Враг Хюррем номер один

Я обитаю во дворце Сераль уже больше двух дней. Это многим известный дворец Османской империи. Да-да, той самой Великой Османской Империи, известной нам по сериалу Великолепный Век! Нахожусь я в одной из комнат огромного гарема, где меня держат взаперти и ничего не говорят, а если бы и говорили, я бы не поняла. Турецкий, чтоб его, язык! Знала бы что пригодится, на отдыхе в Стамбуле двадцать первого века — учила бы его! И вообще, разве таким как я — «попаданкам» не положен All inclusive? Короче — «это какие-то неправильные пчёлы… И они делают неправильный мёд»! На дворе тысяча пятьсот двадцать первый год. Февраль. Число неизвестно. Вам интересно кто я? В прошлой жизни обычная восемнадцатилетняя девушка, умершая от сердечного приступа, ныне наложница и рабыня Султана Сулеймана. Сама в шоке. Это переселение душ мне сразу не понравилось, скажу вам честно. Умерла безболезненно ночью во сне, появился небесный портал, я и пошла к свету, так как вернуться в своё тело не получалось, как бы я не пыталась. Летела в рай, уже видела в поле зрения золотистые ворота и белокурых накачанных ангелов в одежде с последних миланских показов мод, херувимов, обещающих мне вечное блаженство и бессмертие. Но, прямо перед моим носом, врата с грохотом захлопнулись, яркая вспышка золотого цвета, манящая темнота, и чьё то бормотание — «Упс…». И вот, я уже в чужом теле хлопаю глазами, и пыхчу от возмущения на мироздание и всех её обитателей, в частности на того недоумка, который что-то напортачил, из-за чего я сейчас не в раю, а в месте под названием гарем. Тело молодое и здоровое, грех жаловаться, конечно, но с раем всё же и сравнивать не стоит. Сами понимаете, женщина в шестнадцатом веке, в мусульманской стране, бесправная рабыня-наложница. Сомнительное удовольствие. Не находите? Я даже не думала лезть в кровать повелителя и рожать ему детей. Увольте. Это же самоубийство! Во-первых, не факт что получится забеременеть, если забеременеешь, может и девочка родится. И даже если ты родишь ему десять сыновей, лучше сразу повеситься, и не видеть, как брат убивает брата ради трона! Таковы традиции. Чтобы смута не убила страну, наследников и родственников мужского пола убивают. Гуманно? Как посмотреть. Если это не твоя семья и не твой сын, то ради сохранения тысяч жизней у***ь несколько мальчиков не так уж и страшно. Такова реальность. Бесчеловечно. Жестоко. Аморально. Но страна и люди будут в безопасности. Поэтому я просто не понимаю, что делать в данной ситуации! Быть рабыней всю жизнь? Не для меня! Как только кто-либо пытается ограничить мою свободу, я впадаю в безумие. Лучше смерть. Ведь, смерть, как выяснилось не конец. У меня между прочим место в раю пропадает! А я здесь в средневековье! Выйти замуж за какого-нибудь пашу, приближённого к османскому трону? Неизвестно какой женой? Нет. Там с религией строго. А я скорее агностик. Замуж же берут только мусульманок. А я врать не люблю, да и не умею… Вернуться на Родину? А кому я там нужна сейчас? Василию Ивановичу, нашему Московскому Государю? Только меня там и ждут… В этом году крымский хан Мухаммед Гирей вместе с братом, казанским ханом, разорил мою страну и увёл по некоторым данным, около восьмисот тысяч человек. Так я и оказалась в этом месте, точнее моё нынешнее тело. Девушку привели в город Кафе и продали туркам. Эту информацию мне поведала русская рабыня по имени Малуша, хатун вошла во дворец вместе со мной, но в отличие от меня, девушка из этого времени. Когда нас силой привели в османский дворец, по словам милой семнадцатилетней блондинки — нас тщательно осмотрели, где только можно и помыли, а когда рабыни выходили из хамама (турецкая баня), я поскользнулась и ударилась головой об гранитный пол. «Поскользнулся, упал, очнулся, гипс». Классика жанра. — Ты и правда, ничего не помнишь? Бедная. Твоё имя Ауда. Ты мне сказала, ты славянка-христианка. Мы с тобой почти не общались до сегодняшнего дня, так как родом из разных городов. Я не знаю, где твой дом… Прости… — Всё в порядке, Малуша. Спасибо, что ты рассказала всё что знала. Сколько я пробыла здесь? — от этих новостей настроение моё не поменялось, я на Русь-Матушку возвращаться итак не собиралась… — Лекари держат тебя в лазарете уже больше двух дней. Кстати, старшая калфа дала мне новое имя. Теперь я Разие-хатун. Называй меня так. — Поздравляю. Я старалась не смотреть девушке в глаза, чтобы, та не заподозрила в теле своей знакомой вселенца, то бишь меня. В средневековой Турции вроде ведьм не сжигали, но быть первооткрывателем мне совершенно не хочется. В комнату вошли лекарь и старшая калфа, как пояснила мне соотечественница на русском языке. Возрастные женщины говорили на турецком, я ничего не понимала и терялась в догадках. Вдруг, решат избавиться от неуклюжей рабыни, от которой одни неприятности — не успела войти во дворец, а уже можно выписывать счёт за медицинские услуги и уход. Заставят отрабатывать? Или продадут на невольничий рынок, с глаз долой — из сердца вон?! Что же болтают эти женщины?! — Име. Твоё. Говорить! — коверкая слова, приказала старшая калфа Сераля. Я испуганно подскочила от подобного обращения. Так на меня ещё никто не кричал. И вроде ничего страшного, но чувство не из приятных… Я встала и поклонилась, чтоб она знала, что я не невоспитанная рабыня, а вполне умная девушка, знающая правила приличия. — Ауда, моя госпожа. — Теперь звать тебя Михримах. Запомнить? — хатун сверлила меня недовольным взглядом. — Да, — я снова поклонилась, а главная калфа довольно хмыкнула. Ничего, спина не переломиться, а женщине приятно. — Идти за мной Михримах и Разие. Учить наш язык. Иначе наказание! Мы с Разией поклонились и, опустив глаза в пол, пошли следом за женщиной, словно утята за уткой. Всегда что ли здесь так ходят… ммм… строем? Нас привели в небольшую комнату в восточном стиле с низкими столиками и подушками для сидения, и оставили на попечение учителя. В классе было не меньше десяти человек. Учитель — женщина бальзаковского возраста в красивом платье синего цвета, указала нам на наши места и забыла про наше существование. Девушки не удостоили нас внимания, даже не обернулись, я сначала подумала, что мы им неприятны, но вглядевшись в лица, поняла, что те просто пытаются выучить урок, и судя по общему настрою, всё очень и очень плохо… Все сидели и учили турецкие слова, периодически писали на пергаменте, ну, как писали… — царапали и переводили в никуда ценный ресурс этого времени, как по мне. Нас посадили на свободные места (ноги никак не хотели принять необходимую позу, именуемую у нас — «по-турецки», моя предшественница была не очень гибкой особой) и урок начался. Было сложно и непонятно. В классе собрались девушки из русских земель, в основном, но это не помогало учить язык лучше, как могло бы показаться. Языки и произношение у всех разное. Одна говорит «слушать», другая говорит «слухать». Одна говорит «робить», другая «работать». Одна «завсе», другая «всегда». Одна «бажить», другая «желать». И каждая утверждает, что она права и её русский единственный правильный! За два часа занятий было несколько драк. Не знаю, как учительница их понимает и умудряется учить всех. Да, в общем-то, никак, по правде говоря. Язык жестов наше всё! Так, глядишь за несколько месяцев и научаться основам, а до тех пор что делать? Но самое интересное, что друг друга девушки понимали и могли болтать часами, как позже выяснилось… Было тяжело. Но я справилась. Сделала себе мини словари из основных слов, которые чаще всего употребляются в гареме, и выписала на листки, с правильным произношением. Девушки смотрели на мои записи и не понимали, что там написано. Я писала на современном русском, а они вообще не умели писать и читать даже на древнерусском, хотя и занимаются уже третий день. Учитель очень радовалась моим успехам в произношении и переводе. Она вообще была удивлена, что хоть кто-то из группы умел писать хоть на каком-то языке! А вот писать на турецком (арабскими буквами) — это сложнее. Но, если систематически подойти к делу, вполне мне по силам. Я пролежала в местной больничке ещё две недели, но на уроки ходила исправно. Язык я начала понимать и говорить кое-как. Но «словарь» таскала с собой всегда. Так спокойнее. Я своей памяти в последнее время не совсем доверяла. Воспоминания из прошлой жизни, будто пелена закрыла, не все, но большинство. Мозги работали плохо, но с каждым днём становилось лучше. После очередного урока нас повели в общую комнату. Там было много разных девушек. Всех цветов и размеров, на любой вкус: толстые, худые; блондинки, брюнетки, рыжие; молодые — в понимании этого времени — от тринадцати и до двадцати. Около тридцати штук всего, их лица я не ещё не запомнила, познакомилась не со всеми, языковой барьер, сами понимаете. В центре комнаты в ряд стояли рабыни: грязные, в каких-то обносках, злые, напуганные, удивлённые. — О, смотрите, прибыли новые девушки! — крикнул кто-то с балкончика ташлыка (главной комнаты наложниц), — Боже, какие неухоженные, жалкие! — Встаньте в ряд, — командовала молодая калфа. — Так. Хорошо. Ровнее девушки, ровнее! У меня появилось странное чувство. Дежа вю? Всё как в сериале! Я в сериал попала что ли?! Лица не знакомые. Это точно не сериал. Но сценарий сериала очень похож на эту реальность местами. Канон? Фанон? Стоп! Особенно выделялась рыжеволосая девушка. Высокая, красивая фигурка, я не видела её ни на одном уроке. Интересно. Раз это новенькие… нет … надеюсь, это не Хюррем. Такая и правда может украсть сердце повелителя. Что мне тогда прикажите делать? — Эти только в служанки годятся, ничего не выйдет, — сверху снова раздался смех. Этим только бы повеселится. Наложницы-фаворитки. Живут себе припеваючи, как только побывали в спальне султана. Меньше работы и учёбы, одни лишь развлечения на уме. — Скажи им, пусть затихнут! — приказала старшая калфа, когда шум и смех стал заглушать всё вокруг. — Красавицы, живо по комнатам, я кому говорю. Я вот сейчас поднимусь, — говорил Сюмбюль-ага, один из евнухов гарема. Полумуж начал делать вид, что он рассердился и вот-вот пойдёт разгонять бездельниц. Этаж фавориток засмеялся и разошёлся. В то же время, Нигяр-калфа шла и рассматривала девушек, кого-то оставляла, кого-то браковала. Очередь дошла до рыжей. Та начала кричать, чтобы её оставили, брыкалась как дикая кобыла. Я не решилась вмешаться. Это она — Александра-Хюррем. Будущая султанша Османской империи. Я наблюдала за отбором рабынь со стороны с открытым ртом. Хотела поднять глаза к небу, чтобы спросить создателя, «за что мне это», как наткнулась взглядом на противоположную террасу. Наверху стояла красивая женщина средних лет и молодая девушка. Султанши начали спускаться, и когда всех невольниц увели, уже стояли в ташлыке, наложницы сразу же построились и поклонились. Валиде Султан. Мать нашего повелителя. Она пришла не одна, а вместе с дочерью. Хатидже, красивая и молодая, и уже дважды вдова, на два года младше султана, если мне не изменяет память. Если султану около двадцати шести, то ей около двадцати четырёх лет. Обе женщины были в траурной одежде, и я догадываюсь, по какому поводу. Оспа — чума этого времени, косит народ без разбора, болезни всё равно, чей ты сын, крестьянский или султанский. Двое сыновей Сулеймана погибло*. Правящей семье сейчас не до веселья, и точно нет времени разбираться с рабынями, которые не могут признать того, что больше не свободны, как раньше. Я поклонилась и опустила глаза, проявляя почтение и соболезнования. — Кто это девушка, что кричала на весь Османский дворец? — недовольно спросила старшая султанша у главной калфы. — Александра, моя госпожа, — с поклоном ответила Дайе-хатун. Имена всплывали сами собой в моей памяти. — Какая невоспитанная девчонка. Зайди в мои покои вечером, Дайе, и приведи эту нахалку. И ещё, — она наклонилась к калфе и что-то зашептала, смотря прямо на меня. Процессия молча удалилась. Ко мне же подошла Дайе и велела идти за ней. Спросить зачем я могла конечно, но мне бы не ответили. Однажды спросила на свою голову, на это мне прочитали лекцию на тему: «Кто ты такая, чтобы я перед тобой отчёт держала? Делай, что велят, и не задавай вопросов, если жизнь дорога! Нашлась султанша!». Меня помыли и нарядили в красивое белое платье, уложили волосы, выдали украшения и надушили. Дали даже инструктаж, как вести себя с господином мира и отпустили. — Зачем это? — спросила я у калфы, теряясь в догадках. Хотя, ежу понятно, что к чему, но надежда — умирает последней! — Меньше вопросов хатун. Уберёшь в комнате повелителя. Вот попала! Если он затащит меня в свою постель, то я не смогу отвертеться. Не поймут-с! Комната «повелителя вселенной» была богатая и большая. Это всё что надо знать, чтобы вы поняли мои чувства. Также, она была идеально чистая, но евнух на эти мои слова, велел убираться, точнее делать вид, что делаю уборку. Зачем спрашивается этот цирк? Сюмбюль менял свечи и недовольно поглядывал на меня, бормоча что-то своё. Я подошла к зеркалу, хоть увижу тело своё в кое то веки. Красивая… Волосы тёмно-русые, милые черты лица, почти детские, ведь телу всего шестнадцать. Платье цвета снега, ободок с камнями. Принцесса, точнее султанша. Только тут мне не место. Я сейчас осознала, что не хочу рожать в средневековых условиях — боли я не переношу категорически, ударившийся мизинцем об угол шкафа меня да поймёт! Хочу жить! И желательно счастливо! И долго, если уж ворота в рай пока закрыты по неизвестной для меня причине. Самоубийц в рай не пускают, если я ничего не путаю. Что насчёт мучеников? Боль… проверять не хочется. Я уже заканчивала «уборку», когда в комнату с террасы вошёл мужчина, хотя он был очень молод, я бы не дала ему больше двадцати. Красивый, борода только прорезалась, взгляд спокойный, неспешная походка. Следом вошёл ещё один. Он был крупнее, в лёгком халате и с более густой растительностью на лице. На вид не больше двадцати трёх, на мой взгляд, если бороду не брать в расчёт. Красивый, мускулистый, уверенный в себе «повелитель вселенной». Оба довольные, как мартовские коты, оно и понятно, такой гарем под боком. Чего ещё для счастья надо? — Если я вам больше не нужен, повелитель, я ухожу, — сказал первый и почтительно поклонился. — Хранитель покоев, ты свободен, можешь идти, и вы все тоже свободны, — сказал Сулейман, избавляясь от присутствия слуг. Слава богу. Пронесло. Я уже направилась к дверям, когда меня бесцеремонно «по-хозяйски» схватили за плечо. «Феминисток на вас нет! Четвёртой волны!» — мысленно выругалась я. Я была не единственной девушкой в этих покоях. Но «развратитель малолетних» выбрал меня. — Ты останься. Я села на колени, в лучших традициях гарема. Было страшно. Ноги тряслись, в горле ком. Как в таком состоянии соблазнять мужчину? «Спокойно, Михримах. Включай режим пофигиста, будь собой. Смерть не конец. Мученики попадают в рай вне очереди. Бояться нечего. Ну, убьёт, подумаешь, тебе не привыкать!» Я стала более уверенно себя чувствовать. Всё пора делать ход. Он нежно взял меня за подбородок. Я встала и посмотрела ему в глаза, что делать — ни в коем случаи нельзя, Сюмбюля с Дайе сейчас бы инфаркт хватил! — Как твоё имя? — Ауда, мой повелитель. Такое имя мне дали родители при рождении. Оно обозначает на моём языке — «с богами связанная». Но мне дали другое имя в этом большом дворце. Теперь я Михримах, повелитель, — я говорила чётко и спокойно. — Ты так уверено говоришь, Михримах. Тебе совсем не страшно рядом со мной? — удивлённо спросил молодой мужчина, недавно занявший трон своего отца. Сулейман Великолепный. Стоп. Так и влюбиться можно. Слишком много красоты на одну меня. — Немного, повелитель. — Ты меня боишься? — Нет. — Ты не боишься повелителя вселенной? — начал допрашивать меня Сулейман, медленно расстёгивая моё платье. — Вы не внушаете мне страх, — спокойно ответила я. Он стал злиться, даже раздевать меня прекратил. Глаза стали наливаться гневом. — Я вас уважаю и восхищаюсь, пусть враги боятся вас, — исправила я свою оплошность. Султан успокоился и улыбнулся, пригласил сесть на кровать. Я стояла на месте, не решаясь сесть рядом. Все знают, что за этим следует… — Почему ты стоишь? — Повелитель, позвольте выйти на террасу, я так давно не видела ночного неба, мне сказали, что сегодня очень яркие звёзды. — Хорошо, выйдем. Я тоже люблю ночное небо, — видя мою нерешительность, султан пошёл мне навстречу. Терраса была слишком большой для нас двоих, но Сулейман стоял ко мне вплотную, очевидно ругая меня в мыслях за столь неподобающее отношение к своей особе. Я же старалась отстраниться от реальности и насладиться прекрасным вечером. Отсюда открывался замечательный вид на город. Жаль, в такой темноте не увидеть его красот. Но звёзды действительно были яркие, как и говорили девушки в гареме накануне. Мы молча смотрели на далёких космических гигантов. Я не могла оторваться от красоты ночного неба, точнее не хотела, мыслей не было. Сколько мы так простояли, я не помню, но Сулейман, наконец, потерял терпение. — Идём, прохладно. Заболеешь ещё, — сказал султан и настойчиво повёл меня в покои, чтобы «согреть». Ну что же, теперь нет у меня другого пути. А раз так, придётся хорошо постараться, чтобы запомниться повелителю. Нужно извлечь выгоду из своего нынешнего положения. Сегодняшняя ночь решит всю мою последующую жизнь в этом времени…