Ночь Семи Грехов

Глава 5

Джинсы были мне малы, напоминая, что нужно обновить гардероб и перестать питаться одним сладким. Несмотря на то, что в них моя и до того — не побоюсь этого признать — упругая и, к несчастью, округлая задница была еще ярче выражена, что темная ткань плотно прилегала к каждому сантиметру кожи, я не сняла эту вещь. В противном случае, все мои шмотки были в корзине для белья, а единственные оставшиеся брюки с котятами казались мне не совсем удачным вариантом для уборки. Хотя… уборка: пыль, грязь. Чего это я надела нормальные, но маловатые джинсы?

Причина была вполне ясна, когда я неосознанно натянула на себя майку с глубоким вырезом и застыла, пребывая в осознанном шоке. Что я творю? В зеркале отражалась настоящая — мамочки! — ш***а, мысли которой, исключительно, вертелись вокруг одного парня.

Доусона.

Разве я пойду на такой дикий и сумасшедший способ, что стану соблазнять понравившийся мне объект своим телом? В каком-то роде, моя наитемнейшая сторона этого хотела и не заставила меня снять все это уродство с себя. Благо, что светлая частичка моей приличной половины принудила меня натянуть куртку — только ради сохранения своего чистого имени и достоинства. Я посмотрела на кусочек оголенной груди, прежде чем скрыла его под слоем черной кожи. Хотя, о каком достоинстве идет речь?!

О, боги, и по какой наклонной я качусь?..

Клинок, который я незаметно вытащила из-под слоев матов, таился в моем сапоге — я чувствовала его мертвецкий и успокаивающий холод. Ну, в какой-то степени успокаивающий: я до сих пор не могла осознать, что в школу, где учусь, нагрянули Высшие демоны — невообразимо! Откуда они пришли и зачем, пожалуй, были самыми важными вопросами. Отвратительное ощущение во мне, сковывающее все тело, подсказывало, что эти сексуальные — именно, сексуальные — твари нагрянули туда за кое-какой информацией, которую тщетно пытались получить от меня. Наверняка они узнали из неопределенных источников, что в одной из школ Огаста орудует молоденькая неопытная Охотница, являющаяся членом Западного — наисильнейшего клана. Как я и говорила раннее, главная задача адских говнюков из этого города — уничтожить основную угрозу, не позволяющую им докучать людям и всячески их мучить. Вот как обстоят дела в других городах, поселках, странах, мне неизвестно, но я уверена — там Охотникам тоже приходится несладко.

Посмотрев в свое нелепое отражение и распустив волосы, на всякий случай я сунула в сапог, помимо клинка, маленькую колбочку со святой водой. После стычки с демонами мне следует быть готовой к любым неприятностям. Кто знает, вдруг в пределах этого логова, снабженного сигнализациями, датчиками движения, камерами и разнообразными ловушками для «незваных гостей», может возникнуть опасность в лице демонов? Например, тех же демонов из школы… А что, они в курсе, что я о них знаю, и наверняка могут подумать, будто я расскажу о них главе нашего клана — хотя такого ни за что не сделаю. Ну, пока что. Я же хочу со всем справиться сама. Тем более, за кем они сейчас ведут своеобразную охоту? Правильно — за девчонкой в беспонтовом красном лифчике.

Пора бы пересмотреть свое нижнее белье…

Я покинула комнату и, осмотревшись по сторонам, направилась в подвал. Сегодня произошло много невообразимого и странного, поэтому, еще одну слежку Мэйсона за нами с Доусоном, относящуюся к ряду ненормального, я точно не вынесу.

Знакомой длинной фигуры, которая вызывала у меня одну только злость, не наблюдалось поблизости. Довольная этим, я набрала в легкие больше воздуха и отворила тяжелую черную дверь, за которой простиралась обширная темная лестница, сделанная из мрамора — на ней я неоднократно поскальзывалась. Серые стены, откуда с самого порога, висели портреты всех Охотников Западного клана Огаста, начиная с 1650 года, заканчивая нашим временем, встретили меня. Я любила смотреть на отважные лица тех, кто сражался за судьбу человеческого рода. Правда, картины сохранились не все: то, что у нас имелось, было развешано в оружейной комнате, которая просто превосходила все размеры. В центре красовались портреты нынешних Охотников, начиная от самого старшего — Дэрека, заканчивая портретом его младшего сына — Доусона. Моя физиономия не болталась ни в одной из рамочек. Почему? Право быть здесь дозволялось лишь почетным и совершеннолетним членам клана, а я, как уже известно, была ни тем, ни другим.

Легкий холод стен заставил меня вздрогнуть, но накинутая наспех куртка спасла, когда укуталась в нее сильнее. Спустившись по лестнице, я оказалась в сплошном окружении стеклянных полок, где угрожающе лежало оружие любых мастей, способное поразить нечисть. Сюрикены, булавы, топорики, клинки, мечи с авторскими стержнями, кнуты и прочие разновидности смертоносных орудий ютились каждый на своих местах, и я не представляла, как мы все это вычистим до блеска, чтобы у Дэрека не возникло никаких претензий. Благо, что некоторые экземпляры Охотники забрали для предстоящей ночной вылазки — нам с Доусоном будет меньше работы. Но грязные полы, пыль на полках и стол, заваленный газетами с разными и не очень позитивными новостями, говорили обратное… Работенки здесь будет еще ого-го сколько.

Я вздохнула, остановившись возле пустой рамки на стене, рядом с которой была фотография улыбчивого голубоглазого Доусона. Скоро и я здесь буду — просто нужно немного подождать…

— Кажется, на фейсбуке у тебя есть довольно неплохая фотка, которая отлично будет смотреться в этой рамке.

Голос Доусона, издавшийся сзади, заставил меня подпрыгнуть на месте — и давно он тут?! Избавив сердце от лишней паники, я обернулась, расплывшись в улыбке.

— У меня там одна фотка и то, где я показываю язык. На ней всего два лайка! И то один твой…

— Она мне очень даже нравится, — произнес Доусон и остановился напротив, когда поднял на меня взгляд кобальтовых глаз — в них сразу же вспыхнула искра…огня? — Ох, вау, Джордан!

Этот явный восторг был адресован моему чокнутому наряду. На моем вульгарном фоне Доусон выглядел невинно и скромно: на его шикарном теле были темные джинсы; футболка из приятного на вид черного материала обтягивала его массивные плечи и твердый пресс, на который, я уверена, уже давно запали Охотницы из Северного клана. Хотя, я тоже была из их числа.

Смущение накрыло меня с головой — раньше надо было думать, во что одеться! — и я попыталась скрыть руками свой нелепый видок, протороторив:

— Кошмар, знаю. И не совсем соответствующе и…

— Т-с-с-с! — Доусон нежно обвил мои запястья, пригвождая их по швам, затем приподнял указательным пальцем мою опущенную голову. Наши взгляды встретились — Господи, это было подобно электрическому разряду, которым каждый раз обдавало меня, когда смотрела в эти глаза цвета утреннего моря — в глаза, ставшие для меня самыми родными на свете. — Ты прекрасна, Малышка.

Его слова, скорее, раззадорили меня, чем привели в оцепенение или заставили превратиться в огромный красный помидор.

— Брось. Я не выгляжу, как служанка, за которую меня принимает Дэрек.

Скулы Доусона дернулись. Я сболтнула лишнего про его отца, но, тем не менее, эта горькая правда никак не обидела парня. Робко улыбнувшись, он кинул:

— Слышала про сексуальных служанок? Есть один фильм, где…

— О-о-о, нет, — я захихикала, вернув себе прежний веселый настрой, и подняла руки, словно признавая поражение, — только не надо мне пересказывать одну их своих порнушек!

— Порнушек? — ухмыльнулся Доусон, наигранно нахмурившись. Конечно, я не знала наверняка, чем он там развлекается в свободное время, и это был отличный способ разузнать все. — Ах вот ты какого мнения обо мне?

Я юркнула в сторону — подальше от него и хихикнула.

— Знаешь, я не слежу, чем ты там занимаешься, когда остаешься один. В комнате.

Брови Доусона всплыли на лоб, и кривая улыбка озарила его лицо. По этому идиотскому видку подумать, что он скрывает нечто пошленькое от меня, можно было бы определенно — но! — если бы я не знала его так хорошо: веселое и игривое настроение сулило начало нашей странной и иногда не всем понятной борьбы, которую постоянно устраивал Доусон. По своей собственной инициативе. Впрочем, как сейчас: он повертел каким-то бумажным пакетом перед моим носом, вынуждая меня попытаться выхватить его, и вальяжно высказался:

— Не-а, Малышка, содержимое этого волшебного мешочка явно предназначено не для тебя. Ты плохая испорченная девчонка, а с такими я ни за что не буду делиться! — Доусон легонько толкнул меня, забегая за стеклянный шкаф, стоящий в центре. Держу пари, у него в руках нечто вкусное!

— Эй! — захохотала я, с разросшимся, словно сорняк, интересом подбегая к нему. — Как старший, ты обязан поделиться со своей младшей сестренкой!

Я нырнула к нему, и он тотчас шмыгнул за другой стеллаж, коварно хихикнув. Голубые глаза блестели озорством. Помню, несколько лет назад мы часто баловались такими играми, но не сейчас же! — когда ему двадцать, а мне — семнадцать.

— Поделиться? — Доусон потряс пакетиком с тайным содержимым перед лицом, а затем перекинул его в другую руку, когда я неудачно попыталась выхватить кулек — гррр! И почему я не такая меткая? — моя рука схватила воздух нал головой Доусона (жаль, что она не заехала по его черепушке — он вовремя успел пригнуться), и я замерла, ожидая удачного момента. — Извини, Джордан, но я сейчас оставлю тебя здесь одну, пойду в свою комнату, буду есть и смотреть порнушку.

— Фу, — простонала я, не прекращая попыток забрать у него пакетик — хоть в чем-то я была права, там — еда. — Ты и правда это смотришь?

Доусон ухмыльнулся.

— Мне есть куда девать свою энергию.

— Эм… — я покраснела, не правильно идентифицировав его громкое признание, и он засмеялся, наклоняя голову; прядь темных волос накрыла его лоб.

— Это не то, о чем ты подумала.

— Оу, правда? — сделала угрожающий шаг, показывая, что настроена серьезно забрать этот чертов пакетик и вдоволь набить брюхо. Я не ела после школы, и живот не переставал об этом упоминать, взвывая через определенные интервалы времени.

Доусон аналогично дал задний ход, зачем-то схватившись за… муляж меча на стене.

— Моя энергия исчерпывается на тебе и, раз ты уже высосала из меня половину сил, вызываю тебя на дуэль, маленькая сладкоежка! — он кинул мне оружие, которое я с легкостью поймала, нацепив на лицо глупую улыбку. Как бы меня сейчас должно было волновать другое, а не…

— В пакетике сладости?

Предположение было верно: Доусон довольно кивнув, стащив с крючков еще один искусственный экземпляр и сунув заветные лакомства в задний карман джинс.

— Забери их, если кишка не тонка.

— Что? — пискнула я, выпрямившись. — Если кишка не тонка?! Ох, миленький, — я переложила рукоять в другую ладонь, приближаясь, как настоящая роковая женщина из каких-нибудь крутых фильмов — даже эффект с разминанием конечностей вышел круто, — ты хоть знаешь, кому это сказал?

Доусон притворился скучающим, рассматривая свой «маникюр» и сдерживая придурочную улыбку.

— Девушке, которая недавно считала меня осьминогом?

Ах он… Никогда ведь не прекратит напоминать об этом позорном случае!

Я рыкнула, и тут улыбка Доусона расцвела.

— Ты влип.

— Надри мне задницу, — одними губами прошептал он.

Если бы мой мозг не был затуманен злостью, это выражение для меня приняло бы немного другое значение. А сейчас я была как никогда в игривой ярости. Странное сочетание, не спорю. Заявление Доусона пробудило во мне ту Охотницу, которая сегодня отважно — эм, почти отважно — сражалась с Высшими демонами и готова была тогда их прикончить, но кое-что не вышло. В данный момент я не собиралась делать с Доусоном то, что мечтала сотворить с той секси-шмекси четверкой, зато я была вполне настроена навешать ему легких пилюль и отобрать пакетик.

Я ринулась вперед, издав какой-то писк, аналогичный всем боевым героиням, фильмы с которыми я пересмотрела достаточно много, отчего понабралась от них всякого ненужного, вроде писков и парочки показушных движений с названием «Джеки Чан плачет в сторонке!». Но до Джеки Чана мне было явно далеко, когда я неудачно замахнулась на Доусона мечом, а он тем временем подставил мне подножку — гад! — и я упала. Грандиозное падение, Фрост! Я приземлилась на спину с вытянутой рукой, в которой сжимала, к огромнейшему сожалению, не острое оружие. Доусон вальяжно расправил плечи и, воткнув меч в пол, оперся на рукоять руками, куда и положил подбородок — весьма удачная поза для…

— И это все, на что ты способна?

— Ты меня недооцениваешь.

Я пнула ногой лезвие Доусона — меч подкосился, и очнувшийся крайне не вовремя Охотник шмякнулся по инерции вниз, прям как мешок с картошкой, разразившись в нецензурной брани. Пока он пребывал в неком шоке, я триумфально поднялась, закинув холодное оружие на плечо и улыбнувшись.

— Большому мальчику больно? — издевательство сочилось с моих слов. По убийственному выражению Доусона и скрытной улыбочки я отлично понимала: это еще не конец.

Он не собирается сдаваться. Ему нужна победа. Впрочем, как и мне. Точнее, мне нужны сладости, если он только не раздавил из своим отменным задом, который выглядел просто…

Фрост, заткнись! Это твой брат.

Наверное, моя отдаленность и эта пошленькая мыслишка отвлекли от самого главного: обладатель этой сладкой попки встал, вытащил свое оружие и с кривой ухмылочкой попер на меня, а я — что я? — тем временем стояла и наверняка пускала целый водопад слюней, с которым бы не сравнился даже Ниагарский.

Но рефлексы проснулись раньше, чем мой мозг, решивший побыть в извращенческой долине, и мои рука тотчас поднялась, когда Доусон направил на меня оружие. Раздался металлический звук — лезвия мечей встретились, и мое сердце совершило неестественный кульбит от того, что услышали уши, а если быть точнее, то оно чуть ли не вырвалось из грудной клетки и не начало носиться с радостными воплями по комнате от одних лишь слов:

— Пакетик в заднем кармане. Чтобы забрать его, тебе придется залезть туда.

— Э-э-э, — в горле встал ком. Не то, чтобы я этого не хотела, просто если до того дойдет, я сто процентов не смогу сдержать своего беса внутри, так как уже давно чувствую, что мне нравится… Доусон.

Черт.

Я это признала.

О, боже, гореть мне в Аду. Мне нравится брат…

— У тебя такое лицо, словно ты нанюхалась уксуса.

— Сказать мне, какое у тебя лицо? — чтобы не быть пойманной с поличным, брызнула я, накинув резким движением на щеки пряди волос, закрывая легкий выступивший румянец.

— Красивое? — он был в своем репертуаре, но это не заставило меня очередной раз впасть в краску.

— Быть может, идиотское? — предположила я, и Доусон засмеялся, немного запрокинув голову.

Того не замечая, мы ходили по кругу со скрещенными мечами. Доусон первый решил, что так больше продолжаться не может, и отпрыгнул назад, ловко прокрутив оружие между пальцами — выпендрежник.

— Да брось, перестань скрывать, что ты считаешь меня самым сексуальным парнем во всем мире.

Доусон кинулся на меня. Упав на одно колено, я перекрыла его атаку и сделала бесстрастный вид — не дай бог какая-нибудь моя мимическая морщинка дрогнет, я ведь с ума сойду. Парень не такой уж глупый, чтобы распознать во мне лгунью. Все эти его шуточки кажутся невинными, но иногда они действительно ловят меня с поличным. Ловят на крупицах правды, которую я хочу скрыть от него…

— Кем я тебя считаю, так это…, — я ударила по его мечу, и когда Доусон отвлекся, проскользнула через его широко-раздвинутые ноги, а затем, зацепив его свободной рукой за шею, повалила на пол — еху! — всегда мечтала это сделать! — … неудачником.

Не осознавая, что делаю, я рухнула на бедра Доусона, расположив руки по обе стороны от его головы. Волосы ширмой спали на одну сторону, касаясь его пухлых чувствительных губ, которые наверняка знали толк в обескураживающих поцелуях. Я старалась не думать, что повела себя, как самая настоящая идиотка, оседлав его, когда откинула наши мечи в сторону и прошептала, изо всех сил, черт побери, стараясь выглядеть сексуально.

— Тебя победила девчонка.

Скорее, я говорила не возбуждающим шепотом, а кряхтела, как старуха.

«Мой брат», — хотела подумать я, когда он нервно сглотнул и резко оторвал от моего бедра руку, которую тоже неосознанно туда запустил.

А здесь становится жарко!

— Я поддался. Не обольщайся на свой счет, — посоветовал парень, внимательно разглядывая мое лицо — мое наверняка красное лицо. Кажется, до меня только что допетрило, где я сижу и на ком…

— Д-да неужели? — в самый идиотский момент на меня навалилось заикание: Доусон смотрел на меня таким пронизывающим взглядом, будто впервые увидел. Наши лица находились всего в нескольких жалких сантиметрах друг от друга, и мое сердце резво колотилось в груди.

— Правда, — ленивая улыбка тронула его губы. Похоже, он был не прочь, что я восседала на нем — это лишь больше разгоняло в вальсе сумасшедших бабочек, оккупировавших мой живот. — Ну, раз уж ты одержала победу, забирай свои сладости.

— Омг… — Я готова была у***ь себя в этот момент. Точнее: у***ь несколько раз. Фразочка Доусона, и тот факт, что он, скорее всего, раздавил задницей все содержимое пакетика, приводила меня к одному пошленькому выводу: что и сладкое сейчас, так это его задница. — Знаешь, как-то нет особого желания. Я…

Внезапно Доусон положил руки на мои бедра и притянул обратно, когда захотела встать. Его действия далеко не напоминали братские, а этот взгляд — мамочки! — от него у всех Охотниц часто сносило крышу. Причем и у меня. Но дело было в том, что на кого бы он ни смотрел, таким взглядом Доусон наделял лишь меня… И всем особям женского пола оставалось завидовать и вздыхать в сторонке, поджаривая мою спину гневными взорами — вот почему у меня до сих пор нет подруг среди Охотниц.

— Нэнси забеспокоилась, что ты почти не поела утром, и испекла булочек.

— Булочек? — дикий смешок вырвался из моего рта.

— Именно. — Он накручивал на палец локон моих волос, странно улыбаясь. Такое поведение навевало меня на мысль, что Доусон тоже… Не-ет. Нет. Нет. И еще раз — нет. Он лишь относится ко мне, как к сестре, и плевать, где сейчас находятся его… ловкие ручонки. — А еще там конфеты, шоколад, — нахмурился, — или то, что от него осталось. Но, по крайней мере, там что-то уцелело. Забирай приз.

И настал час пик. Я затаила дыхание, не в силах сделать столь чокнутый поступок, не то, что вымолвить хотя бы словечко. Влага во рту мгновенно испарилась – пустыня Сахара по сравнению с ним была еще не такой уж и сухой. Доусон ожидающе надломил бровь, когда мои руки так и не дернулись.

— Ну? — Он дьявольски улыбался и прекрасно, черт подери, понимал, что я в огромной яме смущения. — Мне перекатиться набок, или ты сама найдешь, — парень прикусил губу, — карман?

И не только его.

На такое я не решусь, ибо это… фух, слишком пошло!

Хотя… было бы…

Ой, заткнись, Фрост!

Я лихорадочно вздохнула, пытаясь снова вырваться из его хватки — лучше бежать отсюда, а на уборку пока плевать, но Доусон вновь удержал меня, только на этот раз притянул ближе. Кончики наших носов встретились. Из меня словно выбили весь воздух. Робко улыбнувшись, Доусон прошелестел:

— Шучу же, Малышка. — Он увидел, как мне стало неловко после его вопроса: Доусон всегда видел меня насквозь и, наверное, поэтому мы редко вздорили. Также он прекрасно знал, какая я стеснительная в таком плане — у меня никогда не было парней, следовательно — и поцелуев. — Куда ты собиралась?

Я смотрела в эти голубые сферы и забывала абсолютно все — именно из-за этого у меня что-то переклинило в голове, и я стала нести нечто несуразное:

— Я… сладкое… оно мне больше не нравится. — Вранье. Будь моя воля – питалась бы одним сладким. — И я не хочу есть. Хотя… булочки… они мне нравятся. — Господи, заткнись! — Они такие… мягкие. — О, убейте меня. Умоляю. — И… — вздох, — похоже, мне пора замолчать, иначе я…

Доусон ухмыльнулся, запуская пальцы в мои волосы.

— Все нормально. — Его рука переместилась на мою скулу, нежно поглаживая ее. От опасного удовольствия я закрыла глаза, мысленно желая, чтобы эти чудесные минуты продолжались вечно. — Ты уже такая взрослая, Малышка.

Голос прозвучал с хрипотцой — не совсем свойственный тон для Доусона. Я обвила его руку пальцами, затаив дыхание.

— Не говори, что ты заметил это только сейчас. До сих пор называешь меня Малышкой…

— Всегда, — я распахнула глаза, когда это слово врезалось в меня. — Это будет всегда.

— Но я ведь выросла.

Он опустил веки; длинные черные ресницы отбросили на щеки длинные ниточки теней.

— Знаю.

— И почему же до сих пор называешь меня так? — я нахмурилась, ощущая, как его грудь напряглась под моими ладонями.

Его мышцы расслабились, когда он нежно — даже для самого себя — произнес:

— Ты — мое прошлое, Джордан. Ты росла на моих глазах. Я видел твои первые шажки, помню, как ты впервые огрела меня ложкой, а потом… проговорила мое имя — тоже впервые, хотя я был уверен, что ты хотела извиниться, но не знала, как это сделать. — Он слегка улыбнулся, словно вспомнив тот момент. — Было больно тогда. И когда у меня осталось небольшое красное пятно на лбу, знаешь, что ты сделала?

Мое детство — чаша беспамятства.

Я замерла, ожидая от него продолжения, где стала мочить его о стену, будучи малышкой, или того хуже.

— Нет. Я снова ударила тебя?

— Поцеловала, — теперь на меня смотрели два наипрекраснейших глаза цвета кобальта. — В место удара. Конечно, бойкости тебе было не заменять, но ты в тот момент проявила ко мне такую нежность, что я понял: ты та, к кому мне хочется относиться с такими же чувствами. Я понял, что ты та, кого я хочу защищать всю свою жизнь, несмотря ни на что. Ты пробудила во мне то, что я не хотел изначально показывать по отношению к тебе. — Доусон сжал мои руки на своей груди, вздымавшейся от неистовых ударов сердца. — Я понял, что ты — это мой смысл жизни. С того дня я не мог уже прожить без твоей улыбки. Ты была всегда рядом, и то, какой я тебя увидел впервые, никогда не забудется, ведь с первых дней твоего существования, кажется, началась и моя жизнь, Малышка.

Корочку льда, обволакивающего мое сердце, растопил огонь его откровенного и такого теплого признания. Я и не знала до этого, почему Доусон всегда был ко мне добр, даже и представить не могла, что значу для него гораздо больше, чем думаю. Это сон? Нет. Он с самого начала относился ко мне со всем трепетом, был для меня надежной защитой и опорой, и, может быть, поэтому я предполагала, что это Дэрек приказывал ему не спускать с меня глаз, когда на самом деле Доусон был моим «ангелом-хранителем» по собственному желанию…

На глаза почему-то навернулись слезы — о, нет, не хватало тут еще нюни распустить. Но было слишком поздно: рассказ Доусона тронул меня до глубины души, и я сжала его руку так крепко, словно хотела выразить всю свою благодарность за его… братскую заботу.

— Доусон, я…

Протяжный звонкий гул, раздавшийся из колонок, заставил меня заткнуться. Мы с Доусоном мгновенно подорвались на ноги, ошарашено оглядываясь по сторонам. Я закрыла уши. Ни с того ни с сего систему оповещения Охотников не включали, если клану не нужно было собраться на экстренный совет… Помимо этого, пронзительный вой врубали еще по одному, пожалуй, самому главному и редкому случаю: когда к нашему логову приближались…

— Демоны?

***

Не разбираясь, что именно произошло, мы схватили с Доусоном нужное оружие и помчались наверх, запинаясь на лестнице. Я сжимала в руке свой приключенческий клинок, к счастью, пока не светившийся, как радиоактивные отходы. От этого гула дрожали не только мы, но и окна дома, которые пережили столько всего, что могли с успехом развалиться, не вытерпев очередного испытания.

Мысли путались в моей голове. Хоровод чокнутых бабочек в животе рассосался, оставив напоследок неприятную пустоту, которая разбавлялась лишь пятнами страха.

— Отец! — Доусон схватил меня за запястье, и мы рванули в просторную гостиную, выбравшись из «катакомб».

Охотники, приготовившиеся к нападению — оу, неужели, к нам на самом деле нагрянули «гости»? — носились по дому, разыскивая главу клана. Среди мелькающих высоких фигур нигде не виднелось Дэрека — без его указаний нельзя начинать ни одной серьезной бойни. Пробиться сквозь тучу тел было так же сложно, как перекричать сейчас эту чертову сигнализацию — она орала громче, чем толстяк Доусон, которого с превеликим трудом отрывали от холодильника, чтобы вручить ему оружие. М-да, и те, кто всеми силами оттаскивал его оттуда, сами… не сдерживались в яростных криках. Я привыкла к такому дурдому и просто стояла возле Доусона, разглядывая сумасброд вокруг.

Что ж, для тех, кто не знал, что тут вообще творится, я могла сказать только одно: «Добро пожаловать в Западный клан Охотников Огаста!»

— Дэрек! — Кристофер — второй по старшинству Охотник, неплохо владеющий топором, пробивался сквозь толпу к его кабинету, отталкивая парней мощными руками, обрисованными татуировками. — Если это демоны, и они близко, нужно нападать сейчас!

Все поддержали его и припали к окнам, открывающим вид на вечерний сад. Мэйсон, которому наскучили частые стычки с бесовщиной, ковырял клинком в зубах, безмятежно опершись о стену. Гадкий слизняк.

— Дэрек! — Кристофер дернул ручку двери — заперто — и нахмурил густые брови. — Че-ерт!

Нежданчик… И где сам глава клана, когда он так нужен? Тем более, кто, кроме него, мог врубить систему оповещения?

— Демоны не будут ждать, — а это говорил Доусон, выключив сигнализацию. Он ступил вперед, и все взгляды вперелись в него. В принципе, я тоже стала на него пялиться — поправочка — стала пялиться на его задницу, которая с этим пакетиком казалась… больше. И аппетитнее.

Так, прекрати, Фрост — ты уже превращаешься в грандиозную извращенку.

— Мы должны действовать прямо сейчас и…

— И это кто смеет раздавать указы без моего ведома?

В качестве лидера Доусон, конечно, выглядел довольно неплохо и даже — классно. Это нравилось всем, за исключением практикующего стомотологию Мэйсона и Дэрека. Страшный, как смерч, он перебил речь своего сына, ввалившись в открытую уличную дверь. Плащ главы развивался, словно парус на ветру, когда он шел к нам — наверное, это эффектное появление заставило всех Охотников задержать взоры на нем. Но лишь один Доусон не спешил на него смотреть, лениво оборачиваясь.

— Отец…

— Положите оружие, — велел Дэрек, задрав греческий нос. — Немедленно. Тревога вызвана кое-чем другим, не менее важным.

Я посмотрела на Доусона — он кивнул — и лишь потом опустила, к удивлению, не сходящий с ума клинок на пол. Следом попадали булавы, мечи, клинки и прочие предметы, служащие хорошими средствами для убийства демонов. Часть Охотников с ужасом уставилась на Дэрека, другая — оглядывалась, словно где-то поблизости мог находиться какой-нибудь адский гад (в чем я сомневалась — лезвие, предупреждающее об опасности, пока не светилось). Тогда в чем дело?

— Собираемся на экстренный саммит. Сейчас же.

Ох!

Доусон непонимающе надломил бровь.

— Сейчас? Отец, что происходит?

Наступило гробовое молчание, разбавляющееся только чавканьем Доусона, вцепившегося в третью булочку, — вот обжора! Даже Нэнси, замершая рядом с этим громилой, которую меньше всего должны были трогать наши дела, волновалась гораздо больше.

Дэрек окинул всех взглядом, прежде чем сказать:

— Восточный клан сообщил нам одну неприятную новость: кажется, в Огаста снова нагрянули Высшие демоны, и, если мне не изменяет память, их четверо