Золотой орёл

Страдания Марии

Мария, дочь Фридриха, получила письмо от Альфреда, которому удалось в ближайшем порту договориться с купцом, плывущим в Ригу, передать, как он объяснял ему, послание даме своего сердца. Тот понимающе улыбнулся и взял письмо, пообещав обязательно доставить его по назначению. Ведь купец прекрасно понимал, что услуга сыну такого влиятельного человека может в будущем обернуться неплохим доходом. Так сказать, услуга за услугу.

Так получилось, что Фридриха сегодня с утра не было дома, и это письмо попало прямо в руки Марии, так что отец пока ничего о нём не знал. Расспросив мальчишку-посыльного, от кого это письмо, она сильно обрадовалась — на её щеках даже появился лёгкий румянец. Она быстро сунула в ладошку мальчика медную монетку и, прижав письмо к груди, побежала в свою комнату, чтобы в уединении и тиши предаться чтению неожиданного и в то же время долгожданного послания.

Распечатав конверт, она приложила бумагу к лицу, и ей показалось, что она ощущает терпкий запах солёного моря, запах далёких земель. А может, ей это всего лишь почудилось. От нахлынувшего волнения строчки письма запрыгали у неё перед глазами. Она смахнула непрошеную слезу и сосредоточилась — буквы прояснились, и она наконец смогла начать чтение.

«Дорогая Мария, когда вы получите это письмо, я уже буду вдали от вас, и оттого на сердце у меня весьма грустно...» Мария прервала чтение и вспомнила красивую улыбку молодого человека, когда они случайно столкнулись в дверях кабинета его отца. Но вспомнила она и то, почему оказалась в кабинете бургомистра, и её брови горестно сошлись. Она нахмурилась — её отец попал в денежную кабалу к фон Зиберману, и она стала разменной монетой в их торге. Конечно, отец её безумно любит и желает ей счастья, но он по рукам и ногам связан долговыми обязательствами.

— Старый сластолюбец! Прости меня, Пресвятая Дева Мария, моя защитница и покровительница, за такие вольные слова, и очень прошу тебя: помоги мне, пожалуйста. Не хочу я замуж за фон Зибермана-старшего! — шёпотом произнесла Мария и, встав на колени перед висящей на стене иконой, склонила перед ней голову, молитвенно сложив ладошки. Потом она перекрестилась и быстро запрыгнула обратно на кровать, чтобы продолжить чтение.

«...Но я не теряю надежды с вами опять увидеться, и когда я выполню волю отца и вернусь в Ригу, то у меня появится возможность снова подарить вам огромную корзину цветов. Вы их достойны... Хотя нет, о чём это я? Вы краше любых цветов на свете...» Мария вновь прижала письмо к груди и достала из-под подушки засохшую белую розу. Она понюхала цветок. Запах был, но уже едва уловимый. Так, держа в одной руке увядший цветок из букета, который в памятное чудесное утро прислал ей Альфред, а в другой — письмо от него, она стала читать дальше.

«...Мне безмерно грустно без вас, хотя мы и виделись с вами всего лишь мельком...» Теперь перед глазами Марии возникло мужественное и решительное лицо молодого человека, когда он смело бросился в погоню за грабителями, унёсшими из лавки её отца золотые украшения.

«Как он самоотверженно должен был биться с преступниками, чтобы вернуть мне и, конечно, моему отцу украденные вещи. Ведь это я, растяпа, была виновата в том, что их похитили», — подумала Мария и прочитала последние строчки такого важного для неё письма.

«...Я верю, Мария, что скоро мы с вами вновь встретимся, чтобы больше уже никогда не расставаться. Я мечтаю прожить вместе с вами долгую и радостную жизнь. Навсегда ваш верный друг, Альфред». Девушка дочитала до конца письмо, и её лицо осветила радостная улыбка. Она спрятала розу и письмо под подушку, вскочила с постели и засуетилась: отец, вероятно, уже давно ждёт её в лавке, а она всё ещё дома. «Скорее, скорее. Уже, должно быть, пришли покупатели, и отец наверняка не раз подумал обо мне!» — мысленно подстёгивала себя Мария, набрасывая на плечи лёгкую накидку.

Она открыла дверь и выбежала на улицу. По брусчатой мостовой зацокали её каблучки, а сама она была в это время на небесах от счастья. Марии вдруг вспомнился Стоян, но ей показалось, что это было уже так давно. «Симпатичный, конечно, парень. Ещё обещал прийти ко мне, когда станет капитаном большого корабля. Смешной какой! Даже в лесные разбойники подался, чтобы заработать на своё собственное судно! А разве разбойник — это честный труд? Тем более грабить немецких рыцарей. Разве такое можно оправдать, пусть даже и страшной гибелью его отца?! Нет, с лесным разбойником мне не по пути, и даже то, что он спас меня от надругательства, не оправдывает его как разбойника!» — нахмурив брови, подумала Мария.

Внезапно кто-то дёрнул её за руку. Она остановилась и оглянулась. Витая в облаках, она не заметила, что стоит возле церкви и рядом с ней на земле сидит человек в лохмотьях, который уже некоторое время пытается ей что-то сказать.

— Вы меня слышите, госпожа? Я говорю это вам, потому что не терплю несправедливости. Ведь я и сам попал в тюрьму за то, что вступился за человека, которого пытались обокрасть прямо на улице, но воры меня оболгали, и за это я угодил в темницу...

— Мне, конечно, очень жаль, что с тобой такое случилось, но я ничем не могу тебе помочь, разве что дать медную монету, — быстро произнесла Мария, посмотрев в сторону улицы, которая вела к лавке её отца.

— Я, конечно, благодарен вам за заботу, но выслушайте меня, пожалуйста. То, что я вам расскажу, касается вашего отца, а я сам могу поплатиться за то, что сейчас вам поведаю. Но, видно, я устроен так, что справедливость для меня дороже собственной жизни.

Услышав упоминание об отце, Мария перестала торопиться и внимательно посмотрела на человека в лохмотьях.

— Говори! — нетерпеливо приказала она.

— Как я вам уже успел рассказать, мне довелось оказаться в темнице. И, находясь там, я услышал разговор двух человек в соседней клетке. Так вот, один из них подговаривал второго, чтобы тот обокрал вашего отца.

Человек сделал паузу, чтобы получше разглядеть, как девушка отреагирует на его слова. Мария явственно вспомнила тот день, когда обокрали их дом и унесли всю пушнину. Она вспомнила и вора: тщедушного коротышку, который в мгновение ока скрылся от неё в каминной трубе.

— И что же дальше?! — поторопила она рассказчика.

— Госпожа, вы обещали мне монетку! — пристально глядя ей в глаза, произнёс попрошайка.

Мария быстро достала из кошеля пару медных монет и сунула их в протянутую ладонь нищего. Но тот не убрал руку, а молча продолжал на неё смотреть. Девушка достала ещё две монеты и вновь протянула их человеку в лохмотьях.

— Так вот, — продолжил попрошайка. — Один из них был вор по прозвищу Трубочист. Он в нашем городе первый домушник, хотя на вид невзрачный и росточка невеликого, прямо как дитё малое. А вот второго я хорошо не разглядел. Он был в тёмном плаще и широкополой шляпе, надвинутой на глаза, но, чувствуется, очень влиятельный господин. Он стражниками направо и налево командовал, а те при нём вели себя как шёлковые. Может, он их начальник... Ну да, скорее всего, так и есть, потому что в тот злополучный день всех узников казнили, не иначе как по его приказу, чтоб никто не проведал про их разговор. И если бы не мой троюродный брат, охранник...

— Так что тот господин сказал насчёт моего отца? — прервала Мария рассказчика.

— Так этот человек и приказал Трубочисту вас обокрасть, — недоумённо произнёс человек в лохмотьях. — Что ж тут непонятного?

— А кто он, кто? — Девушка от нетерпения едва не дотронулась до грязных лохмотьев, но опомнилась и брезгливо отдёрнула руку.

— Я бы сказал вам, но кто этот господин — я не ведаю. Я его даже не разглядел. Темно было, и его одежда хорошо скрывала внешность, — пожал плечами нищий.

— И больше вы ничего не знаете?

— По-моему, и того, что я вам рассказал, вполне хватит, чтобы меня убили, но я не терплю несправедливости, поэтому и решился. Я уже давно за вами приглядываю. Вы с отцом часто ходите мимо меня и всегда даёте монетку. Надеюсь, что вы меня не выдадите. А уж как всё лучше сообщить отцу, решайте сами.

— Спасибо, — растерянно произнесла Мария и протянула человеку в лохмотьях ещё пару монет.

Когда Мария добралась до лавки, то застала там покупателей, а отец суетился вокруг них, пытаясь уговорить купить товар получше, но подороже. Он бросил на дочь красноречивый взгляд, но Мария не обратила на него никакого внимания. Она прошла вглубь лавки и села на скамейку, так чтобы её никто не видел. Девушка была в растерянности. Она не знала, как поступить: тут и письмо от Альфреда, и тайна, рассказанная ей человеком в лохмотьях. Как рассказать обо всём отцу? Или лучше промолчать? Он может разволноваться от таких известий, а у него недавно был сердечный приступ.

Тем временем Фридриху всё-таки удалось продать залежавшийся дорогой товар, и он, довольный удачной сделкой, зашёл в закуток лавки, где и увидел дочь, сидящую к нему спиной. Он потихоньку подкрался и приобнял её.

— Радуйся, дочка, сегодня хорошо день начали. Покупатель щедрый попался. Товар дорогой у нас купил!

Мария повернулась к отцу, и довольная улыбка тут же сошла с его лица.

— Что с тобой случилось, дочка? На тебе просто лица нет! — взволнованно спросил Фридрих. — Не заболела ли ты часом?

— Нет, отец, со мной всё в порядке, — грустно ответила дочь.

— Так в чём же дело?

Фридрих присел рядом с дочерью и внимательно посмотрел на неё. Мария собралась с силами и произнесла:

— Нас обокрали не случайно, отец! — воскликнула она и заплакала.

— Всех обкрадывают не случайно, — удивился отец словам дочери.

— Да нет, отец! Нас обокрал Трубочист, а его на это подговорил какой-то очень влиятельный человек, который сумел для этой цели освободить его из темницы, а всех узников — свидетелей разговора — приказал у***ь! Понимаешь, отец, людей убили из-за нас! Чтобы они никому не рассказали, что нас с тобой ограбят!

— Да что ты такое говоришь, дочка?! Как такое вообще возможно? у***ь людей из-за нас! Да кто мы такие есть, чтобы из-за нас убивали людей?! — Не веря услышанному, Фридрих взял лицо дочери в ладони и попытался заглянуть ей в глаза.

Навернувшиеся на глаза слёзы не давали Марии хорошенько рассмотреть лицо отца, но она чувствовала, что он безмерно взволнован её рассказом.

— Получается, что какому-то важному человеку было выгодно наше разорение, дочка? И он настолько влиятельный, что его приказа послушались стражники темницы? Так кто же это мог быть? — с застывшими от ужаса глазами произнёс Фридрих.

— Я, кажется, догадываюсь, кто это был, отец, — тихо произнесла Мария.

— Ты думаешь, что это...

Фридрих не произнёс имени вслух, но Мария согласно кивнула в ответ и горестно опустила голову на плечо отца.

— Что же нам с тобой теперь делать? — растерянно спросил Фридрих и крепко прижал к груди свою единственную дочь.

Мария подняла голову, посмотрела на озабоченного отца, и в её глазах появился лучик надежды.

— Я знаю, кто нам с тобой поможет! — воскликнула она.

— И кто этот чудесный волшебник? — голосом, в котором не было ни тени надежды, спросил Фридрих.

— Альфред! — улыбнулась девушка.

— Альфред? — Фридрих был настолько удивлён, что даже перестал хмуриться. — С чего ты взяла, дочка, что он захочет нам помочь?

— Я сегодня получила от него письмо, отец! — гордо ответила дочь.

— Письмо? — спросил купец, ещё больше удивившись, и заинтересованно посмотрел на Марию.

— Да! Он пишет, что, когда вернётся из Любека, мы с ним будем вместе навсегда! Он любит меня, отец! Понимаешь, любит!

— А ты сама? Ты-то его любишь?

— Да, отец, теперь я уверена, что люблю его, и буду ждать его возвращения из Любека! — уверенно ответила Мария.

— И ты думаешь, что он сможет нам помочь?

— Конечно! Мы вместе пойдём к его отцу и расскажем, как мы любим друг друга! Не может родной отец, пусть даже и злодей, встать на пути счастья своего единственного сына! Мы с тобой будем свободны! Нужно только дождаться возвращения Альфреда, и тогда у нас всё наладится! Мы даже сможем вернуться в Любек, на твою родину, и заживём там все вместе счастливо и подальше от этого кровожадного бургомистра!

— Дай-то Бог, дочка, чтобы твои слова сбылись. Дай-то Бог, — с сомнением покачал головой Фридрих, но в его душе пробудилась робкая надежда на лучшее.