вЖвЖ или жизнь сознания хомяка

Глава одиннадцатая. Головная боль

- И всё же, почему именно женщины наиболее часто выбирают переселение сознания?

- У них больше свободного времени, да и любопытнее они нас, намного любопытнее.

- Вы думаете профессор?

- Бальзкам, я не просто думаю - я знаю. А это большая разница - думать и знать, не правда ли?

- Разумеется, профессор, ваши знания нельзя оспорить.

- А вы и не оспаривайте, тем более у нас ещё половина бутылки вина. Надеюсь мои знания о вине и о его вкусе вы не ставите под сомнения?

- Ни в коей мере.

- То-то же Бальзкам. Ну да ладно, откройте лучше балконную дверь - прекрасное лето, совершенно не дождливое и неповторимый аромат скошенной травы. Вы любите запах скошенной травы?

- Да профессор, люблю. – Бальзкам встал и открыл балконную дверь, отчего в комнату нахлынул летний воздух и профессор Пузико вдохнул полной грудью.

- И вы знайте, Бальзкам, женщины менее уязвимы. Их сознание пропитано бытовым рационализмом. Они порой интуитивно всё знают о быте, в отличие от нас, которым эти знания о том, что и где лежит, надо вдалбливать в головы беспрерывно. А у них эти знания находятся на уровне гипоталамуса или даже гипофиза, и это бесспорный факт. Они моментально определяют местоположение вещей, регулируя деятельность исключительно инстинктами. Ну разве все это не прекрасно?

- Да, женщины, это прекрасно…

- Если у них есть возможность тратить свою энергию куда угодно, только не на перевоспитание мужчин.

Глава одиннадцатая. Головная боль.…дело было в тушканчике, который сидел в стеклянном вольере напротив Арнольда Степановича. Тушканчик ворочался и недовольно кряхтел. Этот противный звук распространялся по всему помещению лаборатории, нарушая молчание научных работников.

- Ну здравствуйте, – наконец произнес Арнольд Степанович.

Все сразу загалдели, приветствуя начальство, соизволившее снизойти собственной персоной к простым смертным ученым, не питающим особых иллюзий относительно карьерного роста. Тем более, выдержать конкурентную борьбу с таким зубром администрирования, мог только такой же упертый деятель как сам Арнольд Степанович.

Сам Арнольд Степанович кивком головы принял утренние приветствия, показывая подчиненным, что все в его власти: и карать и миловать, и принимать утренние приветствия и отвергать их. Он важно привстал со стула, слегка согнув спину, открывая на обозрение маленькую плешку, степенно обещавшую разрастись в солидную научную лысину.

- Итак, господа, как стало известно из вчерашнего доклада любезной Зои, к вам в лабораторию поступили первенцы пересадки сознания. Не правда ли, Клавдия Ивановна?

- Да, все так, Арнольд Степанович. Я с утра показывала Степану Альфредовичу  двух удивительных существ, – протараторила Клавдия Ивановна, преданно смотря в серые крабовидные глазки Арнольда Степановича.

- Прекрасно, прекрасно. Ну и как, шеф остался доволен? – Арнольд Степанович  любил  называть в присутствии подчиненных Степана Альфредовича  шефом, так как, по его мнению, это его сближало с коллективом, лишая определенной дистанции руководства.

- Да¸ конечно, он даже отметил... И вот теперь вы пришли, – сбивчиво пыталась в чем-то оправдаться Клавдия Ивановна.

Ей было немного стыдно, что вчера не она а Зоя сделала сообщение, перевернувшее устоявшийся мирок института. С другой стороны она понимала, что её рабочее рвение по достоинству оценит руководство института. Но всё же не она…

Арнольд Степанович улыбнулся, ему стало приятно от осознания собственного величия, и что Клавдия Ивановна, вечный его оппонент, сейчас волнуется и её трепет передается всем остальным членам коллектива.

- Ну и как они себя ведут? – задал он отвлекающий вопрос Клавдии Ивановне, спасая её от возникшей паники.

- О, превосходно! Кошка Ляпа,  выказывает просто удивительное поведение в теле мыша. Я пока не уверена, но кажется она сохранила представления о себе, как о кошке, а теперь пытается адаптироваться к телу мышонка. Мышь напротив, никак не может привыкнуть к новым габаритам, и все время пытается забиться в дырку для кормления.

- А что за дырка? – уточнил Арнольд Степанович.

- А…, эти дырки специально сделаны для удобства кормления, вот как в этой клетке. – Клавдия Ивановна встала и подошла к клетке тушканчика. – Посмотрите, - она выдвинула полочку, - через эти приспособления мы подкармливаем животных.

- Ах, да! – вспомнил Арнольд Степанович устройство клеток.

Тушканчик, а это был именно тот тушканчик, которому всобачили осознание жабы, замер на месте, пытаясь понять зачем к его пространству подошло существо, и теперь размахивает рукой, на которой был надет браслет с болтающимся золотым скарабеем. Он смотрел, смотрел, а потом неожиданно даже для себя прыгнул на стекло.

- Что такое? – недоумевала Клавдия Ивановна, привыкшая к спокойному поведению тушканчиков.

Арнольд Степанович так же обратил внимание на странное поведение тушканчика, сделав вид, что именно этот тушканчик отличается повышенной прыгучестью.

- Этот тушканчик у нас новосел, его к нам недавно привезли.

- Ага! Это многое объясняет. Многое. Хорошо, так вернемся к нашим кошкам. Так что вы говорили, мышь в теле кошки пытается заползти в дырку для кормления?

- Ах, да, и если вам угодно, сейчас Сергей принесет кошку к нам. Все вместе и посмотрим.

Клавдия Ивановна махнула рукой и Сергей, младший научный сотрудник лет сорока пяти без особых карьерных перспектив и амбиций, бросился в сторону клеток с кошками. Он быстро вернулся обратно, неся в руках измученное животное.

- Вот, Клавдия Ивановна, принес, – робко сообщил Сергей, поставив перед Клавдией Ивановной клетку.

Она  посмотрела на Сергея глазами, в которых он прочитал, - ну и на кой х**н тебе эти твари, если тут сидит зритель поважнее тебя? Сергей моментально расшифровал её взгляд, поставив клетку перед Арнольдом Степановичем.

- Это она? – спросил он, понимая, что это именно то животное, которое вчера попали в лабораторию к Клавдии Ивановне.

В это время в среде сотрудников лаборатории поднялся легкий рокот, который должен был означать, что традиционное утреннее совещание по поводу чаепития окончено, и все готовы приступить к исполнению своих научных наблюдательных обязанностей. Арнольд Степанович мгновенно отреагировал на этот шумок, предложив всем сотрудникам разойтись по рабочим местам.

- А мы с вами, Клавдия Ивановна понаблюдаем за этим чудом в клетках. Идите господа, работайте. – Отпустил сотрудников лаборатории Арнольд Степанович.

Раздался вздох облегчения и двадцать три человека, все как один, поднялись, чтобы направиться по местам, где начать обсуждение двойного захода начальства в их лабораторию, что по их мнению, сильно увеличивало их рейтинг в институтской иерархии лабораторий, а, следовательно, можно ожидать увеличения заработной платы, кандидатских диссертаций и загранкомандировок. Все это более чем устраивало сотрудников лаборатории, каждый из них стал втайне желать собственным питомцам замены сознания, так как это делало их владельцев, лицами чрезвычайного положения. Пока Арнольд Степанович смотрел на клетку с кошкой, многие сотрудники присматривались к своим питомцам, выбирая претендентов на пересадку осознания.

Взгляд Арнольда Степановича сканировал клетки с животными, пытаясь определить различия в их поведении, так как он мнил себя прекрасным зоопсихологом, особенно по мышам. Когда-то давно, в зеленой молодости, он активно препарировал пищащих тварей, вытаскивая из них попеременно то легкие, то печень, и пришивал на место вытащенных органов - органы других животных. Конечно, все животные передохли, но не сразу, а, претерпев немыслимые страдания, что отозвалось на карьере Арнольда Степановича резким взлетом, так как все ученые, которым приходилось видеть страдание мышей, были против продолжения его научной деятельности. Впрочем, данный факт нисколько не беспокоил Арнольда Степановича, и он ни разу после того, как пошел по административной линии не вспоминал о замученных крысятах, продолжая монотонно трудиться на благо института. Но, тем не менее, воспоминания о мышатах, и об их поведении сохранились в его голове. Соответственно, в настоящий момент, он пытался восстановить того, каким образом должна вести себя среднестатистическая мышка, но это не получалось, так как знания зоопсихологии вытеснялись другими знаниями, а именно, знаниями о человеческой психологии, коими он постоянно пользовался.

Не найдя никаких отклонений и странностей в поведении кошки, Арнольд Степанович переключился на мыша, в котором сидела кошка. После длительного, изучения, Арнольд Степанович и в нём не нашел отклонений. «- Животные, как животные, из-за чего весь сыр бор, непонятно, но видно что-то там есть такое, особенное», - заключил Арнольд Степанович и обратился к Клавдии Ивановне.

- Мда, я конечно вижу, отклонения очевидны, но мне интересно  ваше мнение по этому поводу.

- Да, да, отклонения более чем очевидны, и жаль, что вы немного опоздали, а то бы вы отметили изменение пищевых предпочтений у кошки. Мы с утра давали ей корм в зернах - просо, пшеницу, и ведь она их грызла! – воскликнула Клавдия Ивановна, как будто это её заявление ставило все точки над пониманием сущности нового существа, заключенного в кошачьем обличии.

- А мясо ей давали?

- Давали.

- А скрещивать пытались?

- Нет, не успели, надо подождать момента.

- А когда он настанет?

- Да вот в том-то и дело, что поступивший материал не сопровождался никакими наблюдениями.

- Жаль Клавдия Ивановна, очень жаль, но впрочем неважно, это пока не важно. Ну а что наша мышка?

- Мышка? Скорее кошка! Она все время пытается разобраться в своём состоянии, и, по-моему, никак не может определить кто она такая.

- Самоидентификация?

- Возможно. -  Клавдия Ивановна подняла клетку с мышкой, и внимательно посмотрела в глаза серому существу. От её пристального взгляда, мышка начала лизаться. – Вот видите, и так все время…, даже от пищи отказалась.

- Кошки всегда привередливы к еде. Ну ничего, оклемается.

Арнольд Степанович поднялся со стула и важно повернулся спиной к Клавдии Ивановне, отчего она подумала о том, что он собирается уходить, но на самом деле, он пока не собирался уходить. Он осматривал помещение на предмет подслушивающих ушей, коих не оказалось, и, повернувшись к Клавдии Ивановне  полушёпотом обратился к ней.

- Обо всех странностях, равно как и вообще о наблюдениях, я прошу сразу докладывать мне лично, вы понимаете?

- Да, да, конечно, Арнольд Степанович, – заискивающе кивнула Клавдия Ивановна.

- Ну вот и прекрасно. А нынче я поднимусь к Степану Альфредовичу, и поставлю перед ним вопрос о выделении вам дополнительных площадей для исследований этих существ. И подготовьте мне список животных, которые, по-вашему мнению, наиболее подходят для исследований с пересаженными сознаниями.

После этих слов Арнольд Степанович развернулся и строевым шагом направился к выходу из лаборатории, оставив Клавдию Ивановну наедине с пересаженцами.

Клавдия Ивановна облегченно выдохнула когда Арнольд Степанович покинул покои лаборатории. Все остальные сотрудники стали суетиться по пространству комнат, выискивая себе занятие, и в это время пришла Зоя. Вид у неё вызывал только одно чувство - сострадание. Глаза отекли, губки от щетины Васи распухли, да и ноги она переставляла как-то вразнос, так, что и сама Клавдия Ивановна позавидовала её внешнему виду, который сильно коррелировал с её внутренним состоянием, особенно с переживаемым чувством вины.

Клавдия Ивановна не стала допытываться у Зои о её вчерашних похождениях, посчитав их собственностью совести девушки, предоставив ей самостоятельно разобраться в своих проблемах, которые у Зои в настоящий момент появились. Самой главной мыслью была мысль о том, что ночью Василий не предохранялся, а делать бебиков, не входило в планы Зои. Она переоделась в белый халат и села в уголке чайной комнаты, как раз в том месте откуда недавно ушел Арнольд Степанович, то есть прямо напротив стеклянного вольера с тушканчиками. Зоя сидела с кружкой чая, вспоминая вчерашний день, и с похмелья совесть её терзала с особенной силой, задавая ей односложное разнообразие вопроса зачем: зачем ты Зоя вчера так напилась? Зачем тебе понадобился Василий, когда рядом с тобой может быть полноценный мужской организм, а не этот Вася? Зачем тебя вчера понесло к нему в лабораторию? Зачем ты все это наделала?

Мысли кружились в нервной девушке, напоминая о том целомудрии, с которым до сих пор она себя вела, не давая сотрудникам своей лаборатории и намека на возможность вести заплечные разговоры о её персоне, сплетничая и завираясь. Вдобавок ко всему на Зою уставился тушканчик долгим, немигающим взглядом, пытаясь высунуть на её рассмотрение короткий язык. Зоя посмотрела на него, вспоминая о вчерашнем грехопадении, и о боже, она вспомнила тушканчика, вспомнила жабу…, - краска залила её лицо. А тушканчик, словно поняв о чем подумала Зоя стал на четвереньки, высунув вперед голову, старательно выкручивал ею с непривычки, затем тушканчик, а точнее сидящая в нем жаба вспомнила, что она есть существо готовое к икрометанию, и стала старательно вытуживать организм тушканчика. Зрелище мучений тушканчика заинтересовало Зою. Она позабыв о вчерашнем, переключилась на ситуацию здесь и теперь, точнее, на кряхтение тушканчика.

Вообще у здоровых физически жаб, процесс икрометания не вызывает особенно длительных рассуждений и мытарств - раз, два и готово. Все как в армии - надо отстреляться - отстреляйся и точка. Но тут в теле тушканчика икры не было, более того, тушканчик оказался самцом, плоти которого незнакомы мучительные жабьи сокращения пуза, дабы выплеснуть из себя будущих головастиков. Жабе сидящей в тушканчике очень хотелось стать многодетной и беспечной матерью-одиночкой, поэтому она напряженно тужила живот тушканчика, стараясь добыть потомство.

О, эта забота природы о продолжении себе подобных - сколько в тебе силы, сколько в тебе непрерывающейся энергии. Каждое существо стремиться свершить круговорот зарождения, игнорируя погодные условия, голодомор, и даже лабораторные условия. Конечно, если бы Зоя знала, что жаба беременна, она бы не стала её тревожить, дав ей возможность закончить давно начатое, но в том то все и дело - Зоя не знала. Сегодня ночью она и помыслить не могла о том, на какие мучения она обрекает тушканчика с душой жабы. Зоя смотрела на тушканчика, глазами наполненными слезами, а помочь ему она тоже никак не могла, так как в данное время все ответственные за животных сотрудники были на своих местах, в том числе и Павел Матвеевич, ответственный за семейство полевых тушканчиков.

Зоя не стала допивать чай, она встала и пошла к павианам, надеясь получить утешение, наблюдая за своими питомцами. Подойдя к их вольеру, Зоя вспомнила выражение глаз Василия, с которым он вчера смотрел на неё. С точно таким же выражением смотрел вчерашний лемур, а ныне павиан, на двух сидящих задом перед ним самок.

Василий появился в лаборатории в то же время, что и Зоя. Он выглядел немного получше неё, так как всегда выглядел слегка примятым жизнью, так что Игорь не заметил никаких перемен в его облике.

- Алексей Олегович пришёл? – спросил Василий, вместо того, чтобы поздороваться с Игорем.

- Нет, пока не было.

- Странно. – Василий пожал плечами.

- Да странно. Тут Степан Альфредович им интересовался, да и секретарша его постоянно звонит. Теперь ты отвечать будешь, а я в туалет. – Заявил Игорь, и ушел из лаборатории выкуривать сигарету.

Вася сел на место, откуда было виден реактор, и попытался восстановить вчерашние события. Внешне все выглядело также как и всегда, так что по этому поводу, он не переживал, он волновался о лаборатории зоопсихологов, как там отнеслись к новым особям, которых они создали своей милостью, а точнее он переживал за Зою, и за то, чтобы вчерашний инцидент никто не заметил. В его воображении пронеслись сосредоточенные лица зоопсихологов, которые досконально знали повадки своих питомцев, и сейчас они допрашивают Зою, спрашивая у неё, как она могла так кощунственно поступить с животными.

Василий взялся за голову, пытаясь хоть как-то утихомирить разыгравшуюся фантазию, но та как будто специально нагнетала ситуацию, и Василий четко представил себе, как входит в его лабораторию Зоя, сообщая ему об увольнении. Он представил, что спросит её, а что же теперь она собирается делать? И не получив ответа, получит обвинение в том, что это он во всем виноват.

В таком состоянии Василий просидел ещё пять минут и, наверное, сидел бы так весь день, если бы не зазвонил телефон, и очаровательный голос секретарши Степана Альфредовича не поинтересовался, пришел ли Алексей Олегович. Ответив ей, что он пока отсутствует, Василий повесил трубку, и пошел к холодильнику чтобы достать оттуда рыбьи хвосты и выдать их Вовану.

Вован с благодарностью принял подаяние Василия, и с огромным удовольствием стал уплетать завонявшиеся рыбьи хвосты.

- Ну у тебя и аппетит! Сам Вован и то меньше жрал чем ты, – упрекнул Василий осознание мыша, и высыпал остатки завонявшихся хвостов.