Сказания о волках

Сказание о волках

                                           ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

                             БЕЛЫЙ ВОЛК, ЧЁРНАЯ ВОЛЧИЦА

Ты не шей, мама, мне подвенечное платье,

Не вплетай в мои косы цветов полевых,

Не устраивай мне ни застолья, ни свадьбы,

А парным молоком ты меня напои.

Остуди мою голову словом приветным,

Мои светлые сны своей лаской укрой,

Я уйду в синий лес по тропинке заветной,

Стану птицей летать над родимым окном.

Я взлечу выше гор, породнюсь с облаками,

Буду плыть и теряться в лазурной дали,

Буду петь тебе песни косыми дождями,

Что б цветы под окошком твоим расцвели…

Ты не шей, мама, мне подвенечное платье…

  Меж корней высоких деревьев, что вились по земле, как змеи, лежала истомлённая роженица. Она кряхтела от потуг, раскинув белые ноги. Ребёнок, как мог, старался появиться на божий свет, а она из последних сил пыталась ему помочь. С первым криком младенца отошла душа матери, никогда его не увидевшей.

  Спустились с неба к ней две женщины в растрёпанных ветром одеяниях, похожих, как близнецы, только одна была в белом балахоне, а вторая в чёрном – Жизнь и Смерть.

- Твоя работа, - сказала та, что в чёрном.

  Женщина в белом одеянии взяла младенца на руки, осторожно провела ладонью, магическим свечением перерезая пуповину, завернула его в разорванную юбку матери; принялась укачивать, ласково улыбаясь.

-Моя работа закончена – твой черёд.

  К роженице подошла женщина в чёрном, провела над ней ладонью и сокрыла земля тело молодой роженицы, запутав это место корнями. Никто боле не узнает место, где сгибла несчастная мать.

- Что ты с ним собираешься делать? – женщина в чёрном брезгливо поморщилась, глядя на малыша.

- Отнесу в деревню да отдам кому-нибудь на воспитание.

  В ближайшей деревеньке жил бобылём старый сапожник. Жил не богато, но и не бедно. К его двору и принесла она младенца, положила у ворот да постучала в окошко. Вышел Куша, услышал, что свёрток перед калиткой запищал. Забрал он его в дом, развернул – там лежал крепкий мальчик, по-взрослому глядя на него серыми глазами…

Глава 1

Легенды волков гласили:

« Появились однажды, многие века назад, удивительные волки. Их шерсть, белее зимнего снега. Их вой протяжней и проникновенней. Они уникальны, потому что редки.  Их кровь ценнее любого эликсира. Поселялись белоснежные волки среди других волков. Однажды они появились в огромном бору, стоящем среди горных отрогов, вдалеке от дорог и от людей. Посреди бора имелся силовой контур, позволявший совершать путешествия во времени. Позже там поставили два граничных столба с вырезанными волчьими мордами, но никто не знает, что произнеся особые слова, откроется портал в неведомое… И назван этот бор Святым…»

  Много годов прошло с тех пор, как молодой чернявый мужчина, по всему видно, чужестранец, подавляя своей статью, ступил на землю Бухары.

  Шли они до дивного города долго. Большой караван, нагружённый вьюками с соболями сибирскими, рысьими, лисьими да куньими шкурками, огромными покрывалами медвежьих. Шли медленно, охраняемые дюжиной, вооруженных до зубов, воинов. Постоянные разговоры путешественников-купцов о неспокойных путях за Дальние Пески, это ещё мягко сказано, только не для этих путников.

  Мезеня и в нынешнем караване был старшим. Странные животные, которых они купили в небольшом приграничном городке, перед отправлением в Бухарское княжество, двигались степенно, неторопливо, обдумывая собственное достоинство и каждое движение. Солнце палило нещадно, но одногорбые звери, покрытые светлой шубой, упрямо не замечали его, ставя на раскаленный песок мозолистое копыто. Высокому Мезене нелегко было ехать в неудобном седле, приделанном на самом верху верблюжьего горба. Он почти полностью закутался в клетчатый платок, оставив открытыми только глаза. Горячий ветер трепал концы платка, обдавая своим дыханием.

  Караванщик все больше молчал, то ли русского говору не ведал, то ли просто разговаривать не желал. Мезеня тоже молчал, молчали и все остальные дружинники. Может, кто из охраны желал бы чего узнать, да раз старшой не молвит, так и они только переглядываются, стараясь терпеть неудобства до привала. Когда-то он будет? В лесу каждый куст волку знаком да отмечен, а здесь, куда ни кинь взор, барханы; ящерицы со змеями греются на песке или на редких камнях.

  Непривыкшие к таким погодным условиям, сибиряки маялись от жары, но переносили ее стойко. Без нытья. Качаясь в такт шагу дромадера, некоторые кемарили, опустив голову на грудь, но стоило верблюду сменить шаг, тут же просыпались. Шестая седмица подходила к концу, как выехали они из родного становища. Не часто отправлялись караваном в дальние страны – раз в год везли сибиряки «лесное золото» в разные концы света.

  Яркое небо над пустыней сменилось черной тучей, которой не видно краев. Погонщики и караванщик Али тревожно замахали руками, как крыльями.

- Что случилось? – тревога передалась и Мезене.

- Черная буря! Слезай с верблуда! – требовал Али.

  Погонщики подбегали к каждому зверю, укладывали его на землю, снимали вьюки, складывая у животов дромадеров. Накрывались своими же халатами возле тюков с подветренной стороны и замирали, стараясь не дышать. Перед поездкой в пустыню из граничного города, им объясняли, как надо вести себя при «черной буре». Волки так же накрылись ватными халатами, спрятавшись под животами животных.

  Никто не знает, сколько продлится пыльная буря в пустыне. Ветер может слать стену из песка и пыли несколько десятков минут, но может и часами. Главное в таком случае – вода. Дышать приходилось через платки, чтобы не пробрались внутрь мелкие песчинки, вызвавшие раздражение. Мезеня потерял счет минутам или часам, пока лежал под теплым брюхом у дромадера. Если ему и суждено сгинуть в этом жарком краю, то останется только пожалеть старуху мать, один он у нее. Его тело быстро обглодают вараны да хищные птицы, а кости укроют пески. За своими невеселыми размышлениями, он не заметил, как его трясли за плечо, что-то говоря, стряхивали с его тела и со шкуры верблюда песок. Наконец, он увидел довольное лицо Зуба, улыбающееся ему.

- Ну, так чё? Решил сгинуть тута?

  Мезеня потряс головой – вроде живой, а то мысли нехорошие уж полезли в голову. Зуб стоял рядом с ним, помогая подняться. Погонщик поднял дромадера, с которого посыпался песок; зверь помотал шеей, стряхивая с себя остатки бури.

  Старшой каравана тоже немного отряхнулся, разлепил глаза, потер их кулаками да песчинки больно растерли кожу век.

- Мезеня, не боись! – Зуб все скалился. – Поднимайся, а то так под этим скаженным зверем и останешься! – протянул старшому руку.

  Мезеня схватился за его ладонь, а Зуб резко дернул, быстро поставив друга на ноги, да так, что чуть эту самую руку не оторвал.

- Осторожней, демон! – рассмеялся старшой, принимаясь отряхиваться.

  Погонщик помог русскому снова сеть в седло и поднял верблюда. Животное поднимаясь, так сильно накренилось вперед, что Мезеня побоялся слететь с него, но все обошлось, караван продолжил путь в знакомый край.

  Плелись еще чуть больше седмицы, когда перед ними предстал во всей красе Бухарский град. Через разноцветные резные ворота прошел караван, оказавшись на узеньких улочках, которые и улочками-то назвать сложно – немощеные переходы, коих оказалось множество. В бухарских глинобитных домах окон не было, зато на плоских крышах резвились ребятишки, сидели молоденькие девушки удивительной красы, да грелись коты.

  Как назло пошел дождь, долгий, крупный, вымочивший землю на пол-аршина*. Удивлялся мокрый Мезеня такому свойству здешней земли, дома бы такой дождь размесил черную грязь, после чего она быстро бы впиталась, а здесь  - глина с песком только мешала ходу верблюдам. Местные аборигены юрко сновали между всадниками на конях, ишаках или верблюдах; задирая разноцветные халаты, скакали через потоки воды, несущиеся ручьями ближе к середине улицы.

  Погонщики привели уставших и вымокших путников в караван-сарай. К ним грузно выбежал, по всей видимости, хозяин заведения, что-то лопоча по-своему.

- Ну и птичий язык, - тихо усмехнулся Зуб, наклоняясь к Мезене.

- Сейчас все узнаем, - так же шепотом произнес старшой.

  Сооружение они видели не впервые, на протяжении всего пути, заходили пару раз в караван-сараи, чтобы отдохнуть, поменять уставших верблюдов. Они были похожи на маленькие крепости, только стенами были длинные ряды с отдельными входами в низенькие комнаты, где были кровати  с валиками вместо подушек и ворохом одеял, низким столом на вышарканном ковре. Во дворе же находились конюшни, в которых можно было поменять уставших верблюдов или лошадей на отдохнувших. Складские помещения никто не охранял, они просто закрывались на батог, вдетый в деревянные скобы на дверях. Несколько человек охраняли сам караван-сарай от набегов, но это случалось нечасто. В самой Бухаре караван-сараи были из красного дешевого кирпича. С чистым двором, в комнатах ковры были не новыми, но не вышарканными и кровати имели лучший вид. Хозяин предложил вытопить что-то похожее на баню, отчего уставшие вымокшие путники не отказались.

  После мытья и сытного обеда их разморило, решили немного отдохнуть. Когда дождь закончился, халаты развесили просыхать, но бродить по раскисшим улицам желания не возникало. Мезеня в одёже лежал в кровати поверх покрывала, вспоминая свои края. Уже, наверное, все цветет. И в полях основные работы прошли. Куда лучше пробежаться росистыми лесами на четырех лапах, чем париться от жары в стеганом шерстяном халате, пропахшим собственным и верблюжьим потом.

  Вдруг раздался женский крик. Выскочили все во двор из комнат, а из половины хозяина снова повторился девичий крик и плач. Что делать? Вмешиваться в семейные отношения чужого народа, обычаи которого тебе неизвестны, или нет? Но бить женщину не в правилах даже волков из глухой Сибири. С третьим вскриком не вытерпел Мезеня, ворвался к хозяина караван-сарая с рыком:

- Ты пошто прилюдно девку лупишь?

  На корявом русском языке хозяин старался оправдаться перед высоченным путником, глядевшим на него сердито из-под черных бровей. Девчонка с длинной растрепанной косой, на спине разорванное плетью платье, забилась в угол и мелко всхлипывала.

- Это моя дочь! Она от мужа сбэжала! Нэ послушала его старшую жену! – он поднял указательный палец в знак высшего гнева.

  Старшую? По сколько же у них жен? Совсем иноверцы выжили из ума! Девчонка закрывалась руками, удерживая на себе платье. Не понравилось это чужестранцу.

- А она, которая по счету? – Мезеня кивнул в сторону всхлипывающей хозяйской дочки.

  Черные глаза волка встретились с черными глазами маленькой узбечки, растворившись друг в друге. Он теперь готов был все положить к ножками крохи, отразившейся в его глазах, а зверь подтвердил свое право. Никто с этих пор, даже ее отец, с этих пор не смеет на нее поднять руку – сам загрызет. Своими зубами.

- Четвертая, - гордо ответил хозяин.

- Это значит, три бабы с общим мужем над ней измывались, а тут еще и ты учить взялся? – свел брови великан.

- Не понять тебе наших обычаев, - старался оправдаться хозяин. – В «Коране» написано…

- На Руси тоже много книжек, уважаемый, да у нас свои законы. Сколько ты хочешь за нее? – Мезеня кивнул на девчонку.

  На лице хозяина начало прорисовываться удивление, настороженность, сменяясь размышлениями, как бы не прогадать в цене за дочь. Он лихорадочно начал прикидывать, какую цену предложить, продавая дочь заново.

- Так она уже с мужем была! – кинул последнее предупреждение отец.

- Не боись, наши бабки любую козлячью кровь из девки выведут, - мрачно успокоил Мезеня.

- Три собольи шкуры и три лисьи, - быстро проговорил хозяин, испугавшись собственных скорых слов; цена уж больно высока за порченую девку, да еще и плохую жену.

  Мезеня точно знал, что верный друг Зуб стоит сзади, потому, не оборачиваясь, спросил:

- Слыхал? – Зуб кивнул. – Прикажи принесть за нареченную.

  Зуб сделал знак и через некоторое время похотливый до меха отец девчонки уже мял в дрожащих пальцах мягкий драгоценный мех, потом вскинулся, подбежал к дочери, схватил ее за руку и швырнул в ноги русскому великану, больше не оглядываясь на родное дитя. Увидев на полу распластанную девчонку, Мезеня бережно поднял ее за плечи, загораживая мощным телом от отца.

- Сколько лет-то ей?

- Пятнадцать, - скоро ответил тот. - У нас девочки готовы к браку с девяти лет, а ее выдали только два месяца назад.

- Малая совсем, - досадливо покачал головой новоиспеченный муж и вышел из дома хозяина, ведя за руку девчонку к себе в комнату.

- Ты нашто ее забрал-то? – не понимал Зуб.

- Отразился я в ней, - Мезеня задумчиво посмотрел другу в глаза, что тот все понял – встретил один из лучших волков в стае свою нареченную за много верст от родимого дома.

  Девчонка в его комнате также попыталась забиться в угол, сверкая черными глазами с пугливой яростью. Мужчина спокойно сел на низкую кровать, с задумчивой лаской глянул на суженую, потом улегся, рассматривая потолок, разрешая ей делать все, что заблагорассудится, если захочет сбежать – все равно найдет. Смежил веки, но волчье ухо слышит гораздо лучше человеческого. Он прекрасно слышал, как она подошла к нему, остановилась. Сквозь ресницы Мезеня рассматривал хрупкое тельце незнакомки. Что ему с ней делать? Доращивать хоть пару лет, пока в цвет не войдет, а как войдет в пору, посмотрит ли на него? Защемило сердце смелого волка от глупой неизвестности. С тихим стоном он отвернулся к стене.

  Девчонка еще несколько минут рассматривала лежащего мужчину с внушительным разворотом плеч, статной фигурой, который дал ей полную свободу выбора. Убежать? Но куда? Остаться с ним? Зачем она ему? Потянувшись к нему, пальцами постучала по плечу. Мезеня повернулся.

- Зачэм? – на ломаном, как у ее отца, русском языке спросила незнакомца.

- Что зачем? – не понял мужчина, поворачиваясь к ней.

- Я тэбе зачэм?

- Женой станешь, коли захочешь, - с внешним спокойствием ответил он.

- Младшей?

 - Единственной. Я – Мезеня, - он хлопнул ладонью по груди.

- Зейда, - и повторила его жест.

- Не боись, не трону, пока сама не захочешь, - успокоил Зейду.

- Зачэм жена, если не трогать? – искренне не поняла девчонка.

  Немного осмелев, подошла к низкой кровати, встала на колени, принявшись с интересом изучать незнакомца, разглядывая каждую черточку на его лице. Он ей показался красивым, не то что ее бывший муж – толстый и слюнявый. От воспоминаний Зейду передернуло. Она пальцем провела по угольным бровям мужчины.

- Так, зачэм? – повторила свой вопрос.

- Попривыкни, а то вдруг, не люб стану, - старался объяснить он ей, но сам смущался своих ответов.

- Развэ нас надо спрашивать? – снова удивилась Зейда, отчего брови взлетели на лоб.

  Вот странный русский! Кто же женщин спрашивает? Они, как товар – нашелся покупатель – продали, а что дальше с ними, никого не волнует! А этот сам ее боится.

- У нас не как везде, - негромко прозвучали его слова. – Мы находим свою суженую и она одна навсегда, - грустными глазами посмотрел на Зейду.

- Ты красывий, - улыбнулась кроха. – Ты нэ отдашь мэня мужу?

- Нет. Пусть твой отец сам с ним разбирается, а ты теперь… свободна.

  Зейда видела в черных глазах мужчины невысказанную боль, задевшую ее душу. Услышала, как сбилось его дыхание.

- Я хочу быть с тобой, Мэзеня. Не прогоняй мена, - слеза скатилась из миндалевидных глаз.

  Мезеня встал рядом с ней на колени, обнял вздрагивающие плечики сильными руками, осторожно поглаживая по худой спине. Через тонкое платье прощупывались ребра. Еще больше стало жаль ее, но ничего, если останется с ним – откормит.

- Никому я тебя не отдам, Зейда, - шептал горячие слова в макушку. – Никому, - теперь у него получился звериный рык.

  Зверю во что бы то ни стало надо было поставить на ней свою отметку, а глаза на мгновенье из черных стали янтарными.

- Как это? – испуганно раскрыв глаза, смотрела она на мужчину, забыв как дышать. – Кто ты?

- Я не просто человек, Зейда, я – волк. Это надо знать, если ты собираешься жить со мной. Законы у нас тоже нечеловеческие, - решил сразу обрубить все концы, пусть знает, с кем свела судьба, хоть и страшно, что отвернется или испугается.

- Волк? – едва слышно, и ничего не понимая, спросила девушка.

  Мезеня видел, затрясшиеся от страха алые губки. Она поднялась с колен и принялась пятиться в дальний угол, ища спасения. Перед ней мужчина полностью разделся, превращаясь в огромное свирепое черное животное, но оно не нападало, а ползком на брюхе двигалось к ней и затихло, закрывая глаза, отдаваясь на волю мелкой узбечки.

- Ты мена нэ обидишь? – еле слышно прозвучал вопрос.

  Как он может обидеть свою половинку, ту без которой ему не жить, чей запах смущает, волнует, заставляет нервничать его зверя? Никогда! И никому не позволит лишний раз глянуть косо. На ее вопрос волк мотнул башкой.

  Зейда снова постаралась взять себя в руки, не каждый день на глазах мужчины в животных превращаются. А черный волк лежал рядом с ней, никуда не уходя, не делая попыток ее растерзать, просто лежал на животе, положив остроухую голову на лапы.

*Аршин – мера длины, равная 0,71см

 Глава 2

Во дворе караван-сарая послышался мужской визглявый крик, ему вторил крик хозяина. По всему было понятно, что мужчины крепко ругаются. От этих криков Зейда побледнела еще сильнее, чем от вида волка, к которому попривыкла за несколько минут, что он лежал на полу возле нее. Волк настороженно вскинул голову, навострил уши и угрожающе зарычал, скаля зубы. Дверь открылась, в комнате показалась взъерошенная голова Зуба.

- Развалился здеся, а там ейный муж пришел. С отцом ругается, вернуть девку требует! – он кивнул на испуганную девушку.

  Волк яростным взглядом огрел друга.

- Ну, как знаешь! Ежели чего, так мы завсегда, - махнул рукой и скрылся, хлопнув дверью.

- Мне слэдует вернутса к мужу, – убитым голосом произнесла Зейда.

  Мезеня, ставший уже человеком, почти полностью одетый, завязывал ворот у рубахи, когда дверь открылась второй раз, на пороге стоял низенький брюхатый узбек в белой чалме и полосатом халате. Он с хозяйским видом направился к жене, не обращая внимания на высокого мужчину.

- Куда понесло? – уперся ему в плечо ладонью Мезеня, мужичонка хотел было что-то сказать, но его опередили: - Я за твою жену ее отцу шкуры дорогие отдал, вот и требуй с него плату. А сейчас, вон! – мужичонка хлопал глазами, стараясь понять, что говорит чужестранец, отец Зейды переводил ему, пока бывший муж не начал требовать с того поделиться барышом. – Вон, я говорю! – прогремел голос хозяина комнаты в этом чертовом постоялом дворе.

  Нежданных посетителей, как ветром сдуло от зычного голоса Мезени. Зейда дробно икала от страха, все еще стоя в дальнем углу, побелевшая, словно мел, прижимая кулаки к губам.

- Ты ишшо им свово зверя покажи, так они тебе приплатят, чтоб токо остаться живыми! – загоготал Зуб, затворяя за собой дверь.

- Ну, чего ты там стоишь? – ласково спросил Мезеня девушку. – Садись рядом, -  похлопал по кровати.

  Зейда маленькими шажками, чуть боком, двинулась к нему, осторожно присела на самый краешек, но мужчина одним движением сильной руки посадил ее рядом с собой.

- Так и будешь рядом со мной сидеть, Зейда, - подытожил свои действия Мезеня.

  Странно ей было все, что говорил этот большой и сильный человек, много народу она повидала, пока жила с отцом в караван-сарае, но такого встретила впервые. Дивно ей было, что усадил ее рядом. Ведь женщины должны жить вообще на другой половине дома, не то что бы сидеть рядом с мужчиной. Для мужчины женщина наравне с дорогой вещью. И мужа прогнал, как обещал. Она хмыкнула, вспоминая глаза Сактарбека, когда Мезеня его остановил, а ведь муж только до плеча и доставал ему. Тепло разливалось по тщедушному телу от того, что такой богатырь за нее заступился. Никто никогда, а он заступился. Значит, на самом деле нужна ему.

  Раскрылась дверь, двое мальчишек годов по восемь-десять принесли им ужин – вареный рис, жареное мясо, лепешки. Какие-то соусы в маленьких пиалах и поднос с фруктами, специально для него ложки из железа, поставили на низкий стол, что-то пролопотали, убегая из комнаты.

- Что они сказали? – обратился он к Зейде.

- Это отец прислал вам, за мена, – потупила взор девушка.  

- Тогда, давай будем вечерить, - он перенес стол ближе к кровати, принявшись усердно жевать. Заметив, что Зейда ни к чему не притронулась, спросил: - Ты почему не ешь?

- Нам нельзя вместе с мужчинами, - вновь потупилась она.

- А со мной можно, – рассмеялся Мезеня, протягивая ей вторую ложку. – Ешь, вона, одни ребра остались.

  Зейда зачерпывала по паре крупинок и незаметно отправляла их в рот, усердно пережевывая. Мезене это не понравилось. Кто так ест? Он забрал у нее ложку, зачерпнул полную желтого риса, положил сверху кусок мяса.

- Вот как надо есть! – и отправил ей в открытый рот.

  Девушка едва ворочала челюстями, стараясь справиться с едой, а мужчина, видя ее старания, уже держал наготове следующую полную ложку. Она с веселым  наигранным страхом уставилась на нее.

- Я столко сразу нэ магу!

- Могу, не могу, а придется, - смеялся с ней вместе Мезеня. – Сил-то совсем не осталось!

- Ест сил, - смеялась она.

- Откудова? Худа, как щепка! – и снова отправил ей в рот следующую ложку.

  Так весело для них давно не проходила трапеза. Мезеня с вечными поездками вообще забыл, что такое веселье. Дома несколько месяцев да и то в тайге на промысле, а потом почти полгода в пути. Какое уж тут веселье? А для Зейды веселье закончилось, когда умерла мама. Ей было всего десять лет в то время. Она чем-то болела и в последние месяцы вовсе не поднималась с кровати. Потом девочке пришлось учиться у тетки готовить еду, вести дом, а позже к ним пришел Сактарбек и посватал ее. Тут вообще начались черные дни. Сколько раз били ни за что, оставляли без еды…

  Мезеня заметил, как его суженая погрустнела, тронул за плечо, заглядывая в глаза, но она упрямо отводила их, чтобы этот замечательный нечеловек не увидел, как собирается влага в уголках глаз.

- Что с тобой, Зейда?

- Вспомнила… - она осеклась, горло сдавила невидимая ладонь.

- Не вспоминай больше никогда, - он обнял ее за плечи, прижимая к теплому боку. – Все закончилось, - она, не веря, заглянула в черные угли, обрамленные пушистыми ресницами, ища подвоха, но волк смотрел на нее прямо и открыто, заставляя поверить в сказанное. – Никто тебя больше не обидит.

  Ужин они так и доели вместе, сидя на его кровати рядом, а не где-то за ширмой на женской половине. Ей нравилось смотреть в смеющиеся черные глаза волка. Иногда проводить кончиками пальцев по его руке. Таких высоких мужчин Зейда никогда не видела. Приезжали несколько лет назад арабы, но и они не дотягивали до него. А Мезеня удивлялся ее детской непосредственности, с которой она его разглядывала, совершенно не стесняясь. Гладила большие руки тонкими пальчиками, чему-то хмыкала, удивлялась. Те же мальчишки забрали пустую посуду из их комнаты с интересом посматривая на Мезеню, отчего мужчина только усмехался. Он остановил их и попросил Зейду перевести.

- Пусть принесут теплой воды и мази, чтобы смазать раны на спине Зейды.

  Девушка перевела им, мальчишки кивнули и пропали. Через несколько минут появился ее отец со склянкой, женской одеждой и тазом теплой воды, все подал Мезене.

- Бери. Это хороший маз, - странно сверкнул глазами на дочь, сидевшую на кровати, потупив взор, ничего больше не говоря, вышел из комнаты.

- Раздевайся, Зейда, будем спину лечить.

  Она растерянно-стеснительно посмотрела на него, отвернулась, принимаясь снимать свое тряпье, располосованное плеткой отца. Аккуратно положила на кровать рваное платье, оставшись в одних шароварах, прикрылась руками и через плечо спросила:

- Так хватит?

- Хватит, – серьезно ответил Мезеня.

  Тряпицей, смоченной в теплой воде, он смывал с тощего тела девушки присохшую кровь, осторожно обмывал раны, оставленные кнутом, чертыхаясь и кляня папашу. Свою дочь он точно не отдал бы такому мужу ни за какие деньги и отцом таким он точно никогда не станет. Вспоминая, как относятся в стае к волчатам, улыбнулся. Чистую спину принялся так же осторожно намазывать мазью. Она оказалась нежирная, впитываясь почти сразу. Зейда стояла смущенная, опустив голову. Закончив с процедурой, он выбрал из одежды, что принес хозяин, что-то короткое и легкое, протянул ей.

- Можешь одеваться.

  Девушка быстро натянула тунику до середины бедер, повернулась к Мезене и… встала перед ним на колени. Опешивший мужчина кинулся поднимать ее.

- Вот, глупая, - ласково ворчал он. – На колени забудь падать. Поняла? – она кивнула, не поднимая головы. – Посмотри на меня, – попросил он, но девушка покачала головой, ведь нельзя женщине прямо в глаза смотреть мужчине. – Посмотри на меня, - вновь произнес он свою просьбу. На этот раз ей пришлось поднять миндалевидные глаза, для чего запрокинула голову. – Молодец. Так и смотри всегда – открыто, ничего не боясь. Ты уже свое отбоялась.

  Растерянность сменялась новым неверием, что прошли ее беды. Что не будет больше Сактарбека и его жен, которые унижали два месяца, показавшиеся ей годами. Что этот русский богатырь защитит от любой напасти. Она подошла к нему, преодолев два шага, крепко обняла за талию, прижавшись щекой к широкой груди и зажмурила веки.  Мезеня не готовый был к такому порыву, немного растерялся, но оказалось приятно – женщина приняла его таким, каков он есть; ласково обнял, стараясь не задеть раны, положил подбородок ей на макушку. Да какая она еще женщина… Мелюзга совсем…

  Вот так бы и стоять долго-долго, вдыхать запах, чувствовать, как зверь ворочается внутри, требуя своего, но не пришло еще время. Он дождется его и покажет этой крохе, что значит настоящее счастье. Прохладный вечер принес с собой усталость пережитого дня.

- Надо спать укладываться, - негромко проговорил он в макушку.

- Мне негде, - прошептала и невольно вздохнула.

- Со мной спать будешь. У стенки.

- Но, у нас… 

  Мужчина не дал ей договорить.

- Забудь, что у вас происходит. Отныне у тебя будет другая жизнь, а на кровати нам обоим места хватит. Залезай! – с улыбкой приказа ей.

  Делать нечего, пришлось слушаться. Девушка легла к стенке, как он приказал, отвернулась от него, но мужчина бережно повернул ее к себе, уложил на одну руку и обнял другой. Укрывшись одним одеялом, вскоре стало уютно тепло от горячего тела молодого Мезени, она повернулась на бок, уже не отворачиваясь, а устраиваясь у него под мышкой.

- Удобно? – Зейда кивнула. – Так и будем теперь спать, - это было не предложение, это было непреложным фактом, который он не собирается нарушать.

  Ранним утром девушка проснулась раньше Мезени. Долго рассматривала его лицо, спустилась изучающим взглядом к, покрытой черными кудрявыми волосами, груди. Вспоминала вчерашний день, не весь – выборочно. Не было желания вспоминать, как отец бил ее, но приятно всплывало в памяти, как обмывал больные места еще недавно совершенно незнакомый мужчина. Неприятный приход Сактарбека, перекрывался сценами, как остановил его Мезеня. Больше всего грело маленькое сердечко то, что он поставил ее наравне с собой. Это непривычно, только почему-то казалось, к этому можно будет привыкнуть.

  Мужчина пошевелился, приоткрыл один глаз, увидев черные очи девушки, довольно улыбнулся, потянулся и сгреб ее ближе к себе.

- Давно не спишь?

- Нет, - тихо ответила Зейда.

- Успела меня рассмотреть? – на его вопрос она ответила густым румянцем, он же едва слышно рассмеялся. – Чудо мое…

  После завтрака в караван-сарай пожаловал турецкий купец, с которым много лет вели торговлю пушным золотом. Чинно поговорили возле товара. Купец перетряхнул все шкуры, пересчитал, оставшись довольный качеством, отсыпал золотом. Мезеня и Зуб так же остались довольными. Решили погостить еще пару дней в городе, прикупить товары, которых нет в Сибири и пора обратно домой. Приедут уже ближе к осени. Значит, надо купить Зейде что-нибудь теплое, а уж дома справим дошку и валенки с шапкой. Будет, как принцесса ходить. Приятны и непривычны для Мезени подобные мысли.

  Закупив красивые ткани, украшения и многое другое, после чего деньги еще для стаи остались большие. Взгромоздились на верблюдов, отправились тем же составом обратно, только для Зейды пришлось покупать седло. Не вышел отец провожать в дальнюю дорогу единственную дочь. Не пожелал ей счастливого пути. Окинула девушка последний раз отчий дом, караван-сарай и выехала вместе с караваном из ворот. Никогда она больше сюда не вернется.