Красный мотылек.

Глава 4.

Когда Кастиил отнял руку от моего лба, я судорожно вздохнула. Все мое тело излечилось, полностью и мгновенно. Все раны затянулись, нога, если она была сломана, зажила в мгновение ока. Поразительно! Только вот душевная боль осталась на месте…

— Ты кто? — спросила я своего спасителя.

— Кастиил.

— Это я поняла, а по должности кто?

— Я — ангел Божий.

— Иди к черту. Нет никаких ангелов, — не поверила я ему. Нет, имя у него вполне ангельское, но поверить в то, что он таковым является… нет уж, увольте! Этого просто не может быть! Всю жизнь мама воспитывала меня христианкой, прививала веру в Бога, но я не верила искренне, а уж после ее смерти и вовсе веру потеряла. И ладно уж, поверить в существование вампиров и оборотней, но в существование ангелов… не могу. Ведь если существуют ангелы, то существует и Бог. А если он существует, и при этом в мире творится сплошной хаос, то он явно тот еще отморозок.

— Вот в том-то и беда, Эмма. Тебе не хватает веры, — как-то устало вздохнул Кастиил и отошел от моей постели. Я села и придвинулась к стене, внимательно за ним наблюдая. Мужчина отошел к стене. И то, что произошло дальше, было неописуемо, это было страшно и одновременно завораживающе. По воле ангела, свет в номере замигал, а после чего лампочки начали с яркими вспышками взрываться. Откуда ни возьмись, появился ветер, вихрем носившийся по комнате. Лампы продолжали яростно бросаться белыми искрами, хотя должны были давно перегореть. За окном послышались громкие раскаты грома, молнии осветили улицу, сильный ливень оросил землю. А потом я вдруг увидела, как за спиной у Кастиила появляются огромные черные крылья. Эти крылья были не материальны, не являлись частью его тела, но были частью его естества. Я видела их отчетливо, как черное на белом, но при этом осознавала, что их там нет. Они были полупрозрачны, как тени, но вселяли страх и восхищение одновременно.

— Ангел, значит? А по-русски говоришь?

— Мы говорим на всех языках этого мира, — ответил мне ангел по-русски, ибо до сих пор мы общались на английском в силу моей привычки за год жизни в Америке.

— И давно Винчестеры с ангелами общаются? Может они еще и с Богом на короткой ноге? — Мне стало интересно, так, что я даже немного отстранилась от душевной боли. Кроме того, поговорить с кем-то на родном языке было очень приятно и полезно.

— Мы с ними знакомы несколько месяцев.

— Где ж вы познакомились? В церкви я ангелов сроду не видала, — ухмыльнулась я.

— Нас нельзя увидеть, когда мы в своем истинном облике.

— Почему?

— Мы иные. Наш истинный лик нестерпим для человеческого взора, как и голос, для вашего слуха. Некоторые люди — избранные и могут видеть нас в первородном обличие. Но они рождаются крайне редко.

— А сейчас ты в какой обличие? Налогового инспектора? — усмехнулась я. В такие моменты, когда на душе кошки скребутся, я обычно отшучиваюсь, чтобы не впасть в депрессию, как в белую кому.

— Это? Это… лишь оболочка.

— Вселился в какого-то несчастного?

— Он праведник, он молился об этом.

— Слушай, не морочь мне голову. Кто ты на самом деле?

— Я же тебе сказал, — ангел посмотрел на меня невинным, проникновенным, изучающим взглядом.

— Да… и как ты излечил меня? Ангелы ангелами, но физически это не возможно. У меня, кажется, нога была сломана. Не могла же она срастись за доли секунды?

— Чудеса случаются, Эмма.

— Со мной не случались, — как-то недобро отозвалась я, вспоминая всю свою жизнь и все то горе, которое мне довелось пережить.

— Отчего же? — Ангел подошел ко мне и сел на постель напротив. Его взгляд, казалось, изучает мою душу — так пристально он смотрел на меня, слегка приоткрыв свой чувственный рот, что делало его лицо еще более привлекательным и завораживающим. Да, внешне он действительно как ангел, хоть это и не его истинный лик. — Или ты не заслужила спасения?

— Это не мне решать. Но если существуют ангелы, существует ли Бог?

— Господь существует.

— А судьба? Люди живут, как им вздумается, рождаются и умирают по случайности или всем и каждому заранее прописан жизненный путь?

— Судьба есть. Вы рождаетесь там, где вам предначертано. Умираете тогда, когда предначертано. Вам даются таланты, даются слабости. Но как вы ими распорядитесь и как вы пройдете свою жизнь от начала до конца — решать вам, людям.

— Но почему? Почему люди должны умирать в молодости, если они не плохие? Почему бы не оставить хороших людей в покое и не дать им прожить эту жизнь до конца, со своими близкими и родными?

— Так Господь повелел. Люди не станут сами собой без испытаний, им уготованных. А пройдя их души, любящие друг друга, воссоединятся на небесах…

— Если только в Ад не попадут, верно?

— Да, это так.

— И как это происходит?

— Что именно?

— После смерти. Ангелы считают все плохие и хорошие дела, а потом отправляют в последний путь в зависимости от того, каких дел у человека больше?

— Нет. Любое действие человека нельзя назвать четко положительным или отрицательным.

— Про это я слышала. Типа: «Я перевела бабушку через дорогу, из-за чего она быстрее добралась до другой улицы, и там ее сбил трамвай». Дело вроде хорошее, но результат — нет. Ни о чем нельзя знать заранее, мы не в ответе за последующие события, главное намерения… так что ли?

— Именно.

— Ну, а если человек хотел спасти свою жену, для этого нужны были деньги, поэтому он ограбил банк, убив шестьдесят человек охраны. «Благие намерения» еще действуют?

— Все не так просто. И не однозначно. Даже если человек совершил много злодеяний, но искренне раскаялся и просил прощения у Господа, он может попасть в Рай. И даже если он попал в Ад, у него все еще есть выход. Если не лишится он веры своей и стерпит все мучения, заслуженные им по праву, то никакие Адские Врата не удержат его душу, ибо она принадлежит Господу.

— А если человек потерял веру, или ее вообще не было? Что тогда? Что происходит с ним в Аду?

— Он терпит муки по своим заслугам, и даже сверх меры. Он ненавидит все и вся, забывает о том, кто он есть. Он становится демоном.

— Не нравится мне все это. Атеисткой жилось легче.

— Думаешь, ты была атеисткой? Отнюдь. Твоя матушка воспитывала тебя с верой в Создателя, терпела все муки мира сего, несла свой крест достойно и хотела научить тебя тому же. Она воспитала в тебе хорошего человека. И в глубине души ты всегда верила. В детстве это была чистая вера в Бога. Но когда суровая реальность тебе не понравилась, ты поверила в иное.

— О чем это ты?

— Я вижу это в твоей душе. Твоя душа чиста и прекрасна, как весенняя роза. Но она с подростковых лет тянется ко мраку.

— Вот только не надо цитировать маму, что «рок и метал это музыка Дьявола» и что «смотря фильмы ужасов, я пускаю нечисть в свой дом через экран телевизора».

— Дело не в нечисти или Дьяволе. Все, созданное человеком, несет в себе его энергию, частичку его души. В рок-музыке негативных эмоций больше, чем в какой-либо другой. И они не просто там есть, они бурно освобождаются на свободу, проникая в твою душу. Ты спокойно смотришь фильмы, где кровь течет рекой, без сострадания смотришь на зверские убийства, на людские пороки. Это не может не влиять на человека. Темное искусство притягивает тебя, захватывает, как наркотик, поглощает, словно болото, и в дальнейшем сильно влияет на твои действия, решения и жизнь в целом.

— И к чему эта тирада?

— К тому, что ты не атеистка. Ты верила в Бога, потом поверила в Дьявола. Вспомни, сколько раз за день ты чертыхаешься? И если у тебя что-то происходит, ты молишься не Богу…, а Люциферу.

— Я не молюсь ему.

— Отнюдь. Когда у тебя что-то случается, ты восклицаешь «Люцифер Всемогущий».

— И что с того? Он что, слышит меня?

— Все возможно. Но я думаю, что нет.

Я молча обдумала то, что он сказал мне. Спустя долгую паузу, я спросила:

— Ты так легко читаешь души… А ты можешь узнать, где находится та или иная душа?

— Ты хочешь знать, где твои родители?

— Да.

— Они в Раю, вместе со своими предками.

— Мои родители были хорошими людьми. В том, что они в раю, я не сомневалась. А вот где теперь дядя Гарри…

— Ты думаешь, он не заслужил спасения?

— Он был очень хорошим, он спас меня из детского дома, подарил семью и новую жизнь… но, оказалось, что двадцать лет назад он участвовал в убийстве ребенка.

— Он раскаялся, изменился, осознал свою вину. Кроме того, он лишь был свидетелем, но промолчал, боясь попасть в тюрьму.

— Сокрытие преступления равняется преступлению, разве не так?

— Все не просто. Но я утешу тебя, твой дядя присоединился к твоей семье на небесах.

— Очень на это надеюсь…

«Verse Chorus Verse» — NIRVANA

Дин и Сэм вернулись под утро. Они завалились в номер жутко вымотанными и уставшими. Сэм оказался ранен, Дин обошелся парой синяков и ушибов.

— Что случилось, Сэм? — ахнула я, увидев его ранение в живот.

— Да… ничего… страшного.

— Мы нашли их убежище. Нарвались на стаю. Пятеро против двоих, не совсем честно получилось. Но нам не привыкать, так что мы их убили, хотя Сэма один клыкастый ножом полоснул. Но ранение не смертельное, — быстро пояснил Дин.

Кастиил, который всю ночь не сомкнул глаз, встал с постели, подошел к Сэму и положил руку ему на живот. Появилось небольшое свечение, после чего Младший Винчестер облегченно выдохнул, задрал окровавленную майку и увидел, что на нем даже царапины не осталось от ранения.

— Спасибо, Кас, — поблагодарил младший Винчестер, после чего удалился в душ, смывать с себя запекшуюся кровь и грязь после охоты. Дин устало сел на диван. Кастиил вдруг мгновенно испарился, так тихо, что охотник даже не обратил на это внимания. Я же перестала, чему бы то ни было, удивляться и просто сидела на постели, думала о своем.

— Ну как ты, Эмми? — Дин отвлек меня от невеселых размышлений.

— Я в порядке. Наверное, — «Эх, похоже, Кастиил единственный, с кем я могу поговорить на родном языке. Ну что ж, придется на английском, мне не привыкать» — думала я, заметив смену языка.

— Я даже не знаю, что сказать… у тебя есть другие родственники?

— Я родилась и жила всю жизнь в России, Дин. Мои родители погибли, родственников нет. Я целый год жила в приюте, а когда дядя Гарри нашел меня, я долго не могла в это поверить. Я думала, моя жизнь закончена, но он дал мне новый шанс. Переехав сюда, я думала, что жизнь наладится. А теперь… я несовершеннолетняя, одна, в чужой стране. Мало того, я не знаю, как жить нормальной жизнью, когда мне известно, что нечисть существует, да еще именно она причастна к смерти моего дяди.

— Нам всем было не просто принять это.

— Дин, я узнала о существовании ангелов, демонов, вампиров, а к оборотням у меня теперь личные счеты. Я не знаю, что мне теперь делать. Если я снова попаду в приют, я не переживу этого. Я не смогу жить нормально.

— Но тебе всего шестнадцать.

— Это ничего не меняет. Моя жизнь закончена. Снова. Но на этот раз окончательно.

— И что ты собираешься делать?

— Без понятия.

Наступило молчание. Я не знала что сказать, не знала что предпринять.

— А что с Кейт, кстати говоря? — поинтересовалась я, чтобы сменить тему.

— Они… обратили ее. Известных лекарств от ликантропии нет, поэтому у нас не было выбора.

— Убили ее, значит. Чудненько, — саркастично и мрачно заключила я. Ну теперь я уж точно одна.

Дин молча встал и вышел из номера. Я уже собиралась вернуться домой, как вдруг Кастиил снова вернулся. В руках он держал мою сумку.

— Я подумал, что тебе она понадобится, — сказал он и растворился в воздухе. В сумке я нашла сменную одежду — джинсы и серый вязаный джемпер с большим овальным вырезом. Пока комната была пуста, я быстро переоделась. Моя прежняя одежда была грязной и в крови, так что я была очень рада сменить ее.

Только я переоделась, как из душа вышел Сэм. Он вытирал волосы полотенцем, при этом был одет в одни джинсы, демонстрируя свой идеальный торс: широкие плечи, мощный пресс, накаченный годами охоты и тренировок, сильные руки. На груди у него красовалась та же татуировка, что и у Дина. Я смутилась, но парень не видел этого, так как в этот момент, волосы спали ему на лицо. Отложив полотенце, он достал из ящика футболку и оделся, сверху надев клетчатую рубашку.

— А где Дин? — спросил он, увидев, что я одна.

— Не знаю. Он ушел минут пять назад.

— Пойду, поищу его. Я скоро, — сказал младший Винчестер и оставил меня наедине с истязающими душу и нервы мыслями.

«Woods» — Drenge

Сэм вышел из номера мотеля. На улице было пасмурно и достаточно прохладно, кажется, собирался дождь. Земля была еще мокрая после ночного ливня, воздух был свеж и чист. Сэм прошел к стоянке. «Как я и думал» — подумал охотник, увидев своего брата возле ненаглядной Импалы. Тот возился с оружием в багажнике, но судя по его выражению лица, думал он совсем не об этом.

— Дин, — окликнул его брат.

— А? — Винчестер-Старший даже не заметил приближения Сэма.

— Что случилось?

— Я думаю, что делать с Эммой.

— А что с ней?

— Все ее родственники мертвы. Ей некуда идти.

— Органы опеки позаботятся о ней.

— Нет, не позаботятся. Девочке шестнадцать, она одна в чужой стране, одна в целом мире. Я мог ее спасти, но я опоздал.

— Дин, ты не виноват.

— Если бы мы с тобой работали лучше, ее дядя остался бы жив.

— Дин, ты не мог знать того, что случится.

— Нет, но я не спас ее. Жизнь Эммы разрушена.

— Послушай, Дин, она не одна такая. Миллионы детей по всему миру теряют родителей и попадают в детские дома. Такова жизнь. И умерли ли родители сами, или их убил вервольф — это не важно. Дети попадают в приюты. Ее могут удочерить и все наладится.

— Не наладится. Она не сможет жить нормально. Она знает о существовании нечисти, ангелов, демонов. Вервольф убил ее дядю прямо у нее на глазах! У нее к нечисти теперь личные счеты. И одна она не справится.

— Некоторые люди, которых мы спасли, тоже имеют счеты и знают о монстрах, но они продолжают жить дальше.

— У этих людей есть семьи. А если нет, ты сам знаешь ответ — они становятся либо пьяницами, либо суицидниками, либо охотниками. Если мы оставим ее, она натворит много глупостей.

— Дин… — измученно протянул Сэм. Идея Дина ему совсем не нравилась. Не потому, что ему не нравилась Эмма, а потому что все, кто знаком с Винчестерами заканчивают плохо…

— Сэм! Она не знает этого мира, а он чересчур жесток. Думаешь, она справится? Без нас она пойдет по кривой дорожке.

— Органы опеки… — Сэм начал было говорить, но Дин перебил его:

— Да пошли они в задницу, эти органы. Эмма уже бывала в приюте, второй раз она там не останется. Она сбежит, а что с ней будет? Будет бродяжничать, воровать, принимать наркотики?

— Она умная девочка, так что я думаю…

— Вот именно. Она умная. И если ей хватит ума не пойти по кривой, то она станет охотиться. Она будет охотиться одна, без опыта, специального оружия, толком без знаний. Либо она продаст душу, вернув своих близких. Она может пойти на это!

— Дин, нет…

— Сэм, да! Я хорошо разбираюсь в людях. И она не из слабых, она не смирится с судьбой. Она захочет отомстить, захочет что-то значить в этом мире. И она станет охотницей, но! Без нас она пропадет. Она хрупкая беззащитная девушка, ее убьют на первом же деле. Или обратят.

— Дин, теперь ты меня послушай! После того, как ты вернулся из Ада, мы охотимся на Лилит. Она начала взламывать печати, чтобы выпустить из клетки Люцифера. Мы в этом деле не последние пешки, мы должны спасти мир от Апокалипсиса! Каждая взломанная печать несет в себе опасность для людей, в том числе и для наших близких. Помнишь душ-свидетелей? Они тогда чуть не убили нас с Бобби, и это только одна из первых печатей! Если Эмма останется с нами, у нее точно не будет шанса на нормальную жизнь. Она будет постоянно в большой опасности. Став частью нашей команды, она обречена, Дин!

— Ей же не обязательно кататься с нами в поисках Лилит! Надо просто пристроить ее в надежные руки.

— И куда?

— Ну не знаю, у нас же полно знакомых охотников. Чем дальше она будет от нас, тем безопаснее? Что ж, тогда отдадим ее нашим, чтобы они присмотрели за ней, обучили и не дали сгинуть по глупости!

— Мы начали Апокалипсис, Дин! Ты взломал первую печать…

— А ты пьешь кровь демонов!

— Я к тому, что другие охотники нас ненавидят. И им будет глубоко пофиг на наши добрые намерения. Из тех, кто еще не кинул нас, остались Руфус и Бобби.

— Ну Руфус это вообще не вариант. Бобби слишком близок к нам. Хотя он лучший охотник, каких я знаю, рядом с ним ей все равно находиться опасно.

— Как насчет Чака?

— Чака Ширли? Пророка? Да за ним демоническая охота — будь здоров.

— А Памела?

— Из-за нас ее глаза расплавились, Сэм! Не думаю, что она именно та, кто сможет уследить за подростком.

— Может Харвеллы? Эллен, Джо, Эш — по-моему, отличная идея.

— Не знаю, не знаю. Возможно.

— Да что тут думать, Дин? Очевидно же, это хороший вариант.

— Да, конечно. Но, прежде всего, надо поговорить с Эммой.

— Ну, пойдем, поговорим.

«Radio Friendly Unit Shifter» — NIRVANA

«Ненавидь, ненавидь своих врагов

Сохрани, сохрани своих друзей

Найди, найди свое место

Говори, говори правду»

Когда Сэм ушел, я сидела, не зная, что мне делать. Мне некуда пойти, я не знаю, как жить дальше. Не знаю, что меня ждет, ведь я осталась совершенно одна. У меня нет никого… кроме Винчестеров. Они нужны мне, но я вряд ли нужна им. Они, конечно, герои, но не настолько, чтобы позволить остаться с ними. Мы распрощаемся, они пожелают мне удачи и все… больше я их не увижу. А что мне делать после? Отсиживаться в приюте, потом поступать в колледж, найти работу… Этот «идеальный план» совершенно мне не подходит. Зная, что нечисть разгуливает по земле, я не могу просто так оставаться в стороне. Единственное, что мне остается — охота. Если меня бросят Винчестеры, что ж, пусть так. Я найду других охотников, научусь всему у них.

Мои размышления прервали вернувшиеся братья. Выражения их лиц не сулили ничего хорошего: они были задумчивы и чем-то обеспокоены. Либо у них проблемы, либо назревал серьезный разговор.

— Надо поговорить, — сказал Дин, садясь напротив меня. Сэм устроился на диване.

— О чем? — насторожилась я.

— О тебе. Ты ведь потеряла своего единственного родственника. И теперь, похоже, органы опеки заберут тебя в детский дом до совершеннолетия.

— Дин… нет. Я не могу так. Я знаю слишком много, чтобы жить нормальной жизнью.

— Что же ты в таком случае хочешь предпринять?

— Дин, Сэм… позвольте мне остаться с вами. Я знаю, я прошу просто немыслимо многого от вас, но… вы единственные, кому я доверяю. Хотя мы знакомы совсем недолго, вы — все, кто у меня есть, — тихо сказала я, умоляюще смотря на парней. Я понимала, что у меня практически никаких шансов остаться с ними, что это все глупая идея. Но маленький уголек надежды все еще горел в моей сердце, не давая отчаяться.

— Эмми, послушай, ты многого о нас не знаешь. Мы не простые охотники. За всю нашу жизнь мы натворили столько дел, что прочие охотники ненавидят нас. Мы, не желая того, создали угрозу этому миру, — начал говорить Сэм.

— Мы ведем опасную игру. И мы готовы умереть каждую минуту. Многие люди, которые были нам дороги, погибли из-за того, что были рядом с нами, — продолжил Дин.

— Думаете, я не осознаю опасности, которой буду подвержена?

— Ты даже не представляешь, в каком мы дерьме. На нас охотятся демоны, ангелы, а мы в свою очередь охотимся на самых лютых существ на земле. Мы просто не можем позволить себе, чтобы ты погибла из-за нас, — сказал Сэм.

— То есть если я покончу с собой от безысходности или погибну на первой же охоте по неопытности, вам будет легче? — мои надежды таяли секунда за секундой.

— Нет, ни в коем случае. Мы подумали, что можем отправить тебя к нашим друзьям-охотникам. Они научили бы тебя охотиться и защитили бы, — сказал Дин.

— Ребят, поймите меня правильно, но я не хочу отсиживаться в тени. Вы спасли меня, и я хочу помогать вам, что бы вы там ни натворили. Обещаю, я не буду доставлять вам проблем. Пожалуйста, я сделаю все, что вы скажете, но позвольте мне остаться с вами! — взмолилась я так, что даже глаза заблестели. Еще немного, и я расплачусь.

— Эмми, но ты будешь в опасности. Неужели тебе так хочется умереть молодой? — Сэм не знал, что еще сказать, ему было жалко девушку, потерявшую все в одночасье.

— Я уже умерла, Сэм! Прежней Эммы Авериной больше нет. На моих глазах умерла моя мать, а теперь и дядя, которого я обрела меньше года назад! Все мои близкие люди мертвы, и я вместе с ними…

— Но ты знаешь, что значит остаться с нами? Это постоянные переезды, жизнь в мотелях, охота на нечисть с большими физическими нагрузками, жизнь против закона с поддельными документами и постоянной ложью. Наша жизнь не подходит для такой, как ты, — запас аргументов Дина тоже иссякал с каждой минутой.

— Для какой, Дин? Я занимаюсь спортом с трех лет, я вовсе не такая хрупкая, как ты думаешь. Я выносливая и хорошо стреляю. Я быстро всему учусь, а жить в тяжелых условиях мне не привыкать, я так четырнадцать лет жила.

— Допустим. Но ты еще слишком юна для охоты. Пусть ты спортивная и умеешь стрелять, но в рукопашном бою у тебя просто нет шансов.

— Зато я быстро бегаю, — получше аргумента против этого у меня не нашлось.

— Но ты должна понимать, что наша жизнь это не только путешествия и драки, это еще уйма работы в архивах, с древними книгами и переводом книг с других языков, если потребуется. Это очень скучная работа.

— Я знаю русский, английский, немецкий и латынь!

Винчестеры аж замолчали на минуту, раскрыв рты, не зная что ответить.

— Серьезно? — наконец выдавил из себя Сэм.

— Откуда? — удивился его старший брат.

— Русский это мой родной язык. Моя мама была учительницей английского языка, поэтому английский я знаю в совершенстве с рождения, она уж постаралась. Немецкий и Латынь мы изучали в школе в обязательном порядке. Их я знаю, конечно, на базовом уровне, но думаю это уже хорошо.

— Вау… — только и сказали Винчестеры.

— А кто сказал, что у меня было легкое детство? Я всю жизнь училась, поэтому чего только нe умею.

— Но есть еще кое-что… Видишь ли, демоны не спрашивают разрешения, если захотят вселиться в тебя. Поэтому мы, охотники, вынуждены защитить свое тело, — сказал Дин, после чего оба охотника оттянули воротники футболок вниз, чтобы показать мне татуировки. Я видела их раньше, но не думала, что они нужны для чего-либо, кроме красоты.

— Если ты пойдешь с нами, мы будем вынуждены набить тебе татуировку, — сказал Сэм, уповая на то, что она мне не понравится, или что я испугаюсь боли. «Ага, разбежался» — усмехнулась я мысленно.

— Вообще без проблем. Я всегда хотела наколоть пентаграмму.

— Серьезно? — удивились Винчестеры, — прям пентаграмму?

— Да, только я думала наколоть эту, — Я полезла рукой под джемпер, вытаскивая цепочку наружу. На ней висела обычная серебряная пентаграмма, без всякого огня и украшений. — Но с огнем мне даже больше нравится.

— А… давно ты эту пенту на шее носишь? — поинтересовался Дин.

— Года три, а что?

— Это сильная защита от нечистой силы. Почему ты стала ее носить?

— Просто так. Она — мой талисман.

— Ясно… — процедил Сэм, думая, что еще сказать.

— Что думаешь, Сэм? — поинтересовался Дин у младшего брата.

— Ну, не знаю, Дин. Не нравится мне эта идея. Это опасно.

— Надеюсь ты быстро учишься, потому что Сэмми целый год доставал меня, заставляя учить экзорцизм наизусть, — усмехнулся Дин.

— Экзорцизм? Чтобы изгонять демонов?

— Да.

— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarial, omnis legio, omnis congregatio, et secta diabolica ergo draco maledicte ecclesiam tuam securi tibi facias ilbertate servire te rogamus audi nos, — выпалила я на латыни, после чего спросила: — вот этот? Я читаю его за девять секунд.

— Твою ж мать, Сэмми, так быстро ты еще никого не обучал! — Дин был действительно поражен тем, что я его знаю, но решил пошутить.

— Как? Откуда? — Сэм не знал, что сказать.

— Нет, серьезно, откуда ты его знаешь? Если талисман я еще могу понять… это точно не нормально… — Дин посерьезнел.

— Я давно его знаю. Выучила ради прикола. В школе прикидывалась, что вызываю дьявола. Учителя жутко пугались, — я скромно улыбнулась, поджав губы.

— Но… где ты нашла правильный текст? — Сэм все еще был настороже.

— Я понятия не имела, что он правильный, или что нечисть вообще существует. Я просто нашла это в старой книге, в школе, когда хотела попрактиковаться в знании языка и прочесть что-нибудь на латыни.

— Ого… — старший Винчестер был поражен, и, кажется, идея взять меня с собой казалась не такой уж абсурдной. Решив привести все аргументы, какие у меня имеются, я сказала, мило улыбнувшись:

— А еще я умею печь пироги…

— Серьезно? — Дин воспрянул духом и с интересом посмотрел на меня.

— Да, я хорошо готовлю. Могу приготовить пироги с фруктами, овощами, ягодами, мясом, рыбой, сыром, творогом…

— Сэмми, мы берем ее! — шутливо-серьезным тоном сказал Дин, обернувшись к брату. Я с мольбой посмотрела на него.

— О, Дин! Ну мы же серьезные люди! — Сэм закатил глаза.

— Ладно, — Дин обернулся ко мне и на полном серьезе сказал:

— Послушай, я не против взять тебя с собой, и даже если он будет против, за рулем я, а значит я главный, но! Я выдвигаю условия.

— Все что угодно, — смиренно сказала я.

— Во-первых, я запрещаю тебе охотиться. Ты будешь помогать нам искать информацию, допрашивать свидетелей, но на дело ты ездить не будешь. Это опасно, так что даже не проси. Если ослушаешься, я отправлю тебя к нашим друзьям. Во-вторых, если ты куда-то пойдешь, то должна поставить нас в известность. В-третьих, не думай одалживать Импалу, даже если я сплю как убитый, а тебе очень срочно надо. В-четвертых, ты сделаешь татуировку. В-пятых, ты никому не рассказываешь о существовании нечисти. Хорошенько подумай, прежде чем согласиться, — сказал охотник, и обратился к брату, — Сэм, ничего не хочешь добавить?

— «Ну ты же главный», — закатив глаза, передразнил брата Сэм, после чего сказал: — Мне все еще не нравится эта идея. Но Дин, похоже, уже все решил.

— Так что, Эмми, все еще хочешь стать частью нашей команды? — спросил Дин.

— Да, хочу. Я согласна на все твои условия, — твердо и уверенно ответила я, не веря своей удаче. «Люцифер Всемогущий, да я их убедила!» — пораженно думала я, удивляясь, что Винчестеры согласились взять меня с собой.

— Ну и чудненько, — заключил, улыбнувшись, Дин, — тогда нам надо быстро валить из города!

«Хочу перемен» — Кино

Быстро покинуть город было необходимо: во-первых, потому что меня будут искать; во-вторых, потому что Винчестеры и так пробыли здесь слишком долго по меркам «охоты»; в-третьих, из-за того, что город слишком сильно напоминал мне о дяде Гарри, Кейт и Льюисе.

Но прежде чем уехать, я должна была забрать свои вещи из дома, где в любой момент меня могла застукать полиция. Было рискованно туда возвращаться, но необходимо. Так что Сэм решил пойти со мной.

Мы добрались до дома, когда не было еще и восьми утра. Дин высадил нас за пару улиц от дома, чтобы не засветить машину перед тем, как кто-то заметит вчерашний погром. Поэтому мы с младшим Винчестером дошли до дома пешком и попали в него через черный ход.

Я быстро кинулась наверх, в свою спальню, чтобы не терять времени. Достав большую спортивную сумку, я быстро сложила в нее все самое необходимое: одежду на все случаи жизни, несколько пар обуви, кое-что по мелочи, а также ноутбук. Проверив еще раз, что точно ничего не забыла, я зашла в кабинет дяди Гарри. Обыскав его сверху донизу, я нашла шкатулку с заначкой. «Ни фига себе!» — подумала я, обнаружив в шкатулке девять тысяч долларов наличными. Я положила их на дно сумки и спустилась вниз, к Сэму. На самом деле мне было стыдно брать эти деньги, я чувствовала себя воровкой. Но дядя Гарри мертв, так что все его имущество принадлежит мне, не так ли? А деньги мне ну очень нужны, если я собираюсь путешествовать с Винчестерами. Не хочу от них зависеть.

Собирая вещи и проходя по пустому дому, где царила гробовая тишина, мне было очень грустно и тяжко на душе. Смерти всех моих близких людей сдавливали сердце. А теперь я последний раз ступала по своему дому, где я в коем-то веке была счастлива. Я прощалась с домом, прощалась со старой жизнью. Проходя мимо каждой комнаты, в моей голове возникали десятки воспоминаний, с ней связанных. А спустившись на первый этаж, где лишь пара стен отделяла меня от тела моего мертвого дяди, мне стало совсем дурно. Голова кружилась, сердце бешено колотилось в груди, боль и скорбь по былой жизни и любимым родственникам сдавили легкие. Но я сдержалась и не стала прощаться с телом дяди. Ведь иначе я не смогла бы успокоиться. Поэтому я твердо решила взять себя в руки и оставить прошлую жизнь, боль и отчаяние здесь, в доме, когда покину его навсегда.

Так я и сделала. Я простилась со своей старой жизнью, с мамой, с дядей, со школьными друзьями, с Льюисом и Кейт, с прекрасным городом Абердином, со спокойной жизнью. Я отпустила всю боль, несмотря на то, что после убийств прошло слишком мало времени. Я поклялась не оплакивать свою семью, потому что они не хотели бы этого. Поэтому выйдя из дома, я пересилила себя и даже не оглянулась. Лишь одна горькая слеза медленно спустилась по моей щеке