Паша Селим смотрел мрачно и зло. А чего ему было радоваться?
Сидит он связанный, в крепости, которая еще вчера его была, перед ним сидят русичи — боярин сидит, и рядом с боярином — отрок в простой одеже. И смотрят на него оба так, что рука сама к плети тянется — отходить наглого раба.
Только вот не рабы то. И плети нет.
И лицо горит с одной стороны.
Когда штурм начался, он дома был. Там его и настигли русские, а когда вязать стали — на лестницу Лейла выбежала. Как узнала, что взят Азов, — на шею первому же солдату кинулась, дрянь такая! В ладоши захлопала!
Он ли ее не холил, не лелеял?! Любимая наложница, с собой взятая… И что? Кинулась на него эта мерзавка, когда уводили, когтями по лицу так проехалась, что кровь потоком хлынула, едва оттащить успели.
Гадюка!
Нельзя русичей в плен
