Черное солнце

Черное солнце. Глава 2. Рулетка

  Отец Лука бросил в сторону двери полный ужаса и отчаяния взгляд. Дверь закрыта. Комната слишком мала, чтобы увернуться, а сил на борьбу после такого долгого пути по рыхлому снегу, не было уже никаких. Вот почему звезды рисовали петлю, вот почему ветер не пускал вперед, вот почему после прочтения молитвы спокойней не стало, Господь предупреждал всеми возможными и невозможными способами, что зло уготовило засаду, а он не понял, не сумел понять, не догадался. Как же так?! Как в людях может быть столько коварства, лжи, лицемерия, подлости? Откуда в них это?! И как хитро заманили в ловушку! Не посулами какими, зная, что честному простому человеку ничего не надо, не угрозами, а просьбой о помощи! Зная, что батюшка не сможет отказать слезам и мольбам!

  Двое громил набросились на старенького священника, как на какого хищника, боясь, что тот отвесит им по полной программе. Но от мысли о таком коварном предательстве, силы окончательно покинули батюшку. Да и сопротивляться уже не было никакого смысла, слишком уж неравный бой. Но поимки бедного священника оказалось для большевиков слишком малой забавой. Розовощекий подошел к связанному старцу и встал перед ним, поставив руки в боки.

  - Что, гнида, не радостно тебе? – хохотнул он. – В лагере будет еще веселее! Вот только не знаю, ой не знаю, доедешь ли ты до лагеря, или с тобой разберутся по пути… А вообще, таких как ты, наш великий товарищ Сталин расстреливает без суда и следствия. Так что…

  Отец Лука смотрел прямо в глаза розовощекому, не отводя взгляда. И столько в глазах батюшки было силы, непокорности, крепости духовной, что стоявшего перед ним затрясло от злобы.

  - Вы только посмотрите, эта контра еще сморит на меня, как барин на раба. Ты чего вылупился?!

  - Да вот… смотрю… вроде молодой, здоровый… а глупый! Эту бы энергию, да в доброе русло. Злое дело оно-то сделать просто, а ты попробуй дело доброе сделай… - отец Лука брезгливо отвернулся.

  - Он мне еще нотации читает! Ты не перепутал чаго, дядя?! – розовощекий покраснел, щеки стали пунцовыми, глаза налились кровью, как у быка на корриде. Сжав пудовый кулак, он размахнулся и со всей дури обрушил его на старца. Тот упал, заливаясь кровью.

  - То-то! А то будет еще мне в глаза смотреть! Мне, большевику со стажем! Вот еще! Тащите его, товарищи. Пусть его наш суд судит. По всей строгости советского закона!

  Небеса заволокла черная пелена. Погасли звезды, погасла луна, деревня погрузилась в непроглядную тьму, и только мерцание, исходящее от снега, освещало эту черную ночь. Заканчивался тяжелый, к******й 1933, в мир вступал не менее тяжелый и к******й, 1934-й год.

  Глава 2. Рулетка

  1934 гг., зима. СССР

Раз, два, три, четыре, пять…

Голодный хищник с гор спустился.

Идет он новых жертв искать:

Пропал, кто вовремя не скрылся…

  У парадного входа главного зала собраний выстроилась грандиозная толпа. Со всех городов, с разных уголков земли на XVII-й съезд партии большевиков стекались ее активные участники. Если бы в этот самый момент толпу прошить хорошей пулеметной очередью или закинуть в самый ее кишащий злобой и лицемерием эпицентр, бомбу широкого спектра действия, то наверняка, не было бы тех миллионных жертв, глупых жертв красного террора, тех потоков невинной крови, что соединялись в бурлящие реки, на которых и был выстроен СССР. Но не нашлось того смельчака, который смог бы пойти против такой гидры, наглой, самоуверенной, идущей напролом по черепам и костям, столь прочно засевшей во власти. Не нашлось борца за правду… последние борцы были уничтожены еще при ленине, остатки тех, кто уже и не боролся, а всего лишь умел мыслить, доживали свои дни в лагерях, а остальные проходили такую мощнейшую промывку мозгов, причем с пеленок, что у них уже и не возникало мысли бороться, за исключением единиц, которые были вынуждены скрывать свои истинные мысли даже от своих родных, не то что от чужих.

  Толпа активистов партии шумела, суетилась. Ежесекундно к ней присоединялись все новые члены вкп (б). Двери главного зала должны были быть открыты с минуты на минуту, но все задерживали, зачем-то опять задерживали.

  В сторонку отошла группа старых большевиков, так гордившихся своими заслугами в делах революции. Среди них центральное положение занимает Киров. Но сейчас от его обычной самоуверенности не осталось и следа, тайный разговор, главным объектом которого он стал, приводит его не только в замешательство, но и в отчаяние.

  - Сергей Миронович, - со счастливым выражением лица, думая, что за сказанным сейчас последует благодарственная тирада, а затем… как знать, возможно, и серьезное продвижение по карьерной лестнице, проговорил длинный скуластый мужчина лет пятидесяти. – Мы тут с товарищами подумали, пораскинули мозгами и пришли к выводу, что настало самое время вам возглавить центральный комитет. Товарищ Сталин, конечно, безусловно, прекрасный политик, замечательный вождь, но… - понизил голос до полушепота, - он слишком много на себя берет.

  - Это верно, - пригнулся к кружку другой, невысокого роста с жидкими редкими волосами, зачесанными на бок, - говорят, Иосиф Виссарионович закручивает гайку. Уже первые жертвы репрессий пошли. Если это не прекратить, неизвестно, что будет дальше.

  - Так что вы на это скажете, товарищ Киров? – заключил третий, непомерно грузный мужчина, с трудом удерживающий свой немалый вес на коротеньких кривых ножках. – Сегодня голосование, мы и многие другие товарищи собираются голосовать за вашу кандидатуру.

  Киров молчал. По его лицу прошла нервная судорога, исказившая надменные черты в жалкую гримассу паники, в глазах затаился животный страх, ведь он то лучше, чем эти трое понимал, чем ему грозит такое расположение масс. Выдержав непомерно долгую паузу, проглотив ком, застрявший в горле, он проговорил скороговоркой:

  - Чтобы я больше не слышал этих разговоров. Не делайте этого. А, чтобы не возникло недомолвок, мне придется о нашем разговоре доложить товарищу Сталину.

  Лоб Кирова покрылся испариной, щеки окрасились в пунцовый цвет, дышал он тяжело, со свистом, чего прежде за ним не наблюдалось. Видимо, слишком напряженная работа шла внутри его сознания: жажда власти, как закоренелого большевика боролась со страхом за собственную шкуру, и второе инстинктивное чувство перевешивало первое.

  - Неужели вы расскажете? – с ужасом воскликнул первый, который и затеял весь этот разговор.

  - Непременно, - ледяным голосом ответил Киров и покинул кружок. Заметив среди новоприбывших Сталина, стал пробираться к нему.

  - Иосиф Виссарионович, - дождавшись, когда внимание вышеупомянутой тройки переключится на других и, оказавшись вне зоны наблюдения особо любопытных, Киров подкрался к Сталину, который вел беседу с Берией по каким-то пустяковым вопросам.

  - О! Наш товарищ Сергей Миронович. Ну, чем порадуете?

  - Мне с вами нужно поговорить тет-а-тет.

  - Что ж… Лавентий Павлович, продолжим наш увлекательный разговор позже, - Кирову: - пройдемте.

  Сталин увлек Кирова в нишу, где можно было говорить более спокойно, не боясь, что ненужные уши услышат.

  - Товарищ Сталин… даже не знаю, как и сказать, - замялся Киров.

  - Да что вы как дэвочка на свиданке, говорите как есть. Вы же своими руками стольких беляков задушили, вы революцыю делали, чего вам боятся? Разве, что только мэня, - ехидно скосив глаза, ухмыляется в усы.

  - Тут такое недоразумение вышло, глупость прямо, но я посчитал важным доложить вам, чтобы вы не подумали, что я…

  - Киров, говорите, мать вашу!

  - В общем, товарищи посчитали, что мою кандидатуру стоит выдвинуть на ближайших выборах.

  Сталин вытянулся струной и вперил в собеседника колючий взгляд.

  - И что вы?

  - Я… да я… что я… я сказал, что глупость это полная. Какой из меня кандидат в руководители такой великой страны. Вот у нас есть товарищ Сталин, который справляется с этой задачей на ура. Не знаю, как другим, но мне другого вождя и не нужно. А я… и не справился бы, это точно. В общем, я снял с себя такую ответственность, так товарищам и сказал.

  Сталин расплылся в людоедской улыбке. Он еще пару секунд буравил Кирова изучающим взглядом, и эти секунды показались тому адской вечностью, затем по-дружески похлопал того по плечу и со своим неизменным акцентом добавил:

  - Это ты молодец. Это ты верно сказал. Я тебэ это, Сергей Мироновыч, никогда не забуду![1] Вот кто настоящий друг, а не эти попрыгуны.

  Сталин еще раз похлопал Кирова по плечу и ушел по своим делам, а тот так и стоял до самого начала собрания, обливаясь потом и прокручивая в памяти несколько минут разговора, от которого теперь зависела его жизнь. А Сталин… удалился от Кирова на приличное расстояние и тоже прокручивал в памяти этот разговор… еле слышно приговаривая «Я тебэ это, Сергей Миронович, никогда не забуду…».

    Наконец, когда толпа уже достигла нагнетенного состояния, двери главного зала распахнулись, приветливо приняв собравшихся в покои зала. Семнадцатый съезд начался.

  На трибуну взобрался Молотов. Несколько минут пришлось ждать, пока возбужденная толпа утихомирится и замолчит, чтобы дать слово одному из своих. Наконец, наступила гробовая тишина.

  - Товарищи! Прошло три с половиной года со времени шестнадцатого съезда партии. Прошел сравнительно небольшой период со времени съезда, поставившего во главу угла задачу – развернуть и довести до конца решение поставленных изначально задач. И сегодня мы можем сказать с полной уверенностью, что напряженные годы борьбы с контрреволюционным элементом и годы кропотливого труда по созданию новой страны, не прошли даром. Сегодня мы идем верной дорогой социализма и находимся на новом витке перевооружения, как в военном масштабе, так и в вопросах народного хозяйства. Под знаменем развернутого наступления социализма и доведения этого наступления до конца партия сплотила рабочий класс и миллионные массы крестьянства. И как ни каркали наши враги о неизбежном крахе нашей работы, партия добилась прекрасных результатов! Наши труды подготовили базу для осуществления гигантских задач, подробнее о которых нам расскажет товарищ Сталин![2]

  Зал взрывается аплодисментами. Аплодисменты звучат и в течение того времени, пока Молотова на трибуне сменяет Сталин, и тогда, когда тот с самодовольной улыбкой окинув ястребиным взглядом зал, встал, готовясь произнести речь. Кажется, что люди будут исступленно хлопать до тех пор, пока у них не остановится сердце, но вакханалию прерывает ее организатор. Вождь народов с чувством собственного достоинства поднимает вверх правую руку и как дирижер управляет оркестром умов собравшихся. Зал замирает, в ожидании какой-нибудь гениальной речи, после которой опять должен грянуть своевременный бушующий поток рукоплесканий.

  - Товарищи, сегодня главным вопросом мира стал революционный кризис всего буржуазного мира, и, соответственно, мировой революции. Воспользуюсь словами великого и гениального товарища Ленина: нам надо доказать практикой нашей революционной партии, что у них все-таки достаточно сознательности, организованности, связи с эксплуатированными массами, решительности, уменья, чтобы использовать этот кризис для успешной, победоносной революции!

  Зал снова рукоплещет, но вождь не договорил, поэтому, ловя каждое его слово, зал замирает.

  - В то время, как промышленность основных капиталистических стран показываeт в срeднeм сокращeние объема своeй продукции к концу 1933 года в сравнении с уровнем 1929 года на 25% и больше, промышленность СССР выросла за это время больше чем вдвое, то есть больше, чем на 100 процентов!

  Аплодисменты.

 - Успехи выполнения первой пятилетки подготовили базу для практического осуществления гигантских задач второй пятилетки — пятилетки полной ликвидации капиталистических элементов и классов вообще! Под знаменем развернутого наступления против капиталистических элементов шла со времени XVI партийного съезда борьба за ликвидацию кулачества как класса. В осуществление этой исторической задачи мы сумели преодолеть немало трудностей на пути социалистического строительства в деревне. Настоящий съезд собрался в момент, когда колхозный строй в деревне окончательно победил и шаг за шагом добивает остатки кулачества! Правильной политикой и огромной организационной работой партии в деревне, разгромом кулачества и борьбой за организационно-хозяйственное укрепление колхозов и совхозов мы добились крупнейших успехов в сельском хозяйстве, в освоении техник. Сегодня ни города, ни деревни практически не нуждаются ни в чем: техническое оснащение находится на высочайшем уровне, впрочем, как и все остальное!* Показателем этих успехов является рекордно высокий урожай последнего года. Открылась и уже начала осуществляться на практике перспектива зажиточной и культурной жизни, для десятков миллионов колхозников.

  Для того, чтобы продолжить развиваться в этом же перспективном направлении, нам необходимо уделить максимальное внимание идеологической работе, как главному рычагу воздействия на умы масс, необходимо вытравить из народного сознания все былые умовосприятия, разрушить и на их месте построить новые! В этом наша с вами, товарищи, главная задача!

  И, глядя на наши успехи, зная, что наша страна стала страной мощной индустрии, страной коллективизации, страной победоносного социализма, а наша ленинская партия, руководящая всем делом социалистического строительства,  неуклонно растет и крепнет, можно сказать только:  Да здравствует ленинская партия и ее XVII съезд!

Под руководством ленинского Центрального комитета — вперед, к новым победам!

  Сталин, наконец, замолкает и дает залу выплеснуться в буйство еще более яростного рукоплескания. Все встают и аплодируют долго… очень долго, причем у всех на лицах одно выражение – такое выражение обычно присутствует у людей, страдающих синдромом идиотизма: всегда дико улыбающиеся, с неизменной в течение приличного отрезка времени маской, переходящей затем в гримасу. Сталин с удовольствием наблюдал за творящимся в зале. С чувством собственного достоинства и одержанной победы, он сел на свое место. Слово взял Бухарин.

  Помявшись на трибуне, явно нервничая, он начал, сначала тихо, потом электризуясь, нагнетая свое эмоциональное состояние, но  случайно пересекаясь со взглядом вождя, снова утихая, как ветер, попавший в тупик и потерявший в столкновении с его бетонными стенами свою энергию.

  - Товарищи!  XVII партийный съезд будет иметь, несомненно, огромнейшее значение как съезд, который подводит итоги первому великому пятилетнему плану, который поднимает на щит второй великий план пятилетних работ.

  Последние годы ознаменовались заостренной борьбой с кулачеством, в которой мы подчас проявляли излишнюю мягкость, тогда как нужно давить кулачество и контрреволюционный элемент жестко, так, чтобы он уже никогда не поднял голову! Нужно уничтожить кулачество, как класс, а не заниматься глупой переделкой мелкого крестьянского хозяйства! В результате обострилось наступление классовой оппозиции, которой даже удалось привлечь под свои гнилые знамена огромные массы рабочих и крестьянства. Но нам, сообща удалось подавить это сопротивление! Ясно, что решительный разгром оппозиции стал предпосылкой успешного и победоносного развертывания социалистического наступления!

  Товарищ Сталин был целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя марксо-ленинскую диалектику, целый ряд ошибочных мнений наших товарищей, бывших товарищей и в том числе мои суждения, которые по заблуждению моему носили характер правого уклона. Задушив в корне вредоносную для нашей страны контру и правую оппозицию, наш товарищ Сталин создал благоприятные условия для развития и процветания нашего государства! Уничтожены непроизводительные классы, повышен в огромной степени удельный вес производительных работников. Сегодня, мы — единственная страна, которая воплощает прогрессивные силы истории, и наша партия, и лично товарищ Сталин, есть могущественный глашатай не только экономического, но и технического и научного прогресса на нашей планете. Мы пойдем в бой за судьбы человечества. Для этого боя нужно сплочение, сплочение и еще раз сплочение.

  Долой всяких дезорганизаторов! Да здравствует наша партия, это величайшее боевое товарищество, товарищество закаленных бойцов, твердых, как сталь, мужественных революционеров, которые завоюют все победы под руководством славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина!*

  Аплодисменты, но явно не такие бурные, как после выступления Сталина. Хлопая, люди то и дело косятся на ложу вождя. Когда перестал аплодировать он, замолчали и все остальные. Лишь кто-то на заднем ряду не успел во время остановился, и в мгновенно притихшем зале как-то нелепо прозвучали его хлипкие хлопки. Поняв свою неловкость, человек сразу отбросил руки вниз, скуксился, вжался в свое кресло и до конца мероприятия старался быть ниже травы, тише воды. 

  Как и положено, Бухарин оповестил о выходе на трибуну следующего оратора.

  - А теперь, я хочу пригласить на эту победоносную трибуну товарища Кирова. Встречаем, товарищи!

  Жидкие аплодисменты.

  На трибуну вышел Киров. От его бравады и самоуверенного вида не осталось и следа. Готовясь к этому выступлению не один день, он как-то забыл все и долго копался взглядом в положенных на подставку бумагах. Наконец, немного разобравшись в мыслях, он начал:

  - Товарищи, мы подводим итоги работы нашей партии и нашего Центрального комитета за период времени в 3 1/2 года. Я думаю, товарищи, что самым коротким выражением содержания нашей работы за этот промежуток времени является то, что мы доказали практически  возможность победоносного строительства социализма в нашей, отдельно взятой стране и пришли к XVII съезду с величайшими победами!

  Возможность построения социализма в одной стране — формула сама по себе очень короткая, и теперь она в рядах партии не вызывает ни в ком никаких сомнений. Но если вспомнить, какой путь предшествовал этой нашей победе, то станет ясным, какую исключительную роль сыграла наша партия, какую исключительную борьбу вынес под руководством нашей партии рабочий класс в деле осуществления ленинского плана строительства социализма в одной стране.

  Самым ярким и самым полным документом, который мы знаем до сегодняшнего дня, который нарисовал перед нами всю картину нашей великой социалистической стройки за три с половиной года, является отчетный доклад товарища Сталина на настоящем съезде.    

  Аплодисменты. *

  -Я думаю, не будет также преувеличением сказать, что мы еще не подошли к тому времени, когда мы досконально, полностью до каждой запятой разберемся во всем том, что нам сказал здесь товарищ Сталин.    

  Из зала звучат голоса: «Правильно!»

  - В его докладе был не только итог проделанной нами работы, — товарищ Сталин доказал нам путем глубочайшего марксистско-ленинского анализа, как мы этого достигли, почему мы этого добились. Товарищ Сталин не ограничился отчетной стороной своего доклада, он развернул перед нами гигантские перспективы работы на ближайшие годы, эту новую страницу нашей великой программы. И больше того, товарищи, там не только нарисована, изображена программа этой работы; товарищ Сталин нам сказал, как нужно осуществлять эту программу, как нужно дальше укреплять и умножать нашу социалистическую стройку.

[1] Ласло Белади, Таман Краус. Сталин, 1989 г.

[2] Здесь и далее текст строится на основе стенографического отчета XVII съезда парии вкп (б)

* А теперь, перевернем на несколько страниц назад, где описывается реальное техническое оснащение нашей многострадальной страны: полная разруха, нищета, беспросвет. Зато на съездах – все хорошо… Сегодня творится аналогичное…

* Напомню: перед вами - реальный текст стенографического отчета, это НЕ художественный вымысел, а архивный документ. Тут и добавлять ничего не нужно…

* Даже в самом стенографическом отчете указано, где были аплодисменты, так что и здесь мы имеем наиболее четкую картину событий.

  Мне, товарищи, казалось бы, что в итоге такого подробного обсуждения доклада ЦК нашей партии, которое имело место на настоящем съезде, было бы напрасно ломать голову над вопросом о том, какое вынести решение, какую вынести резолюцию по докладу товарища Сталина. Будет правильнее, по-моему, и для дела, во всяком случае, это будет гораздо целесообразнее, чем всякое другое решение, — принять к исполнению, как партийный закон, все положения и выводы отчетного доклада товарища Сталина.

  Опять из зала раздаются голоса «Правильно!» и бурные продолжительные аплодисменты. *

  - Но этого мало, товарищи, одного этого далеко еще недостаточно для успеха дальнейшей работы. Принять - это одно, а второе — надо будет гарантировать нам всем авторитетом нашего великого съезда действительное, полное, настоящее, честное, большевистское выполнение всего того, что здесь было сказано товарищем Сталиным.

И напоследок хочу добавить следующее:  вооруженная ленинизмом, в непримиримой борьбе с оппортунизмом всех мастей, широко поставив большевистское воспитание в своих рядах, наша партия, как никогда, едина, монолитна, тверда и сплочена вокруг своего ЦК и вождя товарища Сталина. Это есть повод для гордости! Ура, товарищи!

  Раздается громогласное ура. Под крики и шум аплодисментов Киров покидает трибуну и на негнущихся ногах идет на свое место. Сталин улыбается, довольный услышанным на съезде.

 Пройдет совсем немного времени, и жизнь одного из возможных конкурентов Сталина оборвется от пули неизвестного. После пойдут судебные разбирательства, и на скамью подсудимых сядут те, кто, как говорится, ни ухом, ни рылом. Их бы пожалеть. Но именно этих людей, прежде занимавших теплые кресла высоких постов, почему-то не жаль… ведь они сами с легкостью подписывали расстрельные приказы тех, порушенные судьбы которых действительно  заставляют сердце рваться на кусочки от сострадания. И пока миллионные потоки простых людей шли на верную смерть, политиканы ратовали за ужесточение репрессивных мер, радовались массовым истязаниям, ликовали, читая об убийствах священников, тихих верующих, рабочих и крестьян, писателей, ученых, мыслителей. Для большевиков все эти замученные и истерзанные люди были врагами. Но на самом деле, врагами России, врагами народа были они сами, те, которые ни дня не могли прожить по-человечески, те, кто, улыбаясь друг другу на съездах и собраниях, тайком писали друг на друга доносы и сияли от шакалиного счастья чужой смерти. Не уважающие никого, не имеющие ни совести, ни чести, коммунистические лидеры сжирали друг друга подобно паукам тарантулам. Но самым крупным тарантулом стал сам вождь, внешне медлительный, но с железной хваткой, из челюстей которого уже не выбираются. Не выбираются…