Нечаянная страсть Гордона

Глава 7

- Я училась хорошо и добросовестно, потому что у меня была цель. Не висеть на чьей-то шее, а иметь хорошую работу, интересы. Не знаю почему, но сидеть дома как мама, мне было бы в тягость… - с легким налетом бесящего всех мужчин шовинизма, выдаю, изучая реакцию Виктора. Он слишком расслаблен, пожалуй, не видела его таким, а может, не знала?

- На мужской ты имела ввиду шее? – взгляд Виктора скользнул по моей шее, спустился на платье и подчеркнул тонкие бретельки, обжегши плечи изумрудными всполохами. В другой бы ситуации я разозлилась, но приняв целый бокал коктейля, пыл поугас, а мой разукрашенный собеседник казался вполне сносным. Сейчас меня не бесили даже взгляды блондинки сбоку, разглядывающей его. Он не велся ну никак, значит, интерес был прикован ко мне?

Поверив сама себе, я утвердилась в губительной мысли…

- Да, несомненно. Зависеть от мужчины и растворяться в нем – это неправильно. Ему же первому надоест это идеальное приложение, потому что без собственной жизни женщина будет лишь экономкой и нянькой для детей. Потом дети вырастут… - вздыхаю, как старушенция. - Скажи, вот твоя девушка чем занимается? – нагло спрашиваю, пристраивая пустой бокал на широкий парапет уличной веранды небольшого кафе. Мы прогулялись, и завернули в кафе.

- Вообще «занималась», я ее уволил. – улыбаясь краешкам губ, но смеясь глазами, отвечает. – Но дело не в работе, поверь! – он делает глоток, щурясь на закатное солнце в слоистых облачках.

- То есть ты спал со своей секретаршей? Боже, кому я втираю политику партии! – всплескиваю руками.

- Ну, спал и что? Почему в твоей голове это так ужасно? – непонимающе и возмущенно спрашивает, закуривая.

- Знаешь, я не могу тебе ответить! Потому что я устарела как вид! – щелкаю пальцем. – Да-да! В моей голове латынь и стереотипы. Закомплексованная, работоспособная толстая дура! А тебе действительно нужна интересная девушка, - развожу руками. Зачем я это говорю? Завтра вспомню и умру от стыда!

- Я сам решу, кто толстая, а кто нет. – грубо обрывает мои мысли, точнее, они обрываются сами на этой его фразе. Он решит… Такие как этот самец естественно, все решают сами! - И вообще поспорю с тобой! Потому что меняются приоритеты в жизни. Как ты должна ходить на работу, если ребенок маленький? С коляской и пачкой памперсов? Вот потом…

- А потом будут потеряны годы опыта, утрачены навыки и останется только подбирать собственные неудачи в корзинку. – парирую, поправляя выбившийся локон.

- Глупая… Ты не веришь в судьбу? А если тебе встретится такой человек, ради которого и твои дурацкие навыки можно потерять? – он вдруг на полном серьезе выдает то, что обычно девчонки, верящие в сказки, говорят!

- Мои навыки дурацкие? И что за человек такой?

- Да не в этом дело! Человек, ну, мужчина!

- Вот ты тоже мужчина, а мне пока что хочется тебе только нахамить! И можно еще треснуть чем-нибудь…

- Мать… да ты перебрала, знаешь? Когда баба меня треснуть хочет, это все, сушите весла! – он оскаливается своей лучезарной белозубой улыбочкой, выпуская струю дыма, и я неуклюже пытаюсь развернуться. – Погоди, Ксюх, ты еще оступишься!

Мы действительно затеяли дурацкий спор, стоя на площадке рядом со ступеньками. Крепкая ладонь обхватывает мою талию, властно прижимая к себе.

- Смотри под ноги! – раскомандовался! Так и охота с досады наступить ему каблучком на пальчики.

- Может, я на тебя собираюсь смотреть? Ты ж пропагандируешь каких-то людей, с которыми можно наплевать в своей жизни на все! – инстинктивно хватаюсь за предплечье, впиваясь в него ноготками.

- Ксюш, - ему удается достаточно быстро и незаметно для меня «доставить» к машине и даже усадить на пассажирское сиденье. – Выдохни, ладно?

- Не буду с тобой спорить, - выдаю, разглаживая невидимые складочки на платье. – Поедем? Поздно уже.

Кивает, и лицо приобретает серьезное выражение. Мне кажется? Город поплясывает за окном авто в приятных расплывающихся огоньках, и бодрящая прохлада кондиционера призывает расслабиться. Негромкая музыка, удобная поза. Кажется, я совершаю непростительную ошибку, отключаясь в машине отцовского друга, который и без того думает обо мне невесть что. Наш разговор… не знаю, зачем я высказалась. В кои-то веки мне ужасно захотелось донести до обаятельного красавчика, что все эти упоротые страсти и любовная тервотрепка – не главное в жизни! Какая ерунда… Я в этом совершенно не уверена, люди разные, мнений миллионы… И тем не менее, завтра я могу об это здорово пожалеть.

* * *

Все еще колыхаясь в своем волшебно-прекрасном сне, не омраченном абсолютно никакими образами, я хлопаю глазами, вдруг понимая, что не знаю эту обстановку. Зажмуриваюсь крепко-накрепко, но ничего не меняется. На меня уставляется бревенчатая стена из светлой древесины и приятный сосновый аромат подсказывает, что я нахожусь в деревянном доме… Мне бы выдохнуть, проморгаться и прийти в себя, как положено нормальному человеку, но тут я припоминаю, на чем закончился вчерашний вечер, и как ошпаренная подскакиваю на постели. Клиповое зрение, как в хорроре, выщелкивает какой-то дом, просторный, с деревянным сводчатым потолком, высокими огромными окнами, за которыми виднеются деревья, и посреди всего этого я, сидящая в чужой постели.

- Бляха-аа… - взмаливаюсь, судорожно сглатывая. Ко всему прочему еще и хочется пить…

- Смачно, по делу, можно сказать. Как спала, принцесса? – раздается за спиной знакомый голос. Хрипловатый со сна, низкий. Он приводит меня в совершеннейший ужас тем, что звучит рядом, в одной постели!

Опускаю взгляд на собственную грудь, упакованную в бюстик, и понимаю свое положение до конца. Вместо адекватной реакции, или хотя бы ответного вопроса, истерично сгребаю одеяло к себе, прижимая к груди, но тут же слышу истошный мужской вопль.

- Сдурела? Че не так-то? – Виктор сворачивается на постели калачиком, кривя лицо и превозмогая боль, и я наконец, вижу, что причиной тому стала именно я. Точнее, он тоже причина всего того, что творится вокруг и со мной, в частности, но я по ходу хватанула его за то место, которое выносит только бережное обращение.

- Доброе утро! Обычно люди утром говорят «Доброе утро!» - возмущенно протягивает, распрямляясь.

Трусы-боксеры на нем есть. Я тоже в белье. Та-ак… А чего это поперек груди накалякано? Ох, какой зверюга… Типа тигра что ли.

- Ты меня сюда принес? – мой голос странно звучит, или я простыла…

- А кто ж еще?

- И что? – чуть не плачу от досады. – Раздел?

- Подумал, что в платье ты не спишь точно. А тут утюга нет, утром не погладиться. Вот и снял. А что, плохо поступил? – мученически отвечает, переворачиваясь на живот.

Он весь в таких рисунках, так бы и потргала, но меня мучает вопрос… Неужели он со мной…

- Виктор, скажи нормально… - я подавилась словами, не в силах произнести ничего кроме всхлипа.

- Чего? Это ты мне чуть член не оторвала, хватая одеяло, а теперь у тебя вопрос? Трахнул ли я тебя? - он тоже уселся и сверлит меня злобным взглядом. – Не помнишь? – в одно движение он будто замахивается, на самом же деле просто поднимая руку вверх.

От моей неадекватной реакции, а я просто улеглась обратно, удерживая комок одеяла на себе, он задерживает свой взгляд, вопросительно и изучающе, сканируя мое несчастное лицо. Наклоняется, опираясь на локоть.

- Нормальный мужик трахает женщину, которая этого хочет. Не тело. Вчера ты на время стала уставшим телом. Я бы с удовольствием перемял твою сладкую задницу и все, что по фасаду, но больше всего убило бы, знаешь что? – я молча таращусь, боясь вздохнуть. – Что утром бы пожалела. Ты ценишь какие-то идиотские взаимосвязи, принципы, будто собралась вечно волочь их перед собой как флаг, а жизнь проезжает кортежем мимо.

Он поднимается с постели, оставляя меня в таком шоке, что не описать…

- И еще! – бросает, потирая затылок. Кажется, я привыкла к этому жесту. Словно с мыслями собирается. – Никакая ты не толстая. Ты сочная, молодая и твои бидоны офигенные, так бы и жмякал три раза на дню, но твои дебильные тараканы могут позволить тебе состариться и умереть, не испытав в реале, что такое нормальный мужик! И в этом я солидарен с Караваем!

Ох… он утопал, судя по звуку льющейся воды, в ванную комнату, а я огляделась. Сказанные слова больно ранили мое самолюбие, но как женщина с развитыми не только ягодицами, но еще и мозгом, я знала, что он прав. Прав настолько, что непрошенные слезы скатились по щекам, вспоминая, как мы вчера провели вечер. Как нормальные люди, а сейчас… Ну, если есть я, значит, есть кому, все это испортить! Поднимаюсь, замечая тонкую простыню, и оборачиваю ее вокруг тела.

Гостиная действительно красивая, но не достроенная. Над постелью в потолке приличный квадрат-дыра, затянутая целлофаном. Предполагался камин с дымоходом, а еще аромат древесины приводит к мысли, что стены не успели обработать никаким покрытием. С небольшого кухонного гарнитура не до конца снята пленка, а плита и вовсе не подключена. Выливаю из чайника воду и наливаю свежую, из канистры рядом. Щелкаю кнопкой, как вдруг слышу босоногие шаги…

- Хозяйничаешь? Все верно. Я редко здесь бываю, но чай с печеньем найдем.

С влажных волос капают росинки воды, а идеально разрисованное тело переливается изгибами рельефа в утренних лучах. Засмотрелась, плотнее прижав к себе простыню, и невольно прикусывая губу. Зачем я ему дурости вчера натолкала? Вот дурында! Мужчина приближается, осторожно делая шаг и касаясь горячими ладонями плеч. Его заразительная улыбка и огромное тело беспредельно шаманят со мной, словно с несмышленой девицей!

- Ты не соврал? Из жалости? – киваю в сторону постели, напоминая, что он сказал несколько минут назад.

- Нет, Ксюха. Ты классная. Хочешь… - его глаза до жжения опаляют мои губы, - Я куплю дихлофос твоим насекомым? – низко, вкрадчиво, словно я вся на это согласилась!

Едва он целует меня легким касанием, как я прыскаю со смеху, упираясь лбом во влажную грудь.

- Прости… Я поговорю с ними, - увиливаю, задыхаясь от волнения. Ни один поцелуй, а все же я когда-то это делала, не вызывал во мне столько всего! Не влажный язык, а просто касание губами, жаром, ароматом мужского лосьона и легкого ментола… Внутри что-то потяжелело и заныло, заскрипело, словно требуя мужчину обратно! И так бессовестно требуя, что от покалывания между ног я напряглась и свела бедра.

- Пойду в машину… печенье принесу. Овсяное, - горячее дыхание опаляет мою шею до обалденной болезненности, и если бы мои плечи не сжимали его сильные ручищи, клянусь, грохнулась бы на четвереньки.