Глава 5
4548 Words
Рид, маркиз Торнейский
Что другое, а свой рог староста Бурим из сотни бы узнал.
Уж и не надеялся.
Больше месяца прошло, как он увел людей из деревни, больше месяца они прячутся по распадкам и оврагам, пустуют дома и зарастают поля. А только нельзя иначе.
Живы будут – рыбой спасаться будут, корой, желудями. А степнякам попадутся – конец. Смерть ли, р*****о, все одно плохо будет. Всем.
Деревенские это понимали, да и доходящие новости вызывали надежду на лучшее. А то ж!
Говорят, сам маркиз Торнейский здесь врага бьет! Да так, что только перья летят!
Говорят, заключил он договор с самим Восьмилапым, пообещав отдавать ему души степняков, и теперь тот кажную ночь душит окаянных.
Говорят…
Собственно, говорили-то степняки, которые отбились от отрядов и попадались в руки старосте и его людям. А чего ж не поговорить, когда тебя пятками в костер сунули?
Бурим не церемонился и партизанскую деятельность разворачивал как следует. На день пути лес прочесывал.
А нечего тут!
Пришли на нашу землю? Вот в нее и ляжете, нам удобрения нужны, и волки, опять же, не кормлены.
Рог Бурим сам отдал сыну и уж не ожидал, что так получится.
Но и рог, и сигнал…
Сам он мальца учил древней тревоге, все сам.
ПОЖАР!!! ВРАГИ!!! ВРАГИ, ВСТАВАЙ, ВРАГИ!!!
ВСТАВАЙ, ВРАГИ! ГОРИМ! ПОЖАР! ГОРИМ!
Рог пел в Ухаровке, которую крестьяне хоть и забросили, а все ж приглядывали за родными домами и полями. Не ровен час, огонь пойдет или еще чего…
Что они смогут сделать против степняков?
Так это как поглядеть. Колодец отравить, так, к примеру. Кто хочет, тот найдет, что и как сделать. А тут вдруг – рог.
Повезло еще, что Бурим в тот день приходил в деревню. Риск, конечно, а только всего не учтешь, когда в спешке собираешься. То взять надо, это… вот и оказался староста Ухаровки совсем рядом, минут пять по лесу.
И как недавно в крепости Ланрон на звук рога вышел сам комендант, так и Бурим решился.
Допускал он всякое, вплоть до того, что мальчика схватили и под пытками вырвали у него тайну. А что? Есть вещи, которых ни один человек не выдержит, куда уж Кариму?
Есть и те, кто не сказал ни слова под пытками, так и умер. Есть. Но рассчитывать на такое – не стоит. А потому Бурим пошел сам. Один.
Правда, сторожился он недолго, аккурат пока не увидел родные аллодийские флаги и лица, не услышал родную речь.
– Наши!!!
Да и Карим себя прекрасно чувствовал, сидел в новенькой, по размеру подогнанной кольчуге на небольшом коньке, а рядом…
Торнейский?
Знамя – его. А шрамов у него вроде не было?
Гадать Бурим не стал, а вылез из канавы и затопал к дороге. Свои же…
Разочароваться ему не пришлось. Действительно – свои. Увидев отца, Карим так сиганул с лошади, что та едва на колени не упала.
– ТЯТЯ!!! ЖИВОЙ!!!
Что родители за детей переживают, оно понятно. А вот что дети за родителей?
Уж сколько и чего передумал Карим в крепости, не имея возможности узнать ничего… Ни о семье, ни о родных, ни о друзьях, ни о деревне – живы? Умерли? Попали в плен? Спаслись и схоронились? Страшное это гадание, и лучше б никому так не гадать. Никогда и ни о ком.
Бурим подхватил сына на лету, ссадил руку о кольчужные кольца, но даже внимания не обратил.
– Сынок, живой…
И больше тут ничего не надо, только обнять, только чувствовать рядом с собой живое тепло и знать – сын. Родной, рядом…
Живой, спасибо вам, боги, вечное и незыблемое спасибо!
– Гхм…
Бурим на минуту отвлекся от сына и остолбенел. Рядом с ним стоял маркиз Торнейский. Кто-то другой бы растерялся, но армейская выучка сказалась. Бурим вытянулся в струнку.
– Десятник «Рысей» Бурим Сарей к службе готов!
Рид хлопнул его по плечу.
– Спасибо, старина, за сына.
– Моя честь и верность принадлежат Аллодии и королю!
Рид кивнул – и протянул мужчине свиток.
– Карима я забираю к себе, оруженосцем.
Бурим рот открыл.
– Ваше сиятельство… честь какая!
– Настоящим мужчиной парень вырос. Гордись собой, десятник. Твой род чести не уронил. А еще этим указом дарю тебе землю. И так, по мелочи…
Бурим вытянулся еще сильнее, хотя куда бы уж?
– Благодарю, ваше сиятельство!
– Степняков мы разбили, можете выбираться из схрона, соседей оповестите. Но по округе кто-то может еще мотаться, они бежали, что тараканы, – ухмыльнулся маркиз. – Так что осторожнее, без лука в лес по ягоды не ходите.
– Слушаюсь, ваше сиятельство!
…Отряд уже уехал, а староста так и стоял дурак дураком посреди деревни.
Потом уж догадался развернуть свиток и прочесть.
Награда от маркиза была королевской, иначе и не скажешь. Деревня Ухаровка приобретала статус «вольного села». То есть – господина над ними не будет. Только король, только ему налоги и платить, а не господину еще десятину, и законы соблюдать только королевские, и суда требовать, опять же… да много чего хорошего в таких селах.
А Карим получал дворянское достоинство. Правда, пока без титула, есть такое – безземельный дворянин, шевалье, потом уж, если заслужит, будет ему земля. А не заслужит – и поделом. Ну и маркиз брал его с собой.
А еще оказался в свитке приказ маркиза, с печатью и подписью, о выдаче старосте Буриму сотни золотых – на поправку разоренного и потравленного степняками. В Равеле и получить можно.
Стоит ли удивляться, что староста упал на колени и вознес благодарность небу.
За все. За маркиза Торнейского, за сына, за рыбную ловлю…
Этой зимой деревне голод не грозит. Сколько смогут, столько зерна и спасут, а так – деньги есть. «Прикупим и зерна, и скота, и…»
Спасены! Просто – спасены!
Мысль прикарманить деньги, сбежать из деревни, перебраться в город… ладно. Из песни слова не выкинешь, к Буриму мысль пришла, на целых три секунды. Посмотрела, подумала – и убралась восвояси. Не тот человек, чтобы искушению поддаваться, ох, не тот…
А раз так – и стараться нечего.
Бурим молился и радовался. А отряд его сиятельства маркиза двигался к Равелю.
Шарлиз Ролейнская
Путешествовать сложно, даже если ты здорова. А уж если беременна…
Шарлиз все прокляла.
Ее мутило, голова кружилась, постоянно хотелось в туалет… с ума сойдешь! Если бы старухи не поили ее постоянно какими-то зельями, давно бы все поняли про беременность. Но и так…
Шарлиз спала постоянно. Целыми днями.
Просыпалась, ела, опять засыпала.
Планы у нее были простые. Равель – и домой. Под крыло к отцу, к маме… а уж они придумают и что делать с ребенком, и что делать с его наследством – это о Степи. Шарлиз расспрашивала старух, и вышло так, что ее ребенок, может, единственный, кто у кагана останется. Остальные-то все в Степи.
Узнают о поражении, резня начнется, а такое дело начинают с чего?
Правильно, предыдущего кагана под корень изводят, вместе с его семенем, чтобы и следа не осталось на земле. И Шарлиз бы тоже извели, окажись она в Степи.
Но кто бы каганом ни стал – не удержится.
Хурмах малым не двадцать лет потратил, объединяя Степь, связывая рода в единое целое, сковывая где угрозами, где союзами, где золотом, где железом. И, как любой разумный каган, позаботился о соперниках. Извел всех, кто мог с ним сравняться.
Так что…
Резня, развал союзов, междоусобица, и лет за десять оно кланам надоест до слез. А вот ежели через эти лет десять-двенадцать явится наследник погибшего кагана…
Символ.
Знамя мира.
И ведь может сработать…
Шарлиз это отлично понимала и не собиралась отдавать такой козырь в чужие руки. Отцу пригодится, а уж он для своей Лиз расстарается. За такой-то подарок?
Мужчины, драгоценности, балы…
Так, в приятных мечтах, Шарлиз и ехала в Равель. Она же хитрая, она все рассчитала, у нее все получится. Правда ведь?
Мария-Элена Домбрийская
– Не поеду! Не хочу!!! Это все ты, дрянь!!!
Силанта визжала, что тот поросенок.
Матильда смотрела с улыбкой. Лорена взялась за виски. Крики дочери явно плохо действовали на ее барабанные перепонки.
Матушка Эралин поглядела на это и поступила решительно. Шагнула вперед…
Хлоп! Шлеп! Тресь!
Пощечины так и посыпались.
Силанта остолбенела. С ней никогда… никто… Да как же это?!
Не меньше остолбенела и Лорена.
– Пришла в себя, чадо грешное? – мягко поинтересовалась матушка. – Небось, как с мужиками валяться, так не возмущалась? А за грех – и расплата бывает.
– Да не было ничего!!! – взвыла Силанта.
– За ложь прочтешь двадцать раз молитву к Сестре Милосердной, – припечатала матушка. – Об облегчении тяжести ноши нашей. Лезь в карету…
Силанта поняла, что ее никто не поддержит, и смирилась. Полезла…
– Не волнуйся, сестренка, это только на полгода. А потом либо я замуж выйду, либо матушка, но мы тебя выпишем обратно. Там уж никому не будет дела до твоих блудней, – «поддержала» ее Матильда.
– Чтоб ты сдохла!!! – выкрикнула плачущая Силанта.
– Лет в сто и от старости – обращайся! – Матильда и не подумала обижаться. На кого? Так и улыбалась бы, но ахнула сзади Ровена.
– Что случилось?
Вопрос был глупым.
Что?
А все!
Женщина стояла и держалась за живот. А под ней собиралась лужа воды…
– Ой, – очень умно выдала Ровена и начала оседать на лестницу. Видимо, от испуга.
– Цыц! – рявкнула Матильда. – Дорак!!!
– Да, ваша светлость?
Капитан «провожал» Силанту, оставаясь незамеченным. Не хотелось ему видеться с девушкой, вообще не хотелось. Но тут уж такое дело…
– Отнесите Ровену в мои покои и позовите к ней лекарей и повитух.
– К прислуге? – возмутилась Лорена.
Матильда пожала плечами.
– К компаньонке и подруге. Вопросы есть?
Вопросов не было. Дорак уже нес женщину вверх по лестнице, и кто-то кричал, призывая лекаря.
– Держись, Малечка. Нам придется побывать на родах.
– Зачем?
– А чтобы нам Ровену не угробили.
* * *
Первые роды прошли очень быстро.
Ребенок родился через шесть с половиной часов после начала родов, получил имя – Бернард и фамилию – Сирт. Во всяком случае – пока.
Лежали у Ровены и другие документы, где она значилась вовсе даже Иллойской, но про них девушки собирались молчать. Пока – молчать.
А на родах Матильда присутствовала не зря. И лекаря разогнала в грязных сапогах, и повитух заставила мыть руки, и все поверхности протерли со щелоком, и пеленки прокипятили и прогладили…
Микроб, конечно, тварь нежная и от грязи дохнет. Но вдруг какой останется?
– Тильда…
– Да, Малечка?
– Давай мы с тобой посмотрим в интернете про антибиотики, а?
– Малена, милая, там простого производства, кажется, и нет. Нужны наши промышленные мощности… ну хотя бы века девятнадцатого.
– Тильда, неужели мы ничего не придумаем?
Матильда только вздохнула.
Ладно, почему бы и не посмотреть? Про тот же пенициллин? Ведь был бы антибиотик – и Варсон мог бы выжить. И куча людей…
– Ладно. Посмотрим.
Малена улыбнулась своему отражению в зеркале. Сестренке.
– Спасибо, Тильда.
– Да не за что пока. Подумаем мы над антибиотиком, обещаю. А представляешь, если что полу- чится?
– И что?
– На святость нарываешься, сестричка.
– То есть?
– Будешь святая Мария-Элена Лечительница, покровительница лекарей.
Малена представила себе эту перспективу – иконы с ее лицом, мощи, саркофаг – и содрогнулась.
– Умеешь же ты напугать!
– Умею, – довольно согласилась Матильда. – Кстати, а патентное бюро у вас есть?
Малена вздохнула.
– Нет.
– Плохо. Надо поговорить с Тальфером. Откроем. А то сопрут ценный продукт вместе с технологией производства – и спросить не с кого будет.
И поди возрази. Ведь права на сто процентов!
– Может, и пусть? Это же на благо всех?
– Ладно. Подумаем, – согласилась Матильда. – Но сливочки снять хотелось бы. Это ж золотое дно.
– Если не сожгут.
– Почему?
– По твоим же собственным словам. Собираешься менять мир? Вспомни…
– Тьфу на тебя. Язва герцогская.
– Вся в тебя сестренка. Вся в тебя.
– И все равно – тьфу.
– Я тебя тоже люблю, сестричка.
– И я тебя.
Аланея, Аллодия
В этот раз свидание проходило в маленьком домике на улице Могильщиков.
Ластара отослала Вереша (или думала, что отослала) и с чистой душой отдавалась любовным утехам. Это уже потом, когда они лежали разнеженные, с любовником, на ковре, после любовных утех – кстати, любимому очень нравилось именно в комнате колдуньи, так что хрустальный шар, умей он в самом деле показывать увиденное, смог бы прославиться не хуже порноканала.
– Ласти, к тебе скоро должен приехать принц.
Слова любимого Ластара сомнению не подвергала.
– Как скоро?
– Завтра, послезавтра…
Ластара кивнула.
– Я что-то должна ему сказать?
– Скажи, что ради него провела ритуал и получила более сильное снадобье.
– Ладно.
– Вот склянка.
Пузырек темного стекла отправился в стол, в верхний же ящик, а Ластара улыбнулась любовнику.
– Как скажешь, любимый.
Мужчина довольно кивнул.
– Отдашь ему склянку, скажешь, что трех капель в день достаточно.
– Твое слово – закон, – мурлыкнула Ластара.
– А теперь – иди ко мне. Если закон – то исполняй.
Ласти поклонилась. Учитывая, что она была обнаженной, смотрелось это весьма провокационно.
– Как прикажет мой господин…
Господин смотрел с улыбкой, за которой были скрыты далеко не такие похотливые мысли. Нет, не такие…
Убил бы дуру, да нельзя, пока она еще полезна.
Расклад прост. Со дня на день прибывает Дилера Эларская. Ее должен встретить не принц, а уже король Найджел, это вскружит ему голову, заставит отказаться от невесты, спровоцирует скандал, а там…
Уже многое готово для переворота.
Пора прыгнуть. Остеон умрет – и через пару недель на троне будет новый король. И – нет. Не Найд- жел.
А Ластара…
Что ж, дней пять у нее еще есть, пусть умрет счастливой.
И мужчина снимает с пальца кольцо с рубином. Все же девчонка полезна, пусть остается в своих заблуждениях.
– Это не браслет. Пока, моя леди…
Надо видеть, с каким счастьем на лице женщина примеряет кольцо.
– Мой лорд?..
– Да. Думаю, через десять-двенадцать дней…
Женщина закрывает ему рот поцелуем. И не подозревает, о чем сейчас размышляет любовник.
«Ах, какие ж вы, бабы, дуры, когда вам говорят волшебное слово «женюсь». Какие ж идиотки. Нет бы подумать – почему именно вы, почему сейчас и здесь…
«Женюсь». У большинства женщин это слово прекрасно заменяет обезглавливание – все равно мозг потом не применяется. Никак».
Не зная об этих мыслях, Ластара изо всех сил старалась ублажить своего любовника. Вереш наблюдал за этим и мечтал его у***ь.
Все были при деле.
Матильда Домашкина
Матильда даже не сразу поняла, где она открыла глаза.
А ничего так комнатка…
Светлые кремовые стены с фактурной штукатуркой вместо обоев, большая двуспальная кровать, шкаф, трюмо, кресло, стул и телевизор на кронштейнах, на стене. Все.
Мебель приятного золотисто-орехового цвета, на окнах занавески из полос зеленого и золотого шелка, на трюмо здоровущая ваза зеленого стекла, в ней роскошный букет белых роз.
Тяжелая люстра под бронзу, и такое же бра.
На полу – паркет. Не ламинат, а именно паркет, такой, наборный, сразу видно – жутко дорогой. Рядом с кроватью, на стуле, сложена вся одежда Матильды, а сама она лежит под одеялом в одном белье.
Вот так и проверяется правдивость бабушкиного утверждения: «Всегда надевай красивое белье, вдруг именно сегодня тебя собьет конем прекрасный принц. А ты ему что покажешь? Панталоны «прощай, потенция»?»
Матильда, кстати, плохого белья в гардеробе и не держала. Лучше два-три дорогих комплекта, чем десяток жутких тряпочек. Вот и сейчас на ней был вполне приличный серый гарнитур с кружевом и розовыми бантиками, не стыдно показать. Ни коню, ни принцу.
– Мы в гостях у Давида? – подала голос Малена.
– Подозреваю, что да.
– Проверим?
Организм давно требовал уединения и задумчивости, а потому Матильда кивнула. И поднялась с кровати… ох-х-х!
На животе был весьма некрасивый кровоподтек. Ну, папаша!
А болело так, что девушки сразу поняли – зарядка отменяется. На неделю – точно.
Матильда открыла шкаф и обнаружила там свою сумку. Кое-как выудила легкое платье, натянула его через голову и погляделась в зеркало.
Ну… что сказать?
Кто-то и с похмелья лучше выглядит. Определенно.
Под глазами круги, кожа серая, волосы висят паклей… картина «графские развалины».
– Почему графские? Герцогские!
– После развала уже не разобраться, чьи там обломки валяются.
С тем Матильда и вышла из комнаты.
Санузел отыскался сразу же, рядом со спальней. Там девушка и застряла минут на десять. Сначала, собственно, узел, потом душевая комната рядом, оформленная в зеленоватых тонах, с роскошной душевой кабиной и всем необходимым для счастья…
Через десять минут Матильда уже чувствовала себя человеком. Правда, волосы были влажными и за шиворот попадали капли воды, но это уже детали.
Переживем.
И исследуем территорию.
А лучше…
Откуда-то потрясающе вкусно пахло омлетом. Вот на запах Матильда и отправилась.
* * *
Не прогадала. Давида Асатиани она нашла на кухне, в компании Беськи, которая нагло развалилась прямо на роскошном столе и подставляла мужчине пузо.
«Чеши!»
При виде такой откровенной наглости Матильда аж онемела. Вообще-то кошке было жестко запрещено валяться на столе, а тут такое раздолье?
«Хвост оторву, зараза наглая!!!»
По счастью, вслух Матильда ничего не сказала, и управление перехватила Малена.
– Доброе утро, Давид.
Кухня была огромной, метров тридцать, наверное, и разделена на две зоны, отделенные друг от друга барной стойкой. Никаких ступенек, никаких перепадов высоты. Теплый пол из какой-то плитки под камень, зона метров в пятнадцать отдана под столовую – и здесь вальяжно расположились здоровущий стол из ореха и резные стулья, явно из того же дерева. Это вам не ДВП.
Вторая часть кухни, отделенная стойкой, отдана под рабочую зону и набита под завязку кухонной техникой – от посудомойки до хлебопечки. Один холодильник выглядит так, что хоть быка запихивай.
Основные цвета – золотистый и темно-коричневый, кухня светлая, легкая, все на своем месте. Кто бы ни занимался обстановкой – поработал он на совесть, одни занавески из плотного желтого шелка с кистями чего стоили.
Надо отдать должное господину Асатиани – он встал. Беська покосилась на Малену и недовольно мявкнула – это что такое? Ты чего тут нашему интиму мешаешь?
Герцогесса проигнорировала наглую кошатину.
– Доброе утро, Малена.
– Я правильно понимаю, что я у вас в гостях?
– Абсолютно. Тебе вчера стало плохо в машине, я вызвал врача, но тот сказал, что все в порядке, ты просто переволновалась.
– Да, наверное.
Давид чуть улыбнулся. Сегодня он выглядел совершенно несолидно и… сексуально?
Да, наверное, это подходящее слово. Простые синие джинсы в потертостях – не по воле дизайнера, а потому что старые, они родные, домашние, и в них уютно, – белая футболка без рисунка, обтягивающая мышцы и открывающая руки, растрепанные черные волосы, босые ноги…
«А он красивый», – подала голос Матильда. Но Малена и сама это видела.
– Я разговаривал с Антохой, у тебя неделя отпуска, ты лежишь дома, лечишься.
– Спасибо.
– Ходить можно везде, свою спальню и кабинет я запер. Не в том смысле, я тебе доверяю, но…
– Неприятно, когда кто-то чужой копается в твоих вещах.
Давид кивнул.
Малена не обиделась. Дай ей волю – она бы поступила так же. Ее дом – ее крепость, и раз уж ты сюда добровольно кого-то впускаешь – установи границы. Сразу. Чтобы не пришлось загонять в них гостя уже принудительно.
– Еда в холодильнике, готовить и убираться приходит Анна Ивановна, я ее предупредил по телефону, но сегодня она не придет. Она бывает по вторникам и пятницам. Да, вот этим компьютером можно пользоваться.
Малена покосилась на белоснежный агрегат с известной эмблемой на крышке.
– Спасибо…
– Никому не открывай, кроме меня, можешь всех выпроваживать сразу. Если что – звони. Полежишь отдохнешь, мелодрамы посмотришь…
Лицо Малены выразило такой откровенный ужас…
Целый день пялиться в телевизор?
Это жестоко!
Безусловно, есть люди, для которых это предел мечтаний: лежать, пялиться в телевизор, а еще рядом можно пиво поставить и рыбку соленую. И чипсы, и орешки, и… и вообще – зачем с кровати слезать? Своей жизнью жить? Так чужая-то меньше болит.
Давид фыркнул.
– Я понял. Ты тоже трудоголик.
Малена не стала уточнять, кого еще господин Асатиани причислил к трудоголикам, она молча кив- нула.
– Тогда… чем бы тебя занять… о! Придумал! Ты в «Архикаде» работаешь? Или в «Свит хоуме»?
Матильда кивнула. Малена об этих программах представления не имела, а вот Матильда интересовалась. Правда, на лицензионные версии денег не было, но с пиратскими версиями она повозилась. Можно и карандашом на бумаге рисовать, конечно, но в компьютере интереснее. Там и смоделировать можно, вон, даже «Икея» свою программу разработала[10].
– Работаю.
– Отлично. Я сейчас сброшу проект дома, а с тебя по три-четыре варианта дизайна для каждой квар- тиры.
Матильда аж рот открыла.
– А сколько там квартир?
– Немного. Всего шестнадцать. Это элитный дом.
Матильда понимающе кивнула. Что ж, шестнадцать квартир – действительно немного. Но зачем?
– А зачем нужны мои рисунки?
– Почему бы не попробовать? Будем предлагать квартиру с проектом обстановки, – отмахнулся Давид.
«Нам нашли занятие, чтобы мы под ногами не путались», – прокомментировала Матильда.
«Это повод его отвергать?»
«Нет. Я же тебе обещала показать разные стили, вот, посмотришь…»
Малена улыбнулась.
– Спасибо.
* * *
Позавтракали Малена и Давид вместе. Как оказалось, господин Асатиани неплохо умеет готовить омлет с ветчиной и так же неплохо умеет подкармливать кошек.
Мелкая серая зараза продавала и хвост, и уши, и душу за кусок ветчины. Еще и на хозяйку поглядывала, мол, морят тут некоторые голодом бедных котят, пармской ветчинки не дают, спасибо, хоть кота себе понимающего нашла…
Надо бы оттаскать паршивку за шкирку, но у Малены рука не поднималась.
Потом Давид уехал, а Малена подумала пару минут и позвонила Антону.
– Да?
– Антон Владимирович…
– Малена?
– Д-да…
– Ты себя как чувствуешь? Не тошнит, голова не кружится?
– Нет. Спасибо вам огромное, Антон Владимирович! Если бы не вы, мне бы вчера очень плохо пришлось.
На том конце радиоволны (с обычными телефонами все понятно, там провод, а вот что у сотовых?) немного помолчали.
– Не стоит, Малена. Так бы любой нормальный человек поступил на моем месте.
– Это мне решать, – отозвалась Малена. – Еще раз – спасибо. Я вам очень обязана, возможно, жизнью, а здоровьем – точно.
– У тебя неделя отпуска. Так и быть – больничный можешь не предъявлять, зарплату я сохраню. Давно у тебя такие терки с предками?
– Либо пятнадцать лет – либо месяц, как лучше?
– Не понял?
– Я отца видела в последний раз в возрасте двух лет. Сами понимаете, ни о каких родственных чувствах там речь не идет. Около полугода тому умерла бабушка, мой единственный родной человек, и вот – объявились на наследство.
– Угу, понятно.
– А в борьбе за деньги все средства хороши.
– Никто и не спорит, – согласился Антон. – Все, отдыхай неделю, и на работу в понедельник.
– Хорошо. Спасибо, Антон Владимирович.
– Пока.
– До свидания.
Телефон пискнул и умолк. Малена погрозила Беське пальцем.
– Учти, поросюшка плюшевая, мы тут не навечно. Советую не привыкать к ветчине, а то жить грустно будет.
Кошка мурлыкнула в ответ. В зеленых глазах читалась искренняя уверенность в своей неотразимости. «Это вас, дам-с, можно менять по десять раз на дню. А нас, кошек, любить надо. Уважать и обожать. Так что вы, мадемуазель, не знаю, а я тут решила навечно поселиться».
Малена только вздохнула. Родная кошка не уважает…
И позвонила Сергею.
Сообщила, что прийти во вторник точно не сможет, вчера так удачно упала, что до сих пор двигается с трудом, даже больничный взяла. Нет-нет, привозить ничего не надо, у нее все есть. И, наверное, в четверг или в пятницу они встретятся, она уже должна себя получше чувствовать. Она очень постарается.
Форс-мажор, это бывает.
Сергей согласился и отключился.
Матильда поглядела на компьютер и потерла руки.
– Ну что, Малечка, поработаем?
– Обязательно. А фильмы какие-нибудь посмотрим?
– Обязательно. И то и другое. Кстати, а готовить ты умеешь?
– Как и любая монастырская воспитанница. Не просто ж так мы в монастыре жили. И готовить приходилось, и на кухне надзирать, и на зиму запасы делать… да много всего. В своем хозяйстве все знания пригодятся.
– Угу. Кстати, мы кухарку у вас в поместье не уволили…
– Напишем господину Сельвилю. О том, что я стала признанной наследницей, ну и выгоним эту дрянь к шервулям, – согласилась Малена. А нечего снотворное подсыпать, вот нечего!
Когда в Донэре царила Лорена, Матильда с Маленой там сделать ничего не могли. Она – вдовствующая герцогиня, Малена – наследница с непонятным местом в мире. Вроде бы да, а вроде бы и поспорить можно. А сейчас все четко. Так что…
Долой предателей!
Почистить конюшню надо до того, как в стойло встанет лошадь.
– А зачем нам готовить?
– В качестве ответной любезности. Давай поглядим, что в холодильнике?
В холодильнике мышь бы не повесилась. Места не хватит.
Полки были забиты, но своеобразно. Там было несколько готовых блюд из разряда «разогреть и кушать», вроде тушеного мяса, каких-то овощей и непонятных фунтиков, похожих на голубцы, как оказалось – с тем же мясом. И куча полуфабрикатов.
А еще йогурты, разная молочная продукция, какие-то морепродукты…
Матильда задумалась.
– А что мы можем приготовить?
– Я бы сказала иначе. Надо что-то такое, что точно будет съедено.
– А вкусов Давида мы не знаем…
– А если что-то из молока? Его тут литра три?
– А есть ягоды? Я знаю рецепт домашнего мороженого.
Малена покачала головой:
– Не стоит, Тильда. Даже в качестве благодарности пока не стоит. Глупо получится, вкусов-то его мы не знаем, ну и влетим… либо Давид обидится, либо будет давиться из вежливости, либо мы обидимся… нет, не надо.
– Ну и ладно. Пошли поработаем?
– Пошли…
До конца дня девушки посмотрели «Гусарскую балладу» и сделали проекты на одну квартиру. Правда, целых три штуки: в классическом стиле, в стиле модерн и в стиле лофт. Мало ли у кого и какие вкусы?
Но квартиры им понравились.
Все с большими комнатами, с просторными коридорами – хоть на велосипеде гоняй, с кухнями малым не по двадцать метров, с кладовыми и встроенными шкафами. Очень удобно.
* * *
Давид пришел поздно вечером, усталый и чем-то недовольный.
Малена к нему лезть не стала, поглядела на него и пошла ставить чайник. К моменту появления Давида на кухне его ждала большая чашка крепкого черного чая и вазочка с медом, а Малена стояла у холодильника.
– Что разогреть?
– Давай мясо.
– Овощи?
– Там фасоль тушеная есть.
В век микроволновок проблема решилась мгновенно, и Матильда засуетилась на кухне. Давид грел руки о чашку с чаем, отпивая его маленькими глотками, и думал, что все не так плохо. По крайней мере, у него не трещат над ухом бешеной сорокой. Да и чай заварен как следует – крепкий, не водичка подкрашенная, которую сейчас пьет большинство баб. И не зеленый (тьфу!) чай. Его Давид вообще не переносил, считая профанацией.
Салфетки, столовые приборы, вода, хлеб, солонка и перечница – Малена ловко сервировала стол, потом пискнула микроволновка – и Давид жадно втянул ноздрями запах мяса.
Малена молчала, пока он не поел, потом достала из холодильника пирожки с сыром и зеленью – хачапури? Подогрела их, и только через полчаса Давид соизволил отвалиться от стола.
«Да, мужчин прокормить сложно», – прокомментировала Матильда.
«Зато когда они сытые и довольные, с ними намного легче работать», – улыбнулась в ответ Малена.
И принялась показывать Давиду, что они с Матильдой сделали за этот день.
Давид смотрел, задавал вопросы… как-то незаметно оказалось, что уже вечер и пора идти спать…
Малена извинилась и хотела уйти.
– Время детское, – удивился Давид.
Девушка потупилась.
– Я понимаю. Но живот болит, и в сон клонит…
Последствия «боевой травмы» прокатили на ура. Давид тут же проникся и закивал, мол, я все понимаю.
– Я скину себе на флешку?
– Конечно. Я ведь для тебя и работала. Спокойной ночи. Беся, ты со мной?
Кошка всем видом показывала, что на коленях у господина Асатиани ей всяко лучше. Малена развела руками.
– Прости, но эта хвостатая нахалка выбирает тебя.
– Она же девочка, так что неудивительно. Спокойной ночи.
- Writer
