Отражение-4. Зеркало любви

Что вы судом зовете? Неужели Никто из вас другому, втайне, зла Не пожелал? – Неужто вы сумели Так сделать, чтоб вся жизнь была светла? Когда же нет, – а это нет, наверно, — Как можете желать убийства вы? Негодованье ваше лицемерно, И, ежели вы сердцем не мертвы, Поймете вы, что истина в прощенье, В любви, не в злобе, и не в страшном мщенье. Перси Биши Шелли. Поэма «Возмущение Ислама» Матильда Домашкина – Встать, суд идет! Те же стены, та же судья, те же ненавидящие взгляды тети Параши. Мамочка так и не явилась. Да и черт бы с ней, не жалко. Матильда привычно уступила управление Марии-Элене, чтобы не сорваться, и принялась вслушиваться в юридический суржик. И как люди в этом разбираются? Ладно… сама она тоже кое-чего нахваталась. Но сделать это профессией? И постоянно зарабатывать деньги языком? Нереально. Честное слово, не просто так Перри Мейсон стал знаменитостью. Но тут у******о не обсуждалось. Все проще. Любимая матушка требовала признать завещание недействительным и вернуть ей все добро (три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три… куртки). А если уж добро не вернут, то хоть алименты слупить с неблагодарной дочери. Малена протянула документы. – Ваша честь, дарственные. И договор ренты. А вот это документ об эмансипации. Вот тут был самый скользкий момент. Об эмансипации никто не знал. Ни во дворе, ни среди друзей и знакомых, вообще никто. Оформляли-то втихорца, мало ли что? А еще – эмансипация, как правило, проводится с согласия родителей. Или, при их отсутствии, по решению суда. Вот у Матильды и был второй вариант. Но судья, видимо, прониклась ситуацией. Потому что не стала уточнять и расспрашивать. Просто проглядела документы, кивнула, мол, все по закону, и положила их на стол. Малена перевела дух. Было у нее подозрение, что судья просто не захотела подставлять коллегу, ведь если эмансипация через суд незаконна, то и решение принято неверно, и пошла виться ниточка. А это плохо. Это компромат. Кому вообще оно надо? И ради кого? Ради Марии Домашкиной? Уже смешно. Но это-то по вопросу завещания. Оставалось самое скользкое – алименты. – Ваша честь, во-первых, моя мать замужем и у нее есть муж, который работает и содержит семью. Во-вторых, она сама работает. И в-третьих, моя мать никогда и ничем мне не помогала. Она не переводила ни копейки на мое содержание, она не приезжала, не появлялась, она просто родила меня и бросила. Я отказываюсь платить ей алименты. И у меня есть доказательства и свидетели всего вышесказанного. Может, и коряво сформулировано, но… Судья кивнула. Прасковья Ивановна поднялась в ответ. – Вот, ваша честь. Справка из больницы, что Мария Домашкина является инвалидом третьей группы. Причина – отсутствие мизинца на правой руке. Ампутация конечности вследствие обморожения. Ни убавить ни прибавить. Кажется, судье тоже понравилось. Она посмотрела справку о страшном заболевании и поинтересовалась, где работает больная. Или не работает? Оказалось, работает. Уборщицей, директор-то уже есть. И конечно, испытывает нужду, голод и страдания. Справка с места работы? Эм-м-м… ее нет. Можем запросить к следующему разу. Но зарплата – одни слезы. Кошачьи. Почему-то судье это не понравилось, и внимание вновь обратилось на Матильду. Что у вас есть еще? Предъявите. Первой предъявилась тетя Варя. Под ненавидящим взглядом Прасковьи свет Ивановны она рассказала, что Мария Домашкина как уехала черт-те когда, так и не возвращалась. И не помогала. Откуда она знает? Так ближайшие соседи, с одной площадки, вместе мелких поднимали, кто детей, кто внучку. И она готова поклясться чем хотите, ни словечка не было. Не говоря уж о финансовой помощи. Не потому ли и Майя, покойница, Паркинсоном заболела? Поди внучку подними да за дочь переживай… От остальных соседей были письменные заявления по всей форме, Матильда лично из интернета черновики скачивала. Никто, никто за последние пятнадцать лет Марию Домашкину в глаза не видел. Судья вопросительно посмотрела на Прасковью Ивановну. – Врут они все! Помогала Машка, я сама свидетельница… Почему-то свидетельские показания не тронули сердце судьи. Женщина улыбнулась. – Замечательно! Давайте! – Что – давать? – Выписки. Квитанции о почтовых переводах, какие-то подтверждения перечисления денег… Вот с этим было плохо. Не имелось ничего. Ни выписок, ни квитанций – вообще ничего. Прасковья заявила, что деньги передавали из рук в руки, со знакомыми. Судья попросила предъявить знакомых. Прасковья Ивановна ударила себя в грудь. Мол, я – и есть та самая знакомая. Лично все передавала, правда, без свидетелей, только что при сыне. Он все подтвердить может! Даже два раза! Но кажется, ей не поверили. Судья покачала головой. Поинтересовалась, где работает муж несчастной страдалицы Домашкиной. Оказалось – ночным сторожем, сутки через трое. Здоровье… что со здоровьем? Ах, есть такая болезнь – «отсидел»? Ну да. Наряду с «перепил» и «воспалением лени». Матильда тем временем представила справку о зарплате. И порадовалась, что Антон такой лапочка. Есть такое у частников. Платить минималку с налогами, а остальное в конвертах. Плохо? Черная зарплата? Пенсионный фонд предаст вас анафеме, а налоговая лично подожжет костер? Да и плевать! Учитывая все пертурбации в мире, вы сами-то уверены, что через сорок лет до пенсии еще будет и кому поджигать, и вы будете, и страна? И пенсия будет нормальная после всех деноминаций? Может, и горько, но кто ж его знает? А сейчас Матильда была счастлива. Минимальный оклад позволял ей не умереть с голоду. Все. Платить с него алименты не представлялось возможным. Судья еще раз все проглядела, задала пару вопросов и отпустила всех. – Суд удаляется на совещание. В этот раз Прасковья Ивановна не лезла с разговорами. Это потому, что в суд Малена пришла с тетей Варей. А та… поди скажи хоть слово! Это тебе не Матильда, с ней ты не судишься! Если ее выведут за скандал – ей наплевать. А вот то, что и тебя с ней выта- щат… Прасковье надо было присутствовать в суде, а не сидеть в этот момент в обезьяннике. Так что она молчала, пока дверь опять не открылась и всех не позвали обратно. Решение было простым. Все притязания Марии Домашкиной признавались неправомочными и отклонялись. Разом. Ссылки на статьи, на кодекс, цитаты. Куча судебного сленга. Тетя Варя захлопала в ладоши. – Ура! Спасибо, ваша честь! – Спасибо, ваша честь, – опомнилась Малена. У нее с плеч словно камень свалился. Да, мамаша может еще приезжать ругаться, подавать в суд, апелляцию, кассацию, обжалование, да хоть президенту писать – неважно. В первой инстанции Матильда дело выиграла, а переигрывать у нас суды очень не любят. С большой вероятностью если вы выигрываете первый раз, вы выигрываете и дальше. И наоборот – тоже. – Да я… да мы губернатору напишем!!! – опомнилась тетя Паша. Судья кивнула, разрешая писать хоть губернатору, хоть императору. Кому допишетесь. Матильда еще раз поблагодарила и почти под руку с тетей Варей вышла на улицу. Ноги подкашивались. И надо же такому статься? Петюня! * * * Стоит довольный, хоть портрет пиши. А что? Идеальный мужчина. Низ – кроссовки. Потом идут растянутые треники цвета подгнившего баклажана, изящное пузцо пятьдесят последнего размера прикрывает майка-алкоголичка, поверх которой небрежно наброшен пиджак. Кожаный, конечно, а то ж! В зубах – сигарета. И улыбка на поросячьем анфасе. – Мотя! Привет, зайка! Ну что – довыделывалась? А вот надо было с нами дружить, и алименты мамашке платить бы не пришлось! Твою дивизию! Матильда даже ответить не успела – вмешалась тетя Варя. – Ты чего это здесь расставился, паразит? Отсутствие карающего веника у оппонента придало Петюне храбрости. – А что? Хочу и стою! – Я тебе постою, паразит! Штаны подтяни, а потом к девушкам лезь! А то мамон отрастил – хоть рожай! А туда же, постоять ему! Да тебе только что лежать – в мусорке! И тихо! – Ты, старая…! Петюня шагнул вперед. Дело происходило на пятачке прямо перед дверью, до асфальта четыре ступеньки, а крылечко-то узкое. Старая постройка, черный ход. Матильда уже прикинула, как спихивать противника с лестницы, когда из здания суда вырвалась огнедышащая дама. Тетя Параша летела так, что снесла бы хоть кого. А дверь-то открывается наружу… А Петюня как раз и подставился. Любящая матушка так двинула чадушко дверью, что тот потерял равновесие, споткнулся о случайно выставленную ногу Матильды – и с трубным ревом супербизона в атаке покатился по ступенькам. Кажется, неудачно. – Ой! – сказала Матильда. – Какой ужас! – поддержала тетя Варя. – Петенька!!! – взвыла тетя Параша – и рванулась за сыном. Женщины едва посторониться успели. И – не удержались, задержались. Как не понаблюдать такую трагедию? Петюня скулил. Он умудрился стукнуться головой, но это как раз не страшно, голова – это кость. Ей не больно. А вот сломанная правая рука – уже трагедия. Вы знаете, как неудобно открывать бутылки с пивом левой рукой? Вы не знаете? Кошмар! Матильда и тетя Варя переглянулись, пожали плечами – и удрали, пока тетя Параша не опомнилась. Мало ли что? * * * Уже дома, валяясь на диване с Бесей, девушки смотрели «Моя прекрасная леди» и болтали о своем. О женском. – Думаешь, все обойдется? – Думаю, что на пару недель душевного спокойствия мы можем рассчитывать, а потом на нас опять пойдут в атаку. Малена хмыкнула. – Опять подадут в суд? – Не знаю. Но пакетик с перцем я в карман положу. На всякий случай. – Думаешь?.. Малена не закончила фразу. Не хотелось думать о людях настолько плохо. А придется. – Знаю. Бабушка говорила, что одинокая девушка с деньгами – искушение для любого подлеца. И даже если отобьешься от десятка, на их место придет сотня. Подлец ведь как рыбак, твердо уверен, что десять раз наживку не съедят, а на двенадцатый ему и повезет. Малена только вздохнула. – Она у тебя была мудрая. – Да. Матильде до сих пор было неприятно вспоминать. Больно. Лучше было сосредоточиться на приключениях Элизы Дулитл. Она хорошая, с ней весело, и вообще – Бернард Шоу просто прелесть. Хотя сюжет и неправдоподобный. Телефон пискнул совершенно неожиданно. – Малена? Этот голос девушка узнала мгновенно. – Да. Здравствуйте, Ольга Викторовна. – Добрый вечер. Малена, мне пришли результаты анализов. – Да? И?! Печальные мысли были отставлены в сторону. Потом, все потом. – Можно с уверенностью сказать, что локон – вашего предка. Предположительно женщины. – Интересно… – Мой знакомый посмотрел еще и ленточку. Говорит, нечто подобное до революции еще делалось, так что локону лет сто точно есть. Может, чуть больше. – И медальону тогда тоже. – Да. Кто у вас мог носить инициалы И.И.Б.? Матильда даже головой покачала. – Ольга Викторовна, даже не представляю. Может, прапрадед? Если прадеду медальон достался от матери… а никто не сказал, что там была не Ирина Ивановна. Или Инесса Ильинична, к примеру. – М-да. Ладно, будем копать. – И нигде не сказано, что во время революции… сколько материальных ценностей тогда хозяев поменяло? – Много. Малена, а у вас никаких семейных преданий не ходило – на другую тему? К примеру, в семье все врачи были или без высшего образования никого не было… Матильда честно задумалась. Но кто ж в восемнадцать таким интересуется? Если бабушка что и говорила, все мимо ушей прошло. Вспоминать надо. – Мне сложно сказать. Я попробую вспомнить, Ольга Викторовна. – Кстати, а что сказал ювелир? – спохватилась женщина. – Я совсем забыла… закрутилась, уж простите. – Сама грешна, – вздохнула Малена. – Он почистил при мне механизм и сказал, что медальону лет сто – сто двадцать. Не больше ста пятидесяти. – Вот, в этом промежутке и будем копать. А клеймо ювелира он не узнал? – Сказал, что пока не знает. Обещал посмотреть в справочниках, списаться с коллегами. Но это тоже не гарантия, по его словам, хм… революционеры больше всего любили раскулачивать ювелиров. Ольга Викторовна тоже хмыкнула. – Да, у бумаги есть один великий недостаток – она легко горит. – И ни одного Воланда на горизонте, – поддержала шутку Матильда. – Ладно. У нас есть анализ – родственники. У нас есть сто пятьдесят лет. Есть клеймо. Есть желание узнать истину, так что я буду копать. Мне интересно… – Даже не представляю, как я буду вас благодарить? – Ну, к примеру, позовешь в крестные к дочери, – пошутила Ольга Викторовна. – Пока не собираешься? – Нет. – А почему так? Или… по личным причинам? Малена решила не врать. Меньшее, что она может сделать в благодарность за поиск истины, – это развеять скуку своей знакомой. Бартер. – Не совсем по личным. Просто ребенок – это расходы и проблемы. Это бессонные ночи, это в детский садик бегать между лекциями, это ночей не спать, когда болеет. Да много всего, как приятного, так и неприятного. – И? – Прекрасно, если у меня будет хороший муж. А если нет? Я ведь даже себя пока не прокормлю нормально, я как волк – жива, пока ноги носят. Свалюсь – и мне не выжить. Родив сейчас ребенка, я поставлю свою и его жизнь в зависимость от чужой порядочности. Причем – без всяких гарантий. Ладно – свою, тут у меня есть все права. А вот по отношению к ребенку это будет подло и гадко. Там у меня не права, а обязанности. – А брачный контракт? Смех получился непроизвольно. – Ольга Викторовна, а вы в это верите? – Нет. Ты умничка, Малена. Я в твоем возрасте такими категориями не мыслила. И это было приятно. Спать Матильда ложилась довольная и спокойная. А почему нет? Она дома, суд выигран, впереди ждут выходные, завтра они с Давидом Асатиани едут в соседний город развлекаться, да и у Малены пока все неплохо. К ней в гости собирается Барист Тальфер. Вот уж воистину – на ловца и зверь бежит. Так что моську на подушку, Беську под руку, чтобы мурчала, и баиньки. Аллодия ждет! Мария-Элена Домбрийская – Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…[1] Кто сказал, что советские шлягеры устарели? Фиг вам, граждане! Для Средних веков это такое продвинутое будущее, что вам и не снилось! Даешь зарядку! Малена привычно разминалась. То есть Матильда в теле герцогессы. Наклоны, приседания, отжимания… Ей никогда не стать спортсменкой, но можно не запускать себя. Целлюлит – это ведь не происки врагов, равно как и складки на пузе не растут от сглаза и порчи. Просто лень нам зарядку делать, лень. А уж какой причиной это объясняется… Нет времени, денег, сил, возможностей… Ладно. Верим. Но пузо все равно растет. Дернуть за кисточку звонка, вызвать служанку, приказать подать воды. Эх, вот где водопровод-то нужен. И акведуки. Ладно, живы будем – вспомним бабушкины уроки. Не то чтобы бабушка Майя пыталась обтесать внучку под себя, просто почему бы и не рассказать внучке про свою работу? А малышке ведь неинтересен сопромат и просадочность грунтов, ей что-то попроще надо. К примеру, про акведуки те же самые, как римляне их проектировали так, чтобы вода сама текла. Или дороги. Ведь до сих пор стоят, и дороги, и мосты, сколько архитекторов могут похвастаться тем, что их строения еще двадцать веков переживут? С хвостиком? Единицы. Матильде в свое время было интересно. Просто архитектором она становиться не хотела, не под то мозги заточены. Но рассказать Малене она могла. И как, и что, вот посчитать – другой вопрос, а рассказать можно. Главное – водопровод не из свинцовых труб делать, а то римляне его так и прокладывали. И помирали, не успев толком пожить. Так… Теперь умыться, протереться губкой и одеваться. Чистое белье, ярко-голубое нижнее платье, на нем кружевная серая паутинка верхнего. Просто так Мария-Элена не стала бы изображать траур, но сегодня в гости обещался быть лично королевский стряпчий. Барист Тальфер. Что ему надо, Малена не поняла. Ответа на ее прошение о встрече с его величеством герцогесса так и не получила. Не предполагать же, что лично королевский стряпчий развозит приглашения? Это по ведомству фантастики и мистики, у него и так работы хватает. Скорее, Тальферу что-то от нее нужно. И это хорошо, потому что Малене тоже нужно кое-что узнать. Теперь волосы. Собрать в строгий узел, воткнуть в него гребень, накинуть сверху еще одну кружевную паутинку. Тоже серую. Вид достойный и страдающий, но одновременно и богатый. Голубое нижнее платье выполнено из шелка, да и кружево здесь товар не ходовой. Туфельки, улыбку, пощипать щеки, чтобы румянец выступил, – и на завтрак. * * * Все те же, все там же, а вот разговоры чуть другие. Лоран Рисойский на завтраке присутствовал, но сильно за Маленой не ухаживал. Явно готовил какую-то пакость. Зато за шестерых болтала графиня Элинор. Да так, что вставить хоть слово в этот бурный поток возможным не представлялось. Графиня пребывала в эйфории. Все было чудесно. Платья чудесные, украшения чудесные, столица чудесная, осталось дождаться приглашения и поехать ко двору. Тоже чудесному, кто бы спорил. Матильда прикусывала язык, чтобы не съязвить про «двор чудес», и молчала. Но граф Ардонский умудрился втянуть ее в разговор. – Малена, может быть, вам стоит взять другую компаньонку? Девушка подняла брови. – Простите? – Беременная вдова в компаньонках у незамужней девушки – это может произвести плохое впечатление при дворе. Матильда, а именно она перехватила контроль, потому что Малена как цепенела от одного вида Рисойского, так и продолжала цепенеть, дрожать и заикаться, пожала плечами. – Я вообще считала, что Ровена ко двору не поедет. – Да? – удивился Астон. – Ей туда не хочется. И вообще, ей бы полежать, отдохнуть до родов, а не по балам. Да и зачем мне компаньонка? В доме, где живет моя несчастная больная матушка. И где есть ее сиятельство, в честности и порядочности которой… Графиня Элинор просто расцвела, мол, да, я такая! – …не посмеет усомниться и самый подлый из лжецов. – А ко двору… – Разумеется, мы поедем сначала с ее сиятельством, а потом уж я вывезу остальных. Граф кивнул. Его такой расклад устраивал. А вот Силанту… – Ты думаешь, мама не сможет встать? – Встать – сможет, – пожала плечами Малена. – Ходить – уже не знаю. Дядюшка, что там с моей несчастной матушкой? От избытка чувств герцогесса даже слезу вытерла, заставив Аманду недовольно нахмуриться. Говорила же, что горчица слишком острая! Надо отругать повара. Лоран тоже нахмурился. – Лорена пока еще слишком слаба. – Это потому, что мы экономим на лекарях. Говорила же – надо еще троих пригласить, – покачала головой герцогесса. – Тетушка Элинор, если вас не затруднит… Графиня склонила голову. Разумеется, ее не затруднит. – Дядюшка мог бы сопровождать тебя ко двору. – Силанта продолжала атаковать. Матильда хмыкнула. – Сестричка, ты себе как это представляешь? Мы с дядюшкой и до короля-то не дойдем. – Почему? – А его раньше убьют, – небрежно пожала плечами Матильда. Лоран поперхнулся от такой перспективы, и герцогесса едва успела увернуться от винного душа. – Меня? – Дядю? – А что в этом странного? Если наставляешь людям рога, не удивляйся, что тебя ими и забодают. Сказано было увесисто. Крепко так сказано. Лоран задумался. – Вроде бы… – То-то и оно, что не точно. Кстати, дядюшка, вы завещание уже написали? На всякий случай? Лоран скрипнул зубами и полез из-за стола. Матильда проводила его нежным взглядом. – Он так переживает… бедненький. Астон хмыкнул. Кажется, Лорана приговорили, теперь можно держать пари на его участь. Отравят, зарежут, случайно кирпич уронят – посмотрим. – Ваша светлость, к вам королевский стряпчий, – доложил слуга. Малена бросила салфетку и встала из-за стола. – Проси в кабинет. – Да, ваша светлость. – И прикажи туда же привести борзую. Лакей поклонился, показывая, что все понял, и исчез. Малена улыбнулась Силанте. – Кстати, дорогуша, капитан Сетон с утра выходил от твоей матушки. Развернулась и вышла раньше, чем Силли успела отреагировать. Силанта хлопнула глазами раз, другой, а потом развернулась и помчалась выяснять, что к чему. И, конечно, не сказала Лорану ни про какие визиты. Не до того! Тут мужчину уводят, а она про каких-то стряпчих? Глупости! * * * Барист Тальфер уже ждал в кабинете. Когда вошла Малена, он встал из-за стола, раскланялся… «Опасный человек». «Очень, – согласилась Мария-Элена. – Давай пока я с ним поговорю, а если что – ты перехватишь контроль?» «Давай», – кивнула Матильда. Что может быть такого опасного в средних лет толстячке, одетом в простую темную одежду? Ни оружия на виду, ни грозного лица – ничего. Самый обычный лавочник средней руки. И такое впечатление поддерживается, пока ему в глаза не посмотришь. А вот потом… Глаза у Бариста Тальфера темные, яркие и пронзительные. Да, в этом мире рентген изобретет вовсе не приказной подьячий Иван Пушков, это уж точно[2]. Герцогесса приветливо улыбнулась. – Я рада вас видеть, господин Тальфер. Ваш визит – большая честь для меня. – Что вы, ваша светлость. Наоборот, я благодарен вам за любезность. – Кто же может отказать правой руке его величества? – краешками губ улыбнулась Малена. Мол, при чем тут любезность. Тальфер намек понял. – Вы преувеличиваете мою значимость, ваша светлость. Я всего лишь скромный стряпчий. – Королевский. Теперь настала пора улыбнуться Тальферу. – Я был поверенным вашего отца, ваша светлость. И оглашал его завещание. Малена вздохнула. Осенила себя святым ключом и приняла как можно более постный вид. – Мой несчастный отец. Я так страдаю… Слова говорили одно, выражение лица – совсем другое. Барист понял, что ему предлагают быть чуточку откровеннее, и решил попробовать. – Думаю, десятилетняя разлука слегка утишила ваши страдания, ваша светлость? – В монастыре я молилась за моего отца каждый день. Фактически он постоянно присутствовал в моей жизни. – Герцогесса и глазом не моргнула. Барист хмыкнул. – Матушка Эралин упала в ноги архону. Реонар Аллийский – мой друг, поэтому я узнал об их беседе и решил предупредить вас. Малена скрипнула зубами и передала управление Матильде. Дальше уже пошел достаточно неприятный разговор, герцогесса смущалась бы, а вот Матильда могла говорить на любые темы, даже на самые интимные. – А что? Читали мы ту «Камасутру»! – Догадываюсь о чем. Меня уже совратили? Барист улыбнулся. – Матушка Эралин подозревает вас в тайном браке. Если дойдет до короля… Матильда пожала плечами. – Я могу подвергнуться любому осмотру. И наглядно доказать свою невиновность. Барист мог бы сказать что-то еще, но тут в дверь кабинета поскреблись. И слуга ввел очаровательную белую шемальскую борзую, которая тут же тявкнула, совсем как щенок, вырвалась из рук лакея и помчалась к Тальферу. А то ж! Друзья не должны сидеть необлизанными, это непорядок! – Ирис? Барист был искренне удивлен. С него даже маска любезного стряпчего упала – на минуту. И девушки лишний раз убедились в своем уме. Такой волчара, даром что толстый. «Отожравшийся». «На придворных харчах?» – предположила Малена. «Нет. Просто – на придворных. На завтрак, обед и ужин». Собака была полностью согласна, что она – Ирис. И лизалась вдоль и поперек, пока Тальфер не отстранил ее. – Ну, хватит, хватит, девочка… Матильда кашлянула, привлекая к себе внимание. – Вы не хотите забрать их к себе, господин Тальфер? – Их? – тут же поймал намек Барист. – Их. Пойдемте со мной, господин скромный королевский стряпчий. Матильда позволила себе легкий укол, но Барист не обратил на это никакого внимания. Знал он и борзую, и ее хозяина, и… Варс? Он здесь? Но почему? Как? Рука мужчины легла на скрытую кнопку в рукояти трости. Одно нажатие, и деревянные ножны отлетают в сторону, а в руке у него окажется клинок. Все какой-то шанс, если сейчас его ведут в засаду. И первый удар достанется герцогессе. Но герцогесса не боялась. Она мило улыбалась и шла вперед по коридорам. Кивала в ответ на поклоны слуг, улыбалась… – Мария-Элена? Матильда аж зубами скрипнула. Вот черти принесли Рисойского, точно. Нет в этом мире чертей? Неважно! Шервули постарались! Но не ругаться же… о! Придумала! – Дядюшка, у нас проблема. – Да? – Господин Тальфер оказался так любезен, что приехал лично. Из уважения к моему отцу… что у нас там полагается за совращение дворянки? – Отсечение. Под корень. – Тальфер не понял, в чем смысл, но красавчики ему были просто решительно неприятны. А Рисойский – вдвойне. И красавчик, и сволочь редкостная. Убивать пора. – Вот-вот, отсечение корня. Матушка Эралин бросилась в ноги архону. Кричит, что меня совратили, и требует… того. Отсечения. Лоран непроизвольно прикрыл корень. – Но я же… – Матушке лучше знать, – наставительно заметил Тальфер, наслаждаясь спектаклем. Лоран сглотнул, но потом приободрился. – Что ж, как честный человек я готов жениться. – Как честная девушка не могу согласиться. Давайте сперва определимся с корнями, – парировала Матильда. – А то говорят, это больно. Кто-то и помирал в процессе отсечения. – Я давно знаю архона, – вступил Барист. – Думаю, если вы напишете ему свое прошение, я смогу вручить его в ближайшее время. Лоран тряхнул волосами. – Но… – Дядюшка, вы можете сомневаться в моей чести? – в голосе Матильды звучала самая искренняя обида. Лоран вспомнил таз, свинью, потом Винель… Сомневаться? Интересоваться, откуда опыт. И сколько там выживших покушавшихся, так вернее. – Господин Тальфер, вы у нас надолго? – Полчаса, может, чуть больше, – всем своим видом Барист говорил, что не успевший – опоздает. Лоран намек понял. – Что ж, не буду терять времени. Роскошный мужчина скрылся в одной из комнат. Малена и Барист переглянулись. Смеяться они не стали. И друзьями в мгновение ока не сделались, но доверять друг другу начали на чуточку больше. Общие враги – они сближают. * * * Варсон Шефар бредил вот уже четвертый день. Иногда приходил в себя, но ненадолго, и опять впадал в забытье. Матильда тут сделать ничего не могла. Промыть рану – да. Разогнать горе-лекарей и оставить того, кто мог не угробить пациента, – да. Запретить кровопускания и вместо этого поить больного отварами жаропонижающих, крепким бульоном и красным вином – тоже да. А что еще-то можно сделать? А ничего. Молиться. Помогало плохо, и Матильда уже прицеливалась на изобретение ляписа. Хотя бы! Серебро, азотная кислота, и вот тебе водный раствор нитрата серебра. Хоть какая-то бактерицидная дрянь будет. При виде герцогессы лекарь, сидящий в кресле, встал, поклонился: – Ваша светлость. – Господин Луар. Как больной? – По моим представлениям, через день-другой надо ждать кризиса. Тело либо переборет заразу, либо… Боги милостивы. Но гниения я пока не вижу. Матильда вздохнула. – В себя он пока не приходил? – На пару минут. Требует некоего Риста. Барист Тальфер скрипнул зубами. В тишине комнаты скрежет прозвучал полноценной электропилой. – Давно он здесь? На эти вопросы Матильда ответить могла, и легко. «Отослала лекаря и принялась рассказывать. Катались, подобрали, рассказали, лечим. Да, и вас он не первый раз требует. Хорошо, что вы сами пришли». Барист задумался. И что теперь делать? Восьмилапый его знает, что делать! Разве что довериться герцогессе – и надеяться, что чутье не подведет? Хм, а у него есть выбор? Выбора не было. Совсем не было. Герцогесса уже многое знает. Может она быть в рядах заговорщиков? Вроде бы не должна. Но мало ли? А в таком случае он все равно пропадает. Слишком много она знает, слишком многое можно было вытряхнуть из Варсона. Да и Рисойский… Барист вздохнул – и решился еще раз довериться своему чутью. Уж сколько раз он так поступал и ни разу не прогадывал. Карьеру при дворе не сделаешь на одних финансовых талантах, надо еще знать, с кем дружить, кого топить… Барист это печенкой чуял. Герцогесса казалась ему неуловимо странной, но не злой. Неглупой и преследующей свои интересы. Но кто из нас так не поступает? Люди могут делать добро, да, только не в ущерб себе. Вот Мария-Элена таковой и была. Она не станет его предавать без веских причин. Нет, не станет. Барист коснулся лба друга. Отметил и покои, хорошие, уютные, гостевые, и чистое белье на Варсоне, и его спокойный вид, и лекарственные настои на тумбочке рядом… нет, друга не удерживали здесь насильно. Такое не спрячешь, не скроешь. – Скажите, вы можете оставить Варсона у себя? – Его зовут Варсон? – Да, Варсон Шефар, ваша светлость. – Ну хоть имя узнали, и то дело. Он ведь молчал, только вас требовал. Если бы вы сами не написали, я бы нашла возможность к вам попасть. Во дворец. Барист вздохнул. – Ваша светлость, так вы его приютите? Мне просто некуда… Матильда сдвинула брови. – А вы мне расскажете, что может угрожать моему дому, если о Варсоне узнают… кому не надо? Барист понял, что рассказать придется. – Да, ваша светлость, но это долгий и серьезный разговор. – Можем поговорить прямо здесь, господин Тальфер? – Я бы предпочел более открытое место. Где нас никто не сможет подслушать. Некоторые разговоры… – …сами собой переходят в приговоры? Тальфер кивнул. Хорошо, когда тебя правильно понимают. – Да, ваша светлость. – Тогда могу вам предложить только беседку в парке. По случаю осеннего времени она вся облезла, мы будем как на ладони, но и любой, кто захочет к нам приблизиться, – тоже. Разумеется, Барист согласился. * * * В беседке Малена подстелила на скамейку предусмотрительно захваченный из дома плащ и уселась на него. Тальфер опустился на противоположную скамью. – Ваша светлость, за этого человека вас могут у***ь. Если узнают, что вы дали приют Варсону. – Вот как? – Он что-то рассказал вам? – Нет. Не успел. Хорошо хоть, сучке отдал приказание, а то бы загрызли ни за понюх табаку, – вздохнула Матильда, перехватившая управление. Барист опустил голову. – Да, ваша светлость. Страшно сказать, но в Аланее зреет заговор. – И о чем нынче заговариваются? – Об убийстве. Короля и принца. Матильда хмыкнула. – Нескромно. А получится ли? – Не знаю. О заговоре стало известно лишь то, что он есть. Варсон шел по следу, но… – Только он один? Барист развел руками. – Ваша светлость, я могу говорить с вами откровенно потому, что вы недавно прибыли в столицу. А до того жили в монастыре. – Ага. И в таком, в котором заговоров не отмечено, – согласилась Матильда. – Наоборот, одна из самых строгих обителей. Барист вздохнул и развел руками. – Ваша светлость… – Мария-Элена. Я даю вам разрешение называть меня по имени. – Благодарю, Мария-Элена. – Но влезать в эти интриги не хочу. – Но вы в них уже влезли. – Пальцем. А не двумя ногами, как вы собираетесь меня втянуть, – прищурилась Матильда. – Давайте сначала решим, что вы хотите мне предложить и чего хотите от меня. А потом уж… – Мария-Элена, – голос Бариста был даже укоризненным, – в таких делах посторонним ничего не рассказывают. На Матильду это не подействовало. Ни на грош. – Вариант – поди туда, не зная куда, сделай то, не зная что? Простите, мне еще жить охота. Барист скрипнул зубами. Но… – Я хотел бы, чтобы вы заняли его высочество. И были рядом с ним какое-то время. Матильда хмыкнула. – Его высочество Найджела. Который известен своей любвеобильностью. Господин Тальфер… – Барист, если вы пожелаете, Мария-Элена. – Барист, за кого я потом замуж выйду? За дядюшку? – Его высочество сможет вас защитить. – А от него меня кто защитит? – Его невеста. Дилера Эларская должна прибыть со дня на день.