Съёмки

5. Безопасное расстояние

Я закрыла дверь своего номера и чертыхнулась. Как же ужасно вышло! Последнее, что мне нужно было – чтобы Оскар начал считать меня истеричкой. Но меня просто колотило от самой мысли о том, что мои фото могут оказаться в сети. Да ещё и рядом с Нординым, будь он неладен!

Когда он уехал, я проболтала с Саванной ещё час, вернее, болтала она, останавливаясь только чтобы отхлебнуть чаю. Она была как подруга детства, которая так и не выросла: её курьёзные истории про магазин, покупателей и семью, её непосредственность помогли мне расслабиться и не думать о страхе, сковавшем меня перед той дверью. Слава богу, она не расспрашивала о том, как мы с Оскаром здесь оказались и кто мы друг другу.

И только когда Филипп спустился проведать нас, я собралась с силами и высунула нос за дверь. Там уже никого не было, и я побрела по улице, затянутой дрёмой сиесты, то и дело шарахаясь от редких прохожих – не смотрят ли они на меня странно, не узнают ли. А вдруг меня заметили в магазине? Вдруг я есть на видео рядом с Оскаром?

Чтобы вернуть хоть какой-то контроль над своей жизнью, я стала разбирать чемодан, раскладывая вещи по полкам. Вместе с одеждой и косметикой по полочкам встали и мои чувства: я поняла, что злюсь на Нордина. Он втянул меня в это, легкомысленно отправившись гулять по улице, как будто его передвижения не мониторит весь мир. Сколько всего могло пойти не так сегодня с моим появлением рядом с "Бальтазаром" в "жёлтой" хронике. Мой уклад жизни, мои проекты, школа, моя секретность и целое состояние, вложенное издательством в развитие моей легенды «автора за маской».

Всего одна секунда, один шаг, один щелчок камеры.

Всего один щелчок камеры...

Словно возвратный тиф, Оскар появился на пороге моего номера, когда я уже думала, что на сегодня мои мучения закончились. Хотя он выглядел, как готовая ко всему подушка для битья: взъерошенный насупившийся воробей, который постучался в окно, чтобы признать свою вину в надежде, что его не приготовят на обед – примерно так он выглядел.

– Лиз, слушай, я говорил со Стеллой о произошедшем, она рассказала мне о твоей ситуации. Я понятия не имел, что всё так... серьёзно.

Ну, круто. Соглашение о неразглашении, да, Альма? Если Оскар не знал, то возникает вопрос: хоть кто-нибудь знает? Хоть кто-то здесь воспринимает всерьёз хрупкость моего положения?

Он продолжил, тщательно подбирая слова – он делал так, когда мы говорили впервые в номере Сойфера, – и я всё ещё не могла понять, являлось ли это частью его натуры или мастерской манипуляцией.

– Позволь сказать, что меня постоянно фотографируют с ассистентами, продюсерами, администраторами, помощниками, и с огромной вероятностью тебя бы тоже приняли за кого-то из них, – он задумался на миг. – Хотя, с другой стороны, ты была одета не как клерк: пляжный сарафан, мокрые волосы, все дела…

Я упёрлась в него недовольным взглядом, а он сжал губы и вздохнул.

– Если я скажу тебе, что обычно веду себя более профессионально, ты мне не поверишь, потому что это уже второй раз за сегодня, когда я комментирую твою внешность, и это вообще не в моих правилах! – воскликнул Оскар виновато. – Дай попробую ещё раз.

Он выпрямился, откашлялся и посмотрел на меня со всей серьёзностью, сдвигая густые каштановые брови:

– Я допустил ошибку, понадеялся, что хоть здесь смогу немного побыть нормальным. Это место так далеко от моего мира, что я обманулся. Больше этого не допущу и тебя в такую ситуацию больше не поставлю.

Чёрт бы тебя побрал, Оскар Нордин! Как много ты ещё допустишь…

Бить его мне, конечно, перехотелось. Во-первых, сам жест – вот так прийти с повинной, да ещё и предварительно собрать информацию – меня парализовал. Это был практически вызов: ну, давай нападай теперь. А это во-вторых – его вид. Серьёзный взгляд, как на деловых переговорах, полный решимости найти выход и продолжать партнёрство.

В-третьих, откровенность о его надеждах стряхнула с меня гнев окончательно. Передо мной стоял человек с проблемами, который тоже пытался взять свою жизнь под контроль.

Внезапно в коридоре за спиной Оскара раздался хохот – парни разглядывали экран телефона и что-то живо обсуждали. У меня снова стали холодеть ладони – Нордин находился слишком близко.

– Меня не должны видеть с тобой рядом, – быстро сказала я.

– Давай держать дистанцию, – быстро выдал он, словно держал это предложение в рукаве.

– Как это?

– На людях я не подойду к тебе и на метр. Но твоя помощь мне по-прежнему нужна, – почти шептал он, будто подтверждая, что уже вошёл в режим секретности.

Мужчина достал из кармана книгу, я узнала жёлтую обложку.

Не уверена, что меня впечатлило больше: что Оскар Нордин держал в руках мою книгу или что между страниц виднелись разноцветные закладки и карандаш – в любом случае, я сдалась без апелляций. С единственной поправкой:

– Три метра.

– Что? – переспросил он, не сводя с меня глаз, как баскетболист с мяча, пока ведёт его к корзине.

– На людях расстояние – три метра.

Его губы тронула нерешительная улыбка.

Удостоверившись, что ребята в коридоре смотрят в телефон, а не на нас, я отступила, впуская Оскара в свой номер.

Это было началом такой дружбы, какую хранят в сердце, даже когда годами не видятся. У вас есть такой человек? Во время съёмок «Маршрута» я нашла много друзей, но Оскар был моим человеком-икс, моим талисманом, но в то же время тем, кто разрушил мою жизнь без права на восстановление, закалил меня в битве, к которой я не была готова и о которой никогда не просила.

Потом я не раз буду возвращаться к этому моменту у двери и захлопывать её перед его носом.

«Спасибо, но нет, спасибо. Все разговоры только на планёрке, и то через моего редактора – она с тобой поближе познакомится и про Самми всё расскажет, она знает его не меньше моего. А я спать пошла, господин серьёзный актёр. Кланяюсь, автограф свой себе оставь».

Но я же так не ответила, я впустила. Вот и буду теперь расхлёбывать.