Сказания о волках

глава 2

  Цветана прекрасно понимала, что до ближайшего большого поселка людей ей придется добираться верст восемьдесят с гаком. Стараясь не попадаться на глаза путникам и волкам из других стай в бору на охоте, она торопилась выйти на тракт, но Святой бор был слишком велик, чтобы скоро пересечь. К вечеру первого дня она добралась до двух странных резных столбов, что стояли пореседь бора, дотронулась до одного столба, как над ними зазмеилась голубая арка, чем изрядно удивила вынужденную путницу.

- Что же это такое? – удивленно рассматривала чудо девушка

- Никак, первый раз видишь Дверь во время? – спросил сзади умасленный мужской голос.

  Цветана резко повернулась и встретилась испуганными глазами с серыми омутами немолодого высокого мужчины. Кто он? Откуда взялся? Глаза незнакомца из колючих медленно становились ласковыми с проблесками удивления и подчинения.

«Что ж такое творится на земле?» - изумлялся сам себе мужчина, глядя в черноту глаз молодой волчицы.

  Все отразилось в них – радость, счастье, боль, утрата, неизвестность…

- Я…

- Ничего не говори, - он на мгновенье прижал свои пальцы к ее губам, таким манящим. – Кто ты?

- Цветана из клана Черных волков, - не отрывая взгляда, тихо произнесла девушка.

  Забылся Мезеня, почти забылась боль от его обиды и, как ей казалось, сурового приговора, хотя он мог бы и растерзать ее при всей стае за жену. Забылась прежняя жизнь, главное – лишь серые глаза, что сейчас смотрят на нее в странном ожидании. Словно она должна сейчас решить сложную задачу и все будет зависеть от ответа.

- Цветана… - попробовал на вкус ее имя. – Красивое имя, как и сама. Почему ты в такой одежде? – мужчина оглядел девушку с ног до головы.

- Ушла из поселения, - не хотелось рассказывать о своей мести жене вожака.

- Одна? Без никого? - удивленно взлетели брови.

- Мне сейчас стыдно вспоминать то, из-за чего пришлось покинуть стаю… родительский дом… - волчица горестно вздохнула.

  Незнакомец не стал расспрашивать о том, придет пора – сама расскажет, только отпустить он ее уже не сможет, да и зверь внутри ворчит в желании поставить свою метку на ней.

- Пойдем со мной. Цветана, - так приятно произносить это веселое имя. – Я не обижу тебя. Женой мне станешь.

- Так, чай, не молодец, чтобы без семьи жить, - девушка недоверчиво покосилась на него.

- Вдовый я, а ты отразилась во мне, - его еще красивое лицо болезненно перекосило. – Что ответишь, Цветана? – но случайная суженая молчала, не в силах произнести то, что она согласна идти с ним на край света и дальше. – Знаю, не молод…

- Как величать-то тебя?

- Замята.

  Ойкнула, девушка, прикрыв пальцами рот. Ведь это самый лютый враг ее стаи! И вот он просит стать его женой. Отразился в ней. Как же немыслимо выводит свои дороги судьба: еще вчера она задыхалась от злобы, ревности, а сейчас, глядя в серые глаза, забыла обо всем и всех простила. Почти простила… Если насулила ей судьба такую долю, то это куда лучше, чем мотаться неизвестно где, натыкаясь на ненужные приключения.

- Ежели все так, как ты говоришь, Замята, то согласна стать твоей женой, - она прямо смотрела в его глаза, ожидая реакции.

- Не пожалеешь, цветочек мой, - не веря в происшедшее, горячо прошептал мужчина, прижимая ее к себе. – Все к твоим ножкам положу.

  К вечеру этого дня Цветана вошла женой в дом вожака соседней стаи, Замяты.

  Через три дня после того, как Зейда пришла в сознание, ей Мара разрешила вставать, выдала выструганный костыль. Зоря забегала по-соседски каждый день, а иногда и с маленьким Ольжаткой. Пока он играл с тряпичными куклами, девушки много разговаривали. Зоря рассказывала, что Цветана на следующее же утро покинула стаю, что после с нею стало, никто не знает.

- А Мезеня ходил потерянный, пока ты в беспамятстве лежала. Совсем с лица сошел… - Зоря все говорила и говорила, рассказывая последние новости для которых не то чтобы дня не хватило, но и луна на убыль бы пошла, а разговорчивая подруга не унималась.

«Переживал, значит», - только теперь до конца поверила в чувства мужа Зейда.

  Больно полоснул по душе, рассказ, что муж так волновался за нее. Никому в последние почти шесть лет со дня смерти матери не было до нее никакого дела, а тут появилась настоящая семья и подруга – веселая да разговорчивая. Иногда ее взгляд задерживался на сынишке Зори и Зуба. Синеглазый Ольжатка Зейду совершенно не боялся, а наоборот, часто залезал на коленки и внимательно смотрел ей в глаза. Жаль, что Зоря не может надолго задерживаться у них дома – у себя дел невпроворот. Расстраивалась, что за грибами так и не сходила, провалявшись с горячкой, а Зоря сказала, что скорая зима не за горами… В Бухаре она только так называется, такая же температура, как сейчас на дворе, даже теплее. Подружка, сославшись, что скоро Зуб придет полудничать, убежала, забрав сынишку. Вскоре в доме появился счастливый Мезеня.

- Чем кормить станете, хозяюшки?

- Какая я хозяюшка? – закручинилась Зейда. – На трех ногах-то?

- Она меня сегодня новому научила, - встала на защиту невестки Мара. – Вот, испробуй, - принимаясь насыпать в деревянную миску ароматный плов.

- Давненько такой роскоши не ел, - нахваливал Мезеня, уплетая рассыпчатый плов.

  Для сибирской глубинки рис очень дорогое удовольствие, но сегодня Мара решила сделать сыну с невесткой приятное. Радовалась, некогда пугливая, но непокорная Зейда, доброму отношению к ней свекрови и платила сторицей. А Мезене много не надо – мать с женой поладили – хорошо, ему легче жить.

  Иногда он вспоминал про Цветану. Все гадал, как сложилась ее судьба. Нет. Он не корил себя за то, что прогнал ее из стаи, но царапало по душе, никому не показывая эту скорбь.

  Через две недели Мара засобиралась к подруге в другую стаю по первому снежку. Зейду уже можно было оставить на хозяйстве, она совсем поправилась.  Да надеялась, что у них с сыном что-нибудь сладится. Все верно рассчитала мудрая Мара.

  То ли стеснялась Зейда начинать семейную жизнь при свекрови в доме, то ли ждала, когда Мезеня сам перестанет видеть в ней девочку и заметит женщину, не понимала. В первую же ночь, оставшись одни в доме, он улегся в постель, понимая, что на жене нет ничего из одежды. Потянулась она к нему тонкими руками, положив голову на грудь, осторожно трогая кончиками пальцев упругое и горячее тело волка. Вырвался из его горла не то стон, не то рык, в одно мгновенье навис над женой на локтях.

- Заюшка моя, нет сил боле сдерживаться, - прошептал он у самого уха.

- Так не сдерживайся, - прерывисто прошептали в ответ. – Муж ты мне или кто?

  Зарычал внутри зверь, стараясь вырваться на свободу, но над ним мужчина имел свою власть, а над ним властвовала маленькая смуглая человеческая полудевочка-полуженщина. Сейчас она сама решила за них обоих и он сможет сделать так, чтобы его единственная никогда не пожалела о своем решении. Вечный танец наскучавшихся половинок, жар сердец, ласковый шепот…

   На рассвете Зейда проснулась с разрывающим грудь счастьем, рядом мерно дышал любимый муж. Смотрела на слегка горбононосый профиль, вспоминая его нежную страсть, улыбалась, мечтая о продолжении его в себе.

  Не подвел Замята юную жену, как обещал, все отдал в ее владение – дом, хозяйство, а иногда советовался по поводу правления стаей. Нравилось, что жена хоть и юна, но всегда давала дельные советы. К первому снегу стало известно о тяжести Цветаны. Замята ходил счастливый, приставил к ней помощницу по хозяйству. Все бы ничего, только порой накатывала на нее грусть о родителях. Как-то они там живут? Уже схоронили ее, небось, ведь трудно молодой девке, пусть она и волчица, добраться до дальнего людского поселения. Хотелось весточку о себе подать, но… не сейчас, пусть все угомонится, а там, как звезды лягут.

  Демид, сын от первой жены, давно заглядывался на молодых волчиц, да никого не мог выбрать. Девки прятались от него, потому как он был горазд исподтишка тискать их по темну. Темно-рыжий парень поначалу поглядывал на жену отца, делая ей совершенно определенные знаки внимания, но Цветана резко оборвала его приставания, отчего Демид перестал к ней задираться.

  Мара, прибыв домой через две седьмицы после поездки, застала дома уже бегающую Зейду. Сияющими глазами глянула она на свекровь, та поняла, что не зря уехала от молодых, а может, им вовсе построить себе новый дом? Пусть будет сама себе хозяйка.

- Не устала, пока меня не было? – с улыбкой спросила невестку.

- Что вы, матушка, - первый раз она вслух назвала свекровь таким именем, но как-то привычно, словно всегда величала.

  Мара от неожиданности едва не открыла рот.

- Благодарствуй, милая, что матушкой назвала, - дрогнул голос на последних словах.

- Что вы, что вы, матушка! – воскликнула девушка, кидаясь ей на шею. – Вы же так много для нас значите!  - и добавила чуть тише: - А я затяжелела, - на этот раз уже сама Мара обнимала невестку.

- Мезеня-то знает?

- Нет еще, сама только на рассвете поняла, - смуглое лицо невестки лучилось от счастья. – Сегодня скажу.

  Вечером она рассказала мужу о своей тяжести. Поднял жену вожак большой стаи на руках, кружил, говоря ей ласковые слова. Мара все остальные месяцы до рождения долгожданного внука старалась во всем помогать не в меру шустрой снохе. Зейда иногда спрашивала у Зори, как у нее все проходило? На что веселушка-соседка подробно рассказывала подруге про тяжесть. Многое она узнавала от свекрови. А вскоре затяжелела и Зоря.

  Пока сибирская зима полностью заняла свои права надолго, Мара начала учить Зейду ремеслу лекарки. Рассказывала про травы, приготовления настоек, отваров, мазей, исподволь заставляя помогать ей. Девушка оказалась на редкость легко обучаема, через пару месяцев уже многое могла приготовить сама. Мезеня был доволен, что мать и жена сблизились в этом деле. Да и самой Зейде было интересно заниматься с Марой.

  Молодой белый волк из последних сил убегал от погони. Серый старался его нагнать, но ему путь перегородила пятерка черных. Оскалившись, они пошли на серого стеной.

«Замята, уйди с дороги», - оскалился старший, прикрывая белого подростка. – «Если он к вам не желает идти, неволить не смеешь!»

«Давно белые не появлялись, нам тоже нужны святые волки!» - рыкнул Замята.

«Гнать не надо было. Все решается добром!» - вновь оскалился черный, глянув на загнанного белого. – «А сейчас он сам решит, с кем пойдет?»

  Белый, не раздумывая, согласился идти с черными. Может, там и не сахар, но они заступились за него перед серым.

«Воля уведи белого в стаю к Мезене».

  Черный волк кивнул, не отводя ярого взгляда от Замяты, повернулся, вильнув хвостом белому, чтобы следовал за ним, скрылся среди темных стволов деревьев.

«А ты уходи, Замята, с нашей земли», - грозно проговорил старший.

«Моя жена переживает, что не может весточку домой передать, так ты передай сам, черный пес: Цветана – моя жена отраженная, к лету сына мне родит», - нервно дернул хвостом вожак, уводя с собой остальных волков своей стаи.

  Привел Воля подростка прямо к избе вожака. Поскреб лапой по двери, вышел хозяин, а Воля кивнул ему башкой на изможденного волчонка, отпустил он знаком волка обратно в лес, а упавшего без сил белого волчонка на руках занес в избу, положив на лавку. Мать с женой ахнули, глядя на него – слишком плачевное состояние было у белого. Зейда, зная природу оборота волкодлаков, споро принесла ему порты мужа, положила рядом и вышла из горницы, следом за ней вышла Мара. Когда они вошли обратно, перед ними предстал худющий мальчишка годов десяти-двенадцати, едва ли не падающий без памяти от усталости и голода. Мара, наказав невестке налаживать все к полднику, вышла в сени, набрала трав, заварила их, дав настояться, выпоила мальчику. От горького настоя он сморщил прямой нос.

  За столом стеснялся есть, но после сурового взгляда вожака, перестал смущаться, накидываясь на еду. Женщины тихо улыбались, ничуть не удивляясь его аппетиту. После сытного обеда да тепла дома, а не голодом на снегу в лесу, мальчишка разомлел.

- Я – Мезеня – вожак стаи. Расскажешь, кто ты и откуда? – спросил вожак.

- Я – Тур. Мы с родителями перебирались из Огневки в стаю Святого бора. По дороге на нас напали лихие люди. Отец не успел оборотиться, их с мамкой первыми убили, а сестру старшую сначала…  - малец снова пережил трагедию своей семьи: у******о родителей, видел, как на его глазах сильничали тринадцатилетнюю сестру, вспомнил ее крики… слезы капали на порты, он старался утирать их тылом ладони. – А потом по горлу ножом… - словно с последним словом улетела из его исхудалого тела большая душа.

  Тяжелая тишина повисла тучей под потолком. Казалось, даже за окном все смолкло, снег перестал идти, ветер не гудел в трубе, все поминало его семью в ужасе от сотворенного злодейства. Мезеня понимал, что такое могут сделать не только люди, но и волки, тут же всплыл образ Замяты, который не гнушался молоденькими волчицами. Сколько в его стае бегает бастардов? Да и сынок его из той же породы. Но у***ь семью белых волков… кровь их считалась священной, кто прольет ее, навлечет на себя немало бед. Охотились за белыми, чтобы взять их кровь для различных ритуалов. Просто ли убили или так же забрали их кровь. Только на что она им, если не успели оборотиться? Хорошо, что волчонок сумел избежать участи.

- Давно это было?

- Пять дней прошло. Остальные дни скитался по лесу.

  За эти дни молодой волк может потерять почти половину своего веса, потому как охотиться не сумеет. Сгибнет от голоду, что едва не произошло с Туром. Да еще Замята сколько гонял его по тайге. Одно радовало, что мальчишка добрался до стаи и здесь постараются вырастить из него достойного волка. Надо только узнать к чему у него лежит душа.

- Грамоте обучен? – Тур согласно кивнул на вопрос вожака. – Отец-то чем занимался?

- Кузнецом был.

- Тебя учил?

- Учил. Я у него в подмастерьях уже третий год… был, - тяжело сглотнул.

- Что ж, пока отъедайся седмицу, отдыхай, а потом… есть у нас кузня, только кузнец помер два года назад…

- Так я могу там трудиться? – вскинул голову Тур, мгновенно превращаясь из тщедушного мальчика в мужчину с горящими серыми глазами, проникаясь важностью возложенного на него доверия. – За три года меня батька многому научил. Я сильный!

- Седмицу живи здесь, а потом покажу тебе кузню. Будешь что делать по мелочи – и то хорошо.

- Я коней ковать умею!

- Вот и посмотрим, а теперь, вона пустая лавка, кину тюфяк на нее и спать иди.

  За дни плутаний крохи не было во рту, а теперь потяжелевший желудок приятно согревал маленького Тура. Зейда постелила на тюфяке постель, мальчишка тут же забрался в нее, закопался в теплое одеяло и почти мгновенно уснул. То мать, то жена Мезени подходили и с тоской глядели на рассыпавшиеся длинные льняные волосы по подушке. Синева залегла под серыми глазами.

- Не рано ли его к делу приучать? – спросила жена вожака. – Осмотрелся бы немного.

- За седмицу осмотрится, - Мезеня сжал ее плечики своими ладонями. – А там видно будет. Надо теплое ему справить, - на что Зейда с улыбкой кивнула.

  Она молилась всем богам, которых знала, за своего мужа, не понимая, за какие заслуги ей достался такой мужчина? Счастьем теплели черные глаза волка, когда он гладил ее округлившийся живот, когда обнимал, прижимая к себе. Только бы никогда это не закончилось. А теперь в доме появился еще один ребенок – мальчик – единственный белый волк, оставшийся в Бору. Она думала, что он не помешает им в доме, хоть дом и небольшой. Днями Мезеня пропадал теперь в тайге, выискивая лес для постройки своего дома. Каким он будет, жене не говорил, однажды ответил только, что ей понравится, на том Зейда и успокоилась. Мужчина знает, как сделать любимую женщину счастливой.

  Промчалась с ветрами и метелями сибирская зима, весна радовала своими теплыми денечками, в полях и на огородах началась посевная страда. Сибирское лето короткое, а в горах еще короче, с ранними туманами да росистыми рассветами. Большой живот Зейды никак не вязался со щуплым телом. Мара наказывала ей под сарафаном подвязывать его, переживая, как невестка, которую она считала своей дочерью, будет рожать – плод был слишком крупным для девушки.

  Тур все так же жил в доме вожака. Поправился, подрос и казался высоким для своих двенадцати годов. Кузню, что отдал Мезеня в его подчинение, он привел в порядок с особой тщательностью. Первые дни вожак заходил к нему, проверяя, что умеет маленький кузнец, убедившись в некоторых его навыках, успокоился, давая несложные задания. За зиму Тур поднаторел в своем ремесле, даже старейшины стаи относились к нему с уважением. Зейда и Мара искренне полюбили мальчика, а возле них он сам отогрелся душой.

  С первыми лучами летнего солнца в доме Мезени раздался надрывный детский крик – приняла Мара внука-богатыря на руки, передавая верной помощнице Купаве. Как она и подозревала, мальчик родился крупный, роды оказались на редкость тяжелыми, а Зейда лежала без сознания. Приведя роженицу в порядок, лекарки вынесли новорожденного к отцу.

- Береги его пуще глаза, сын, - серьезно напутствовала Мара, - больше твоя жена не сможет зачать младенца – ребенок оказался слишком крупным.

  Бережно держал отец на руках единственного сына, из-за которого так люто распорядилась судьба. Все равно он будет любить свою Заюшку, за сына, за всю радость, которую дарит она ему и будет дарить дальше.

  Зейда пришла в себя только через день; уставшая и бледная, она попросила принести ей сына. Мара выполнила просьбу молодой матери. Малыш мирно спал, закутанный в пеленки. Смуглое личико с раскосыми глазами и черными длинными ресницами воплотило в себе и отца, и мать. Немного побыв с сыном, отдала его обратно свекрови, за что та не осуждала – больная после родов молодая женщина еще не один день проведет в постели.

- Чем вы его кормили? – едва слышно спросила Зейда.

- Берем у Зори козье молоко. Она за тебя переживает, - вздохнула свекровь.

- Спасибо вам, матушка.

- Как назовете-то?

- Не думала еще. Надо с Мезеней советоваться.

- Тебя мы с Купавой спасли, только детей ты…

  Мара не договорила, покачав головой, но Зейда все поняла, она в боли прикрыла веки, две светлые дорожки проложили пути к вискам. За что ее теперь любить мужу? Как она ему в глаза смотреть станет бесплодная? С этими нерадостными мыслями она уснула. На дольше ее сил не хватило, а Мара унесла ребенка к себе. Понимала она невестку, но ничего не могли поделать, они с Купавой и так сделали все, что смогли – спасли ее для ребенка.

  Мезеня присел на краешек кровати, с тоской глядя на жену. Как сделать, чтобы она не казнилась из-за детей? Ведь хоть одного сыночка-то подарила. Долгожданного, желанного. Отвлекаясь от горестных мыслей, увидел, что она проснулась. Вскинулась Зейда плакать да причитать слабым голосом:

- Мезенюшка, не смогу я больше тебе детей подарить!

  Оторвал он ее плечи от подушки, прижал к себе.

- Есть у нас сынок, хоть и люто он нам достался, но ведь ты жива, а мне боле ничего не надо. Только вы, - шептал он в черную макушку. – Вырасти Лютомира, Заюшка моя.

  И снова Зейда вознесла молитву неизвестному богу, что так бережет ее; и сына муж назвал в память о жестокой судьбе, которая на них свалилась.

  Лютомир – красивое имя, властное, такое и должно быть у сына вожака большой стаи, как у них. Сохранит она сыночка, только за время болезни молоко перестало бежать. Будет он козий выкормыш, так ведь живой. Все эти дни Мара ухаживала за внуком, да и отец нянчился с сыном, пока слабая мать старалась выздороветь.

  Изредка забегала Зоря, постоит, печально посмотрит на подружку, поможет Маре с ребенком да домой. Хоть все в становище поздравляло с новорожденным, а Мезеня отвечал благодарностью, только Зуб да Шмель знали переживания друга, стараясь не докучать расспросами. Седмица подходила к концу, а Зейда почти постоянно спала. Лишь к концу второй седмицы Мара разрешила ей подняться. Первый раз ноги не слушались, дрожали. Как же она сильно ослабла. Мезеня помог ей дойти до люльки с Лютомиром; малыш спокойно спал. Зейде показалось, что он за это время сильно вырос. Она любовалась им – красивый получился.

  Еще через неделю отправлялся караван в Бухару. Хотела Зейда отправить отцу весточку, да передумала; она для него все равно что умерла, не стоит бередить прошлые раны, когда новые не заросли. Все это видел и понимал Мезеня, находясь рядом, стараясь поддержать жену во всем. Солнышко помогало забыть молодой матери о своих бедах, когда она сидела около дома с сыном. На днях Зоря разрешилась дочкой. Они всей семьей ходили поздравить ее с рождением. Постепенно все приходило в прежнее русло. Зейда уже помогала свекрови по хозяйству, беря маленького Лютомира с собой. Сам Мезеня занимался делами стаи.