Рухнувший Рай

Глава 2

По запомнившемуся маршруту я прибыла к дому, где жил Габриель. Стараясь не думать о том, что иду в квартиру своего хранителя, в которой очень многое напоминает о нем, я забралась на нужный этаж и остановилась напротив двери. Ручка в виде кисти скелета вызвала на моем лице микроскопическую улыбку: Габриель любил необычные вещи.

Я вошла тихо. Сунув ключ в карман, прикрыла за собой дверь и окунулась в игру разнообразных цветов и красок. Даже сейчас в квартире витал запах Габриеля: терпкий слегка мятный аромат, навсегда отложившийся в моей голове. Я оглянулась, словно здесь мог бы быть хозяин этой квартиры, но никого так и не увидела. Я одна. К несчастью.

Когда я в последний раз была тут, ничего не изменилось. Все было на прежних местах. Красивые статуэтки, декоративные растения, вазы, необычные картины с ангелами… Я подошла ближе, чтобы получше разглядеть произведения искусств. В позолоченных — или золотых? - рамах красовались внушительные холсты с изображением крылатых созданий. В первый раз пребывания тут я не заметила главного: на всех картинах ангелы падали с небес. Доспехи на их плотных могучих телах рассыпались, а от крыльев… ничего не осталось, кроме темно-алого пятна.

Габриель был падшим ангелом, и я знала, что его тоже лишили крыльев, но не помню, чтобы он рассказывал, за что это сделали. Обстановка в квартире навевала на меня ностальгию, от которой невозможно было отделаться. Отойдя подальше от картин, я наткнулась на бар — когда-то из него Габриель предложил мне выпить сок. Я опустила пальчики на стойку и проделала ими дорожку до полупустого стакана — наверняка он не допил его содержимое. Я взяла напиток — кажется, это «Джек Дэниэлс» — и, как самая настоящая ненормальная опустила туда нос, а потом… глотнула. Ну и гадость! Я переборола желание выплюнуть алкоголь, когда вспомнила, что стакана касались губы Габриеля. Отложив напиток, я закрыла глаза, вспоминая наш первый сумасшедший поцелуй, закончившийся молочным конфузом. Ощущал ли Габриель что-нибудь, когда целовал меня тогда? Было ли это естественным желанием или выражением его чувств?

В любом случае, ответы на эти вопросы мне не удастся узнать никогда.

Грудь словно сжали в тиски. Возникло такое ощущение, будто на мое сердце повесели тяжелый булыжник. Хотелось плакать, крушить все вокруг, но здесь я не могла себе позволить такого. Любое разрушение могло нанести урон и мне: каждый предмет в этой квартире напоминает о Габриеле. Если что-то тут сломаю, не прощу себе никогда.

Я подплыла к книжной полке, вытирая появившиеся слезы. Кроме того, что пару книг с альтернативной фантастикой, в которых лежали закладки, вызвали у меня грустную улыбку — Габриель их в самом деле читал, один сборник с множеством всяких сверхъестественных штучек стер с моего лица какое-либо выражение.

Книга Теней.

Та самая книга, откуда многое можно узнать…

Не колеблясь, я высунула ее. Красная книга с чудаковатыми узорами не переставала вызывать у меня восхищения. Вздохнув, я провела ладонью по корочке и уставилась на надпись на совершенно неизвестном для меня языке. Недавно с помощью этой «энциклопедии» я узнала о Чистилище, а потом и побывала в нем, когда Габриель открыл портал через обычную воду в ванне. Честно, процедура была одной из неприятных, особенно когда меня на время… утопили. Единственный плюс был лишь в том, что проводила еще какие-то секунды своей жизни с Габриелем — пусть и не самые замечательные. На тот момент падший казался мне невероятным козлом, и тогда я готова была выколоть ему глаза за то, что он видел меня в нижнем белье, но сейчас… скучала даже по этим моментам. Я поздно поняла, что Габриель был мне слишком дорог…

Воспоминания не переставали терзать мою и до того искалеченную душу. Я старалась не поддаваться им, когда открыла книгу и осторожно опустилась в кожаное кресло. Правая рука продолжала зудеть. К счастью, она не светилась и не заставляла меня обливаться потом с головы до ног. Несмотря на это, я все равно заклеила метку большим пластырем — ну, на всякий случай. Вдруг произойдет что-нибудь ужасное вновь? Мне нужно быть осторожной, и пока не желательно прикасаться к кому-то.

Я перелистала книгу от корки до корки и все, что получила — не ответа на нужные вопросы, а сплошное разочарование с примесью негативных эмоций. Почти все «энциклопедия» была посвящена демонам и ангелам, а о метке Каина говорилось совершенно немного, что я и так знала: знаком наделяли избранных Богом, бла-бла…

И все.

Больше ничего.

Не написано о сумасшествиях с изменившейся меткой и о том, как она стала буйствовать.

Я положила книгу обратно и встала. Гостиная казалась слишком огромной и одинокой без Габриеля. Мое воображение неутолимо рисовало его высокую фигуру, маячившую возле барной стойки, и тщательно прорисовывала эти небесно-голубые глаза и мальчишескую улыбку, по которым я чертовски скучала.

Когда я застала себя на мысли, что мне здесь нечего делать, если не хочу поворошить прошлое, направилась к двери. Только не к той двери, где был выход… Я поплелась в комнату Габриеля — для чего? — наверное, чтобы сделать себе в триллион раз хреновее, чем сейчас.

Его спальню я не видела еще ни разу, поэтому меня удивила скромная и одновременно изящная обстановка, царившая в ней. На стенах болталась всего одна картина с непонятным моему мозгу узором. Размашистая кровать, застеленная шелковистыми темно-синими простынями, разместилась на невысоком пьедестале, вокруг которого рассыпались фонарики. Окно, выходившее на балкон, было завешано тяжелыми шторами — они оставляли немного места, чтобы тонкая полоска света проникала в комнату. В углу стояла гитара, подле которой покоился компьютерный стол с удобным сидением-мешком.

Я неуверенно подошла к кровати. Улыбка растянулась на моем грустном лице: на подушке я заметила еще одну книгу, повернутую вверх обложкой. Судя по тому, что довелось увидеть, Габриель очень любил читать. По нему и невозможно было подумать, что такой парень обожал погружаться в мир фантазий.

Я осторожно села на край постели, боясь ее помять. Габриель как-то говорил, что не подпускал к ней и близко никого, кроме себя, и если бы он поймал меня за тем, что я взгромоздила свою пятую точку на его кровать, он бы пришел в бешенство.

Меня заинтересовала обложка книги и автор — Стивен Кинг. Хм. Неплохо. Но когда я перевернула книгу, чтобы увидеть, на каком моменте остановился Габриель, меня привлекло не вовсе ее содержание, а кое-что другое — выпавший листочек.

Я отложила роман и взяла клочок бумаги. Кажется, это песня или… Я замерла в удивлении. Или это кое-что другое. Нечто покруче.

Я не знаю, что творится со мной,

Почему я теперь изменился.

Ты перевернула мой мир собой,

И я с жизнью прежней простился.

Я не мог больше пыткой жить,

Я держал в себе все эти чувства,

Я не тот, кого стоит любить,

И от этого становится грустно.

Для тебя я не принц и не рыцарь.

Я не мальчик со светлым прошлым.

Для кого-то я — гад или царь,

Для кого-то — придурок пошлый.

Я другой, но и также — прежний,

Как цветок в поле жизни увядший.

Для тебя я могу быть и нежным,

Я ведь ангел… но, знай, только — падший…

Я застыла. Листочек в моих руках задрожал. Это стихотворение. Стихотворение, которое написал Габриель. Обо мне. По строчкам я догадалась, что повествование шло обо мне, и здесь он писал о… своих чувствах.

Слезы обожгли глаза. Я отложила стихотворение и легла на кровати, всхлипывая.

Габриель целых два года скрывал свое существование, а особенно — чувства ко мне. Он долго оставался в тени, и мама прежде ни разу не упоминала о нем — она доверила меня ему. Она знала, что Габриель… жизнь за меня отдаст, если потребуется.

И он это сделал.

Темно-синяя подушка пахла Габриелем, и я уткнулась в нее носом, втягивая этот аромат, вызывающий в сердце невыносимую боль — создавалось ощущение, словно кошки запустили свои острые коготки в мою искалеченную душу. Почему он не говорил мне раньше, что… питал ко мне нечто такое? Боялся моей безответной реакции? Я прикусила губу, вздрогнув от очередного всхлипа. Если так, то он мог бы сложить о себе немного иные отношения, а не вести себя, как идиот. А так… он был со мной иногда не очень дружелюбным, отчего я питала к нему некую… неприязнь что ли. Габриель не казался для меня хорошим парнем, что он и писал в своем стихотворении.

Слезы пропитывали подушку. Мне было далеко плевать, что я уделала ее не только этим, но и соплями — все равно за это никто меня не поругает. Увы. Сжав подушку так, словно это был сам Габриель Эйнсфорд, я зарыдала сильнее. Наверное, со стороны я выглядела глупо, валяясь кверху задом в обтягивающих лосинах с изображением котят и пачкая красивые простыни своими выделениями. Пусть это так и есть, к счастью, кроме меня нет свидетелей этой отвратительной картины.

Как только я собралась дать волю всем своим эмоциям и действиям, красивый низкий голос с хрипотцой, который я не думала еще когда-нибудь услышать, заставил внутренности сжаться в один тугой узел.

— Конечно, это выглядит невероятно сексуально, что ты — в обтягивающих вещах, лежишь на моей кровати, но я не могу понять до сих пор: что ты на ней делаешь одна, без меня?

Кажется, я нанюхалась терпкого одеколона, источающего подушкой, иначе, что сейчас случилось, — не должно было произойти. Ошарашенная, я разлепила заплаканные глаза и приподнялась на локтях, не думая и поворачиваться. Может быть, послышалось? Вполне вероятно, что после такого стресса у меня могут начаться глюки.

Шуршание сзади насторожило — оно сто процентов происходит в реальности.

Что за черт?

— Если ты пытаешься меня соблазнить таким образом, знай, что котята… меня не заводят, но для нас это может не быть проблемой, если ты снимешь лосины.

Это произошло вновь.

Голос. Он… похож на голос, который…

— Ты пошевелишься, или мне помочь тебе с этим? — кто-то порхнул сзади меня. Сексуальный тон, прошедший вибрацией по всей моей коже, принудил меня выпрямиться стрункой, и прежде чем незнакомец подошел, я перекатилась на спину и поджала под себя ноги.

Мое лицо побледнело.

— Габриель?

— У тебя такой видок, словно это я пробрался к тебе в квартиру и… обслюнявил дорогие простыни. И…, эй, в курсе, сколько я за них отдал?

Пропустив этот вопрос мимо ушей, я откинула голову, чтобы увидеть… его лицо. Передо мной в самом деле возвышался Габриель Эйнсфорд. Фарфоровая кожа с матовым отблеском почти что светилась на солнце и имела несколько странных пятен — ожоги? Кобальтовые глаза, где плескался вихрь разнообразных эмоций, среди которых мелькало нечто нежное и светлое, смотрели на меня — ненасытно. Страстно. Желанно. Скулы слегка подрагивали, а хищная улыбка, растянувшаяся на пухлых губах с тоненьким порезом, делала его мрачный образ мягче. Каштановые волосы были взлохмачены так, словно их обладатель побывал в каком-то торнадо… - я судорожно вдохнула, перемещая взгляд на странные пятна — только в огненном торнадо.

— Но… как? — я запнулась, не зная, как сформировать предложение. Ком застрял в горле, а сумасшедшее сердце освободилось от цепей печали и кинулось в дикий пляс. — П-почему ты здесь?

Габриель стоит тут. И это невозможно. У меня наверняка поехала крыша, или воображение решило сыграть со мной самую злую шутку.

Фактически его здесь быть не должно.

Он погиб.

Я прекрасно видела, что было тогда.

Парень выгнул густые брови и пошатывался на пятках.

— Как бы это мой дом, и если ты не веришь, что я тут, убедись в обратном. — Он таинственно улыбнулся. — Можешь даже потрогать — я вполне не буду против.

— Габриель!

Прилив эмоций и осознание того, что это может быть реальностью, заставили меня подорваться с места и, без каких-либо вопросов кинуться на шею Габриеля. Он был материальным. Настоящим. Я уткнулась лбом в его мощную грудь, обтянутую черной футболкой, и крепко прижалась к нему, не сдерживая разрушительный ураган слез внутри, который хлынул прямо из глаз. Мои ноги обвились вокруг его бедер — выглядело слишком пошло, но я старалась не думать об этом, окунаясь в его запах.

Габриель был напряжен, как никогда. Его руки неуверенно скользнули вверх по моей спине, а затем крепко прижали к себе, зарываясь в волосах. Я не знала, раскис ли он также, как и я — его лица не было видно. Габриель опустил горячие губы на мою шею и замер, словно пробуя меня на вкус и вспоминая это ощущение. Плотные пальцы нежно опустились вниз, придерживая меня. Рот Габриеля переместился к мочке уха, и, проделав дорожку до скулы, почти достигая губ, остановился. Я знала, что он, как и я, закрыл глаза. Его сердце бешено колотилось в груди, играя в перегонки с моим.

— Габриель, — хрипло прошептала я, прижимая его к себе и при этом не щадя сил. Теперь его ни за что не отпущу. Он здесь. Правда здесь. Немыслимо. Нереально. Это будто сон. Хороший сон. И раз так, то я не желаю просыпаться. — Ч-что произошло? — из-за слез мой голос дрожал.

Габриель вздохнул. Он склонил голову и аккуратно опустил меня на пол, после чего отошел. Его глаза, где пару секунд назад блистало пламя, теперь наполнились толстым слоем льда и взглянули на меня с… равнодушием? В полном непонимании я окаменела, хлопая глазами, и сделала к нему шаг, пошатнувшись. Габриель покачал головой, отдаляясь от меня и запуская пальцы в темные волосы. Недавно он обнимал меня, а сейчас… не хочет, чтобы я вообще приближалась? Что происходит?

— Я-я не понимаю. — Я попытала удачу еще раз сократить между нами расстояние, но опять потерпела фиаско — Габриель окинул меня предупреждающим взглядом, а потом отвернул голову к окну. Смена его настроения не предвещала ничего хорошего, и эйфория, вспыхнувшая во мне пару мгновений тому назад, испарилась по щелчку. — Ты… же обнимал меня, Габриель. Ч-что с-сейчас происходит? Ты…

— Итак, зачем ты пришла сюда? — неожиданный вопрос чуть ли не сбил меня с ног — аналогичный, только немного переделанный, я тоже собиралась ему задать, только чуть позже.

— Л-лея дала мне ключ, — ответила, затаив дыхание.

Габриель был другим сейчас: его улыбка померкла, и прежнего выражения мимолетной радости на нем не наблюдалось. Могу предположить, что я ему испортила настроение, обслюнявив его дорогие простыни?

— Так зачем ты здесь? — а это прозвучало нахально. Сложив мускулистые руки на груди, он отважился ко мне повернуться.

Я растеряно уставилась на него. К чему такие вопросы? Разве он не понимает, зачем я пришла сюда? Он… погиб. Клянусь, я видела, что Габриель сгорал, а сейчас он стоит тут, как ни в чем не бывало. И ведет себя странно. Он не рад меня видеть? Несколько секунд назад я бы предположить это не могла…

— Я думала… — у меня были две причины, зачем я сюда наведалась, и одна из них — связана с ним, -… просто…

— Неужто вы уже похоронили меня? — ехидно поинтересовался Габриель, стягивая с кровати покрывала — определенно его недовольство связано с ними — и пряча книгу со стихотворением в тумбочку.

Это было так, но отныне я думала иначе. Габриель жив, и в мыслях не укладывается, как он сумел уцелеть в том испепеляющем вихре.

— Как ты выжил? — я наблюдала за его действиями, решив проигнорировать вопрос.

Габриель брезгливо откинул покрывала, а следом подушку с темным пятном — пятном от моих слюней и… улыбнулся? Да что с ним творится?!

— Хочешь жить — умей вертеться.

Я нахмурилась.

— Не смешно. — Я осторожно ступила в сторону, постепенно сокращая между нами расстояние. Габриель на этот раз не убегал, так как был занят своей драгоценной постелью. — Ты ведь… сгорел. — Воспоминания о былом заставили мое сердце сжаться.

Он издевательски выгнул бровь.

— Правда? — Отбросив дела с кроватью, похлопал себя по груди. — Как видишь, я тут. И не мертвый. К счастью или нет — решать тебе, детка.

Детка?

Он называл меня так, когда включал роль придурка. Что же на этот раз побудило его стать таким? Или это — его естество?..

— Почему ты себя так ведешь? — яростно выплюнула я. Самому важному вопросу придется немного подождать.

Он передернул широкими плечами.

— Как?

— Так, словно то, что было между нами, словно то, что случилось недавно — не относится к тебе!

Я всерьез задумалась над этим. Вдруг это не Габриель? Если не он, то тогда кто? Все демоны, которые могли брать любые человеческие оболочки, теперь заточены в Аду — если я ничего не путаю, и человек, стоящий передо мной, не может являться никем иным, как… настоящим Габриелем.

Этот факт было паршиво воспринять, когда Габриель продолжил:

— Что было между нами?

Я опешила. Ему что, отшибло память?

— Ты издеваешься? — Слезы снова подкатили к глазам. — Что с тобой происходит? — Я помотала головой. — Я не узнаю тебя…

— Детка, —хмыкнул он, по-идиотски улыбаясь, — давай внесем некоторую ясность. — Дождавшись от меня неуверенного кивка, падший продолжил, подплыв ко мне — вау, он не забоялся это сделать. — Ты пробралась сюда… зачем? Чтобы получить ответы на свои вопросы?

— Не пробралась, а — зашла, —поправила я. Интересно, а он тут давно вообще? Недавно его здесь не наблюдалось. Наверняка опять воспользовался своей телепортацией — как же. — И я не ожидала…

—Встретить меня в моем же доме? — Габриель закончил за меня. Его ресницы опрокинули длинные тени на щеки, а красивые губы вновь растянулись в провоцирующей на удар улыбке. — Глупенькая. Я тут живу.

Он направился к окну. Я злостно сжала зубы, стараясь не разрыдаться.

— Я в курсе! Но почему ты здесь?! Что произошло?! Как ты выжил?!

— Допустим, мне повезло, — ухмыльнулся он и отодвинул тяжелые шторы; солнечный свет влился в комнату полностью, освещая каждый ее уголок, и я поморщилась.

— Ты сгорал, — сдержанно напомнила я. Под ложечкой засосало.

Габриель прыгнул на не застеленную кровать, заложил руки за головой и откинул ноги в армейских ботинках на изголовье. Он выглядел так спокойно, что я хотела его хорошенько потрясти или треснуть головой о стену для проявления здравого рассудка. Несколько минут назад я бы и не подумала, что если увижу этого парня, спустя весь произошедший кошмар, захочу вскоре покалечить его…

— Можно и так сказать, — спустя мгновение ответил он. — Но меня занесло кое-куда вовремя не очень приятного процесса, и предположим, благодаря «Мане Небесной» — в прямом смысле, я остался с целым задом. — Подмигнул мне.

Я открыла рот — так он… выжил в самом деле?

— Почему ты… не сообщил нам это? Где ты был?!

— Ты правда это хочешь знать? — дразня, спросил он. Этот парень не напоминал мне того — прежнего Габриеля Эйнсфорда.

— Да, — с напускным спокойствием отчеканила я, гадая, где бы он мог шататься все это время, даже когда… мы кремировали Мюррена.

— Из-за твоей силы я сильно был покалечен, и мне понадобилось время и уединение, чтобы немного восстановиться. Да и к тому же, я выглядел слишком несексуально, чтобы появиться вам на глаза. У ребят и без меня было навалом проблем, и я не хотел создавать еще одну — в моем лице.

И это было причиной? Все думали, что он погиб, черт побери!

Я переместила взгляд на пятна, растекшиеся на его теле, и старалась не сорваться на истерический крик.

— А откуда это? Ты же говорил, что вылечился…

Он сощурил глаза, приподнимаясь на локтях.

— Да. Говорил. Но не полностью. На это ушло много времени. Урон, причиненный твоими способностями, был велик, и даже сейчас мне приходится исцеляться, причем со вселенским трудом.

Габриель говорил так, словно я была виновата в том, что он кинулся меня «спасать». Я сжала правую руку в кулак, закрывая залепленную пластырем метку.

— Я не просила тебя поступать по-геройски, — горько отчеканила, смотря в его пустые глаза, не выражающие никаких чувств.

— Но мне пришлось. — Он грациозно спрыгнул с постели и подошел ко мне. Аромат мяты, который когда-то заставлял меня улыбаться, теперь вызывал на глазах горькие слезы. — Я думал, что ты сгоришь, прежде чем исполнишь свое предназначения, поэтому для подстраховки подставил свой зад под угрозу.

Я не верила ни единому его слову.

— Нет, — я вздохнула — это не помогло успокоиться, тогда впилась ногтями в кожу, дабы не раскиснуть перед ним. — Так не может быть. Ты не только сделал это из-за моего дерьмового предназначения…

Он наклонился так, что наши лица стали наравне.

— А из-за чего еще?

Его слова прошлись по моему телу и отдались эхом в голове. Я не имела понятия, почему Габриель себя так паршиво ведет и делает вид, будто… не чувствует ничего ко мне, хотя это далеко не так.

— Не притворяйся.

— В чем?

Он играет со мной в десять глупых вопросов?!

— В том, что я тебе небезразлична, — прошелестела я горько, теперь неуверенная, что это… правда.

Габриель подцепил локон моих темно-ореховых волос и поднес к носу. Вдохнув его аромат, он переместил руку на мой подбородок и легонько сжал его, наклонив голову вбок.

— Малышка Скай, — приторный голосок влился медовым потоком в мои уши, — ты так глупа.

Что?

Я старалась не сосредотачиваться на его нежном прикосновении, которое тут было не зачем, если учитывать его нынешнее отношение ко мне, и осмелилась посмотреть в эти голубые глаза.

— Что ты имеешь в виду?

Он холодно улыбнулся, и я вздрогнула, приготовившись услышать то, что, наверное, причинит мне боль.

— Я не чувствую к тебе совершенно ничего, кроме похоти.

Мое сердце со скоростью американских горок ухнуло вниз. Я дернула головой — рука Габриеля соскользнула с подбородка, и, удивленная этим заявлением, сделала шаг назад на ватных ногах.

— Ты врешь.

Я не хотела верить в это, к тому же, у меня имелось множество доказательств, что это не так.

Габриель потянулся, как ленивый кот, переевший корма, и послал мне кривую улыбку, которая сорвала все барьеры, не дававшие слезам вырваться наружу.

— Думай, как хочешь, но я ведь лучше знаю, как, — окинул меня взглядом с ног до головы и облизнул пухлые губы, — отношусь к тебе, Скайлер Грейс.

Впервые я захотела, чтобы он был лишь моим воображением. Габриель — тот, которого я знала, никогда бы такое не сказал. Ну, конечно, я знала, что он придурок, но не настолько же… А то его признание, когда мы прибыли в его квартиру после битвы с Легионерами и другими демоническими тварями? Разве его слова были ложью, особенно тогда, когда он исцелял меня?..

Все разве не имело значения?

Я не собиралась оставлять это без разъяснений и пошла в наступление.

— А как тогда понимать твои мимолетные прикосновения, тот взгляд, те слова? Ты говорил, что давно питал ко мне что-то особенное и перед тем, как… спасти меня, ты тоже проронил одну душещипательную речь, и сейчас ты смеешь твердить, что это было вызвано твоей чертовой похотью?!

Габриель опустил…печальный? — взгляд, а затем улыбнулся, как самый настоящий идиот. Его улыбка показалась мне надменной, но дело было сейчас не в ней, а в нем в целом.

— Ты видела меня в «Мо» и слышала о моих похождениях. Думал, ты не будешь такой… глупенькой и поймешь, что своими сладкими речами я лишь хотел затащить тебя в постель, а в остальном — я просто скрашивал свою скуку. Ты не была для меня кем-то больше и никогда не будешь. Ты такая же, как и все, и то, что я когда-либо говорил, что та-ак тронуло твое сердце, слышали многие девушки. — Он опустил взгляд на мою грудь. — Знаешь, чем ты меня и привлекала, так это сиськами. Какой это размер? Второй? Или т…

Габриель недоговорил — я влепила ему пощечину, захлебываясь в слезах. Падший закрыл глаза и ухмыльнулся. След от моей руки горел ярко-красным на его коже — я очень сильно пожалела, что не ударила его чем-то тяжелым, когда он заговорил вновь, не думая мстить мне физической силой.

— И попка у тебя ничего.

— Как ты можешь так со мной поступать? — не понимала я, вытирая под глазами слезы.

Габриель разлепил веки и провел рукой по месту удара.

— Я со всеми так поступаю, но с тобой это впервые: мы даже до основной части не дошли. Ты не такая уж доступная, как я надеялся.

Вторая пощечина не вправила бы ему мозг. Я опустила взгляд, когда почувствовала, что нет больше сил смотреть в эти глаза, которые столько мне врали. Значит, все, что он когда-либо мне говорил, было тупым подкатом для «достойного» продолжения?

— Я стою больше, чем ты думаешь, — оповестила я, яростно выдыхая.

— А так не казалось, когда ты готова была прыгнуть на мои колени и стонала мне в рот во время того жаркого поцелуя в кухне…

Щеки вспыхнули от неприличных воспоминаний. Я подняла глаза — тяжелые капли слез упали с них, — и уставилась на Габриеля. Разве он в самом деле такой кретин? Ведь недавно я знала его другим, и мои представления о нем были совершенно иные…

— Ты использовал меня, — скорее, как факт произнесла я. Если мама доверила ему меня, то она знала, какой на самом деле идиот Габриель Эйнсфорд? Я сжала руки в кулаки. — П-почему?..

Я знала почему, но не могла поверить, что те слова были обжигающей сердце правдой.

Габриель ухмыльнулся.

— О, милашка, ты не знаешь на самом деле, как жесток этот мир. Если бы не пророчество и твое предназначение — я бы знать тебя не знал.

Это удар под дых. Очень. Сильный. Удар.

Я прикусила щеку до крови, роясь в своих воспоминаниях о Габриеле. Я не думала, что он все делал для одной чертовой цели — чтобы затащить меня в постель.

— Ну ты и урод, Габриель.

— А мне говорят, что Матушка-природа наделила меня всеми богатствами, —самовлюбленно заявил он.

Я ткнула ему в лоб.

— Жаль, вот здесь она тебе ничего не оставила, а там, —указала на его хозяйство, —похоже, перестаралась.

— О-о-о, да, — промычал Габриель, — там она ох как перестаралась. Сам не перестаю удивляться этому.

Я отпрянула от него, ничуть не смутившись его откровенному признанию. Габриель направился к тумбочке за книгой, и только тогда я вспомнила о главном:

— Стихотворение.

Он замер. Мышцы под его футболкой напряглись.

— Что? — Габриель развернулся, выгнув темную бровь.

— Стихотворение, — повторила я, надеясь зацепиться за него, как за последнюю надежду на то, что этот парень все-таки чувствует ко мне хоть что-то, кроме естественного желания. — Ты ведь написал его про меня?

Явная насмешка появилась на лице Габриеля, отчего я почувствовала себя глупо.

— Как мило. Ты рылась в моих вещах.

А еще и пила из твоего стакана, но суть сейчас о другом…

— Ответь мне.

Он вздохнул и отчеканил стальным грубым тоном:

— Конечно же… нет. Эта заготовка к новой песне, которая не посвящена никому конкретно.

В груди защемило — а я пару минут назад оплакивала этого человека. Я скучала по нему. Безумно. И сейчас я ни то, что не хочу его видеть, я не хочу его видеть больше никогда.

Я направилась к двери быстрым шагом, поспешно вытирая слезы. Жаль, что у меня нет способностей к телепортации — так исчезла бы более эффектно и забыла бы раз и навсегда об одном похотливом говнюке. Но… забыла бы я на самом деле?..

Прежде чем выйти отсюда, я замерла, чтобы сделать больно и Габриелю. Слова полились сами, и я даже не хотела останавливать этот сумасшедший поток.

— Лучше бы ты погиб. Так бы я думала о тебе, как о герое, а не как о последнем придурке во всем чертовом мире.

Может быть, я перегнула палку — уже было плевать. Почти покинув комнату, услышала низкий голос, который поселил в моем сердце крупицу надежды.

— Скай?

Я развернулась, ожидая чего-то вроде: «Стой! Это была глупая шутка. Пожалуйста, останься» — но вместо этого Габриель произнес то, что заставило мое сердце покрыться толстой коркой льда.

— Будь добра: отдай ключ.