Мир для дураков

Глава девятая

Максим умчался  на работу,  когда она еще спала.  Хотя Юлия вчера вечером выпила немного, но почему-то болела голова. Впрочем, у нее было ощущение,  что со спиртным это не связано,  что головная боль имеет другое происхождение.

     Она оделась,  спустилась в зал.  Официанты вечером убрали посуду, подмели пол,  и все же комната хранила еще множество следов вчерашнего буйства. Она вспомнила о том, что здесь совсем недавно происходило - и ей стало неприятно. Что думает Мендель о них, что здесь собралось первобытное стадо? По крайней мере, будь она на его месте, у нее бы возникли именно такие мысли.

     Она сел в кресло,  закрыла глаза,  надеясь, что это поможет избавиться от головной боли.  Но она по-прежнему продолжала покалывать  ее вялые  мозги.  Хотя мысли давались ей с трудом,  одна все же постоянно возвращалась к ней:  как же ей исправить вчерашнее хамство? Она должна пойти к нему и извиниться.  Иначе при встрече ей будет стыдно смотреть ему в глаза.

     Внезапно Юлия вспомнила, что в этой орущей пьяной толпе находился и Максим. Что если Мендель заметил его? Вот позор-то, вот стыд-то. Она должна немедленно отправиться и слезно вымаливать прощение.

     Юлия решительно встала и направилась в спальню. Для своего визита к соседу она выбрала темные тона одежды,  не стала накладывать на лицо грим. Только взглянула в зеркало и удивилась своей  бледноте.  Но  для миссии, которая ей предстоит, это даже хорошо. Не надо делать скорбное выражение, оно и так есть.

     Калитка, отгораживающая  весь  остальной  мир  от того небольшого участка,  который занимал в нем Мендель,  была открыта.  Она прошла по дорожке, одновременно  посматривая по сторонам.  Сад,  окружающий дом, был небольшой и не ухоженный, грядки не вскопаны, сорняки чувствовали  здесь  себя полными хозяевами.  Юлия постучалась в дверь,  которая оказалась незапертой. Однако никто не откликнулся на ее стук.

     Что делать, входить или не входить? А вдруг что-нибудь с ним случилось? Она отворила дверь и вошла в дом.

     Мендель сидел  за столом и писал.  Он не слышал ее шагов,  и несколько мгновений она созерцала его склоненную голову.  Она громко кашлянула, Мендель поднял голову и посмотрел на нее.

     Ее приходу он не удивился, по крайней мере,  на его лице удивленное выражение так  и не обозначилось.  Он спокойно смотрел на Юлию,  и она удивилась его глазам;  таких глубоких и спокойных глаз она никогда еще  не видела.

     - Здравствуйте,  Михаил Моисеевич. Простите, что беспокою вас, но мне очень неудобно за вчерашнее.  Вы понимаете, когда люди напиваются, они перестают  себя  контролировать  и случается всякое.  Вы не должны

обижаться на нас...

     Вместо ответа Мендель посмотрел на часы.

     - Я  ждал вас раньше.

     - Вы знали, что я приду?

     Мендель взглянул на Юлию.

     - Не беспокойтесь,  вам не за что извиняться. Я давно все простил людям.

     - Что значит простили. Я не совсем вас понимаю.

     - Садитесь, если не торопитесь.

     - Я свободна. - Юлия оглядела комнату и села на старый диван. Она поразилась царящей тут нищете;  все вещи были такие старые,  что казалось, могут рассыпаться в любой момент.

     - Я никогда не виню ни в чем людей,  эти жалкие создания не осознают, что они вытворяют. На самом деле это вовсе не люди, а просто некая биомасса, лишенная всех признаков сознательности. Они являются рабами поступающих к ним импульсов и единственное на что  они  способны, так это  выполнять  эти приказы.  Так скажите,  что можно требовать от этих существ?  Поэтому не беспокойтесь,  правда, они меня разбудили,  а мне, чтобы  заснуть,  приходиться принимать снотворное.  А оно не идет мне на  пользу.  Хотя старость - это уже непосредственная подготовка к вечному сну,  но со сном временным бывают большие проблемы. Но поверьте, все это не имеет никакого значения.

     - Я действительно очень огорчена.  - Юлия чувствовала,  что находится  в  немалом затруднении,  так как не представляла,  что говорить дальше.  Она не совсем уловила,  о чем говорил Мендель; когда она сюда шла, то ожидала от него совсем не такой реакции.

     - Бросьте, мир такой, какой он есть. Я же вам уже сказал, что отношусь к этому происшествию абсолютно спокойно.  Что оно есть, что его нет, никакой разницы. Но думали ли вы, почему пришли ко мне?

     - Я хотела попросить прощение.

     - Но почему у вас возникло это желание?

     - Но разве не понятно, наши гости устроили вакханалию возле вашего дома.

     - Я не о том,  - резко сказал Мендель.  - Что вас смущает в  этой ситуации?

     - Но я же уже сказала.

     - И я вам сказал, что вы говорите не о том. - Юлия вдруг увидела, что Мендель немного рассердился.  - Вы пришли потому,  что хотите компенсировать ваши потери.

     - Но я ничего не теряла.

     Мендель вдруг усмехнулся.

     - Вы потеряли себя, свою уверенность в том, что принадлежите этому миру.  Вы увидели его с той стороны,  с какой не хотели видеть.  Но вчера у вас не было выбора,  вы не могли не смотреть,  все разыгралось на ваших глазах. И тогда у вас родилось ощущение: что-то не так. И вам захотелось как-то его ослабить. Вот вы и появились здесь. На самом деле вы просите не прощение, вы заступаетесь за этот мир перед самой собой. То, что случилось вечером, оказалось для вас так серьезно, что вы

испугались.  И  теперь лихорадочно ищете способы прогнать из души этот испуг.

     - Может быть, я не знаю. Я не думала об этом, - пролепетала Юлия. - Мне кажется, вы преувеличиваете.

     - Я  преуменьшаю.  На самом деле все гораздо глубже.  Вчера с вами произошло потрясение. Обрушился свод привычного мира. И обломки угодили прямо в вас. Вы получили удар, но еще не осознали, насколько он силен и что означает. Хотите, я вам скажу, что с вами случилось?

     - Да.

     - Вчера  у  вас пропала любовь к обычным людям.  У вас больше нет семьи, мужа,  подруг, у вас больше никого нет. Вы - одна. Вы, конечно, еще не понимаете этого, вам кажется, что это временное чувство и может быть уже к вечеру, оно растает без следа. По крайней мере вы сильно надеетесь на это. Но вы заблуждаетесь, это навсегда.

     - Зачем вы мне это говорите. Вы думаете, я вам поверю.

     - Ваши слова и свидетельствуют, что вы верите мне. Потому-то вы и начали строить защиту. Каждый человек всю жизнь строит защитные сооружения, дабы в его сознание не проникла бы правда о самом себе и о  том мире, в котором он пребывает. Посмотрите на тех, кто вас окружает, они все защищены, огромные оборонительные системы: крепостные стены, редуты,  дзоты,  окопы,  колючая  проволока в два ряда,  а по ней пропущен электрический ток.  Да еще вышки с часовыми. Я уж не говорю о злых собак;  не  иметь их просто считается дурным тоном.  - Мендель замолчал, зато по его губам поползла змейка насмешки.  - Это не люди, это армии, ведущие бесконечные оборонительные бои. Именно этим на протяжении всего своего периода существования и занимается человечество.

     - Вам не страшно жить с такими мыслями?

     Мендель посмотрел на Юлию.

     - Страшно вам, коли вы возводите перед своими душами оборонительные сооружения. В  основе  поведения людей лежит страх.  А потому вся жизнь их состоит из одного - любыми путями подстраховаться.  Зарабатывают деньги,  женятся,  покупают  дома  - все только для того,  чтобы уменьшить тот  ужас,  который живет в их душах.

     - Мне кажется, вы просто человеконенавистник.

     - Вы удивительно точно меня описали.  Я, в самом деле, ненавижу людей. Но почему я собственно должен их любить. Этот мир создан дураками и для нужд дураков. Все, что превышает этот уровень, безжалостно уничтожается. Если вам нравится то, что вас окружает, тогда зачем вы пришли ко мне извиняться.  Или от ваших извинений эти люди изменятся. Уверяю вас,  в следующий раз случится то же самое или что-нибудь еще более  мерзостное. И вы понимаете это не хуже меня. Так о чем мы с вами говорим? Зачем нужны эти церемонии?

     - Я хотела, чтобы между нами не было бы обид.

     - Но я уже вам сказал, какой смысл дальше говорить.

     Юлия, чувствуя облегчение, встала.

     - Тогда  я  пойду.  -  Она еще раз обвела глазами комнату.  Какая страшная бедность.  И он еще о чем-то смеет говорить. Просто он ненавидит их всех за то, что они живут по-другому.

     Около ворот своего дома она остановилась; рядом с ними стояла машина. Но это был автомобиль не Максима.  Кто же это мог быть? Она поспешила домой,  на ходу вспомнив,  что не закрыла,  а только захлопнула

дверь.

     Она почти налетела на Довгаля, едва не сшибя его с ног.

     - Юлия Станиславна,  не волнуйтесь,  опасности никакой нет!  - со своим неизменным смешком воскликнул он.  - Все на месте. Но как вы неосторожны, не запираете дверь. А ведь у вас в доме такое богатство.

     Юлия остановилась и отдышалась.

     - Я вижу, вы удивлены моим посещением.

     - Я не ожидала, что вы приедете.

     - А мне захотелось вас повидать. Если помните, вчера вечером мы с вами не договорили.

     Инстинкт подсказывал ей, что надо быть предельно осторожной; если он явился сюда в такой час, значит, с какой-то целью. И само собой разумеется, не с самой благой. Вряд ли вообще у него бывают таковые.

     - Я не понимаю, что вы имеете в виду, - искренне ответила она.

     - Помните,  мы говорили о драгоценностях.  - Довгаль сунул руку в карман и достал футляр. - Пожалуйста, откройте.

     Юлия нерешительно и одновременно осторожно, как бы боясь, что там может быть змея,  открыла коробочку.  В ней лежало кольцо. Юлия отнюдь не была великим знатоком ювелирных изделий, то она сразу поняла по огромному, сверкающему, словно маленькое солнце тысячами лучей  бриллианту, что эта вещь жутко дорогая.

     - Это мой вам подарок, - сказал Довгаль.

     - Спасибо, но я, кажется, вам говорила, что принимаю подарки только от моего мужа.

     Довгаль поднял голову и посмотрел на нее снизу вверх.

     - Это  совершенно правильный принцип,  но вы же понимаете,  что у каждого правила есть свое исключение.

     - У этого нет. - Юлия протянула подарок дарителю.

     - Это кольцо ваше, я покупал его для вас.

     У Юлии  снова  возникло желание сказать этому человеку что-нибудь грубое, но она решила не обострять отношения и в очередной  раз  проявить сдержанность.

     - Я  ценю этот ваш поступок,  но я не могу принять кольцо.  Пожалуйста, возьмите его.

     - Юлия, вы же понимаете, что вы мне нравитесь. Я осыплю вас золотым дождем,  вы будете окружены такой роскошью,  о которой даже не подозреваете.  Когда я впервые вас увидел,  то сразу сказал себе:  такой прелестной женщины я еще не встречал, она должна быть моей.

     - А вас не интересует,  что сказала себя я, когда впервые увидела вас?

     - О,  я  очень  хорошо это представляю.  Вы сказали себе примерно следующее: что за противный плешивый карлик, перед которым все лебезят. Я знаю,  когда меня видят,  то у всех возникают схожие мысли.  Это так отчетливо видно на их лицах.  - Довгаль хихикнул. - Мне даже нравится, что люди думают так.  Когда я это вижу, то обычно я покупаю такого человека. Когда мы впервые встретились с вашем мужем, то у него было такое выражение лица, словно его заставляют выпить прокисшее молоко. Поэтому я сразу решил, что куплю его с потрохами. И купил. Вы полагаете, что все это принадлежит вам? - Довгаль обвел глазами комнату. - Я легко могу сделать так,  чтобы все это мгновенно испарится, как у той самой старухи из сказки. Вы понимаете меня?

     Еще никогда в жизни Юлия не сталкивалась со столь откровенным цинизмом и наглостью и не знала, как следует на них реагировать. Она понимала,  что лучший ответ ему в данной ситуации - это просто вытолкать этого незваного гостя за дверь. Но поступить так она не решалась; она вдруг поняла,  что не только Максим пленен зависимостью от Довгаля, но и она тоже несвободна от нее.  Они все скованы одной цепью. По крайней мере, до тех пор, пока будут жить в этом доме.

     Довгалю явно надоела длинная пауза в их разговоре, от охватившего его нетерпения он сделал несколько резких движений рукой.

     - Вы можете поступать,  как хотите,  - сухо, но сдержанно сказала Юлия.

     Довгаль, раздумывая о чем-то своем, прошелся по залу.

     - Вы не хотите взять это кольцо, - вдруг проговорил он.

     - Я уже сказала.

     - А знаете,  вы абсолютно правы,  - неожиданно радостно возвестил он. - Каждая вещь имеет свою цену,  а я слишком дешево вас  оценил.  - Довгаль взял лежащую на столе коробочку с драгоценностью, и она исчезла в  кармане его пиджака.  - Я хочу вам предложить настоящую вашу цену.  Я  еще не знаю, что это будет, но я обязательно ее найду. Вы мне задали сложную задачку. Но меня она увлекает. Как хорошо, что вы мне сейчас отказали. Спасибо вам. Могу я за это поцеловать вашу руку.

     Ошеломленная неожиданным развитием событий,  Юлия машинально протянула ему ладонь, на которой губы Довгаля оставили свой влажный след.

     - Вы - необыкновенная женщина, я это почувствовал сразу, едва вас увидел. Вы играете по крупному.  Я - тоже.  Это нас объединяет.  Вы не против, если  мы  как-нибудь отужинаем вместе?  Прежде чем дать за вас настоящую цену,  я хочу получше вас узнать.  О, я понимаю, что вечером вам неудобно; надо исполнять супружеские обязанности. - Довгаль хихикнул. - Но днем, насколько я понимаю, вы абсолютно свободны. Мне кажется,  вы скучаете. Я  заеду за вами. - Его взгляд неторопливо прокатился по ее телу,  от головы до ног. - До свидания. Мы скоро непременно увидимся.

     Довгаль вышел,  и  через  минуту послышался скрип шин отъезжающей машины. Юлия скорей не села,  а упала в кресло. А в своем ли он уме? - подумала она о недавнем госте.  В том-то и дело, что в своем, просто у него такой ум,  что некоторые сумасшедшие кажутся более нормальными. И не  только у него.  Она вдруг вспомнила слова Менделя о мире для дураков. Неужели он в самом деле населен преимущественно людьми этого сорта? А  тогда  она кто?  Как-то раньше она особенно не задавалась таким странным вопросом,  считала себя вполне неглупой,  даже  скорее  умной женщиной. По крайней мере, сталкиваясь с людьми, она частенько ощущала свое интеллектуальное превосходство.  Правда какое-то особенное значение она ему не предавала,  просто это немного льстило  самолюбие  -  и только.  Нередко она даже подстраивалась под собеседника,  чтобы он не ощущал свою неполноценность.  Иначе он может обидится,  кто  же  любит чувствовать  себя  глупее другого.  А раз так,  то и нечего показывать это.

     Но если раньше мир дураков все же как-то обтекал ее стороной либо в худшем  случае задевал краешек,  то сейчас он был готов грубо вторгнутся в ее жизнь.  Этот Довгаль и в самом деле полагает,  что способен ее купить, если даст нужную цену. И самое удивительное, что он считает такие сделки настолько в порядке вещей, что даже не скрывает своих намерений.

     Она вдруг подумала о том, как ей поступить с Максимом, рассказать о сделанном ей необычном предложении или промолчать.  Она же понимает, что если она все откроет мужу, то Максим попадет в неловкое положение; не случайно, что этот противный делец ясно предупредил ее, что они все в его руках.  А как себя вести с Анной Владимировной, скрывать от нее, что ее муж предлагает ей стать его любовницей? Она бы не хотела, чтобы между ними вставали подобные тайны.

     От всех этих вопросов и проблем Юлия почувствовала,  что в ее голову вернулась исчезнувшая было боль.  Но что ей все-таки делать?  Может, посоветоваться с Менделем?  Эта мысль показалась несколько странной;  ну что он может ей сказать? Да и захочет ли он вообще говорить с ней? Их утренний разговор был  не слишком дружелюбным.  Грустно, но у нее нет человека, с которым она бы могла поговорить о  возникшей ситуации; никто из ее новых знакомых для этой роли не подходит. А старые друзья остались в прежней жизни,  и они еще  меньше  способны подсказать ей что-нибудь толковое.