Золотой орёл

Пленник

Альфред фон Зиберман открыл глаза, но ничего толком не увидел. То, что ему удалось разглядеть, было покрыто какой-то молочной пеленой, словно он смотрел через белую полупрозрачную ткань. Он закрыл глаза и снова их открыл, но картинка не поменялась — всё оставалось таким же неясным и расплывчатым, а ещё очень сильно болела голова, просто невыносимо. Даже слегка тошнило от этой боли. Альфреду захотелось потереть ноющий затылок, но он не смог. Оказалось, что руки у него связаны верёвкой и запястья тоже саднило. Но самое страшное, что очень хотелось по нужде — ну просто безбожно хотелось. Он попробовал встать, однако понял, что ноги у него тоже связаны.

Зато зрение помаленьку стало приходить в норму, и он наконец начал различать обстановку, в которой находился. К его великому сожалению, он находился не дома, где бы с радостью проснулся на своей широкой кровати в объятиях какой-нибудь новой весёлой подружки. Нет, тому, что он видел, было весьма далеко до убранства его дома. Кругом пыль, грязь, как будто в этой жалкой коморке лет сто не убирались. Вокруг Альфреда валялись пустые ящики, бочки, всякая старая утварь, так что свободного места совсем не оставалось, даже ног своих он не мог как следует пристроить.

Альфред помнил, что шёл по узким улочкам Любека, которые ему с самого начала путешествия по городу доставляли сплошное беспокойство. Впереди шествовал, насвистывая какую-то мелодию, Везунчик. Вот он заворачивает за угол — и... Всё. На этом картинки в его памяти обрываются. «Что же со мной потом произошло?!» — мысленно спросил себя Альфред, и словно в ответ на этот вопрос на пороге появился человек в грязных обносках. На фоне лохмотьев весьма вызывающе выглядел изящный кинжал, инкрустированный большими и довольно дорогими камнями. Это был тот самый кинжал, который Альфреду подарил на шестнадцатилетние отец. Сын бургомистра чуть не взвыл от возмущения, но из его горла вырвалось что-то невнятное, даже не вполне человеческое, а больше похожее не звериный скулёж.

— О, наш дорогой гость наконец изволил открыть свои глазки! — радостно заревел оборванец, дыша в лицо пленника «ароматом» крепкого табака и дешёвого пойла. — А я-то уж, грешным делом, подумал, что мы его к праотцам отправили.

Оборванец разговаривал с кем-то, кто находился в соседней комнате, за дверью, откуда иногда в ответ доносилось невнятное угуканье.

— Ну что, болезный, жалобы на содержание под стражей есть?

Пленника явно возмутил подобный вопрос, ему захотелось высказать всё, что он думает об этом грязном оборванце, но язык его снова подвёл, и он смог лишь промычать нечто нечленораздельное.

— Понятно, жалоб нет, так и передадим господину Дирку Мейеру, — задумчиво заметил оборванец и пошатнулся, но устоял на ногах.

Альфред знал это имя. Так звали двоюродного брата его отца. Как раз к нему он и направлялся. «Нужно как-то дать знать этим оборванцем, что Дирк Мейер является моим родственником. Полагаю, что он задаст хорошую взбучку этим двум недоумкам, если вообще не велит их казнить за возмутительное обращение с сыном бургомистра города Риги!» Пленник заранее радовался перспективе наказать виновников своих бед.

Альфред стал ёрзать по полу и требовательно мычать, привлекая к себе внимание. Оборванец с любопытством понаблюдал за потугами пленника, затем рассмеялся и пошёл звать подельника, чтобы тот тоже поглазел на бесплатный цирк. Когда они вдвоём вошли в каморку, в которой прятали сына бургомистра, к тому наконец вернулся дар речи:

— Как вы смеете так со мной обращаться?! Дирк Мейер мой родственник! Он мой дядя! И он вас непременно накажет за вопиющую бесцеремонность по отношению к своему племяннику!

— Во как ты его по башке приложил, — грустно произнёс оборванец и укоризненно посмотрел на верзилу, скромно стоящего рядом с ним. — А ведь господин Мейер приказал брать его аккуратно. Но ты опять перестарался! Ну нельзя же так бить человека по голове, что он чёрт-те что потом несёт. Чушь какая-то! Кто такой этот сопляк — и кто Дирк Мейер!

— Да я его совсем легонько стукнул, — стал оправдываться здоровяк. — А чего он зарыпался? Да ещё и кричать надумал! Вёл бы себя тихо — целей бы был, а так — сам нарвался, пусть теперь себя и винит. Дядя ему поможет, как же! Шиш ему, а не дядя! Щас как дам ещё раз — вмиг поумнеет и не будет тут всякую чушь нести.

Верзила попытался замахнуться, но подельник перехватил его руку, затем скептически посмотрел на Альфреда и задумчиво почесал затылок.

— Ладно, угомонись. Может, он и в таком виде ещё сгодится господину Мейеру.

Сам Альфред лишь открывал и закрывал рот, но ничего внятного произнести не мог. Настолько его поразило известие, что родственник лично приказал его поймать и поместить в это забытое богом и приличными людьми место.

— Верните мой кинжал и деньги! — наконец закричал Альфред. — Приеду в Ригу — расскажу отцу обо всех ваших бесчинствах! Он на вас быстро управу найдёт! Оба головы лишитесь!

— Во как его снова понесло! Не-ет, всё-таки слишком сильно ты его саданул по голове! Вычту-ка я из твоего жалования пару талеров — за ущерб, нанесённый имуществу! — расстроенно покачал головой оборванец и посмотрел на своего подельника.

Он постоял ещё немного, грозно нахмурил брови и ушёл в соседнюю каморку. Следом за ним, понурив голову, вышел и здоровяк. Альфред снова остался один на один со своими сомнениями.

А в это время капитан его корабля входил в большой красивый дом — в тот самый, куда сын рижского бургомистра так и не дошёл. Для визита к богатому человеку капитан надел всё лучшее, что у него было: ляписный камзол с золотистой бахромой, такого же цвета штаны, белые чулки и кожаные туфли с до блеска начищенными медными пряжками. Правда, башмаки были немного потёртые, но других у него не было. Взял он и трость, и широкополую шляпу, чтобы выглядеть посолиднее.

Слуга провёл посетителя в хорошо обставленный кабинет, в котором его уже ждал хозяин дома.

— Здравствуйте, господин Мейер, — сняв с головы шляпу, раскланялся капитан, едва переступив порог кабинета.

— Здравствуй, — надменно ответил хозяин, даже не вставая с кресла. — Ну как, привёз?

— А как же, господин Мейер! Всё как с вами договаривались. Предложил бургомистру свои услуги по бросовой цене, так он сразу, не задумываясь, и согласился.

— Да, нисколько не меняет время моего двоюродного брата, — усмехнулся хозяин дома. — Всё так же можно купить задёшево, прямо как и его вороватого предка. Одна порода — ничего не попишешь: как были скупердяями и ворами, так ими и остались. Но это мне сейчас только на руку. А щенок его как? Всё в порядке, без шумихи обошлось?

— Всё как мы с вами и договаривались, господин Мейер. По прибытии в Любек я указал сыночка бургомистра вашим людям на пристани — ну, они его и сопроводили до положенного места. Взяли тихо, никто и не заметил, даже его проводник. На этот случай я специально приставил к нему одного дурачка. Не от мира сего парень. Вечно с ним что-нибудь да происходит, но нам такие ребята тоже иногда нужны для дела. Сейчас Альфред должен находиться в известном вам доме. Я ещё не успел его там проведать. Вот пошлину городу за корабль заплатил — и сразу к вам. Так что в общем и целом всё в порядке.

— Пошлину моему родному Любеку заплатить — это дело святое! Значит, сейчас деньги сыночка рижского бургомистра в его каюте находятся?

— Точно так, господин Мейер, я сам ему присоветовал в город взять самую малость — для его же спокойствия. Так что все деньги — или что там у него ещё есть — должны быть сейчас на корабле, у него в каюте.

— Значит, ночью, когда у тебя на судне будет поспокойнее, возьмёшь деньги и принесёшь их мне. Самому мне незачем на твоём корабле показываться. А с товаром как?

— Сейчас как раз временно на склад его определил — тот, что на пристани. Добрый товар! Пушнина отменная, прям загляденье!

— Очень хорошо. Расписку на товар мне напишешь и через день перевезёшь на мои склады. Ты знаешь, где это. Смотри, не растеряй ничего по дороге, а то знаю я вас, жуликов! За вами глаз да глаз нужен!

— Как можно, господин Мейер? Всё будет сделано в лучшем виде, ни одна шкурка у меня не пропадёт! Всё будет в целости и сохранности!

— Молодого Зибермана подержим у себя, пока оружие и порох ливонцам не продадим. Мало ли что его папаше вздумается предпринять. Так я ему напомню и о его долге, и о сыночке — враз утихомирится! Отвезёшь ему письмо и передашь через кого-нибудь, но не лично. Понял?

— Как же не понять! Пока сыночек у нас, он ничего нам не сделает, — усмехнулся капитан.

— Верно. Завтра же начнёшь погрузку оружия и пороха, но в Ригу пойдёшь, когда я тебе скажу. Зайди сейчас к моим людям — пусть перевезут пленника ко мне. Хочу я сам на него посмотреть!

— Будет исполнено! — ответил капитан, раскланялся и вышел из кабинета.

Альфред тем временем снова задремал. Ему снилось, что он дома — и снова в родной широкой кровати, с красивой женщиной. Так что, когда его бесцеремонно растолкали, он с большим неудовольствием открыл глаза и зло посмотрел на того, кто посмел разбудить его на самом интересном месте. Но тут юноша же вспомнил, где он находится, и его злость сменилась тоской, а та, в свою очередь, радостью, ибо перед ним на этот раз были не два оборванца, а капитан корабля, на котором он прибыл в Любек. Альфред тут же попытался вскочить и броситься к нему, но связанные ноги не дали ему этого сделать.

— Капитан, наконец-то! Я так тебя заждался! Где Везунчик? Это всё его проделки, верно? У меня сразу закрались подозрения, что он специально хочет меня куда-то завести! Вы ведь поймали этого разбойника и его подельников, правда? Они болтали, что это гнусное преступление совершил мой дядя, представляешь?! Чушь какую-то несут! Прямо слушать их противно!

Слова так и сыпались из уст Альфреда, но капитан почему-то хранил молчание, пристально его рассматривая. Наконец пленник понял, что говорит только он один, и, охваченный недобрым предчувствием, замолк.

— Перевезите его в дом господина Мейера, — крикнул капитан в соседнюю комнату.

На пороге каморки тут же появились два хорошо знакомых Альфреду оборванца. Он с досады взвыл и снова закрыл глаза. Ему безумно захотелось, открыв их, оказаться в своей спальне, и чтобы всё происходящее с ним сейчас оказалось лишь дурным сном.

Затем молодого фон Зибермана засунули в огромный мешок, который противно пах рыбой, и куда-то понесли. Когда с него сняли вонючую мешковину, то он обнаружил себя уже в весьма дорогом и удобном кабинете, а напротив сидел дородный мужчина и внимательно его разглядывал. Альфред возмущённо отвернулся, подумав, что слишком многие сегодня его пристально разглядывают.

— Ну что же ты нос воротишь, родственничек?! — рассмеялся дородный мужчина. — Давай уже знакомиться. Меня зовут Дирк Мейер, а тебя, насколько я знаю, зовут Альфред.

Теперь уже сын бургомистра внимательно посмотрел на дородного мужчину и кивнул в знак согласия, хоть и неуверенно. От всего пережитого за сегодняшний день у него навернулись на глаза слёзы, и он расплакался прямо как младенец. Такой поворот событий заставил его дядю встать с кресла и подойти к всхлипывающему племяннику. Дирк Мейер почти по-отечески похлопал его по плечу и успокоительно произнёс:

— Ну что ж ты так расстроился, родственничек? Всё будет хорошо! Ты только веди себя благоразумно — и будешь у меня как сыр в масле кататься! Девки тебя снова любить станут! Ну как, будешь моим послушным племянником?

Альфред усиленно закивал головой, а Дирк Мейер указал глазами капитану, который стоял позади пленника, на верёвки. Тот, сняв с пояса нож, стремительно бросился к молодому фон Зиберману. Сын бургомистра от неожиданности и страха вжался в кресло и зажмурил глаза, но, почувствовав, что его конечности теперь свободны, вновь открыл их и попробовал пошевелиться. Руки и ноги у него сильно затекли, поэтому движения получались довольно нелепыми, вдобавок в кожу словно вонзилось множество иголок. Альфред даже слегка застонал.

— Ничего-ничего. — Дирк Мейер ещё раз похлопал племянника по плечу, обошёл стоящий посередине комнаты массивный дубовый стол и сел обратно в своё кресло. — Всё пройдёт. Ты ещё молод, у тебя вся жизнь ещё впереди. Главное — научись держаться правильных людей, и тогда не пропадёшь!

Альфред снова усиленно закивал головой, и Мейер удовлетворённо посмотрел на него. Он видел, что перед ним сидит уже сломленный человек, готовый выполнять любой его приказ. «Получилось даже легче, чем я думал! Да, хлипковат ты, сынок Зибермана», — подумал хозяин дома.

— Я ваш пленник? — дрожащим от страха голосом спросил сын бургомистра.

— Что ты! Ты только мой гость. Я всего лишь забочусь о твоей же безопасности. Отец поручил тебе очень опасное дело — перевозку оружия. Пойми, для твоего отца важны только деньги, и ради них он готов пожертвовать кем угодно, даже собственным сыном. Но у тебя ведь есть не только отец, но и двоюродный дядя, который тоже за тебя очень переживает. Перевозка оружия — это очень серьёзное и рискованное дело, и я хотел тебя просто избавить от этого тяжёлого бремени. Ты ещё молод и не знаешь, как это опасно! Сколько людей погибло на непредсказуемых морских просторах! А ещё эти коварные пираты! Ты когда-нибудь слышал о пиратах?

Дирк Мейер прервался, залюбовавшись собственным портретом, висевшим прямо напротив его кресла. Дорогой его сердцу портрет, который он совсем недавно забрал у модного городского художника. Дорогой ещё и в том смысле, что обошёлся ему в немалую сумму, но чего не сделаешь, дабы польстить своему самолюбию. Он краем глаза видел, что Альфред согласно кивает ему головой, и продолжал разглядывать самого себя на портрете. «А камзол надо было другой надеть! Такой покрой сейчас уже не в моде», — подумал хозяин кабинета и тут же продолжил:

— О, это страшные люди — пираты! Они нападают на беззащитные купеческие корабли, отбирают груз, а весь экипаж убивают. Причём бывают до того жестоки, что костёр инквизиции бедным морякам показался бы сущим парным молоком по сравнению с их зверствами. Пираты носят чёрные одежды, и даже флаг у них чёрный, с намалёванным на нём человеческим черепом, и это всё символизирует только одно — смерть!

Дирк Мейер приумолк и посмотрел на вжавшегося в кресло племянника. Альфред с круглыми от страха глазами, словно маленький несмышлёный кролик, глядел на огромного и хитрого удава. А купец в это время с добродушной улыбкой миролюбивого пресмыкающегося с любопытством рассматривал свою жертву.

— А может, не следовало тебя останавливать? — задумчиво произнёс он. — Плыл бы ты себе на своём корабле, и, может быть, Пресвятая Дева Мария была бы на твоей стороне, и ты бы всё-таки доплыл до Риги? Даже пиратов бы не встретил на своём пути. Как думаешь, может, всё-таки повезёшь оружие в Ригу сам?

Альфред усиленно замотал головой, пытаясь всем своим видом показать, что он против столь лестного, но весьма рискованного предложения. Подвергать свою молодую жизнь смертельному риску ему вовсе не хотелось. Он крутил головой так сильно, что добрый дядюшка испугался за здоровье своего племянника, ибо шея у него была так тонка, что могла не выдержать столь суровых испытаний.

— Значит, сам оружие не повезёшь? — для пущей верности ещё раз переспросил Дирк Мейер и с напускным интересом посмотрел на сына бургомистра.

— Не-ет! — наконец выдавил из себя Альфред.

— Ну, тогда подпиши, мой дорогой племянничек, вот эту бумагу — и гуляй сколько тебе влезет, а я вместо тебя организую все дела! Любек город большой, кабаков и борделей хватает. Так что ты у нас в городе не соскучишься! Помнится, давным-давно видел я тебя ещё на крестинах, но ты был тогда таким крохой с раскрасневшимся личиком! А теперь вымахал о-го-го какой, прямо жених, красавец!

Альфред с благодарным выражением лица посмотрел на дядю, судорожно схватил со стола перо, обмакнул его в чернила и дрожащей от волнения рукой быстро расписался на подсунутом ему листе. Потом просительно посмотрел на Дирка Мейера и с заискивающей улыбкой на лице произнёс:

— У меня разбойники кошель отобрали, а в нём много денег было.

— Да-а... Развелись в нашем городе всякие проходимцы, точно разбойники в лесу! — возмущённо произнёс дядюшка. — Спасибо, нашлись добрые люди, увидели, что средь бела дня напали на благородного человека, и сообщили мне! И спасибо провидению, что в этот момент ко мне пришёл капитан твоего корабля, чтобы уточнить некоторые вопросы по поводу хранения груза. Я незамедлительно послал его тебе на выручку, и благодаря его доблести и храбрости ты здесь, жив и здоров.

Дядюшка некоторое время ещё возмущённо пыхтел, продолжая ругаться на распоясавшихся городских разбойников. Наконец, он небрежно кинул на стол мешочек с деньгами и спросил:

— Этого тебе на неделю хватит?

Альфред снова затряс головой, но на этот раз уже радостно. Ему даже не пришло в голову задуматься о некоторых странностях того, что произошло с ним сегодня. Он освободился от навязанного ему отцом опасного поручения, и теперь не нужно было больше рисковать своей жизнью, а можно было ею безмерно наслаждаться. Причём без ежечасного контроля отца, так ему надоевшего. Про своё письмо Марии молодой человек и не вспомнил — чего только не напишешь, увлёкшись симпатичной девушкой, которая теперь очень-очень далеко. Зато он вспомнил про свой кинжал, оставшийся у разбойников.

— А кинжал? — спросил Альфред.

— Что кинжал? — не понял дядюшка.

— Разбойники забрали у меня мой кинжал, — жалобно простонал Альфред. — Мне его отец на именины подарил.

— А вот кинжал я уже никак не смогу тебе вернуть, — развёл руками Дирк Мейер.

— Но они сказали, что действовали по твоему указанию.

Альфред всхлипнул от обиды, а купец посмотрел на него с негодованием.

— И ты им поверил? Врут! Нагло врут эти неисправимые мошенники! Как ты только мог подумать, что твой дядя будет подвергать опасности жизнь своего любимого племянника? — возмущённо закричал Дирк Мейер и уже спокойнее продолжил. — Если бы я знал, где эти разбойники теперь прячутся. Капитан их так напугал, что они, наверное, уже покинули наш город. Да не расстраивайся ты так! В любой оружейной лавке купишь себе кинжал не хуже прежнего. Денег у тебя теперь достаточно. На всё хватит.

Альфред согласно закивал головой, но ему всё-таки было очень жаль свой кинжал. Уж больно узор на нём был красивый, а драгоценные камни хорошо сочетались с его любимым камзолом. Дядюшка бесцеремонно прервал его ностальгические воспоминания об утраченной вещице:

— А теперь можешь идти развлекаться. Город для тебя новый, так что, думаю, тебе будет чем у нас заняться. Сними себе хорошую комнату в приличном месте. И помни: всё, что ты здесь услышал, должно остаться между нами. Никто не должен узнать о нашем с тобой уговоре! Даже твой отец!

Дирк Мейер внимательно посмотрел на сына бургомистра, но тот уже витал мыслями где-то далеко. У него началась эйфория от полной свободы действий. Купеческая жизнь — это не для него! Он был счастлив, что достаточно легко отделался от навязанных ему отцом обязанностей. Для него начиналась новая жизнь, и, оказывается, дядюшка понимал его натуру гораздо лучше, чем родной отец.

— А где у вас в доме уборная? — вдруг жалобно спросил Альфред.

— Что? — удивлённо переспросил хозяин дома.

— Мне бы... Разбойники не позволяли мне справить нужду.

— Ах, это... Попроси моего слугу — он тебя отведёт.

Дирк Мейер проводил брезгливым взглядом племянника, который выходил из его кабинета чуть ли не вприпрыжку от радости, и повернулся к стоящему в углу комнаты капитану.

— Сейчас же отправляйся к этим двум недоумкам и укороти им языки. Про кинжал не забудь. Уж больно приметная вещица. Мне лишняя болтовня в городе не нужна.