Параграф 17
2253 Words
§ 17
— Отчего ты меня не спрашиваешь, куда мы едем? — полюбопытствовала Старуха утром субботы, седьмого августа. Мы находились в том же самом «Ауди», и вёз нас тот же самый дебелый парень, который научился выговаривать «Цу бэфель, гнэдиге фрау»: наверное Фрида-Зильке заключила особый двухнедельный договор с таксопарком.
— Оттого, что быть любопытным — не очень хорошо для адъютанта, — отозвался я с первого сиденья.
— Да, верно! Ты быстро схватываешь некоторые вещи. Но сегодняшний день тебя, наверное, позабавит. По крайней мере, наш визит может доставить тебе некоторое удовольствие, чисто визуальное. Хочешь, я загадаю тебе задачку, Феликс?
— Так точно, фрау рейхскомиссар.
— Я и сама знаю, что я «фрау рейхскомиссар», а ты представь себе, что ты — рейхскомиссар какой-нибудь области. Войска заняли некий город и продвинулись дальше на Восток. Тебе нужно наладить в городе быт. С чего ты начнёшь? Какие учреждения нужно будет открыть в первую очередь?
— Мэрию?
— Допустим.
— Хлебозавод?
— Пожалуй, если его разбомбили, а также другое местное производство, уже на новых условиях, разумеется. Но я имела в виду не это.
— Школу?
— Верно. В точку. Хотя, строго говоря, пропаганда ценностей должна начинаться прямо с детского сада. Ещё?
— Церковь?
— Да, для того, чтобы туземцы были тебе благодарны. Ещё?
— Я… теряюсь в догадках.
— Ну, это объясняется твоим происхождением: конечно, эльзасцам далеко до настоящих немцев в сообразительности. Зато вы нравитесь девочкам. Феликс, это банально! Биржу труда!
— Биржу труда? Чтобы… устраивать безработных?
— Ха-ха-ха, прапорщик Эрнст! Ну, это же надо было сморозить! Как устроятся на оккупированных территориях безработные — вообще не наше дело! Пусть хоть подохнут с голоду. Меньше ртов кормить. Биржа труда делается для того, чтобы вывезти наиболее полезных работников в Старый Рейх. Понятно теперь, куда мы едем?
— В… кадровое агентство?
— В модельное, — почти ласково поправила меня Старуха.
Я подумал, что она шутит. Но нет! «Ауди» действительно остановился у двери с вывеской «Модельное агентство THE BEST WAY», а встречать нас на улицу выбежала хозяйка, дамочка лет сорока.
— Госпожа Соколова, очень рада, — подавая руку для пожатия, благосклонно промурлыкала Старуха, а «госпожа Соколова», приняв эту руку в обе свои, почти так же, как берут ладонь иерея, снизу вверх заглядывая фрау рейхскомиссар в глаза, просто-таки искрилась счастьем. — Феликс Эрнст, мой адъютант.
Снова я готов был как сквозь землю провалиться по причине своей формы, но хозяйка агентства расплылась в умильной улыбке:
— Ай, какой милый молодой человек! И в мундире! Определённо понравится нашим девочкам…
«Девочки» оказались внутри. Агентство занимало большую площадь, по которой в художественном беспорядке были разбросаны креслица, диванчики и цветные пуфики. Все три девицы сидели кто где, листая глянцевые журналы, все три были в женских комбинациях: у меня аж в глазах зарябило от такого обилия полуобнажённого тела. При нашем появлении они не встали, но отложили журналы в сторону и с интересом уставились на нас.
— Маша, Надя, Стелла, познакомьтесь: это госпожа Видриг, партнёр ведущих модных домов Европы, с ассистентом! — весело объявила хозяйка. Я в уме усмехнулся этому представлению и нагнулся к Старухе, чтобы шепотком спросить:
— Фрау рейхскомиссар, вы уверены, что это модельное агентство, а не б*****ь?
— Милый мой, чёткую линию между этими двумя никогда провести невозможно, — так же негромко ответила она мне. — Но всё-таки ты ошибаешься. Русские проститутки непригляднее. Посмотри, как девочки-то ухожены.
— О чём вы секретничаете? — приторно улыбаясь, спросила нас Соколова.
— Обсуждаем качество моделей, — откликнулась Старуха, — Феликс, спроси её, не говорит ли она по-английски.
Я спросил.
— Yes, I do! — обрадовалась владелица конторы. Всё она делала с преувеличенной и какой-то фальшивой восторженностью.
— Really? — произнесла Видриг на отличном английском языке, так, что я лишь рот распахнул от изумления. — Let’s have a small business talk in the next room, then, if you don’t mind, dear [давайте-ка тогда потолкуем о делах в соседней комнате, если вы не против, дорогуша]. Феликс, пообщайся пока с барышнями.
Дамы удалились. Я, чувствуя себя крайне нелепо, присел на розовый пуфик, стараясь не смотреть на эту выставку-продажу женского тела. Девицы, заинтригованные, как-то незаметно, плавными движениями, словно хищницы, сгруппировались вокруг меня.
— Тебя как зовут? — начала Надя, субтильная блондиночка со вздёрнутым носом. — Ты вообще по-русски понимаешь?
— Феликс, — произнёс я нарочито сухо и с нарочитым немецким акцентом. Этот акцент я подделал не для того, чтобы набить себе цену, совсем нет! Мне с этими девицами не хотелось иметь общего родного языка.
— Девочки, он понимает по-русски! — взвизгнула Надя, довольная.
— И как тебе у нас нравится? — спросила хриплым голосом Маша, крепко сбитая брюнетка.
— Девочки, — недовольным, манерным голосом с выпяченными гласными «а» и «о» протянула высокая длинноногая Стелла, — что за вопрос дура-ацкий? Как ему у нас может нра-авиться, в нашей помойке? Вы лучше спросите, что ему больше не нра-авится, а что меньше не нра-авится.
— Стеллка, иди в жопу! — отрезала Надюша. — Ты со своими умными вопросами лезешь, которые никому не интересны, а он такой симпатичненький!
— Это ведь немецкая военная форма, да? — тоном знатока хрипло поинтересовалась Маша. Я кивнул.
— Я вообще всегда счита-ала, что лучше было бы, если бы нас немцы завоева-али, — заявила Стелла всё тем же тоном, перекидывая правую ногу на левую: она из всех сил демонстрировала, что ей «немчик» не очень интересен, видали, мол, и лучше, но не преминула случаем блеснуть интеллектом. — Потому что у них культура, образова-ание и манеры. Вон, поглядите на молодого человека. Сидит себе скромно и на ваши буфера-а глаз не пялит, а русский бы сразу вас за жопу схватил. Вот это культура, да-а?
— Феликс, — осторожно начала светленькая Надя и покраснела, — а можно тебя спросить? Немцам — им, вообще-то, что надо? Ну, то есть, что требуется? Что их интересует в женщине? Вас, то есть? Чтобы с фантазией было или без? Ну, например, минет…
— Фу, девочки, — снова подала голос Стелла, — как некультурно! Броса-айте уже свои словечки мелкой шпаны, да-а? А то перед людьми стыдно. Я же вам говорила, как это называ-ается: фелла-ацио. А вы: м***т, минет…
— Феллацио, феллацио, — проворно поправилась Надюша и всё продолжала меня пытать вопросами: — Вы, вообще, как любите? В какой позе?
— Ф позе «послетний утро партисанки», — буркнул я.
— Это как? — девицы оживились, и даже Стелла оторвала глаза от журнала, видимо, желая пополнить свой культурный багаж.
— А так, — пояснил я, усердно коверкая произношение. — Отну бабу фсей роттой, а потом пофессим и прюхо фспорем, штоп кишки вывалилис. Ха-ха. Неметский шутка.
Девицы озадаченно примолкли.
— Ой какая смешная шутка, — упавшим голосом сказала Надя.
— Дурак, — прошептала Маша еле слышно. В это время обе бизнес-леди вернулись. По их довольным лицам было видно, что они договорились об условиях и нашли общий язык.
— Ирина Сергеевна, — капризно заявила о себе Стелла, — а у нас всё же будет ка-астинг? Мы хотим знать, какие наши ша-ансы?
Ирина Сергеевна перевела требование модели. Фрау Видриг невозмутимо кивнула.
— Девочки, выходите к белому экрану, улыбайтесь, принимайте разные позы, покажите пластику, а фрау Видриг вас посмотрит! — объявила хозяйка агентства и включила музыку.
— Давайте займём с вами места в зрительном зале, молодой человек, вам наверняка тоже интересно, — вполголоса проговорила Старуха и довольно опустилась на диванчик, я сел рядом. — Вот образец славянки номер один, чёрненькая. Костлявая, талии нет, и в заднице никакой округлости. С этой всё понятно. Её продадут в б*****ь союзникам, в Турцию или в Алжир. Старый Рейх будет перевалочным пунктом. Вот образец славянки номер два, светленькая. Ишь ты, посмотри, посмотри, как старается! Ты тут за время нашего отсутствия с фрау Соколовой, случаем, не осеменил парочку, для продолжения Германской нации? Что, нет? Уклоняешься от священного долга? Зря, зря… Впрочем, ведь ты полукровка, поэтому в потомстве немецкой крови будет только четверть. Гиблое дело. Ну, скажу я тебе, у этой светленькой грудка хорошая, есть шансы… Есть шансы стать женой-служанкой. Такая выполняет обязанности жены, но гостям её представляют как служанку, разумеется, всё равно же не понимает по-немецки ни бельмеса. Или это, или немецкий б*****ь. Я бы на её месте выбрала немецкий б*****ь: всё-таки сокращённый рабочий день, медобслуживание, страховка, пенсия… Ты чтó, не знал, что наши немецкие проститутки имеют пенсию? Или ты, извини, смотришь на них сверху вниз, как на людей второго сорта? А в качестве жены-служанки ей пенсию не скопить никогда. Повезёт, если попадётся хороший хозяин, а если не угодит ему, её вышвырнут на улицу без гроша в кармане. А вот длинноногая пошла. Погляди, как движется вальяжно, словно нехотя! Ну, что же, это типаж. У неё, единственной из трёх, действительно есть шансы стать моделью. Правда, небольшие. На этом рынке страшная конкуренция, а славянок не очень жалуют. Если повезёт стать содержанкой, это будет верхом её карьеры. Вариант жены-служанки или немецкого борделя тоже не исключается. В общем, у девочки много перспектив, я рада за неё.
Музыка отзвучала, смотрины закончились, девицы продолжали стоять, переминаясь с ноги на ногу. Видриг устало махнула рукой.
— Скажи им что-нибудь, — пробормотала она. — Всё равно что. Только не очень их разочаровывай.
— Отшен кароший шансы, — объявил я. — Фас ждут Christian Dior, Dolce & Gabbana и так талее. Фарианты путут опсуштатся.
Девицы лучезарно заулыбались, посылая мне ручкой воздушные поцелуи. Про «послетний утро партисанки» они уже успели забыть.
Рассыпаясь во взаимных любезностях, мы попрощались с госпожой Соколовой и вышли на улицу.
— Это правда — всё, что вы сказали про их будущую карьеру, или вы слегка преувеличили? — спросил я Старуху уже в автомобиле.
— Помилуй, мой дорогой, для них это хорошая карьера! Может быть, тебя интересует, почему хорошая? Потому что они терпеть не могут страну, в которой родились. Что может быть лучше для такой девицы, чем немецкий б*****ь?
— А почему вы тогда назвали модельное агентство «биржей труда»? — упрямо продолжал я спрашивать.
— Что, и это тоже непонятно? Разумеется, труда. Биржи труда выполняют на оккупированных территориях те же функции, что и раньше.
— Ну, хорошо, господин прапорщик, — смягчилась Старуха, увидев мои недоумённые глаза в зеркале заднего вида, — я поясню. В конце концов, ты молод и неискушён в политике.
Подумай сам: какой труд требовался шестьдесят лет назад? Нужно было пахать землю, стоять у станка, ведь у нас не хватало снарядов и патронов. Но мы победили, как тебе известно. Теперь за нас землю пашут африканцы, а у станка стоят азиаты и славяне. Мы как нация совсем обленились! Мы не хотим рожать. Мы даже не хотим заниматься самым приятным в мире делом! Хоть я и старуха, а всё помню, поверь мне. Честное слово, я надеялась, что ты сегодня оприходуешь ту, светленькую. А почему, спрашивается, мы не хотим заниматься этим дедом? Потому, что в Старом Рейхе не осталось симпатичных женщин. Виноваты, разумеется, проклятые иудео-большевики. Они во время нашего временного отступления в сорок пятом изнасиловали половину немок и испортили наши гены. У твоей матери ничего не было с русским Иваном, как ты думаешь? Ну-ну, шучу. Кроме того, изменилась наша государственная политика по отношению к педерастам. И, пожалуйста, не думай, что это означает отступление от линии Партии! Совсем нет, но об этом как-нибудь в другой раз. Кроме того, кому-то приходится сидеть с детками, сажать их на горшок, менять им пелёнки, но мы даже этого не хотим. Мы, победители, слишком хорошо живём. Поэтому нам позарез нужны рабочие руки. Как ты понимаешь, не только руки, но мне несколько неловко назвать другую рабочую часть тела. И чем больше, тем лучше. Я имею нужные знакомства в Рейхе, чтобы устроить девиц, а своих денег мне давать не приходится, наоборот, фрау Соколова мне ещё и приплачивает. Ха-ха-ха! Здорово, да? Вот так и появляется благосостояние: курочка по зёрнышку клюёт… Я видела, что ты усмехнулся, когда меня назвали «партнёром ведущих модных домов Европы». Ты совершенно зря! Я действительно партнёр одного модного дома в Старом Рейхе, и, кстати, длинноногую я взяла на заметку. А всех остальных мы направляем на перевалочную базу в Мюнхене. Там к девочкам приходят владельцы борделей, а также частные лица, и разбирают товар. Ах, господин Эрнст, господин Эрнст! Вернёшься в Рейх — и будешь платить деньги за то, что сегодня мог бы взять просто так. Ну, ничего. Молодость на то и дана человеку, чтобы набираться ума-разума…
Старуха на какое-то время забылась, чему-то улыбаясь, и вдруг заговорила снова:
— Я могу рассказать тебе одну историю, если она останется между нами. На третий год нашего супружества Карл перестал стесняться своего… темперамента. Меня ему не хватало, а может быть, просто хотелось разнообразия. Ну, я относилась к этому терпимо, как настоящая национал-социалистка: в конце концов, это был его посильный вклад в улучшение польской породы. Так вот, случалось иногда, что он приезжал в какую-нибудь польскую школу и предлагал… ну, скажем, дровишек на зиму, или починить крышу. А взамен просил только одного: указать ему самых красивых девочек-старшеклассниц. Мои партнёры по бизнесу в Старом Рейхе говорят мне, что в России до сих пор так делают. Правда, теперь дровишек уже недостаточно. Требуется, например, поставить компьютеры для компьютерного класса. Если честно, я предложила фрау Лазаревой, директору одиннадцатой школы, то же самое. Сама я, конечно, девочек щупать не стала бы: никогда не отличалась такой склонностью, да и возраст уже не тот. Я хотела их поставить модельному агентству. Директриса ответила мне отказом. Меня это оскорбило. «Вы называетесь “немецкой школой”, — сказала я ей в сердцах, — а при этом не понимаете, кто ваш настоящий работодатель и чего от вас хотят. Повесьте себе портрет Фюрера в кабинете, чтобы вспоминать об этом почаще».
— И что вам ответила фрау Лазарева? — поинтересовался я не без ехидства. Видриг хмыкнула:
— Послала меня по матушке. Чего ещё можно было ждать от этой истерички-идеалистки? Дожила почти до седин, а так и не выбросила дурь из головы. С идеалистами совершенно невозможно договариваться. Мотай себе на ус, пока жива фрау Видриг! Впрочем, у тебя нет усов. Не хочешь отпустить аккуратные усики в стиле Фюрера? Тебе бы пошли…
- Writer
