Тетрадь архиерейская

Тетрадь первая. Глава III

III

Ныне тако разумею, что был тот чудный старец (хотя даже особой старости лет его и не приметил) иереем, а то еще мирянином древлей русской веры, иначе откуда сие дивное имя? Тот вестник Божий в облике невзрачном меня насилием никоим не принуждал свой греховный замысел оставить, а токмо и совершил, что домой к себе пригласил и горестям моим ничтожным слух отверз. Почтение же таковое к духовному званию его и всей его стати непритворной и праведной я тогда возымел, что истово почал вопрошать благаго старца: что мне, неразумному, делать, и какой мне ныне путь в жизни положен?

— Нет тебе, раб Георгий, пути, помимо монашескаго, — ответствовал мне тот умудренный праведник. — На супружницу неверную зла не держи, но по мирскому обряду разойдись, иначе будет тебе в миру как бы якорь, и в место возрастания сей якорь не пустит. Душа твоя миром горестно изранена, и как захочешь искать себе в миру боле радости, на место радости столь велию чашу горькаго оцета изопьешь, что не станет твоих сил на перенесение тоей муки. В монашестве же, ей, и укроешься, и хотя сколько дни продлишь, всякий же спасенный день жизни человеков Богу благодарение. Ныне попомни: в обители братьев не порицай и непотребством сих не устыжайся, словно юница нагаго образу, когда же можно, ищи уединения и в обители самой. Пуще всего хранись любострастия, от него, мыслю, еще постраждешь. Возвеличение от братьев принимай смиренно и с истовым покаянием, а тому возхождению в чинах не прекословь и не противься, да послужишь еще, Бог сподобит, славе Церкви Русской, хотя в духе о мерзостях своих и яко орлец вознесенный, сокрушишься.

Не разумел тогда, во Христе отрок невежественный, хотя и годами уже не дитя, что сие слово про орла означает, когда же попрал орлец недостойными ногами, тогда, воистину, и сокрушился сердцем! О сколь прозорлив оказал себя еси, Елеазаре чудный, старче вещий! Уже в позднюю бытность мою не уставал я искать по всем приходам епархии просвещеннаго светом Христовым праведника Елеазара или памяти о сем человеке после кончины его, и не обрел ни малейшей весточки. Краток же век человеческий и велико невежество людское, ежели о столь благом служителе Господнем и строчки поминовения не сыскалось! Что же о нас упомнят, столь ему меньших? Так во устыжение себе и во смирение гордыни неустанно памятую и тебе, читателе, попомнить желаю, что не всякий, кто высоко вознесен пред людьми, светом Христовым умылся, и из верных Ему праведников не всякий на площадях прославлен.