств, анонимных секс-чатах и прочей подобной чуши она наверняка как рыба в воде.

Хотя – пожалуй, всё-таки нет. Отдых от Дианы – ещё один бонус этой поездки.

«Привет! Италия, творчество, вино… Неплохой набор», – оценил Эрик. Алиса улыбнулась с робкой надеждой: значит, среди пользователей-мужчин тут есть и те, кто действительно просматривает профиль девушки и учитывает какую-то информацию о ней, а не бросается на каждое симпатичное личико, как гончая на запах добычи. Уже не так скверно, как она думала.

Что бы сказал Луиджи, если бы узнал, чем она сейчас занимается? Что сказал бы, если бы узнал, что теперь её дни не ограничиваются работой, учёбой, диссертацией, слезами в четырёх стенах да судорожным писанием в попытках хоть отчасти излить свою боль? Что по ночам она больше не лежит без сна, прокручивая в памяти каждую его пьяную грубость, каждый упрёк, лицо и имя каждой «девочки на ночь» (или – на пару месяцев, как в случае Виттории), с которой он развлекался, пока она бесплодно ревела, пила вино, чтобы суметь заснуть, и гадала, чем же она так разочаровала его – чем снова не соответствует его харизме и гениальности? Что сказал бы, если бы узнал, что она переступила новую грань – что гуляет по Гранд-Вавилону и общается с другими мужчинами, отказавшись посвятить остаток жизни скорби над фото с Кьярой в венке из одуванчиков и над осколками его разбитого пьедестала?..

Наверное, был бы в ужасе. Ревность и собственничество – больные места Луиджи; он всегда панически боится, что девушка изменит ему – выйдет из-под контроля, перестанет ему принадлежать. Если он узнавал, что какая-нибудь из его многочисленных дам с кем-то встречается или – не приведи небо – уже вышла замуж, он либо приходил в ярость, либо впадал в тоску (в зависимости от особенностей конкретной истории). В такие периоды Алиса, оставаясь преданным психологом-исповедником, всегда выслушивала его излияния – и жалела его, и старалась разделить его боль, упорно не замечая, сколько эгоистичной, извращённой злобы в таком подходе. Луиджи искренне думал, что жизни после него у женщины в принципе не должно существовать – что она обязана если не уйти в монастырь и не покончить с собой, то хотя бы до конца своих дней оплакивать собственную глупость: ведь ей не удалось удержать такое сокровище.

И, конечно, Луиджи всегда фанатично ревновал её к Полю – хоть и знал о его ориентации. К Полю и их дружбе с Алисой сводилась как минимум половина его пьяных и трезвых издевательств – подколок, скабрезных намёков, обид на пустом месте, истерик, угроз. Однажды он ушёл в запой до такой степени, что несколько часов шантажировал её по телефону (периодически прерываясь на пьяную рвоту): «Или я сейчас позвоню друзьям и они найдут и отметелят хорошенько твоего ненаглядного гея – или не перестану пить. Выбирай. Что ты там воешь – «хватит», «реанимация»? Не реви. Если ты его так жалеешь – пусть меня хоть в реанимацию увезут, мне плевать». Алиса умоляла, увещевала, тряслась, уже всерьёз собиралась звонить в полицию – потому что знала, что Луиджи правда на такое способен. Она не могла предупредить Поля, потому что в тот период они не общались несколько месяцев; тоже – из-за непрерывного морального давления и насилия Луиджи, который с грамотностью пианиста нажимал на нужные клавиши её чувства вины. Только на следующий день Луиджи признался, что блефовал и не собирался связываться ни с какими «друзьями», – но до этого признания Алиса чувствовала себя так, будто каждую секунду была на грани обморока.

Собственно, Луиджи и порвал с ней из-за того, что она снова начала общаться с Полем – за то, что в слезах попросила у него прощения за свою подлость и неблагодарность. Точнее, якобы из-за этого. Увидев фото с одуванчиками, Алиса поняла, что и эта причина была ложью – всего лишь очередной попыткой взвалить всю вину на неё и не признавать очевидного: того, что ему просто нужно было избавиться от неё и уехать куда-то с Кьярой.

Как же всё это мерзко. Как она могла годами жить в этом?..

Болезненно-красивая музыка вернула Алису к реальности. Кто-то играл инструментальную версию “Numb” Linkin Park – играл талантливо и до мурашек эмоционально. Алиса уже приближалась к метро на Площади Революции – чуть футуристичному круглому зданию с колоннами и шпилем. Здание напоминало то ли пышный желтовато-бежевый торт, то ли коробку для шляпы. Вокруг бурлила толпа: люди расходились в разные стороны – к пиликающим зелёным и красным светофорам на переходах; уличные торговцы продавали цветы, сувениры, путеводители и картины с видами города; две девушки-китаянки шумно выбирали персики у ларька с фруктами; кучка подростков и студентов собралась вокруг музыкантов – и послушать действительно было что.

Алиса на секунду замерла, вслушиваясь в знакомые аккорды без слов – в полный боли монолог без ответа: то ли возлюбленной, то ли Богу, то ли самому себе. Парень за синтезатором играл на разрыв аорты, содрогаясь всем телом, целиком отдаваясь звуку; ему вторили девушка за барабанной установкой и гитарист. Алиса никогда не слышала такого качественного исполнения прямо на улице – без платы за билет, без концертного оборудования… Бескорыстная красота – ради самой красоты. У неё перехватило дыхание.

Жаль, что надо торопиться – иначе она опоздает. Видимо, в Гранд-Вавилоне уличные музыканты такого уровня – это норма; но будет непросто привыкнуть и не испытывать потрясения каждый раз.

И нужно ответить Эрику. Точно.

Приближаясь к дверям метро, Алиса пролистала его профиль. Тридцать лет, умное кареглазое лицо с длинным прямым носом, в интересах – «чай», «книги», «философия» и ещё обширный список тегов… О себе: «Тараканов в голове нет, поэтому приходите со своими». Алиса азартно улыбнулась: почему бы и нет? Тараканов она уж точно может обеспечить.

«Привет. Спасибо. Чай и философия – это тоже неплохо», – написала она, перетекая к эскалатору внутри слаженного людского потока. Из метро тянуло тёплым ветром, запахом резины и железа; вход в подземный мир. Эрик сразу стал печатать ответ – и тут она в ужасе заметила уведомление: «Вы запросили у Эрика селфи». Не туда нажала – прямо как типичный гуманитарий из анекдотов?..

«Ой, извини, пожалуйста. Я случайно».

«О, тут есть такая функция? – с хохочущим смайликом спросил Эрик. – Даже не знал».

Алиса смущённо прикусила губу; ей хотелось провалиться сквозь ступеньку эскалатора – прямо в его напичканное железными механизмами нутро.

«Видимо, да. Сама не знаю – я тут первый день».

«Ну, значит, добро пожаловать в мир Интернет-знакомств!»

Что ж, он способен говорить с юмором – и длинными осмысленными фразами. Ура.

«Спасибо. Не думала, что меня сюда занесёт, но это случилось», – призналась Алиса, сходя с эскалатора.

«Ничего, со всеми это рано или поздно случается. Не надо этого стыдиться», – подбодрил Эрик.

«Я не стыжусь, просто пока в лёгком недоумении».

«Тут главное – вовремя остановиться. А то выбор большой – некоторые годами перебирают кандидатуры и остановиться не могут».

Говорит опытно – даже слишком; как местный гуру. Это чуть встревожило Алису – но и заново погрузило в приятное волнение.

«Ну, у меня вряд ли будут проблемы с тем, чтобы вовремя остановиться. Но спасибо за предупреждение».

«Я неплохо разбираюсь в винах, раньше любил, – вдруг сообщил Эрик – видимо, отсылая к её профилю. – Но потом как-то отвык, да и дорого стало пить те вина, которые мне нравятся».

«Понимаю, это дело недешёвое. Меня в основном Италия приучила».

…и алкоголизм Луиджи, – добавила бы она, если бы отвечала честно.

«Италия – это круто. Я там не был, но был в Испании… Извини за ругательство в профиле. В жизни я редко ругаюсь, но тут просто накипело уже».

Ругательство?.. Алиса не заметила ничего подобного. Её поезд уже с визгом и грохотом рвался из тоннеля; прибившись к толпе ожидающих на платформе, она открыла профиль Эрика ещё раз – и теперь увидела раздражённый постскриптум: «Нахрена вы лайкаете, если потом не отвечаете?!»

«Некоторые девушки тут просто для поднятия самооценки и накрутки лайков в i********:, а не для того, чтобы с кем-то познакомиться, – объяснил Эрик. – Так что извини ещё раз».

«Да ничего, понимаю, – утешила Алиса, втискиваясь в вагон. – Я тоже редко ругаюсь, но иногда мысли и эмоции трудно выразить иначе. А в i********: меня нет. У меня против него какое-то лёгкое предубеждение, если честно. Весь этот культ гламурного самолюбования…»

Как она и ожидала, это сразило Эрика наповал.

«Слушай, у нас с тобой легко идёт общение, – отметил он. – Как ты смотришь на то, чтобы увидеться, прогуляться в центре как-нибудь на днях?»

Поезд уже тронулся, и связь пропала – но Алиса, улыбаясь, написала, что смотрит на это положительно. Новый виток приключений начался.

[1] «Кто знает?» (ит.).