Гранд-Вавилон

Глава четвёртая (часть вторая)

***

Горацио брёл по вечернему Гранд-Вавилону, вдыхая запах возбуждённой толпы, огни в сумерках – и своё время, бесплодно утекающее сквозь пальцы. Он уже успел понять, что, нырнув в закоулки этого города, легко потерять душу; но здесь ему было трудно писать. По крайней мере, пока.

Жизнь привычно распадалась на фазы: сбор впечатлений – писание. Колебания маятника – то влево, то вправо; размеренные вдохи и выдохи демона, свившего гнездо у него внутри. Сейчас демон вдыхал – и его мало тянуло работать. Тянуло жадно глотать сияние мокрого от дождя асфальта, рябь воды в каналах, пятна света и тени на разноцветных фасадах, скорбные складки у губ мраморных статуй, прячущихся в зелени… Тянуло летать надо всем этим, раскинув чёрные крылья.

Горацио давно знал, что с демоном бессмысленно спорить.

Встреча с Алисой – то ли чудесная, то ли жутковатая (он ещё сам не определился) – чуть изменила его настрой. На следующее утро он начал что-то набрасывать; пока – туманные этюды, отрывки, не сведённые к общему знаменателю. Что-то о городе, о неприкаянной умной девушке… Образы теснились в голове – и были на удивление мало связаны с тем, что Алиса оказалась соседкой Ди.

В первые минуты его, конечно, слегка «поколдобошило» от этого факта (как выразился бы Артур) – но потом он понял, что они всё-таки видят Ди слишком по-разному и знают её со слишком разных сторон, чтобы это могло стать проблемой. Алиса была интересна сама по себе – во всей своей колючей, чудаковатой замкнутости. В какой-то момент, говоря с ней, Горацио почувствовал желание – но знал, что, с учётом долгого воздержания и атмосферы отдыха, может почувствовать то же самое почти к любой симпатичной девушке. Дело было совсем не в плотской тяге; к тому же Алиса, кажется, не в его вкусе, и он вряд ли смог бы влюбиться в неё. Гранд-Вавилон свёл его со взрослой, глубокой личностью – личностью недораскрывшейся, похожей на юный бутон, но уже изжаленной болью. Что-то странное шевельнулось в нём, отзываясь на эту боль, – и теперь Горацио проводил время всё так же лениво, но уже в каком-то другом настроении.

Вчера, во вторник, он написал Алисе – спросить, как у неё дела. Она ответила, что установила какое-то приложение для знакомств – решила «искать приключения». Горацио стало смешно и – почему-то – слегка тревожно; кто знает, до чего доводят такие «неправильные» порывы ультраправильных девушек?.. Впрочем, это, конечно, не его дело. Нечего лезть.

И ещё – что-то подсказывало ему, что Алиса не собирается использовать это приложение по его прямому назначению.

Сегодня днём он вытащил себя из разнеженной апатии, чтобы сходить в два музея – современного искусства и европейской живописи. Он любил грустную созерцательность музеев, но не был там очень давно – со времён последней поездки в Италию. Хотя это, пожалуй, идеальный вариант для одинокого отдыха. Ходить по музеям в компании Горацио не нравилось: люди отвлекали от безмолвного эстетического диалога с тем, что он видел, от медленного, вкрадчивого вглядывания в картину или статую; а одному – самое то. К современному искусству его потянуло отчасти из-за разговора с Алисой о Дали – захотелось тряхнуть стариной в разноцветных лабиринтах сюрреализма и абстракционизма.

Местный музей, впрочем, слегка его разочаровал: мало какие работы цепляли и заставляли задуматься. Горацио честно изучил гигантскую, во всю стену, картину какого-то испанца, выдаваемую музеем за непревзойдённый шедевр. Едва уловимые образы проводов и шестерёнок в чёрно-жёлтых штрихах и пятнах – да, механистичность мира, да, урбанистика, но что дальше?.. То же недоумённое «что дальше» не покидало его и в остальных залах музея. Тронуло только красное яблоко, в хаотическом авангардном духе расчленённое и разбросанное по разным плоскостям – будто размноженное в десятке отражений. Работа называлась «Любовь» – и Горацио подумалось, что таким бредовым яблоком вполне можно выразить ту горячку, в которой он жил последние несколько месяцев, после ухода Ди.

Кто из них – и кому – дал гибельный плод познания?..

Переход к классичности второго музея вызвал весёлое, сумбурное перенапряжение у него в голове. Смуглые полногрудые итальянские крестьянки, собирающие виноград в лучах солнца; безмятежные сельские пейзажи; семья фермера, умилительно встречающая Рождество (под столом играет с клубком серая кошка); сумрачные средневековые замки среди скал… Романтизм сюжетов дополнял реализм, как сказка дополняет дом, в котором её рассказывают, – живой, настоящий, пахнущий хлебом. Горацио по-прежнему не мог сказать, что его что-то всерьёз тронуло, – но вышел из музея, улыбаясь с чуть меньшей озадаченностью.

Девать вечер было решительно некуда. Он вооружился картами на телефоне и отправился гулять, любуясь то помпезной, то элегантной архитектурой. Фото одного моста с обвитыми плющом перилами даже отправил маме и Артуру. Маме – поскольку она флорист и сумеет оценить, как изящно растения вписаны в городской ландшафт; а Артуру – чтобы в шутку отчитаться о том, что он выполняет его план и не занимается ничем, кроме полноценного отдыха.

Причём не рвётся в «Розовый лотос». Хотя это, наверное, скорее разочарует Артура. Мысль пойти в какой-нибудь клуб почему-то исчезла так же быстро, как появилась; Горацио гулял, чувствуя себя слишком старым для клубов. Объективно это, конечно, не так – но ощущение почему-то не уходило.

– Добрый вечер, сэр! Скажите, пожалуйста, Вы любите чай?

Горацио остановился, пытаясь понять, какие хищные промоутеры на этот раз выдернули его из вечерней толпы. Невысокий субтильный паренёк с серьгой в ухе; даже без листовок в руках – но эта серьга, и узкие джинсы, и приторная улыбочка… Гей? А впрочем, кто разберёт современную молодёжь, – входя в образ мудрого старца, подумал Горацио. Они сейчас так одеваются, что любого можно принять за гея.

– Я часто пью чай, конечно. Но не могу сказать, что люблю его или в нём разбираюсь, – сказал он. В другое время и вовсе бы не ответил – просто ускорил бы шаг, избегая зрительного контакта; но Гранд-Вавилон настраивал на странные и спонтанные поступки. Будто толкал в спину, шепча: «Ну же!..»

– Сегодня у Вас есть уникальная возможность посетить нашу дегустацию и попробовать элитные сорта китайского чая с древней историей! – заученно, но выразительно протараторил паренёк, не отрывая взгляда от лица Горацио. И где их учат быть такими по-цыгански убедительными? Может, это маркетолог на практике? – Это совершенно бесплатно, но очень вкусно и познавательно, сэр! Вы давно в Гранд-Вавилоне?

Ловкий перевод темы, – невольно отметил Горацио. Не даёт сразу отказаться: собеседник машинально отвечает на последний озвученный вопрос.

– Третий день.

– Приехали отдыхать?

– Да.

– Превосходно! – (Паренёк просиял так, словно отдых Горацио должен был, по меньшей мере, облагодетельствовать его и всю его семью). – Наша дегустация поможет Вам расслабиться и насладиться новой стороной Гранд-Вавилона! Наша компания соблюдает традиции древних китайских чаепитий… Так что скажете?

– Совершенно бесплатно, говорите? – пряча улыбку, повторил Горацио.

– Абсолютно! Ни евро не отдадите! – закивал паренёк – и медленно двинулся в сторону, сквозь толпу, к арке в глубине одного из сияющих фасадов. Горацио даже не заметил, как пошёл следом, увлечённый маркетинговым гипнозом. – Если захотите что-то приобрести, все товары можно найти на нашем сайте, ссылку я Вам дам. Какой чай Вы обычно предпочитаете – чёрный, зелёный, другие разновидности?..

Пока они шли через арку и внутренний дворик, парень не переставая болтал; Горацио изредка отвечал, осматриваясь. Полустёртые барельефы на каменных стенах были изрисованы граффити; дворик был узок, как колодец, зажатый между домами, и звук каждого шага гулким эхом отдавался от стен. В дальнем конце дворика ждала гостеприимно распахнутая дверь; из-за неё лился золотистый свет, слышались голоса и тихая музыка.

Почему-то Горацио вспомнил слова странного таксиста – и нащупал в кармане его «талисман». Чем чёрт не шутит в этом Гранд-Вавилоне.

Когда они переступили порог, парень всё щебетал – о городе, о чае, о самом Горацио (он явно не читал ни одной его книги, но, узнав, что его жертва – писатель, почему-то пришёл в дикий восторг); внутри оказалось тепло и многолюдно. У длинных столов и маленьких круглых столиков беседовали юные существа обоих полов – такие же фриковатые на вид, как спутник Горацио. От пирсинга, клетчатых юбочек, узких джинсов, манерно-глубокомысленных татуировок, чёрных ногтей и разноцветных прядей у него быстро зарябило в глазах. На каких-то столах действительно стояли пузатые глиняные чайники и крошечные, с напёрсток, чашечки; другие были пусты. Повсюду висели гирлянды из цветов, а под потолком виднелись пучки каких-то пахучих трав. Горацио тут же окружила мягкая, воркующая болтовня; стало так тепло, хорошо и ритмично – он будто оказался внутри большого стихотворения. Или внутри одной из тех мирных картин в музее европейской живописи – не хватает только кошки, играющей с клубком.

– …Этот чай традиционно называют «Белый дракон», – ворковал, между тем, его персональный гипнотизёр-маркетолог, обрамляя плавными ораторскими жестами банку, источающую терпкий травяной аромат. – В его составе – горный зелёный чай, отборные тонкие листья – в форме полумесяца, видите? Добавлена измельчённая лимонная цедра и порошок из корней Драконьего дерева – откуда, собственно, и произошло название чая… Попробуйте запах! – (Горацио послушно понюхал содержимое банки, мимоходом удивившись такой изысканной формулировке. Парень говорил о чае с фанатичной любовью, как хороший сомелье – о вине. Где-то за его спиной тихо и мелодично засмеялась девушка с бледно-салатовыми волосами – словно зазвенели серебряные колокольчики). – Он успокаивает, но в то же время повышает концентрацию – поэтому в Китае говорят, что один глоток этого чая позволяет обрести мудрость дракона. Раз Вы писатель, он идеально подошёл бы Вам – для вдохновения и интеллектуальной работы!

Пока тянулась эта выверенная презентация, девушка в готическом чёрном балахоне, загадочно улыбаясь, наполнила пустую чашечку перед Горацио «Белым драконом». Потом ободряюще кивнула; он сделал глоток, чувствуя, как от непрерывного журчания речи парня начинают ныть виски.

В чае не было совершенно ничего особенного. Горький, как и любой зелёный чай; на вкус Горацио не отличил бы его от магазинного, в пакетиках. К тому же – кажется – сильно разбавлен водой… Горацио вздохнул: это несколько пошатнуло иллюзию красивого околдовывания.

– Простите, но я, пожалуй…

– Следующий сорт! Обратите, пожалуйста, на этот чай особое внимание – он называется «Восходящее солнце желаний»! – тут же затрещал парень, доставая откуда-то другую банку – обвязанную кокетливой вишнёвой ленточкой. – В его составе – красный чай формы «мохнатая бровь», измельчённая сушёная вишня и набор пряностей – в частности, гвоздика и кориандр. Попробуйте запах!

– Пахнет вкуснее, – признал Горацио, чувствуя себя законченным дилетантом среди виртуозов. «Мохнатая бровь» ужасно насмешила его – хотя парень произнёс это с крайне солидным видом, как термин. Девушка-готесса уже с энтузиазмом наполняла для него вторую чашечку; над чайником в её хрупких пальцах завораживающе поднимался пар.

– Особенность этого чая – в том, что он действует как мощный афродизиак… – (Интригующе понизив голос, парень подмигнул). – У Вас есть вторая половинка, сэр?

– Сейчас нет, – выдавил Горацио, пытаясь представить, как Ди отреагировала бы на его рассказ об этих чайных ухищрениях – особенно об «афродизиаке». Наверное, хохотала бы полчаса.

– О, после этого чая появится, и не одна! – улыбаясь до ушей, заверил парень. – Научно доказано, что он повышает как мужское, так и женское либидо, поскольку в его составе…

– А Вы уверены, что мне его нужно прямо здесь, средь бела дня, дегустировать? – усмехнувшись, спросил Горацио. Определение «средь бела дня» мало подходило времени суток – но суть передавало хорошо.

– Ну, здесь же крошечная доза – только для знакомства со вкусом! – не растерялся парень. Чашечка уже была полна жидкости нежно-розового цвета; Горацио обречённо вздохнул. – Прошу Вас!..

Когда Горацио попробовал ещё три сорта чая – и когда все его попытки сбежать закончились ничем, – парень не прекратил трещать, а заговорил ещё оживлённее. Горацио не понял, как это произошло, – но в какой-то момент в его речи стали мягко и непринуждённо возникать конкретные суммы.

– …Обычно этот уникальный набор стоит от ста двадцати до ста пятидесяти евро, но сегодня Вам невероятно повезло – Вы можете приобрести его с огромной скидкой, всего за восемьдесят евро! – мелодично мурлыкал парень, составляя банки в бумажный пакет с красными китайскими иероглифами. – Кроме того, к набору прилагается подарочный сертификат, который Вы можете как использовать самостоятельно, при покупке на нашем сайте, так и…

– Стоп-стоп-стоп! – очнулся Горацио. – Я же говорил, что не буду ничего покупать. Спасибо, но…

– Осознайте уникальность этого предложения – роскошные, эксклюзивные сорта чая по такой цене! Вы больше не встретите такого ни здесь, ни за рубежом, – мягко перебил парень; и, прежде чем Горацио открыл рот, чтобы снова воспротивиться, спросил: – Какой чай впечатлил Вас больше всего?

До чего ловкий, шельма, – почти с восхищением подумал Горацио, глядя, как девушка с салатовыми волосами вводит с улицы ещё одну «жертву» – рыжего веснушчатого парня в толстовке и джинсах. Открытый вопрос с конкретным ответом – вместо назойливых уговоров. Такому искусному разводу даже поддаться не стыдно.

Но поддаваться он всё же не хотел.

– Наверное, второй, – ответил он, вспомнив приятный островатый привкус вишни и пряностей. – Но я…

– Сегодня Вы можете приобрести «Восходящее солнце желаний» по уникальной цене! Всего двадцать евро, и этот восхитительный ароматный напиток Ваш! – защебетал парень, невозмутимо вынимая из пакета остальные чаи – осталась лишь одинокая банка с вишнёвой ленточкой. – Тогда как в любое другое время, для любого другого клиента он бы стоил…

– Я не Ваш клиент. Простите, но я не буду ничего покупать. Вы пригласили меня на дегустацию – и я пришёл на дегустацию, – твёрдо произнёс Горацио. Ему хотелось прислушаться к тому, как зеленоволосая девушка будет «обрабатывать» рыжего парня – теми же приёмчиками или другими?.. – но их голоса скрадывали музыка и болтовня.

– Разумеется, как пожелаете! – улыбаясь ещё любезнее, уступил парень. – Вам понравилась дегустация?

– Да, конечно. Но…

– Тогда сегодня, исключительно для Вас, действует уникальное предложение! Не говорите моему начальству – это, своего рода, уступка… Уж больно, знаете ли, я уважаю творческих людей! – (Парень хмыкнул, изображая смущение). – Вы можете приобрести…

– Я же сказал – я не буду ничего приобретать.

Препирательства потянулись дальше. Парень штурмовал крепость Горацио с упорством маленького войска – то с одной, то с другой стороны. Он забалтывал и лукавил; числа и «уникальные предложения» перетекали друг в друга, возникали из ниоткуда, смешивались, противоречили сказанному ранее. Горацио стойко отшучивался – но мысленно уже молил о пощаде и размышлял, сможет ли просто развернуться и убежать, когда парень вдруг сдался.

– Скажите, Вам понравилась моя презентация? – спросил он, по-прежнему улыбаясь – но уже натянуто, почти жалобно.

– Да, – обессиленно сказал Горацио.

– Тогда, может быть, оставите пару евро чаевых?..

Широко распахнутые глаза парня блестели мольбой, как у голодной бродячей кошки; Горацио расхохотался – и, признавая себя побеждённым, полез за мелочью. В конце концов, откупившись, он сможет наконец-то спастись и гулять дальше – а пары евро и впрямь не жалко за такое мастерство.

– А ну оставь его в покое! – вдруг произнёс холодный женский голос у него за спиной. Произнёс на местном языке – но с такими тягучими, высокомерными интонациями, что казался голосом иностранки. Обернувшись, Горацио увидел высокую худенькую девушку с каре; она стояла у соседнего стола, скрестив руки на груди и свирепо поджав губы. В её вытянутом лице было что-то лошадиное.

– Ты что здесь делаешь? Не мешай работать, пожалуйста, – процедил парень. Его профессионально-фальшивая улыбка тут же исчезла.

– Бесстыжее вымогательство – это не работа. Сворачивайте лавочку, – зло прищурившись, обронила девушка. – И побыстрее! Ты знаешь, что я смогу заставить, если захочу.

Парень раздражённо вздохнул, посмотрел на Горацио – и снова улыбнулся.

– Простите, пожалуйста, сэр. Небольшая заминка. Что Вы там говорили о чаевых?..

– Никаких чаевых! – отчеканила девушка – и Горацио вдруг охнул от боли, схватившись за бедро. Что-то в кармане обожгло его – как если бы к ноге на секунду приложили раскалённую железку. Он достал деревянную пластинку с зелёным камнем – и едва смог удержать её, таким жаром она пропиталась. – Вы что, не чувствуете, что он под защитой?..

Парень злобно, но – кажется – бессильно зашипел. Горацио смотрел на него, на девушку, на «талисман» у себя в руке – и чувствовал, что реальность и здравый смысл трещат по швам, переполненные странностями.

– Извините, я ничего не понимаю. Это какой-то фокус?

Девушка пренебрежительно фыркнула, не глядя на него. Её взгляд по-прежнему был прикован к парню – они рассматривали друг друга, будто готовые к схватке хищники. Горацио становилось всё больше не по себе, но в голове прояснялось; мягкий золотистый дурман отпускал его, как отпускает опьянение.

– Считайте, что да. На будущее – держитесь подальше от этого места и этих ребят. Чай, не чай – они обчистят Вас за милую душу, и уедете без гроша.

– Ну знаешь, Тильда, это уже перебор! – бледнея, пробормотал парень. – У нас действительно уникальный товар, и…

– О да. И уникальные методы мошенничества! Лезете уже даже к тем, кто под защитой. Совсем потеряли стыд.

– Тильда?.. – на всякий случай переспросил Горацио. Всё происходящее начинало нравиться ему – нравиться, вопреки привкусу безумия. Этот привкус, кажется, вообще присущ Гранд-Вавилону – всей его водяной миражности.

– Можно и «Матильда», – сухо сказала девушка, явно не горя желанием представляться.

– Просто имя Матильда устарело уже… сколько лет назад? – фыркнула готесса, протирая стол. Тильда покосилась на неё с такой ледяной ненавистью, что Горацио удивился, как готесса не провалилась сквозь землю.

Хотя готы, наверное, не боятся провалиться сквозь землю – им ведь нравится всё, связанное с адом и смертью?.. Горацио провёл рукой по лицу, стараясь не рассмеяться. Запах чая витал в воздухе, смешиваясь с запахом безумия. Какой чудесный сюрреалистичный вечер. Куда сюрреалистичнее, чем картины в музее современного искусства.

– Пойдёмте отсюда, – бросила Тильда, убедившись, что больше ей никто не возражает. Горацио заметил, что рыжий парень куда-то исчез – будто зеленоволосая девушка при появлении Тильды отпустила его, от греха подальше. – И уберите амулет. Правильно, что носите с собой.

Когда они вышли, оказалось, что на улице уже темно. Горацио вдохнул ночную свежесть, с непонятным упоением глядя вверх – на звёзды; Тильда целеустремлённо шагала рядом с ним, и стены дворика-«колодца» перебрасывались эхом от стука её каблучков.

Каблучков?.. Да – старомодные туфли-лодочки. Длинная юбка, шаль; до чего же странно она выглядит. Горацио нерешительно улыбнулся.

– Спасибо. Видимо, Вы меня спасли.

– Пожалуйста, – прохладно сказала Тильда. – Правда, впредь держитесь от них подальше.

– Вы правы. Студенты-маркетологи – опасные люди.

– Это не студенты-маркетологи.

– А кто? – (Тильда промолчала). – У Вас с ними какой-то… личный конфликт?

– О да. – (Она криво усмехнулась). – Очень давний конфликт.

Они прошли через арку и вышли на проспект. Горацио очень боялся, что сейчас она просто развернётся и уйдёт в другую сторону – и он не успеет спросить о главном. Не успеет заглянуть за завесу тайн этого города – хотя бы на секунду, одним глазком.

– Можно узнать, что вообще произошло? Почему Вы вмешались, почему они послушались Вас? Почему эта штука вдруг стала горячей? – (Горацио улыбнулся). – Знаю, я, наверное, веду себя как ребёнок, но я правда не понимаю. Мне её дал таксист, и…

– Вам не нужно этого знать, – спокойно перебила Тильда. Её бледный профиль в темноте казался полупрозрачным, как у призрака. – Серьёзно, просто не нужно. Вы же здесь на время, как я понимаю? Вы писатель?

– Да, но…

– Вот и отдыхайте себе без лишних забот. Или играйте, или работайте – уж не знаю, что Вас привело. – (Она вдохнула облако ароматов, расплывавшееся вокруг парфюмерного бутика, – и почему-то поморщилась). – Вы можете встретить ещё много странного, но не нужно вникать в это. Всё в порядке. Вы сохранили при себе свои деньги, не отдали их аферистам – и это главное.

– А почему я не должен вникать? – спросил Горацио, вспоминая сюжеты всех фантастических книг и фильмов на свете – от мрачноватых сказок Нила Геймана до «Дракулы», «Гарри Поттера» и «Властелина Колец». – Потому что, если узнаю что-то лишнее, это нарушит какое-нибудь Мировое Равновесие?

– Глупости. – (Тильда фыркнула). – Ничего это не нарушит – да и нет никакого Равновесия. Просто это лишняя информация. Вы не готовы её воспринять.

– Вы меня не знаете. А значит, не можете утверждать с уверенностью.

Тильда посмотрела на него с усталым вздохом; почему-то Горацио предположил, что ей не впервые приходится вести такой разговор.

– Ну, вот если бы я сказала Вам, что я ведьма, Вы бы посчитали меня сумасшедшей, ведь так?

В её голосе не слышалось ни насмешки, ни угрозы – та же ровная невозмутимость. Густой жёлтый свет фонарей заливал каменные розы и растительные орнаменты на фасаде здания, мимо которого они шли; по проспекту неслись вереницы машин – многочисленных, как днём; в ресторане неподалёку журчала бодрая французская песенка. Горацио покачал головой.

– Совсем не обязательно. Я верю, что мир абсурден. В абсурде возможно всё.

Если Ди могла ради эксперимента переспать с негром; если он мог приехать в Гранд-Вавилон – и в тот же вечер встретить соседку Ди, – почему колдовство не может существовать?..

– А я думаю, посчитали бы, – спокойно возразила Тильда. – Это за пределами Вашего опыта. За пределами алгоритмов Вашего мышления – и того, что Вы можете принять. Вне Вашей системы координат, если хотите.

– Это что, эзотерика какая-то?

– Нет, всего лишь нейропсихология. – (Она снисходительно улыбнулась). – Я верю, что все наши реакции, всё наше поведение определяются нейронами. Тончайшими химическими и физическими процессами. Это математика, система. Не так просто её разрушить.

– Говорите Вы совсем не по-ведьмински, – пробормотал Горацио. Почему-то ему не было страшно – наоборот, он чувствовал себя гораздо увереннее и радостнее, чем дома в последние месяцы. – Ну, а если я – на минуту – предположу, что Вы правда ведьма… Кто такие тогда те ребята?

Тильда презрительно хмыкнула.

– Да так – мелкие сошки. Подмастерья. Им ещё учиться и учиться, но они уже используют свой дар во зло. Омерзительные создания, если честно.

– А эта деревяшка?

– Амулет, заговорённый опытной ведьмой. В городе действует негласное правило – тех, кто с амулетом, трогать нельзя. И при попытке «тронуть» он создаёт определённые неудобства – если бы кто-то угрожал Вашей жизни, например… Но, увы, все ограничения в наше время можно обойти. – (Тильда сокрушённо вздохнула). – У многих просто нет совести.

– А кто ещё есть в Гранд-Вавилоне? Оборотни, вампиры, единороги, демоны? Драконы?.. – жадно спросил Горацио, уже не думая о том, как бредово всё это звучит. Он потом уложит всё в голове – когда-нибудь после. Сейчас есть только ночной лабиринт огней, и тонущие в полумраке роскошные здания, и разноязыкая толпа, которой нет до них дела. Только ночь в Гранд-Вавилоне.

– Кто угодно, – ответила Тильда – как ему показалось, с лёгким вызовом. – Этот город влияет на Ваше сознание, а не на реальность – поэтому здесь возможно всё что угодно. И учтите – я говорю всё это исключительно потому, что Вы писатель… Писатели всегда фантазируют. Вам всё равно никто не поверит.

– Пройдёмся ещё? – улыбаясь, предложил Горацио.