Крылья Ангела

Часть 1 (глава 16,17)

Глава шестнадцатая

В квартиру на Васильевском острове я приехала в одиннадцатом часу, чувствуя себя совершенно измотанной.  Я не думала, что разговор с Колесниковым будет таким трудным и так подействует на меня. Не знаю, кого я ожидала встретить, но только не человека, который до сих пор хранит в душе воспоминания о моей матери, как о самом светлом человеке в своей жизни.

Я посмотрела на ноутбук, но поняла, что сегодня уже не в состоянии чем-то заниматься, и легла спать. Мне приснилась женщина с моими глазами, она ласково улыбалась и протягивала ко мне руки, называя меня своим Ангелом. Я пыталась дотянуться до неё, но путь мне преградил отец, который со злой усмешкой встал между нами и вытащил из кармана п******т. Я закричала и проснулась. За окном шумел дождь, было начало восьмого утра, и мне страшно не хотелось вступать в новый день. Я лежала в постели и обдумывала, что делать дальше. Если я собиралась довести до конца расследование Жака, прежде чем ехать в Париж к своим родным, я должна была каким-то образом добраться до отца и выяснить правду у него, но как это сделать, я не представляла. В любом случае начинать какие-то действия я должна буду лишь после того, как найдут тело несчастной девушки и похоронят меня со всеми почестями.

Я встала и включила ноутбук. Зайдя на сайт канала, обнаружила сообщение о внезапной болезни ведущей Анжелы Громовой и усмехнулась: очевидно, моё исчезновение приняли за рекламный трюк, и пока ещё в моей квартире никто не был.

Следующие два дня я провела дома, читая какой-то детектив, взятый с книжной полки, и не понимая его содержания. Несколько раз в день я заходила смотреть новости, и, наконец, в середине второго дня появилась информация о гибели Громовой. Подробности пока не сообщались, но я не сомневалась, что мои коллеги сумеют сделать из моей гибели настоящее шоу, если, конечно, отец не будет возражать. Очевидно, он не возражал, потому что на следующий день шоу началось. Обо мне говорили буквально все телеканалы, опрашивали моих друзей, коллег. Светланы среди них не было, я поняла, что подруга отказалась давать интервью. Было сказано, что мой труп обнаружили в сгоревшей машине, узнать тело не представлялось возможным, так сильно оно обгорело, но найдены остатки сумки и документов, которые частично сохранились, потому что сумку отбросило взрывом в сторону. у******о это или самоубийство, следствие умалчивало, но в то же время намекали на оставленные письма, в которых подтверждается версия о самоубийстве. Вспоминали летнюю аварию, длительную депрессию, в общем, всё было как всегда в таких случаях. Самое смешное заключалась в том, что моими друзьями были представлены люди, не имеющие ко мне практически никакого отношения.

Несколько дней я развлекалась, смотря репортажи с места происшествия на разных каналах, слушая бредовые версии. Показывали и моего убитого горем отца. Он сказал, что скорбит о потери дочери и не может давать интервью в такое трудное для него время.

И наконец финальную точку в этой истории поставили пышные похороны, которые показал мой канал практически полностью. Вот здесь я увидела и Светку с Виктором, они выглядели потрясёнными, Светка ревела без передышки, а Виктор пытался её успокоить, но и сам стоял с мокрыми глазами. Больше всего на свете мне хотелось утешить подругу, но пока это было невозможно.

Разумеется, отец тоже был здесь со всей своей охраной. Я смотрела на него и поражалась тому, как сильна моя ненависть по отношению к этому человеку. Раньше я даже не предполагала, что могу ненавидеть с такой одержимостью.

Среди людей, толпившихся возле могилы, я заметила и Файруза. Он пытался придать своей физиономии скорбный вид,  но это ему плохо удавалось, а я подумала, что никто не обращает внимания на истинного постановщика этого шоу. Похороны завершились, на могилу возложили венки, поместили мою шикарную фотографию, и на этом шоу подошло к финалу. В последующие дни обо мне ещё говорили, а потом произошло покушение на депутата, и все каналы с остервенением набросились на это событие, забыв обо мне, как о вчерашнем снеге.

Итак, я мертва и предана земле. И всё же надо было выждать какое-то время, чтобы совсем усыпить бдительность отца, хотя не было похоже, что его одолевают сомнения. Я решила подождать недели две-три, и  в начале сентября приступить к следующей части своего плана.

Первую неделю я внимательно следила за каналом, но затем меня ждала новость: канал закрыли. Я поняла, что отец прекратил финансирование. Меня не стало, и канал, наверное, приносил меньше дохода, а, следовательно, оказался нерентабельным. Мне было ужасно жаль Светку, но с другой стороны, я была уверена, что теперь, с её опытом, она легко сумеет найти работу, вполне вероятно, что Виктор ей поможет в этом, возможно, устроит на какую-то работу в театре или на съёмочной площадке. Его бережное обращение с ней во время похорон меня очень порадовало.

После того, как канал закрыли, обо мне совершенно перестали вспоминать, словно и не было такой Анжелы Громовой. И я забросила просмотр новостей, которые не могли принести мне никакой полезной информации. Я решила расслабиться перед главным боем. Гуляла по Питеру, бродила по своим любимым местам и представляла, каким счастьем были бы прогулки здесь с Жаком. Впрочем, с Жаком было бы счастьем находиться в любой точке земного шара…

Я гнала воспоминания о нём из своего сердца, потому что они делали меня слабой, а они наваливались с новой силой, и я не могла избавиться от них. Чем больше проходило времени, тем ярче были эти воспоминания, тем сильнее становилась боль потери. К этой боли добавлялась боль от потери ребёнка, и моя ненависть к отцу становилась совершенно невыносимой.

И через две недели я позвонила Файрузу. Он ответил с недоумением, потому что не знал мой питерский номер, но, услышав мой голос, радостно воскликнул:

- Привет, старуха! Видела свои похороны? Уверен, следила за ними внимательно. Как тебе это шоу?  

- Шоу классное, - ответила я, стараясь попасть ему в тон, - но у меня к тебе есть ещё одна, очень серьёзная просьба.

- Давай, выкладывай, я всегда готов помочь боевой подруге.

- Файруз, мне нужно какое-то оружие, и ещё мне нужно, чтобы проследили за моим отцом, выяснили возможность застать его одного, минуя охрану.

- Ого… однако, запросы у тебя… Что ж, постараюсь помочь. Ты мне позвони через недельку, я тебя, может быть, порадую. Да, кстати, у тебя был какой-то тайный поклонник, он на твоей могилке вот уже дней десять оставляет по букету красных роз.  

- Да ну, какой там поклонник… наверное, папочка украшает могилку любимой доченьки, - раздражённо ответила я.

- Нет, точно не папочка. Знаешь, у меня почему-то вошло в привычку туда наезжать, уж больно уютно твоя могилка расположена, посидишь там, и мысли светлые в голову приходят, в том числе о тебе, о девчонке, которой такая могила классная досталась вместо братской. Ну так вот: однажды я приехал в тот момент, когда этот парень менял букет. Правда, видел я его издали, но за то, что это не твой папочка, могу поручиться. Парень высокий, широкоплечий, но хромает, с палкой ходит. Волосы седые, хотя сам вроде бы не старый. Тебе такие приметы кого-нибудь напоминают?

- Возможно, кто-то из охраны отца по его поручению цветы носит, кто-то новый. Во всяком случае, мне твоё описание совершенно ни о чём не говорит.

- Хромой охранник? Ну ты даёшь, старуха… Нет, это явно поклонник. Ну, может быть, тайный, ты же у нас была звездой.

- Ладно, Файруз, плевать мне на этого поклонника или охранника, или кто он там, мне нужно, чтобы ты мою просьбу выполнил.

- Так я же сказал: звони через недельку, а если у меня новости будут раньше, я тебе сам позвоню. 

Файруз позвонил мне через четыре дня, и в голосе его я услышала растерянность:

- Ну что, подруга, твой заказ отпал сам собой.

- Почему? – удивилась я. – Что тебе мешает выполнить мою просьбу?

- Да ты что, новости не смотришь?

- Не смотрю, - призналась я, - после того, как моё тело предали земле, а канал закрыли, потеряла к ним интерес.

- И не знаешь, что с твоим отцом?

- Да говори же ты, не тяни, ясно, что не знаю.

- Кто-то тебя опередил, застрелили твоего папочку, и следствие в тупике. Убийца не найден, и вроде бы у***ь в этом доме было нереально, а убили так, что никто ничего не видел и не слышал. 

Я слушала слова Файруза и думала только об одном – теперь судьба моей матери так и останется неизвестной. Кто убил отца, меня не интересовало, у него могла быть целая армия врагов, а вот моё расследование, вернее, расследование Жака так и не будет завершено. Надо было сразу после похорон попытаться достать отца, но теперь уже ничего нельзя было изменить.

- Эй, Ангел, ты чего там? Совсем расстроилась? Брось! Ты же не слишком жаловала своего папочку. Кто-то сделал за тебя работу, так не переживай.  

- Ты не понимаешь, он мне был нужен живым…

- Ну, подруга, ничем не могу помочь. Рад бы, да покойников из могилы поднимать не умею.

- Ладно, Файруз, спасибо тебе, может быть, ещё увидимся.

Вот и всё. Последняя ниточка оборвалась, больше ничего не связывало меня с этой страной. Ничего, кроме Светланы. Теперь, после убийства отца, я могла позвонить ей и порадовать своим чудесным воскрешением. Я набрала номер, и услышала такой родной нежный голосок моей подруги. 

- Привет, Светуля, - тихо сказала я, - ты меня ещё помнишь? 

Повисла пауза, потом Светка, всхлипнув, прошептала:

- Если это шутка, то очень злая.

- Светулик, милая, я не шучу, просто не могла раньше позвонить тебе. Прости, что пришлось огорчить тебя, всё получилось страшно глупо, и своей цели я всё равно не достигла.

- Анжела, неужели это ты? Не может быть… тебя же похоронили. Как такое может быть? – повторяла Света, не в силах поверить в то, что говорит со мной.

- Это была инсценировка. Только ты не говори никому, что я жива. Не хочу никого видеть и слышать, просто тебя хотелось утешить перед тем, как уеду из страны.

- Ты знаешь о своём отце?

- Знаю. Поэтому и звоню тебе. Пока он был жив, не могла связаться с тобой, но теперь уже могу сказать тебе правду. 

- Ты и раньше могла, - сказала Света с обидой и болью в голосе, - неужели ты не знаешь, что можешь на меня положиться?

- Знаю, дорогая, конечно, знаю, но если бы ты знала, что я жива, не смогла бы сыграть убитую горем подругу, ты не умеешь притворяться. А мне нужно было убедить отца в своей гибели. Я мало чего смогла достичь, но хотя бы узнала, какой была моя мама.

- Но где ты? Мы можем увидеться? Мне столько нужно рассказать тебе!

- Мне тоже, но я не в Москве, и скоро улетаю во Францию. Светуля, я надеюсь, что мы ещё увидимся, но пока я не готова вернуться в Москву. И в Париж мне непременно нужно ехать. Но я думаю, что пройдёт время, и я смогу вернуться. И тогда мы с тобой будем говорить сутками, обо всём на свете. Пока, моя дорогая, и поверь, что если есть в этой стране человек, которого я хочу видеть, то это только ты.

Я дала отбой, не дожидаясь ответа, и отключила телефон. У меня не было сил на разговор, у меня уже ни на что не осталось сил. Я так долго готовилась к последней битве с отцом, я знала, что должна у***ь его после разговора, и, пока я готовилась к этому, я жила, а сейчас, когда за меня сделали часть работы, не выполнив основную, я чувствовала себя опустошённой и больной.  

Этот день я провела, не выходя из квартиры, приводя в порядок свои мысли, и не преуспев в этом ни на йоту. Утром поехала в кассу аэрофлота и взяла билет до Парижа на следующий день. Позвонив Вере Петровне, я сообщила ей о своём отъезде. Мы договорились, что она подъедет, чтобы забрать у меня ключ.

Вещей у меня было совсем немного, так что сборы заняли не больше часа. Остальное время до отъезда я провела, лёжа на кровати и глядя в потолок. Начинался новый этап моей жизни, но я не ждала от него ничего хорошего. Всё хорошее случилось в Гаграх, и там осталось навсегда. Когда-нибудь я найду в себе силы, чтобы поехать туда и попытаться узнать, где похоронили Жака, но не сейчас. Сейчас мне нужно было увидеть Сергеевых. Я так и не смогла мысленно называть их бабушкой и дедушкой, они для меня пока ещё были незнакомцами.

Утром, когда я уже собралась уходить, приехала Вера Петровна, я отдала ей ключ, и мы простились. Ей понравилось, что квартира осталась в полном порядке, и она предложила мне приезжать в любое время, предварительно созвонившись.    

Такси уже ждало у подъезда, я села в машину и отправилась навстречу новой жизни, которая казалась мне чередой безрадостных дней. 

                                              Глава семнадцатая

Пятого сентября я стояла у ворот особняка Сергеевых и не решалась нажать кнопку звонка. Я сама не понимала, почему так волнуюсь. Ведь эти люди были мне совершенно незнакомы, а родственные связи не всегда значили много. Им нужна дочь, и я не была уверена, что наличие взрослой внучки, о которой они не подозревали, обрадует их, тем более, что судьба Ирины так и осталась невыясненной. Конечно, я могла рассказать немало, но что случилось с Ириной после того, как её забрали со студии, было неизвестно, и узнать об этом не представлялось возможным. Может быть, моё появление только причинит им боль. Я стояла, смотрела на ворота, и в этот момент к дому подъехал роскошный автомобиль, из которого вышли мужчина и женщина. Я сразу узнала Сергеевых, ведь я хорошо изучила их досье в Интернете. Они заметили меня и, поняв, что я собиралась позвонить, приветливо улыбнувшись, пошли мне навстречу. Я сняла тёмные очки, и Сергеевы замерли на месте. Потом женщина покачнулась и медленно стала оседать на землю, мужчина подхватил её, и, поддерживая, продолжал смотреть на меня, словно под гипнозом.

- Ирочка, - вскрикнула женщина, - Господи, Ирочка…

- Я не Ирочка, - растерянно сказала я, - я её дочь Анжела. 

Сергеева уже пришла в себя настолько, что могла стоять без помощи мужа. Она медленно подошла ко мне, глядя в мои глаза, а потом вдруг порывисто обняла меня, прижав к себе. Я растерялась, не ожидая такого проявления чувств, но, когда и Сергеев обнял нас обеих, расслабилась и прижалась щекой к его плечу. И в этот момент мне показалось, что я знаю бабушку и дедушку всю жизнь, что я наконец-то вернулась домой, потому что прежде у меня никогда не было настоящего родного дома. 

Жак

Май 2002 года

Он открыл глаза и не мог понять, где находится. Комната, в которой он лежал, была белой и чистой, солнечный свет заливал её через большое окно, из чего Жак сделал вывод, что сейчас день. Он попытался пошевелиться, но острая боль вонзилась в тело со всех сторон, и какое-то время он лежал тихо, пытаясь отдышаться. Сильнее всего болела голова, и он, с трудом подняв руку, нащупал повязку на лбу. Потом заметил, что правая нога находится в гипсе. Он был буквально опутан проводами каких-то приборов, и в вену на левой руке вводилось лекарство через капельницу. Жак понял, что находится в больнице, но как попал сюда, не имел представления. Сознание мутилось, и он не мог собрать свои мысли воедино. Даже свет сейчас причинял ему боль, и он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. И вдруг вспомнил: Анжела, она была с ним перед тем, как вспышка ослепила его, и мотоцикл, потеряв управление, рухнул в пропасть. Резко рванувшись, Жак сел на кровати, но в глазах потемнело, и он опять потерял сознание.

Когда он пришёл в себя в следующий раз, за окном стемнело, а возле его постели сидела молоденькая медсестра, которая наклонилась к нему, встретившись с ним взглядом, и произнесла дежурную фразу:

- Как вы себя чувствуете?  

- Женщина… - хрипло сказал Жак. – Со мной была женщина… Где она? 

- Я не знаю, о ком вы говорите, - растерянно ответила медсестра, - я сейчас врача позову.

С этими словами она быстро вышла из палаты.

Через некоторое время вошёл красивый мужчина лет сорока, грузин или абхазец, но явно восточной национальности. Он присел на стул рядом с постелью и задал всё тот же стандартный вопрос о самочувствии Жака.

- Я спрашивал у медсестры, где женщина, которая ехала со мной на мотоцикле…

- Женщина? – удивился врач. – Вы уверены, что были с кем-то в момент аварии?

- Абсолютно уверен. Когда мотоцикл начал падать, я сбросил её, чтобы она могла спастись…

- К сожалению, ничего не могу вам сказать, - покачал врач головой. – Вас привезли туристы, молодые ребята, приехавшие на отдых дикарями. Они остановились полюбоваться Белыми скалами и заметили внизу обгоревший мотоцикл. Любопытство заставило их спуститься, и ниже, под скалой, они нашли вас. Очевидно, вас выбросило с сиденья, что и спасло вам жизнь. Скала прикрыла от огня, вы даже почти не получили ожогов. Но, конечно, переломов и ушибов более чем достаточно: у вас сломано три ребра, правая нога, и вы получили очень сильное сотрясение мозга, так что лежать в постели вам придётся долго. Ребята молодцы, догадались притащить палатку, положили вас на неё, а потом отвезли сюда в больницу, и мы вовремя оказали вам помощь. 

- Мои вещи, документы, мобильный? – спросил Жак.

- Всё сохранилось, - успокоил его врач. – Мы знаем, что вы француз, я положил ваши вещи, деньги, телефон в сейф, хотя не уверен, что он в рабочем состоянии. Когда будете выписываться, вам всё вернут, за исключением некоторой суммы денег за лечение.

- Да, конечно, но вы не могли бы уже теперь вернуть мне мой телефон?  

Врач кивнул и, протянув медсестре ключ от сейфа, попросил принести мобильный Жака. Девушка вышла, и врач продолжил:

- Кстати, чтобы нам проще было общаться, меня зовут Георгий, я работаю хирургом в этой больнице, и вы – мой пациент. Постараюсь поставить вас на ноги как можно скорее.

- И всё-таки со мной была женщина… - с болью в голосе сказал Жак.

- Может быть, её заметила другая машина, и увезла с места происшествия. После того, как вас доставили в больницу, милиция прочесала там всё, и я могу вам точно сказать, что никакой женщины или её тела обнаружено не было. Кстати, скоро должен подойти следователь прокуратуры, чтобы поговорить с вами. Я обещал сообщить, когда вы придёте в себя. Вы можете отвечать на его вопросы?

- А можно завтра? – спросил Жак. – Страшно болит и кружится голова.

- Хорошо, -  согласился Георгий, - я позвоню ему завтра.  

Вошла медсестра с мобильным телефоном. Он схватил трубку, но, попробовав включить, понял, что аппарат не работает. Он попытался вспомнить номер телефона Анжелы и не смог, мысли плыли, как в тумане, не собираясь в чёткую картину, и Жак почувствовал страшную усталость, словно на него навалилась огромная глыба, не дающая сделать ни вдох, ни выдох. Георгий внимательно наблюдал за ним.

- Отдыхайте, - посоветовал он, - вам сейчас больше всего нужен покой. Завтра, если вы захотите, я куплю вам новый мобильный, а сейчас поспите. Анечка сделает вам укол, чтобы вы могли как следует отдохнуть.

Медсестра подошла со шприцем в руке. После укола Жак почти сразу уснул. Во сне он увидел Анжелу, бегущую к нему навстречу по пальмовой аллее на набережной с букетом алых роз, смеющуюся и прекрасную, с развевающимися на ветру волосами цвета спелой пшеницы, с сияющими голубыми глазами, так похожими на глаза её матери. Он бросился к ней навстречу, но боль сломала его и не позволила приблизиться, лицо Анжелы расплылось, стало незнакомым и пугающим, и он проснулся. Судя по освещению, сейчас было раннее утро, и Жак сразу вспомнил, что сегодня должен прийти кто-то из милиции и допросить его о происшествии.

Неподвижность была мучительна, и ещё более мучительными были процедуры, которые пришлось пройти с помощью всё той же Анечки. Жак понимал, что работа медсестры исключает всякие эмоции, но он-то не был медиком, и зависеть от молодой женщины во всём было невыносимо стыдно.

Георгий пришёл часа через два, очевидно, во время утреннего обхода. Он осмотрел Жака и предупредил его, что днём придёт следователь. Жак был готов к разговору, к тому же он надеялся, что следователю что-то известно об Анжеле, и ждал его с нетерпением.

Время тянулось медленно, и Жак начал нервничать, когда дверь палаты распахнулась, и вошёл его знакомый, друг Игоря Петренко, Алик. Он потоптался возле кровати, положил на тумбочку традиционный пакет с фруктами и присел на стул. Жак не дал ему задать вопрос о самочувствии и первым спросил про Анжелу. Алик с грустью покачал головой:

- Ничего не могу сказать тебе, парень. Поверь, искали мы очень тщательно. Весь берег обшарили в надежде, что она куда-то смогла отползти, или её отбросило взрывом. Не нашли. Либо она в воду упала, и тело выбросит на берег через какое-то время… если выбросит, конечно… Либо её кто-то подобрал и увёз на территорию России. Здесь мы все больницы проверили, Анжела не поступала. Мы и в Сочи, и в других прибрежных российских городах узнавали, там её тоже не было. В общем, не знаю, чем тебя порадовать. Разве что тем, что тело не найдено. Может быть, в этом как раз и есть что-то хорошее. А теперь расскажи мне, как всё случилось.

- По правде сказать, мне и рассказывать нечего. Мы спокойно ехали, практически не встречая машин на пути, потом я увидел поворот, обошёл скалу, и меня ослепила вспышка света. Помню начало падения, помню ещё, что успел сбросить Анжелу с мотоцикла, и всё… Когда открыл глаза, увидел эту палату…

Алик кивнул:

- Могу повторить то, что сказал тебе однажды: ты, парень, в рубашке родился. Уцелеть в такой аварии практически невозможно.

- Если бы я знал, что Анжела жива, мог бы порадоваться своему спасению, но если она погибла, то и мне лучше было бы не лежать здесь…

- Прекрати! – сердито рявкнул Алик. – Соображай, что говоришь! Уже два раза ты избежал смерти, а она, между прочим, шутить не любит, как и люди, которые пытаются тебя достать…

- Ты считаешь, что авария не была случайной?

- Я уверен в этом. Тебя за поворотом ждала машина. Она долго стояла возле скалы, след глубокий остался. Наверняка именно она ослепила тебя вспышкой, может быть, прожектором, может быть, всего лишь светом фар. И ты попал в аварию… Если предположить, что это организовали люди Громова, то они и забрали Анжелу, живую или мёртвую.

Алик заметил, как болезненно передёрнулось лицо Жака, и сказал:

- Прости, я всего лишь размышляю вслух. В общем, ты поправляйся, отдыхай, набирайся сил. Я к тебе позже загляну. Может быть, нужно что-то? Ты говори, не стесняйся. Фрукты или еда…

- Спасибо, Алик, ничего не нужно.

- Ты главное не раскисай, парень. Тебе жить нужно. Может быть, ещё и Анжелу найти сможешь, думай об этом, легче будет.

Он ушёл, оставив Жака наедине со своими мыслями. Ближе к вечеру Анечка сообщила, что к нему опять посетитель. Жак подумал, что вернулся Алик, но в палату вошла Мария. Она испуганно посмотрела на Жака, потом неуверенно улыбнулась и поцеловала его в щёку.  

- Вот как получилось. Я не думала, что мы с вами ещё увидимся… Как вы себя чувствуете, Жак?   

Жак горько усмехнулся:

- Все задают мне один и тот же вопрос, а я лежу здесь и не чувствую ничего, кроме ярости и отчаяния. Не знаю, что случилось с Анжелой, не знаю, как выяснить хоть что-то о ней, не знаю, когда смогу подняться с постели и продолжить расследование… ничего не знаю, кроме того, что рано или поздно я доберусь до Громова, и тогда один из нас умрёт.

Мария покачала головой, ласково поглаживая его руку.

- Успокойтесь, дорогой мой, вам нельзя нервничать. Вы сейчас должны взять себя в руки, если хотите поправиться и начать действовать. Пока вы в таком состоянии, бессмысленно терзать себя, гадая, что случилось с Анжелой. Бог даст, с ней всё в порядке, и вы встретитесь. И, может быть, тогда жажда мести оставит вас, и вы успокоитесь. Ведь самое главное, Жак, что вы живы. Если жива и Анжела, всё будет хорошо. Окончательна только смерть…

В её глазах появились слёзы, и Жак почувствовал стыд. Упиваясь своим горем, он совершенно забыл о том, какое горе переживает Мария, вернее, помнил об этом, но как-то отвлечённо, словно о чём-то, случившемся давно и оставшемся в прошлом. Но если бы Анжела погибла, могло бы это остаться для него в прошлом? Нет, конечно, нет, так же, как для Маши смерть Игоря никогда не станет прошлым. Она всегда будет настоящей и непреходящей болью…

- Простите меня, Маша, - виновато сказал он. – Я веду себя эгоистично, совершенно забывая о том, что моя беда пока ещё так мала по сравнению с вашей…

Мария грустно улыбнулась:

- Нет, Жак, для каждого человека его личная беда всегда будет самой страшной, чужие беды при этом отходят на задний план, и это правильно. Невозможно разрывать душу на части от боли за каждого человека. Сейчас все ваши мысли заняты Анжелой. Но я верю, что она выжила в этой аварии. Вы ещё встретитесь, я это чувствую, правда, чувствую. Не могу объяснить, почему, но почти уверена в этом. Только вам придётся набраться терпения, потому что поправитесь вы не так скоро, как хотелось бы. Переломы заживают не слишком быстро, и, как сказал мне врач, сотрясение мозга у вас сильное. Кстати, мне пора уже уходить, вам покой нужен.

Жак действительно чувствовал себя вымотанным, голова невыносимо болела, и опять начали путаться мысли. Он попрощался с Машей, и после её ухода сразу провалился в глубокий сон.