Глава пятая (часть четвёртая)
2570 Words
***
Проморгавшись от последних слёз, Алиса зашла в ближайший к отелю супермаркет – и вышла с бутылкой вина. Именно такую марку Кьянти она раньше не пробовала – но ничего, подойдёт. К чему обманывать себя? Сегодня – полноценный вечер скорби по очередным разрушенным иллюзиям.
На днях она заприметила в окрестностях милую пиццерию. “Pizza Napoletana”[1] – броские красно-зелёные буквы; что ж, посмотрим, насколько ты napoletana. Луиджи всегда был уверен, что такую пиццу, как в Неаполе, не умеют готовить больше нигде в мире, – и Алиса была полностью с ним согласна.
Так или иначе, хуже уже не будет. Дожидаясь своего заказа на вынос в жарком чаду пиццерии, погружённой в полумрак и полной людей в честь вечера пятницы, Алиса непрерывно вспоминала тощие плечи Майкла, его поджатые губы, его сутулость – и то, как он наспех пробормотал: «Что-то мне не заходит», – перед тем, как уйти.
«Не заходит». До чего мерзкая, пошленькая формулировка. Алиса была на грани от пожелания, чтобы ему «не зашла» вся его никчёмная жизнь.
Но ты же понимаешь, что на самом деле проблема не в нём. В тебе. Он не на пустом месте так отреагировал. Значит, ты совершенно не заинтересовала его. С тобой скучно. Ты – перезрелая зануда, с которой нормальному человеку не о чем говорить.
Заткнись.
Да-да. А ещё некрасивая зануда. Или, по крайней мере, не настолько красивая, чтобы зацепить мужчину при первой встрече. И чего ты полезла в это Badoo? Ты ведь сама видишь, что ты там реликт, ископаемое. Неуклюжее и неуместное, как слон в посудной лавке.
Я сказала, замолкни.
…Алиса смотрела, как её «Маргариту» ловко разрезают на четыре жёлто-алых куска, укладывают в коробку, перематывают тонкой верёвкой. Парочка за столиком рядом явно хорошо проводила время – парень улыбался и жевал «Четыре сыра», девушка увлечённо рассказывала что-то, потягивая шампанское.
О да, нормальные люди умеют хорошо проводить время. А ты…
Хватит.
Давно пора понять, что ты – одиночка, не созданная для отношений. И для коротких легкомысленных интрижек – тоже не созданная. Ты ущербна как женщина. Неужели даже весь твой грустный опыт тебе это не доказал?
Выходя из пиццерии, Алиса пыталась проглотить мучительно огромный, колючий, как дикобраз, ком в горле. Город окутали мягкие сумерки; темнело здесь поздно, часам к десяти, – а непонятная лиловая дымка, послевкусие дня, бывало, вилась над барочной лепниной, строгими классицистическими колоннами и куполами церквей почти до полуночи. Сумерки скрадывали цвета домов – серые, голубоватые, горчично-жёлтые громады превращались в единую тёмно-серебристую массу; звуки – даже самые простые, вроде шума колёс или стука девичьих каблуков – становились глуше и словно манили за собой. Сумрак медленно превращался во тьму, но никогда не впадал в неё полностью – по крайней мере, на главных улицах; город сиял и говорил даже ночью – гипнотически бормотал цепями огней. Недавно, гуляя в темноте, Алиса видела, как бело-голубые отблески, окружающие один из многочисленных музеев – бывший дворец какой-то знатной семьи, где теперь в столовом серебре и платьях с кринолинами притаилась грустная пыльная вечность, – отражаются в волнах Ри и множатся её плещущими переливами. Волны бились о гранит набережной, отлетая от неё белыми барашками, – с бульканьем, которое днём казалось немного смешным, а ночью – почему-то – зловещим.
Сейчас она шла в отель под маслянистым светом фонарей, прореза́вшим ясный спокойный воздух; шла – и едва замечала красоту ночи. Запахи горьковато-свежего фруктового дыма из кальянной, чьих-то духов, кожи и алкоголя; так пахнет Гранд-Вавилон, который никогда не спит. Не спит, с томной улыбкой приглашая на приключения.
Теперь Алисе казалось, что приключений ей уже хватит. Гранд-Вавилон показал, что надеяться не на что; показал, что она полезла не туда. Не на своё место. Может, и не стоит расстраиваться из-за такого бестактного ничтожества с нулём эмпатии, как этот Майкл, – но…
Но. Дело ведь, в конечном счёте, правда не в нём.
В номере Алиса откупорила бутылку, вдохнула аромат Кьянти – тот самый, исполненный тонкой меланхоличной терпкости, – и плеснула немного в стакан. Смочила губы, распробовав – и сразу стало чуть легче; вино будто мягко, по-дружески сжало ей плечо и тихо сказало: «Я знаю».
Что ты знаешь? Что я всё-таки алкоголичка?..
После разрыва с Луиджи и фото с одуванчиками она усилила контроль над собой в этом плане – и вот первый сбой. Отвратительно. Отвратительно и позорно.
Чтобы укрепиться в своём позоре, Алиса водрузила ноутбук на прикроватный столик, включила сериал, придвинула поближе к себе тарелку с куском пиццы и – открыла Badoo. Скорбеть так скорбеть; всё равно она ненавидит делать что-то вполсилы. Пару бокалов спустя… Ах нет, стаканов – или, точнее, «полустаканьев»; бокалов в отеле не наблюдается, и придётся без гранд-вавилонской роскоши довольствоваться их импровизированной заменой. Так вот, пару стаканов спустя ей наверняка вновь станет мучительно одиноко, ведь правда? Поль, скорее всего, уже спит – а если и не спит, нечего рассказывать ему об очередном провале. Никому из подруг писать не хочется; маме – просто негоже в таком состоянии. Значит…
Что ж, клин клином. Она хотела впустить в свою жизнь новых людей и новые смыслы – так пусть же их заменит новая пригоршня пьяной бессмыслицы. Несуразно-весёлый пир во время чумы; голоса, машины, неоновая пульсация баров и клубов, сигаретный дымок – рапсодия ночного Гранд-Вавилона. Алиса слышала её из-за стен – но не впускала внутрь; и сама больше не выходила ей навстречу.
По крайней мере, пока.
«Маргарита» была вкусной, горячей, с тягучим раскалённым сыром; по-неаполитански каноничные белые пятнышки моцареллы венчали листочки базилика. Прикончив первый кусок, Алиса почувствовала, что ей стало чуть веселее. Игнорирующий Лео, грубый Майкл – ну и что? Какие Лео и Майклы, вообще говоря, могут причинить ей боль после многолетнего духовного террора Луиджи? Она прошла войну, а не эти смешные стычки. После войны – хоть потоп.
Она уже знала, что стоит лишь подольше побыть онлайн – и жадные, как стервятники, обитатели Badoo начнут выслеживать милую умненькую добычу. Так и случилось.
«Ты меня вдохновила. Хочешь узнать, чем?»
Одно из сегодняшних сообщений, на которые она пока не ответила. Отправитель – некий щуплый длинноносый Бенедикт – был онлайн. Алиса вздохнула и набрала:
«Спасибо, очень приятно. И чем же?»
«Своей красотой и душой», – мгновенно ответил Бенедикт, щедро присыпав это откровение смайликами. Так щедро, что Алиса поморщилась. Как если бы пончика не было видно из-под сахарной пудры; или той же пиццы – из-под базилика. Почему люди так часто не замечают, насколько они пошлы?
«Благодарю, но откуда же ты узнал про душу?»
Игривый смайлик. Ладно, оставим Бенедикта поразмышлять над ответом.
Кто там у нас ещё… Томас. Двадцать восемь лет, довольно импозантная чёрная бородка. «Как настроение?» Что ж, похоже, в подобных приложениях этот вопрос держит почётную бронзу – после реплик «Привет» и «Ты красивая». У Алисы уже начало сводить скулы ото всех этих вариантов – хотя она понимала, что на месте мужчины, который пишет первым, тоже наверняка бы жутко стеснялась и не придумала ничего креативнее.
Или придумала бы?..
Так или иначе – она больше привыкла отдавать внимание, чем получать его. Привыкла темно и страстно сходить с ума по Луиджи, чувствовать тёплую и чуть грустную, как ранняя осень, привязанность к Роберто, платонически восхищаться Полем, – но чтобы принимать всё это в ответ, увлечённо бросаясь в море флирта после фразочки вроде «Ты красивая»… Это странно. Она понимала, что отвечать и принимать гораздо больше в женской природе, чем проявлять чувства первой – страдать, добиваться, бороться, мучительно строчить по ночам; понимала – но никак не могла перестроиться. Даже в таком малоодухотворённом пристанище банальности, как Badoo.
В детстве Алисе всегда нравились книжки про рыцарей – легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, о Парцифале и Роланде, о странствиях доброго душой безумца Дон-Кихота; и она куда чаще представляла себя воином, чем прекрасной дамой.
Почему она задумалась об этом сейчас?..
Алиса вздрогнула, возвращаясь к реальности. Шесть новых сообщений – всего за несколько секунд. Надо сосредоточиться.
«Немного грустно, если честно, – призналась она Томасу. Ей уже не раз хотелось проверить, что будет, если ответить на вопрос о настроении не избитым «Хорошо, а как у тебя?» – а искренне. – Сижу вот, цежу вино».
«Какие вина любишь, пупсик?» – ласково спросил Томас. Алиса выругалась сквозь зубы – и на время свернула диалог. Чтобы хладнокровно отреагировать на «пупсика» или «зайку», нужно быть уравновешеннее, чем она сейчас.
Впрочем, ещё немного вина – и она выдержит даже атаку «пупсиком». Алиса вытянулась на кровати, смакуя приятно-щекочущее тепло.
«Я телепат и читаю мысли на расстоянии, – тем временем выкрутился Бенедикт. – И вижу отсюда, что у тебя красивая и добрая душа!»
Ну, хотя бы не «разглядел по глазам». Уже что-то. Кто там следующий?..
Дэниел – нежно-юное существо с пирсингом на брови.
«Куни?»
Алиса прикусила губу – и огляделась, будто кто-то невидимый рядом с ней мог заглянуть в телефон и публично её пристыдить. Таких сообщений тоже было навалом – но от них она до сих пор иногда краснела, как пятнадцатилетняя девочка. И ещё – изредка – недоумевала: на что надеются мужчины, когда начинают диалог вот так? Как работает их сознание – пусть даже под алкоголем или ещё какими-нибудь веществами? Им вообще кто-нибудь когда-нибудь отвечает?..
Видимо, да. Девушки с разбитым сердцем; книжно-умозрительные девушки, вдруг решившие ворваться в грубую реальность. Алиса никогда не отвечала на сообщения с сексуальными намёками (ну, за исключением диалогов с Луиджи, конечно; он любил пошалить в переписке или по телефону – и приучил к этому её), но… Но. Сегодня надо отвечать всем – надо и хочется. Придётся перебороть себя, чтобы не сойти с этой абсурдной тропки.
«Нет?» – разочарованно добавил Дэниел, увидев, что она прочла, но не ответила. Алиса фыркнула от смеха – и решила поиронизировать. Средний пользователь Badoo, увы, в большинстве случаев не понимает иронии; но почему бы не попытать счастья?
«Ну, я даже не знаю. Как-то неловко принимать такое предложение от незнакомого человека, – состроив серьёзную мину, написала она; не хватает только солидно поправить очки. Подумав, добавила: – Вот погулять я бы, может, и согласилась».
«Можем как-нибудь и погулять», – тут же радостно согласился Дэниел. И почему было не начать с этого?.. Всё ещё удивляясь мужской логике, давясь вином и смехом, Алиса подколола:
«Аа, ты просто сразу с козырей заходишь?»
«Прямой, – лаконично пояснил Дэниел. И – не менее лаконично – добавил: – Глаза – атом!»
«Чьи глаза, мои?» – хотела на всякий случай уточнить Алиса – но потом передумала. Кажется, ему трудно построить фразу, состоящую больше, чем из двух слов; да и потом – атом… Вряд ли подразумевалось буквальное, физическое значение слова – иначе получилось бы, что, по мнению Дэниела, у неё по-поросячьи крошечные глазки. Наверное, он имел в виду атомный взрыв. Сравнение с намёком на Апокалипсис – то, что нужно для этого вечера.
Поехали дальше.
«Расскажешь стишок про звёзды?»
А это с чего бы?.. Алиса бегло просмотрела профиль. Крупный голубоглазый блондин с псевдонимом Аполлон; весьма претенциозно. И, судя по количеству ошибок в разделе «О себе», претензии необоснованны. Наверное, стоит вежливо поинтересоваться:
«Откуда такая просьба?»
«Ну у тебя типа в анкете написано, что любишь читать и пишешь. Вот я и подумал, что стихи тоже знаешь».
Смайлик. Алиса представила, как в конце этой фразы «Аполлон» гыгыкает зычным баском. Стыдоба; а ещё бог искусства.
«Мне кажется, любовь к чтению никак не связана со стихами наизусть… Я вообще плохо читаю стихи».
«А пишешь?»
Неожиданно. Это мало кто уточняет.
«Немного. Изредка», – неохотно солгала она.
«Ну тогда свой прочитай. А о чём стихи твои в основе?»
О чём в основе. Алиса скорбно прикрыла рукой лицо.
«Да трудно сказать. О разном. И вообще я в основном прозу пишу».
«А проза о чём? – спросил Аполлон. И тут же – видимо, для подстраховки и создания более понятной себе почвы – добавил: – А ты от природы рыженькая?»
«Я не рыженькая, а русая, – написала Алиса; под сердцем снова копошился холодный червячок тоски. Что-то подсказывало ей, что этот диалог закончить по-хорошему не получится. Всё равно что просить варвара не трогать жирными пальцами хрупкий свиток в библиотеке. – И да, это мой цвет. Никогда не красила волосы».
«Мне нравитЬся, – довольно сказал Аполлон. – Пошли погуляем?»
Конечно, она этого и ждала – но…
Малодушная дура. А кто кичился перед собой, что от горя может пойти гулять с первым, кто предложит?
Кто-то – но, видимо, не я сейчас.
«Извини, мне что-то не хочется».
«Почему?»
Подливая себе Кьянти, она с досадой скрипнула зубами. Зачем, вот зачем тебе ещё и уточнять?.. Когда твой тёзка преследовал Дафну, у него не было столько лишних вопросов. А у неё – ответов. Алиса пожалела, что не может, как Дафна, взять и превратиться в дерево.
«Ну, просто, мне кажется, как-то не очень складывается разговор. Извини».
«Аа, понял! Ты ёбнулась, да?»
Несколько секунд Алиса тупо смотрела в экран телефона, моргая, – а потом не знала, рассмеяться или снова расплакаться. Её впервые покрыли матом в этом приложении; покрыли – за вполне вежливый отказ погулять.
Хотела абсурда и хаоса реальности? Получай, книжная девочка. Получай жирными пальцами варвара по лицу – туда, куда раньше могли бить лишь холёные руки Луиджи.
Луиджи тоже позволял себе обзывать её матом. Иногда. Честно говоря, часто.
Не отвечай, сказала она себе. Просто не отвечай, чтобы не стало ещё больнее. Но пакостный искусительный голосок в голове – наверное, писательский голосок (и как Горацио постоянно живёт с ним?) – упрямо шептал: а вдруг, а вдруг, а вдруг там будет что-то интересное? Что будет за поворотом? Откуда тебе знать?..
А вдруг?
«Не совсем понимаю, откуда такая странная реакция. Ну да ладно. Хорошего Вам вечера».
Холодно, сухо, корректно. Но Аполлон уже разъярился, как бык во время корриды – и этого блондинистого быка было не остановить.
«Да ПОТОМУЧТО какое блядь не складывается? Ты вообще чё несёшь?! А ещё образоваНая такая на вид, типа книги она любит!»
Алиса молча свернула диалог и отправилась к коробке на столе – за вторым куском пиццы. Сердце гулко колотилось, а руки тряслись; не принимай, не принимай, не вздумай принимать всерьёз. Это не ранит меня, нет. Это только глупо и смешно, это совсем не ранит.
Когда она вернулась, Аполлон написал ещё:
«Меня бесят такие неувереНые в себе люди как ты! Ты сначала с людьми разгАваривать научись а потом корчи из себя интИЛигентку!»
А у него всё более чем хорошо с самооценкой; и дело не только в псевдониме. Надо же – так реагировать на простой отказ погулять. На его месте она радовалась бы тому, что девушка в принципе ответила – да ещё и вполне приветливо. Алиса задумчиво надкусила пиццу; к ней постепенно возвращалась рассудительность.
«И нахера тут сидеть если…»
Он писал ещё и ещё – но Алиса больше не отвечала и не читала. Чуть позже, когда умолк – удалила диалог. Ей казалось, что она выбросила в мусорный контейнер что-то мерзко-склизкое.
«Привет».
А это ещё кто?
«Кто стучится в замок мой, нарушая мой покой…» Откуда она помнит эту детскую песенку? Может, мама пела? Нет, мама пела колыбельную про ветер и солнце – а это…
Ах да. Это из «Замка в тёмной долине», второго романа Горацио.
Но разве она читала его?
Да, точно. Пролистывала отрывки. Перед поездкой Алиса так нырнула в «Стеклянных пророков», что, наверное, было бы трудно отделить их от других текстов Горацио – или от реальности.
Она провела рукой по лицу, почти машинально написала «Привет», – и только после этого просмотрела профиль парня. Его звали Ноэль; странное, красивое имя. Что-то ночное и таинственное. Но в фотографиях ничего таинственного не было: на одной – худенькое бледное лицо с пририсованными чёрными очками; на другой – взъерошенные тёмные волосы, рука с сигаретой на фоне какой-то стены… Её ровесник. Геолокация Badoo игриво показывала, что он где-то совсем рядом – меньше километра. По меркам Гранд-Вавилона, это просто соседний двор.
«Чем занимаешься?»
Что ж, пока всё предсказуемо. В любой другой вечер – при аналогичных обстоятельствах – Алиса уклончиво написала бы: «Ем пиццу», «Смотрю сериал» или даже «Ничего», – лишь бы не признаваться в одиноких алкогольных возлияниях. Но сегодня она обещала себе быть честной, поэтому…
Ноэль прервал её размышления добавкой:
«Почему не спишь так поздно? А, хотя пятница же. Точно».
- Writer
