Гранд-Вавилон

Глава восьмая (часть третья)

Горацио сделал глубокий вдох – будто перед сложным спортивным упражнением – и начал рассказывать. Пока он говорил, Алиса несколько раз подавляла свои порывы: ей хотелось то перебить его, то вскрикнуть, то встать и уйти. Всё это могло бы либо обидеть его, либо озадачить посетителей кофейни – поэтому она осталась сидеть, но её щёки пылали, а сердце колотилось от шока и ужаса – быстрее-быстрее-быстрее, как несущаяся галопом лошадь Дина.

Что за чертовщина происходит? Если всё это привиделось Горацио, то почему он говорит об этом так убеждённо, взвешенно и разумно, как полностью здоровый человек? Если он это выдумал – то зачем? А если это правда…

Но КАК это может быть правдой?!

А как собака может быть то живой, то игрушечной? – шепнуло что-то внутри Алисы. Когда Горацио умолк, она сделала глоток уже остывшего латте – и заметила, что у неё снова дрожит рука.

Кажется, даже новость о Луиджи и Кьяре так её не добила. Точнее – добила, конечно, но как-то иначе.

– Это всё? – выдавила она.

– Да, – хрипло сказал Горацио, не глядя на неё. – На данный момент да… Чёрт. Знаете, иногда мне жаль, что я не курю.

– Мне сейчас тоже жаль, – призналась Алиса – и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди. Спокойно. Надо проверить самую очевидную версию – как бы бестактно это ни было. – Надеюсь, Вы сами понимаете, как… дико всё это звучит. Дико и неправдоподобно.

Горацио грустно кивнул, ковыряя ложечкой чизкейк.

– Конечно, понимаю. Я бы и сам не смог поверить сразу. Но, тем не менее, всё это правда. Я действительно познакомился с ведьмой, и действительно был на вечеринке нечистой силы в ночь после Летнего праздника. В полнолуние.

Алиса вздохнула. Будь это розыгрышем, Горацио, наверное, уже бы «раскололся», проявив милосердие; он не жестокий человек. Да, проверить самое очевидное всё же необходимо. Увы.

– Горацио, я могу сказать только одно: простите, но Вам стоит обратиться к специалисту. Чем скорее, тем лучше. И… Мне жаль, что я это спрашиваю, но скажите: Вы употребляете что-нибудь помимо алкоголя? Я всё понимаю, Вы пережили нелёгкий период, а Гранд-Вавилон настраивает на всяческие эксперименты, но…

Он прервал её умоляющим жестом.

– Нет, Алиса! Я не наркоман и не сошёл с ума.

– Ну, я и не имела в виду что-то настолько радикальное, – краснея, пролепетала она. – До стадии наркомании или сумасшествия есть ещё много стадий, знаете ли… И разные психотропные вещества могут очень непредсказуемо влиять на мозг. Как и стресс, и обилие новых ярких впечатлений. Поэтому…

– Просто попробуйте поверить мне. Пожалуйста. – (Горацио отложил ложечку. На миг Алисе показалось, что сейчас он потянется вперёд и возьмёт её за руку, – но он этого не сделал). – Это звучит абсурдно и жутко, но это правда. В мире и в Гранд-Вавилоне есть силы, о которых мы ничего не знаем. Я столкнулся с ними. Можете столкнуться и Вы.

– «Силы, о которых мы ничего не знаем» – допускаю, – сказала Алиса. Из головы у неё не выходила синьора Филиппи, по-итальянски воркующая со своей колли. – Но Ваш рассказ… Дриады, демоны, вампиры?! Будь мне лет четырнадцать, я бы, может, в итоге поверила, потому что тогда мне хотелось верить в подобное, но…

– И с Вами за эти недели не случилось ничего странного? – перебил Горацио. – Ничего, что Вы не могли объяснить?

Алиса отвела взгляд. Если она расскажет о колли и о речи синьоры Филиппи, то проиграет. Проиграет, и они оба окажутся в хаосе, абсурде, энтропии – в море без берегов. Сейчас есть берега, твёрдая земля – здравый смысл; хоть что-то, тонкая плёнка, отделяющая от безумия, от красных вод и одуванчиков в почве, пропитанной кровью.

– Может, и случилось. Но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что рассказали Вы.

– Значит, Вам просто повезло… Ну, или наоборот. Это как посмотреть. – (Горацио нервно усмехнулся – и вдруг достал телефон). – Позвольте показать Вам кое-что. Я, конечно, опасался, что меня убьют на месте за эти фото – но всё равно рискнул. Кажется, никто не заметил.

Он протянул телефон ей. На фото, явно сделанном в ночном клубе, было трудно что-либо разобрать: лучи бело-голубого света, полумрак, размытые силуэты людей на заднем плане – и…

Тонкий бледный профиль, который Алиса узнала бы где угодно. Прядки тёмных волос, уложенных гелем. Мешковатый пиджак.

Она вскочила, слегка дрожа. Стул отодвинулся с оглушительным скрежетом; кто-то обернулся, кто-то раздражённо поморщился – ей было всё равно.

Что он имеет в виду? Как он может?.. Горацио будто ударил её по лицу; иначе говоря – повёл себя, как Луиджи. Тот тоже любил ставить над ней эксперименты: шокировать, блефовать – и наблюдать за реакцией.

«…Я, кстати, писал недавно твоему Полю. Хочешь узнать, что он ответил?»

«…А что бы ты сделала, если бы узнала, что я предложил твоей непогрешимой Мии секс втроём и она согласилась?»

«…Слушай, а если я всё-таки не шучу, а на самом деле завёл себе любовницу? Ты совсем этого не допускаешь, да?»

«…Если бы тебе пришлось выбирать, кому умереть – мне или твоей маме, – кого бы ты выбрала?»

– Что это значит? – прошипела Алиса, не глядя на Горацио. – Если Вы не объясните, я сейчас же уйду!

Он положил телефон экраном вниз и примирительно поднял руки. Примирительно – и, кажется, испуганно.

– Пожалуйста, сядьте. Успокойтесь. Я не хотел задеть Вас, всё хорошо.

– Хорошо?! Ничего хорошего! Где Вы достали фото Ноэля? И зачем?

– Значит, это и правда он, – меняясь в лице, пробормотал Горацио. – Я не ошибся.

– Конечно, это он! – (Алиса села и, борясь с собой, понизила голос. Главное – не кричать. О таком нельзя кричать; какая жалость). – Я понимаю: в Гранд-Вавилоне у Вас разыгрывается воображение. У меня тоже. Но приплетать к этому мою личную жизнь? Мы с Вами едва знакомы! Я доверилась Вам, а Вы… Вы хоть понимаете, какое это неуважение?

– Алиса, я не был уверен, что это он. И не хотел сделать Вам больно, – тихо и печально сказал Горацио. – Но я встретил его там, эти фото оттуда. И мне о нём рассказали.

– Там – то есть на вечеринке нечисти?

– Именно.

– Хотите сказать, что он не человек?

– Увы, да. Вы общаетесь с древним демоном. Иногда таких, как он, называют инкубами.

Несколько секунд Алиса смотрела в честные светлые глаза Горацио, не в силах произнести ни слова, – а потом расхохоталась, закрыв руками лицо. Боже, как же хочется пнуть его под столом. Или по-ребячески отобрать остатки чизкейка.

Может, он просто большой ребёнок с чересчур развитой фантазией? Может, так он сублимирует свою боль от истории с Ди?.. Алиса не оправдывала её – но начала понимать, почему Ди считала Горацио чудаком и почему они всё-таки расстались.

– Боже мой… – (Она смахнула выступившие от смеха слёзы). – Слушайте, я даже не буду ничего объяснять. И спорить не буду. Просто идите в отель, заварите чаю, почитайте что-нибудь спокойное и отоспитесь хорошенько. И больше не пейте. А когда вернётесь домой, запишитесь на консультацию к хорошему психологу. Можно и сразу к психиатру, если сочтёте нужным, но…

– Алиса, я не лгу.

– Допускаю, что Вы пересеклись с Ноэлем в каком-то клубе и узнали его, опираясь на мой рассказ. Странное совпадение, конечно, но…

– Это был не просто «какой-то клуб».

– Хорошо, тогда где доказательства? – (Алиса жестом потребовала телефон назад). – Что-то я там не заметила ни крыльев, ни рогов, ни существ из огня. Вообще ничего, чего нельзя увидеть в самом обычном клубе.

– Видите аквариум? – спросил Горацио, открыв другую фотографию. Он указывал на большой стеклянный куб с водой; Алиса пожала плечами.

– Да, и что? Ничего сверхъестественного.

– Там, в воде, была русалка. Точнее, сирена. Она дивно пела – и Ваш знакомый, кстати, слушал её с восхищением.

Это похоже на Ноэля: он любит и по-настоящему чувствует музыку… Алиса строго одёрнула себя.

– Красивый образ. Но я вижу только стекло и воду.

– Сирена почему-то исчезла со снимков. Мне жаль – я знал, что только это и сможет Вас убедить, – сокрушённо признался Горацио. – Но, поскольку кое-кто из них не отражается в зеркалах, это, наверное, логично.

– И правда. – (Алиса кивнула, сдерживая новый приступ нервного смеха). – Очень удобное объяснение… Нет уж, хватит. Извините, но я ухожу.

– Прошу Вас, не надо, – тихо сказал он. Это звучало как мольба – не как простая просьба. Ненавидя себя, Алиса осталась сидеть.

А что, если на секунду – всего на секунду – допустить, что Горацио прав? Что мир ещё безумнее, чем она узнала в тот день, когда увидела фото с одуванчиками, – но в несколько ином ключе? Что границы реальности так же зыбки, как границы морали, строго твердящей, что провести ночь с тем, кого видишь впервые в жизни, – омерзительно?

Что сказал бы профессор Базиле, если бы узнал, что вампиры и инкубы существуют? Почему-то Алисе казалось, что он не был бы сильно удивлён – с его-то свободомыслием. Он назвал своего толстого чёрного кота Люцифером и иногда вслух мечтал стилизовать свой кабинет под лабораторию алхимика. Единственным человеком, который возражал против воплощения этой эпатажной мечты, была его жена.

Если допустить, что Ноэль и правда не человек, то… То – что? Инкубы. Демоны-совратители. Эта мысль скорее завораживала и приятно волновала её – на грани с возбуждением, – чем пугала. Да и вообще – Алисе всегда нравилось бояться.

Но всё же это редкостный абсурд. У Ноэля есть обычная людская жизнь – съёмная квартира, работа, прошлое. Отец, который любит старый панк-рок, и бабушка, которая вкусно готовит рыбу. Как он может жить среди всего этого, бросаться словечками вроде «найс», «чиллить» и «супер», всем своим видом и поведением казаться даже младше своих двадцати пяти – и при этом быть какой-то грозной древней сущностью, опасной для неё?..

«…Ты, если что, не переживай, я не опасный парень. Могу быть опасен только себе».

– Я не знаю, как поверить Вашему рассказу, – помолчав, призналась Алиса. Почему-то под взглядом Горацио было стыдно упорствовать в неверии; она снова отвела глаза. – И, главное, не знаю, что делать с этим… С этой, кхм, информацией. Даже если вдруг поверю.

– Взять билет на ближайший рейс, улететь и больше никогда не общаться с Ноэлем. – (Горацио грустно улыбнулся). – Но Вы этого не сделаете.

– Определённо не сделаю.

– Так и думал.

Алиса растерянно погладила чашку. Если Ноэль – инкуб, выходит, она – прямо-таки одна из героинь современного розово-сопливого чтива в каком-нибудь модном жанре вроде romance или mystery thriller?.. Романтика опасности. Вампиры, оборотни и БДСМ. Она хмыкнула, стараясь не давать волю заново подступающей истерике. Ди любит читать и смотреть такой вздор; она бы обзавидовалась.

Ди. Может, всё куда банальнее и объяснение правда в ней?

– А Вы не думали, что вся эта история может быть… ну, проекцией каких-то других Ваших переживаний? Переносом? – осторожно спросила она. – Что, если свой гнев на кого-то ещё Вы переносите на меня и Ноэля?.. Потому что Вас явно беспокоит то, что происходит между нами, хотя Вы совсем не знаете его и почти не знаете меня. Это странно.

– Проекция, перенос… Я будто уже говорю с психиатром. – (Горацио усмехнулся – как ей показалось, чуть разочарованно. Он что, всерьёз надеялся, что она поверит в эти бредни?). – Едва ли. Конечно, я понимаю, кого Вы подразумеваете под «кем-то ещё» – но нет. Диана тут ни при чём.

Алиса с ужасом почувствовала, что краснеет. Как легко он раскусил её – словно прочитал знакомую назубок страничку своих «Стеклянных пророков».

– Не обижайтесь, но это логичное предположение. Я с ней живу, и в этом городе я – наверное, единственный человек, который Вам о ней напоминает. Поэтому, может, и естественно, что Вы пытаетесь как-то… – (Господи, как ужасно; но нужно это произнести. Кто из них больше бредит?). – Как-то отгородить меня от других мужчин. Понимаю, это нелепо звучит, но иногда мне кажется, что Вы немного… ревнуете.

Горацио скептически вскинул бровь – и только. Ни смущения, ни замешательства.

– Что ж, не буду скрывать – Вы мне нравитесь, – спокойно произнёс он, опять принимаясь за чизкейк. – Просто нравитесь – как личность. И как девушка, пожалуй, тоже. Не вижу в этом ничего зазорного. Мне приятно с Вами общаться.

– Конечно, ничего зазорного в этом нет, – пробормотала Алиса, мечтая провалиться сквозь землю. Прямо к тем созданиям, с которыми Горацио (по его мнению) веселился в полнолуние.

Кстати – если то, что он говорит, правда, то Ноэль пришёл к ней именно утром после той вечеринки. Алиса попыталась вспомнить, пахло ли от него алкоголем; кажется, нет. А вот глаза были красными – будто от недосыпа.

А тот страстный поток сообщений? Он действительно был вызван её письмом – или тем, что Ноэля разгорячил «шабаш»?..

– Но я не ревную, – продолжал Горацио; и, подумав, добавил: – По крайней мере, в привычном смысле слова. Мне просто хочется Вас защитить. Иногда Вы кажетесь слишком… доверчивой.

– Доверчивой я бы точно себя не назвала. Я не так уж легко открываюсь людям. – (Хотя – в чём-то он прав, конечно; но ни к чему вдаваться в детали. Как любой мужчина, Горацио хочет видеть в ней наивную девочку, которая нуждается в опеке. А это не так. Она прошла несколько духовных войн; она уже давно боец, а не девочка). – Знаете, в школе, в старших классах, моя учительница литературы однажды призналась, что боится меня. Потому что у меня «слишком строгий и гордый взгляд».

Горацио фыркнул от смеха; чизкейк исчезал с его блюдца всё стремительнее.

– Трудно осуждать её за это.

– А меня Вы осуждаете? – поддавшись порыву, спросила Алиса. Что, если попробовать зайти ещё и с этой стороны?

Взгляд Горацио стал удивлённым.

– За что?

– Ну, за всё, что происходит. За то, что я общаюсь с Ноэлем. За то, что пользуюсь Badoo.

– Что же в этом предосудительного? – (Он пожал плечами – вполне искренне, не наигранно). – Было бы странно с моей стороны. Нельзя осуждать взрослого человека за то, что он живёт так, как ему хочется. Это не моё дело.

«Не моё дело» – но при этом он бросился фотографировать Ноэля, как только увидел его, – с азартом папарацци, который охотится за кадрами со звездой. Фотографировать – чтобы убедить Алису, что тот опасен. Забавное противоречие.

– А у Вас были другие женщины в то время, когда Вы встречались с Дианой? – вдруг выпалила Алиса – и тут же вспыхнула, осознав, как бесцеремонно это звучит. Но с Горацио почему-то не хотелось церемонничать. Кажется, их с первой же встречи связала какая-то абсурдная откровенность – и не менее абсурдное понимание.

– Были, – спокойно ответил он. – В те периоды, когда она уходила от меня.

– И Вы не вините себя за это?

Горацио пожал плечами и, точно разрушая последний бастион крепости, размял остатки чизкейка – его «стенку» из крошки печенья.

– Трудно сказать. По настроению – иногда виню, иногда нет. Сейчас – точно нет. – (Он помолчал пару секунд, роя ложечкой тоннели в пенистой шапке капучино). – Я давно не чувствую, что чем-то ей обязан. Ну, кроме парочки неврозов и комплексов, конечно. – (Он усмехнулся – но Алисе с трудом верилось, что он правда этого не чувствует). – Учитывая нашу модель отношений, было бы как минимум нелепо хранить ей верность. Особенно тогда, когда ей было на меня наплевать.

«Как минимум нелепо»… Луиджи исчез на два года – но после всё равно изводил её ревностью и упрёками за Поля и Роберто. Он бы нашёл, что ответить на эту здравую мысль.

«…Если бы ты любила меня так, как говорила, ты бы всё равно свято хранила память обо мне! Не полезла бы в постель к первому встречному! «Я люблю Луиджи, но почему бы не начать давать всем направо и налево» – так, что ли?! Прекрасная «любовь»!»

Этот пьяно-расхлябанный, язвительный тон… Алиса поёжилась. Обвиняющий голос Луиджи словно раздавался прямо над ухом; её обдало знакомым холодком.

– Но дело не в том, позволял ли я себе случайные связи, – продолжал Горацио, заметив, что она молчит, – а в том, что осуждение – вообще одна из самых глупых и ограниченных позиций, которые может занимать человек. «Другой поступает не так, как я, – значит, он поступает неправильно». Это просто по-идиотски.

– Потому Вы и приняли всё это так легко? – (Алиса взглядом указала на его телефон, где таились заветные фотографии). – Вампиров, демонов, фей? Потому что хотите понимать и принимать, а не осуждать и отрицать?

– Фей там не было. По крайней мере, я их не встретил. – (Горацио улыбнулся). – Но, с другой стороны, вряд ли и они появились в фольклоре из ниоткуда.

Алиса покачала головой, совершенно не представляя, что на это ответить.

Поразительный человек. Возможно, уже сумасшедший – но всё равно поразительный.

– А кстати, Вы там не подписывали никакого, эм… договора о неразглашении? Соглашения о конфиденциальности? – (Строгие бланки с квадратиками, местом для подписи, пунктами и подпунктами – и какая-нибудь ведьма или вампирша, с вежливой улыбкой раздающая их у входа… Да уж). – Я хочу сказать – Вас не обязали молчать обо всём, что Вы видели? И не будет ли Вам грозить опасность из-за того, что Вы рассказали мне всё это и храните фотографии?

– Насмехаетесь надо мной… – печально протянул Горацио. – Что ж, может, и поделом.

– Нет, я серьёзно. На их месте я бы позаботилась об этом.

«…Я, конечно, могу заставить Вас забыть о том, что Вы видели – но, к сожалению, это может плохо отразиться на Ваших мыслительных способностях». Синьора Филиппи ясно показала, что ползущие по городу слухи о её необычной питомице ей ни к чему.

– Думаю, они рассчитывали на то, что, если я кому-то и расскажу, мне всё равно никто не поверит. – (Горацио иронично отсалютовал ей чашкой). – И, видимо, были правы.

Алиса задумалась. Почему-то к ней медленно, но верно возвращался покой – или, по крайней мере, весёлое смирение перед абсурдом. В конце концов, пусть даже и так. Пусть Гранд-Вавилон – оплот нечистой силы, синьора Филиппи – ведьма, а Ноэль – инкуб. И… что? Она в ужасе? Она улетит ближайшим рейсом? Ноэль больше не интересен ей, а страшен и отвратителен?

Нет, нет и ещё раз нет. Если хаос жизни привёл её к этому – значит, наверное, это зачем-то нужно. Возможно, куда нужнее, чем Кьяра и одуванчики.

И есть что-то до боли логичное в том, что Горацио прикоснулся ко всему этому раньше неё. Он прекрасно пишет; для него письмо и филигранно-тонкая работа с фантазией – это естественно, легко, как дыхание. Без надрыва, без мучительной внутренней борьбы. На месте оборотней, ведьм и эльфов она бы тоже воззвала скорее к нему, чем к себе.

– Давайте попробуем прийти к компромиссу, – сказала она, глядя на женщину с пушистым белым шпицем на поводке. Шпиц был похож на маленькое облако, невзначай залетевшее в кофейню, – и облако ждало, пока его хозяйка купит кофе на вынос. Вся очередь, выстроившаяся у кассы, смотрела на собаку с умилением; никто даже не смел возмущаться из-за того, что бариста и кассир не слишком расторопны. Девушка-официантка, тоже сияя улыбкой, принесла откуда-то миску с водой и поставила её перед шпицем; теперь все очарованно наблюдали, как он пьёт. «Жарковато сегодня, уморился гулять», – посетовала хозяйка шпица. Кое-кто из посетителей сочувственно закивал. Алиса вздохнула; так или иначе, человеческого в Гранд-Вавилоне не меньше, чем не-человеческого. – Я учту то, что Вы рассказали, и буду осторожна. Буду носить с собой вот это. – (Она приподняла деревянную пластинку). – И, если вдруг мы ещё увидимся с Ноэлем, и если вдруг я замечу что-то странное или пугающее… Я расспрошу его и постараюсь узнать правду. Хорошо?

– Хорошо. – (Горацио кивнул, разнеженно глядя на медитативную сцену со шпицем). – Но лучше не расспрашивать. Если заметите что-то «странное или пугающее» – лучше просто бегите.

Алиса улыбнулась.

– Вы же знаете, что я не побегу.