Съёмки

4. Туристы

Помню я тот день. Было градусов двадцать семь, а Альфред так и не объявился починить кондиционер. Ну, позвони же мне снова деньги занять, старый хрен...

Я включил вентилятор, позвал Саванну и стал проверять срок годности «молочки», поглядывая одним глазом на маленький телевизор возле кассы: шёл отбор в национальную команду по футболу, и моего племянника показывали.

Сейчас, ещё немного, и уйду на перерыв. Где же эта девчонка?..

– Саванна! – снова позвал я.

Наконец, она показалась из подсобки с коробкой пластиковой посуды. А я и забыл, что отправил её за товаром десять минут назад...

– Что?! – прорычала она.

– Сделаешь отцу холодный кофе?

Она закатила глаза, бросила коробку на пол и снова скрылась в подсобке. Опять эта засранка не в настроении, глаза закатывает, убил бы...

В магазин вошли двое: парень и девушка, я сначала подумал, что туристы, очередная парочка в отпуске. Откуда ж мне было знать, что сейчас начнётся.

«Ещё совсем белые», – подметил я, заходя за прилавок. Они разделились: парень в бейсболке, долговязый и медлительный, завис у холодильника с напитками, разглядывал и что-то обдумывал – может, калории считал или переводил цены в свою валюту, как все новенькие «турики»; а девушка, блондинка с мокрыми волосами – только что с пляжа – засеменила к последним полкам, где у нас разложены специи и сухофрукты. Дайте угадаю: любительница кешью...

Я в очередной раз приметил, что все европейки жутко худосочные, и напомнил себе предложить этим двоим наш фирменный манговый пирог, когда они доберутся до кассы. Не то, чтобы я зависел от туристов – всё-таки основной доход от местных, но я никогда не упускал шанса накормить «турика» – он расскажет своим друзьям в отеле или на пляже, что попробовал вкуснейший манговый пирог, и не в ресторане, а в обычном продуктовом! Только дурак откажется от такой рекламы...

Через пару минут вошли двое парней, наших, местных. Потеснили туриста у холодильника, чтобы взять пиво, и тут же встали как вкопанные. Начали шептаться: «Это Бальтазар, это Бальтазар». Я ничего не понял, кто этот Бальтазар, может, их приятель, а они достали телефоны и начали снимать его. Турист попросил их перестать – раз попросил, снова попросил. Девчонка его притаилась за полками. Тут Саванна подоспела, посмотрела на это всё и тут же одёрнула меня:

– Пап, ну, чего ты стоишь-то?

Дочь у меня эмоциональная, начала отчитывать горе-фотографов, да только в магазин зашли ещё люди и тоже уставились на этого «Бальтазара».

– Пап! Это актёр известный, они его сейчас заклюют!

Пришлось этих туриков, будь они неладны, в подсобку увести.

Мы толпились втроём в комнате три на три, а потом ещё Саванна спустилась – видимо, выпроводила «папарацци» и заперла магазин.

– А он точно актёр? – спросил я дочь как можно тише. «Звезда» в бейсболке всё же услышал и улыбнулся, протянул мне руку:

– Оскар Нордин. Извините за неудобства.

Я оглядел его и пожал руку:

– Всё-таки Оскар, а не Бальтазар, да? Я вас раньше не видел, извините.

– Пап!

– Ничего, я не очень популярный, – ответил он.

– Меня зовут Филипп, это моя дочь Саванна. А вы?.. – спросил я спутницу актёра. Она держалась в стороне, боялась посмотреть на нас.

– Я... Лиза, – ответила она, коротко кивнув, и обратилась к парню. – Что теперь делать?

– Думаю, нам нужно такси.

– Я могу вызвать, – предложила Саванна. Смотрите, какая услужливая...

Я смерил её суровым взглядом:

– А пока вы ждёте, моя дочь предложит вам чаю. Я вынужден подняться и открыть магазин, уж извините...

– Да, конечно, – актёр засуетился, – это вы простите ещё раз за казус...

– Ничего, для нас это лишняя реклама, – моя дочь улыбалась этому долговязому пижону так широко, как не улыбалась собственному отцу лет с десяти. Засранка и есть.

Я ушёл, оставив гостей на Саванну, ещё не зная, что наш магазин теперь превратится в стол справок по местонахождению Оскара Нордина, а сам актёр и его подруга войдут в нашу семью.

***

Я посмотрел на Лиз: она то и дело тревожно оглядывалась на дверь, через которую хозяин магазина привёл нас в подсобку. Наверное, боялась, что зеваки из торгового зала ворвутся сюда. Но я знал, что беду нужно ждать не оттуда, и уже слышал гомон из-за чёрного входа, на который было возложено столько надежд на отступление.

Лиз покусывала губу и крепко держалась за пляжную сумку, впившуюся плетёнными ручками в нежное белое плечо. В тот миг я ещё раз подметил, что она не то, что не вела свой аккаунт-миллионник, но и вообще не любила камеры – сама мысль о них, похоже, вызывала у неё панику, какие уж там прямые эфиры на огромную аудиторию.

Наверное, с ней такое впервые: кто угодно будет дёргаться, если слепить его вспышками фотокамер. Я сам это ненавижу: сколько ни живи в этом, незваные набеги папарацци полюбить невозможно.

Хотя становится легче, когда по опыту знаешь, что у этих эпизодов есть начало и конец. И я понимал, что это закончится, как только мы сядем в такси.

Но она, судя по панике в глазах, этого не знала. Я старался излучать уверенность, чтобы показать ей, что всё под контролем, но она слишком дёргалась.

Девчонка, которая работала в магазине, Саванна, объявила, что такси прибыло, и я позвал Лиз к выходу. Но как только она подошла, наличие фотографов по ту сторону двери перестало быть для неё тайной. Я уже было взялся за деревянную ручку, как она схватила меня за запястье.

Лиз стояла слишком близко, чтобы не заметить, что её грудь вздымалась черезмерно часто, а серые глаза выдавали ужас.

– Ты нормально себя чувствуешь? – спросил я, успокоительно сжав её руку. – Ты побледнела…

Она рассеянно замотала головой и сказала:

– Езжай ты, я приеду позже. Они ведь уйдут отсюда когда-нибудь? – она судорожно искала подтверждение в моих глазах.

– Да, думаю, что сразу после меня, – ответил я нарочито уверенно, но хриплый голос выдал беспокойство, нараставшее внутри.

Я мешкал между тем, чтобы поговорить с ней, и тем, чтобы побыстрее уехать и прекратить этот сумбур.

– Извини, – голос Лиз дрогнул, она сделала шаг назад, – я правда не могу с тобой выйти отсюда. Пожалуйста, просто езжай.

Не желая больше м****ь её ни секунды, я потянул ручку, и вспышки камер разразились бурей. Толпа закипела возгласами и приветствиями, а я, стоя перед объективами, подчинился их ожиданиям. И откуда на таком маленьком острове столько народу?

Я играл свою роль, давая им то, чего они так хотели – мне это уже давно не трудно. Но я не мог избавиться от чувства вины: сначала я выставил себя абсолютным козлом на набережной, ляпнув лютую грубость про её тело, а потом потащил на прогулку, размечтавшись, что хоть здесь, на этом острове далеко от дома, всё будет по-другому.

Когда я садился в такси, осознание ударило меня обухом: Лиз не просто боялась папарацци. Она боялась, что её увидят рядом со мной.