Нечаянная страсть Гордона

Мягкая сладкая плоть желанного уже минут десять пончика погружается в мой рот, готовый проглотить его целиком, но я продолжаю сдерживать себя, как истинный гурман. Ванильный сахар приятно щекочет ноздри. Смакую, получая натуральное удовольствие, несмотря на то, что вокруг суета, пробка, мужики орут друг на друга, матерятся, размахивают руками. Удивили… Это крабики… Пенным прибоем вынесло маленьких симпатичных крабиков на песок, и они тусуются, развлекая друг друга и теша свои бурлящие эго. Пусть хоть из штанишек выпрыгнут! В такие минуты тишины и уединения, мне здорово помогает медитация. Конечно, больше похоже на самовнушение и биполярку, но легче. Я перестаю волноваться, и внутри образуется приятное равновесие. Люблю себя в это время, а в остальное… - Корова губастая! – в мой бампер смачно врезается коленом здоровенный чувак, и бросая короткий взгляд, одаривает «комплиментом». Машина стоит на месте, он, индюк, влетает своей огромной страусиной ножкой, а я – корова! Ну, понятно соотношение? Мир не исправить. Вот она, действительность… Кругленькое личико, пухлые губки, приятная почти троечка в летней маечке, сочные ляжки и при моем не хилом росте вся эта красота бесконечно «замечаема» мужиками. Не, не мужчинами. Мужиками! Потными жлобами и женоненавистниками! Знали бы, вы, козлы безрогие, сколько я спасаю таких вот никчемных эго ежедневно! Подавились бы словечками! - Упырь и жлоб! – весело бросаю, опуская стекло. – Да-да, точно упырь! – громче, прямо в спину рослому негодяю. Тут же закрываю стекло и двигаюсь в потоке. Нет больше никого и нигде, только я и моя коробка с пончиками! Впереди целый рабочий день, и челюстно-лицевой хирург-ординатор государственной клиники просто обязан проводить его в полном спокойствии! - Ксения Дми… Где Вы пропадаете? – молодой интерн летит за мной, едва поспевая, но также, как и все, умудряется задавать дурацкие вопросы. - Коля, свет очей моих! Я живу в городе, там пробки бывают, знаешь? А по статусу дежурю я раз в неделю, поэтому в остальное время ночую дома. Оттуда до нашей богадельни надо доехать! – не глядя на него, сметаю со стойки приемного покоя больничные карты пациентов, шумно цокая каблучкам по гулкой плитке коридора. – Кондратьев жив? Температуры не было. - Нет вроде. - Коль, у трупа тоже нет. Так что? – киваю, улыбаясь дежурной медсестре. - Жив, все в порядке. - Дренировал полость? Выделения? Желтый, зеленый? Посев взял? - Нет, - вижу, что краснеет, поправляя очки. - В его карте… Здравствуйте, Мария Николаевна! – по пути здороваюсь с коллегами. - Ни слова нет о дренировании полости. Ты чем ночью занимался? Ни разу не поверю, что ты продрых все дежурство! Ты ж… как и я, чокнутый на работе. Колись, Коля! Прозвучало безапелляционно, и Коле ничего не оставалось, как сдаться. - Бокс смотрел. – пунцовеет под моим удивленным взглядом. Даже коробку с пончиками опускаю на стол, чтобы не уронить от удивления. Коля, щупловатый, подающий серьезные врачебные надежды, в огромных очках и с умнейшим видом Эйнштейна… смотрел бокс. - Друг уговорил поставить там… на одного бойца, вот и смотрел. – виновато отводит глаза. - Приобщаешься к миру потных мужиков… – разочарованно выдыхаю, бросая сумочку на стул и натягиваю халат. Диагноз не просто ясен. Он очевиден. Черт! Снова забыла переставить пуговицу! Грудь уже неприлично выпирает, халатик все меньше и меньше. - Давай на обход, мой брутальный герой. – говорю со вздохом. Как и я, желающая быть стройной, знойной, сексуальной, так и Коля совершенно естественно хочет быть секси-качком. Таких ведь любят? Такие являют собой идеал красоты, привлекательности и успешности. Мы не такие, увы. Родились странными, выросли не стандартными, живем и работаем как инопланетяне, отдавая себя целиком и ни черта не прося взамен. Кстати, я временно замещаю зав отделением. Им числится господин Правдин из терапии, но в хирургию заходит раз в неделю. Невиданное дело для ординатора, но больше просто некому. Районная больница едва справляется в условиях перманентно и ущербно идущей оптимизации. Для здоровья пациентов ущербной… * * * - Да больно же! Руки у Вас! – повизгивает парень, кривясь от боли. Его скула почти сиреневая, и я знаю, что не виновата в этом. - Руки-то у меня, да гной под швами у Вас! Если не сделаю как надо, пол лица снимем, но специально дождемся стадии сепсиса, чтобы Вы как следует осознали – врач не желает Вашей смерти, он просто выполняет свою работу. – противненько констатирую, впихивая тампон под грубый шов Белецкого. Он вчера дежурил в травме и заштопал бедолагу, как последний коновал! Гера Белецкий – личность известная. Красавчик средних лет, атлет, убежденный холостяк и хохмач. От его плоских шуточек и язвительных комплиментов не краснеет разве только баба Дуся, наша бессменная уборщица. Хотя и ей иногда достается. Она ж Дульсинея у этого сатирика, благо что слово можно и брякнуть без последствий! - Давайте на стол. Буду через полчаса. Лена, готовь его. – киваю медсестре. - Эй, к чему готовить? Я не согласен… - возбухает красавчик с разнесенной половиной физиономии. - Я вынуждена перешить Вам скулу, развилась инфекция, время играет против. Вы все еще хотите узнавать себя в зеркало? – невозмутимо спрашиваю. - Д-да, - растерянно бубнит парень. - Тогда ложитесь и успокойтесь. Обещаю, что глаз к пупку не пришью! – улыбаюсь и выхожу, стягивая перчатки и бросая в корзину. - Гад криворукий! – замечает Коля. Всенепременно оказывающийся рядом. - Не гад, Коль. Иногда он совершает талантливые вещи, но иногда его отвлекают чьи-нибудь ножки, грудь, глаза… и что-то идет не так. – киваю, давая понять Коле, что хочу хоть на минуту остаться одна. - Гера? Привет. – улыбаюсь в предвкушении, сжимая пальцами свой телефон. – Помнишь, ты задолжал мне дежурство? Ага… Так вот теперь два! Как? Да очень просто. Вчера Радищева шил? Когда шил, чего делал? Футбол смотрел или кому-нибудь на титьки пялился? Так вот воспаление капитальное, гной сейчас буду выскабливать до самых зубов. И скажи спасибо, что я не болтлива! О, да… прямы слышу через полкорпуса, как он меня сладко назвал «Сука!». Я такая! Мобильный звонит в моем кармане. - Пап? – отзываюсь нехотя. - Доченька, мы тебя ждем! - То есть, как это? Н-нет… в смысле сегодня? – спохватываюсь, но хоть убей не помню, чтобы об этом была договоренность. Перед глазами в своей коробке уплывают мои пончики… тоскливо глядя на меня и даже не махая ручкой! - Да, именно! У нас будет гость. Ты должна приехать, дорогая. Мама испекла тыквенный торт. – продолжает батюшка. - О-ох… - от одного вспоминания пирога из овоща… у меня кружится голова. Ужасно! Пироги должны быть только из теста! Ну, на крайняк и фруктов… с тестом, или мясом. - Это обязательно? –взмаливаюсь, прислоняясь к стене. - Да! Ты что, собралась видеть нас раз в месяц? Мало того, что я даже не удостаиваюсь внука… - отодвигаю немного гаджет от уха, чтобы не звенело в голове избитыми фразами. Отец в своем репертуаре. Ему нужен внук, всенепременно мальчик, рукастый зять, и похудевшая я, при этом сидящая дома, но беспрестанно вкалывающая у плиты. Он военный в отставке. Диагноз понятен? – Хорошо, пап. Я постараюсь. Сдалась. В очередной раз. Как бы ни шпыняли меня родители, а все равно их очень люблю. И чаяния их понимаю, но я одиночка. Не встретился мне ни принц, ни другой порядочный тип. Пару раз были мужики, да так и отпечатались в памяти серьезным недоразумением. Вот работу я люблю. За нее и вышла замуж, уже давно! День пролетает в привычном ритме. Тяжелых случаев ни одного, даже автотравм сегодня не привезли, и выписала лично двоих пациентов. Одна бабулечка из района приходила на дневной стационар, и тишина. Приемное за стеной сходит с ума, а у меня к четырем часам дня невообразимая красота. Правильно я решила работать не в центре города, а в райбольнице. Учитывая, что квартира у меня на отшибе, то и добираться сюда легче, и опыт работы у меня что ни есть руководящий. Одна беда – отделение на восемь коек и одну операционную обещали к концу года объединить с общей хирургией. Кто-то там по линии министерства решил, что флегмонозные аппендиксы и постоперационная стоматология – одно и тоже… - Караваева! – звон мобильника по громкой возвращает меня из нирваны на бренную землю. – Дуй сюда! У меня рассечение десны и губы! – недовольный голос Белецкого не сулит ничего хорошего. - Иду. Напялив одноразовый операционный плащ и очки, я инстинктивно протягиваю руки, чтобы ассистент надела мне перчатки на входе в операционную. - Что тут? – спрашиваю, глядя на выделенные одноразовыми салфетками операционные поля. Кажется, мужчину кто-то здорово исцарапал или избил… Белецкий стягивает рану в области ребер, а мне достается накрытое салфетками лицо. Оглядываю снимок костей черепа, не найдя переломов, разве только застарелые костные мозольки на височной области… Раздвигаю фиксатором разбитые губы и принимаюсь накладывать швы сначала на десну, потом возвращая нормальный вид губе. Всего-то пара швов. И чего меня вызвал? - Ты сегодня ужинаешь? – неожиданно спрашивает, когда ассистент отвлекается и отходит от стола. - Ужинаю. Я вообще ем раза четыре в день. – в привычно-отшивающей манере отвечаю. - Со мной? - Нет, Гер. У меня определенно свои планы, горестно вздыхаю, вспоминая сметенные с чаем в порыве грусти пончики. - Судя по тону, не хочется тебе на этот ужин, - лукаво замечает. - А то, но есть события сильнее меня. Есть люди, которых я не хочу огорчать, и есть моя жизнь, которую я не хочу потратить впустую. Все, Гер. Давай потом, кукуху не сноси, ок? - Строгая и красивая. Так бы и тискал твои каравайчики… на фига еще и кукуха? - наклоняется к моему лицу прямо в медицинской маске. - Перетопчешься, однорукий бандит! Хорошего вечера! – шлепаю перчатками, стягивая их с рук по очереди и манерно цокая языком. Взмахиваю перчатками и бросаю их в пакет. С недоброй улыбкой на лице я топаю к себе и подхватываю сумочку. Видавшая виды мазда жалобно пищит у окна, и я отправляюсь в путешествие под название «Родительский слет». Прилечу типа я, а песочить меня будут они.