Ночь Семи Грехов

Глава 18

Мне не спалось без Доусона — его половина на моей кровати пустовала и была холодной. Может быть, именно из-за того, что мне не к кому было прижаться, я не могла сомкнуть глаз, или из-за того, что случилось между нами пару часов назад. Честно, я не представляла, что сегодня может произойти то, что изменит мою жизнь, наверное, в лучшую сторону. Доусон признался мне в любви — не в той, которая существует между братом и сестрой. Я должна была сразу же ответить ему взаимностью, а не тупить. Но, к счастью, у меня хватило ума признаться ему в своих чувствах, зародившихся еще достаточно давно. Самое поразительное из этого было то, что и Доусон питал ко мне ту самую любовь довольно долго.

Если бы мы не тупили, то давно бы могли открыть друг другу себя настоящих. А так, мы ничуть не отличаемся умом от тех героев бразильских сериалов, которые все девяносто серий не могут признаться, что втюрились друг в друга, а в девяносто первой решаются на этот «отважный шаг». Ну и далее там следует второй сезон и все та же тягомотина, где только персонажи говорят, что что-то препятствует их любви и тому прочее. Надеюсь, с Доусоном у нас такого не будет. То есть, я хочу сказать, что нам не будет мешать ничего.

Ничего.

Или никто.

Но так глупо думать, если вспомнить, кто мы друг другу с Доусоном, и кто наш «предводитель». А самое главное: захочет ли он иметь со мной хоть какие-то отношения, пусть даже и тайные?..

Зная Доусона, я бы дала на этот вопрос ответ.

Да. Захотел бы.

Мы слишком долго «пряталась» от своих чувств, и пора бы их выпустить на волю, чего бы нам этого ни стоило.

Единственный человек, который понимал меня в этом доме, отсутствовал. По просьбе Шеона Доусона вызвали в главную цитадель Охотников для помощи в составлении плана по обнаружению Высших демонов в нашем непредсказуемом городке. Я не думала, что наш отряд и другие настолько глупы, что не могут понять, где частенько тусуются эти пареньки, которые выглядят, как школьники! Бога ради, да с такими темпами им нужно нанимать собак-ищеек. Ну… или допрашивать меня, угрожая расправой. Я как бы владею нужной для них информацией, и даже пусть являюсь членом Западного клана, частично принимающего в этой операции участие, ни в чем не признаюсь. Это моя миссия. Да и только. Я сама на нее подписалась — идиотка, знаю. И, чтобы начать, наконец, действовать, мне нужно понять стратегию той «банды». Например, вы сможете объяснить то, зачем сегодня вечером четыре — подчеркиваю! — четыре парня ограбили магазин с женским бельем, после того, как подожгли фургончик с моим любимым лакомством? Нет? И я не представляю, дается ли это логическому объяснению, разве что кто-то из них балуется ношением девчачьих трусиков и ярко показывает, что ненавидит сладкое. Или вся группка занимается этой хренью — чертовы мазохистичные диабетики!

Мне повезет, если я вообще укокошу Высших прежде, чем их обнаружат другие Охотники...

После того, как я отправила Майе еще одно сообщение о том, все ли с ней хорошо — что и было так на самом деле, она начала называть меня сумасшедшей. О, да словно я от нее это слышала впервые. Но прилагательные набирали обороты, и уже после десятой смс-ки я узнала о себе новую характеристику: психопатка, которая не дает нормальным людям спать. Нормальным. Если учесть, что под этим словом она имела в виду себя, то я не соглашусь. Но несмотря даже на то, что Энора тоже со своими сдвигами, она моя лучшая подруга, и я волновалась за нее на этот раз сильнее, чем пару дней назад. Все-таки, та толпучка демонов начала свое «представление», и неизвестно, что они вообще задумали сотворить со школой. Или с моей подругой. Энора как раз является для них той, с помощью которой они смогут добраться до меня. И они готовы сделать абсолютно все, чтобы выудить хоть какую-то информацию о ее подружке-охотнице на демонов…

Ох, ну я и влипла конкретно. Нужно было бы еще тогда сообщить о появлении этих козлов — было бы меньше проблем. А сейчас… слишком поздно принимать другое решение, иначе за него я могу жестоко поплатиться.

Перекатившись с живота на спину уже двадцатый раз за минуту, я поняла, что такими темпами не смогу уснуть. Чертова бессонница и жажда мучили меня. Решив хотя бы избавиться от одного «недуга», я кое-как встала с кровати и, стараясь не разбудить трех-четырех человек, наверняка видевших третий сон, спустилась на первый этаж.

Меня встретила абсолютная темнота — прекрасно! — и еще эпическое столкновение обо что-то… вроде… светильника? Тихо выругавшись, я врубила лампочку на кофейном столике, которая охватила жалких два фута, и на цыпочках порхнула в кухню. Казалось бы, ничего уже не могло произойти со мной ужаснее, чем то, что случилось сейчас. Мой шаг на пьедестал, где возвышался заветный холодильник с прохладной водой, сопроводился пронзительным визгом, и что-то лохматое очень недобро зашипело, впиваясь зубами в мою нежную плоть.

— Ауч! Господи! — я затрясла пронзившей болью конечность, которую до того «испробовал» один недоразвитый Ползун. Вцепившаяся в мою ногу тушка после нескольких удачных попаданий острыми зубами в мое колено, наконец, отлетела в стену с пронзительным животным визгом — так ей! Потирая новую ранку, я с ненавистью уставилась на самое тупое в мире существо, имя которому было дано наверняка всеми «любимым» Сатаной: — Гарольд! Чтоб тебя, глупый котяра! Вечно валяешься, где ни посмотри…

Кот ответил мне недовольным визгом — и кто его учил так пищать? — а затем вальяжно поднялся на мощные лапы и легкой непринужденной походочкой поплыл в темный коридор.  А потом я его потеряла из виду.  Мне оставалось лишь думать, что я его долбанула достаточно хорошо, чтобы он где-нибудь отключился. Или помер. Или отключился, а потом помер.

Какая же я жестокая.

Но, ладно, остановимся на мысли, что он просто вырубился.

И…черт. Да что не так с этим «зверем»? Я ему словно дорогу перешла когда-то! Хотя такого и в помине не было. Максимум, что и сделала плохого для Гарольда — села на него однажды, перепутав с мягкой подушкой. Случаи с моей неуклюжестью и невнимательностью продолжались, и, признаюсь, возможно, это они породили его ненависть ко мне. Ве-едь…я и по сей день нечаянно то наступала на него, то опускала на него свой громадный непредсказуемый зад — ох, в таких случаях действительно не завидовала коту.

Я вытерла кровь на коленке салфеткой. Котяра прокусил совсем ничего, зато нога ныла просто адски. Не удивлюсь, если у него ядовитая слюна. Кинув несколько ругательств в его сторону, я вынула из холодильника долгожданную воду и впилась в бутылку, откинув голову. Жидкость приятно смочила сухое горло — и-и-и, жажда утолена!

Но мою идиллию разрушил тупой стук в окно. Я подпрыгнула. Вода, оказавшись в воздухе, по инерции грохнулась вниз и растеклась по всему полу, облизывая мои босые ноги. Что это было? Ответ не заставил себя долго ждать. Повернувшись туда, где недавно что-то — или кто-то — врезалось в стекло, я обнаружила кое-что очень необычное.

Вообще-то, при любом вторжении в дом должна была срабатывать система оповещения, но сейчас она не сотрясала здесь все своим режущим слух звуком — почему? — уму непостижимо. Окно, которое должно было быть плотно заперто, отворилось. Ветер здесь явно не шкодил, но и какая-нибудь птица наверняка тоже… Или, подождите-ка! Сощурив глаза, я заметила на полу что-то поблескивающее, и когда подняла это, с удивлением обнаружила, что это…

— Перо?

Да и не простое. Оно переливалось красноватым светом, словно полыхало в пламени. Что-то вроде огня охватывало его темные волокна, совсем не обжигая руки — что это такое?! Ностальгия накрыла меня с головой, и в тотчас перед взором расстелилась картина, затмевая реальность.

Запах леса, взявшийся словно из ниоткуда, заполняет мои легкие. Я вижу высокие деревья, касающиеся макушками грозного небесного полотна, где мерцают чудесной красоты звезды, замечаю низко-посаженные кусты, за которыми виднеется озеро — оно мне очень знакомо. Опуская взгляд, обнаруживаю два ядовито-зеленых глаза — заплаканных ядовито-зеленых глаза — и, кажется, наклоняюсь к этому всхлипывающему созданию. Постойте, и я не могу контролировать свое тело — и мое ли оно?

Голос, который я раньше слышала, который был для меня чем-то прекрасным, шепчет:

— Заблудилась?

Этот звук исходил из меня — мамочки! Да это… мужской голос! И… черт подери, он мне знаком. Даже очень.

Девочка шмыгает маленьким носиком. Ей, наверное, лет пять-шесть — или меньше, и я не знаю, что она — такая кроха, делает тут, в страшном и совсем непредназначенном для детей месте. Но меня пугает не это, а нечто другое, когда вглядываюсь в черты лица этой малютки. Темные волнистые волосы, слегка округлое личико, выразительные брови, розовенькое платьице в горошек… Да это же я! Господи! Это я… лет двенадцать назад… И это платье — я его ненавидела, но все равно приходилось его носить из-за неумения Шеона выбирать для меня одежду.

Паника почему-то не поглощает меня, как это часто бывает. Я наоборот чувствую внутри какое-то трепетное тепло, греющее душу и сердце. Тепло, которое охватывает каждую клеточку моего — эм… мужественного? — тела. Кажется, это чувство вызвано из-за моего маленького двойника. Ахринеть.

Девочка вытирает слезы и с некой боязнью говорит:

— Папа учил меня не заговаривать с незнакомыми дяденьками и тетеньками.

Папа… Еще тогда я звала Шеона своим отцом, когда совсем не представляла, какова моя трагичная судьба.

Голос снова дает о себе знать, нежно и мило отвечая:

— А я друг. Я друг.

Моя копия мотает крохотной головкой, отступая назад.

— Нет. Я бы знала тебя.

— Зато я знаю тебя, Ангел. С самого твоего существования в этом мире.

Раньше слыханное слово раздается в голове эхом (я уже не могу определить, в чьей именно голове). Ангел. Ангел. Ангел… Вот, откуда я это впервые услышала. И вот, почему несколько лет назад, встретившись с одним странным человеком в этом же месте, посчитала прозвище знакомым. Мне будто вернули былую память, и я бы могла впасть в шок, если бы была в настоящем, а не в прошлом. Да и тем более, чужое тело не позволяло практически выражать мои эмоции.

Мой двойник останавливается. Я продолжаю смотреть, что произойдет дальше, и чувствую, как неистово бьется сердце этого парня, как расцветает улыбка на его лице, когда девочка с интересом спрашивает:

— Правда? А как тебя зовут?

Детская наивность бывает слишком опасной в каких-то случаях. Но не в этом.

Я ощущаю, что тело без моих команд не спеша опускается на корточки, отчего у меня маленькой появляется желание скорее узнать имя незнакомца.

— Зови меня Хирундо.

— Хирундо? — с неверием повторяет малышка — не верится, что это я.

— Да. Хирундо. Ласточка на латыни.

Ласточка… О, боже. Чем дальше ведется беседа с моим двойником, тем хуже для моего сердца.

— А ты же знаешь, как зовут меня?

Я слышу смех — красивый, мелодичный, а затем раздается не менее прекрасный голос.

— Знаю. Но для меня ты — Ангел. Была. Есть. И будешь всегда.

Девочка делает неуверенный шаг вперед, стеснительно опустив голову. Внутри меня снова вспыхивает уже знакомое мне чувство, несравнимое ни с чем другим, что вообще существует в этом мире. И я, к удивлению, понимаю, что парень питает к моей маленькой копии неоднозначные чувства — просто поразительно. И как я все это могу ощущать? Его эмоции? Каждое его движение?..

Не находя ответов, я продолжаю смотреть картину прошлого с чужых глаз. Моя крохотная копия робко улыбается, а затем, хмурясь, начинает плакать, пряча лицо ладошками. И вот, настала та секунда, когда вместо трепетного чувства наступает крещендо тревоги — во мне. Я наблюдаю, как не совсем те руки, на которые привыкла смотреть, тянутся к малышке и прижимают ее к их обладателю…

— Эй, эй, эй, Ангел, — шепчет голос, и сильные пальцы бережно поглаживают темно-каштановые волосы ребенка. — Почему ты плачешь?

Всхлип. Мой клон через какое-то крохотное мгновение решается на него посмотреть и признается:

— Мы с Мэйсоном играли в прятки, и он сказал спрятаться мне где-нибудь здесь. Прошло уже много времени, а он все меня не нашел. — Колючие смутные воспоминания о том дне даже вспыли, кажется, в моей голове. Тогда Мэйсон меня нарочно здесь оставил, на сжирание волкам или… демонам. Да и какие прятки могут быть в лесу? Это была очередная попытка  уничтожить меня, о которой опять же никто не узнал…

— Это ему не сойдет с рук в будущем, — голос наполняется нотками гнева и раздражения, а затем — снова смягчается, обращаясь к девочке: — Не плачь, Ангел. Ладно?

— Мне страшно, — шепчет малышка, и я до сих пор не припоминаю, откуда взялся этот… Хирундо, и почему о нем  не помнила практически. — Я б-боюсь темноты. Я боюсь…

— А ты не бойся, — заявляет голос, и во мне просыпается еще одно чувство — на этот раз я не могу его распознать, но оно такое же надежное и твердое, как щит. — Представь, что тьма — твой друг.

Моя копия перестает обнимать Хирундо и отстраняется немного, в замешательстве вытирая слезки.

— Как это? Она ведь — зло. И она темная… В ней страшно. Очень-очень страшно!

— В том-то и дело, что все привыкли так думать, когда на самом деле не каждая легенда является правдивой. Во тьме прячется и кусочек света. — Рука ложится на сердце девочки, и я чувствую, что улыбка снова трогает эти… чувствительные губы (жаль, что я не могу увидеть его лица). — В каждом из нас живет свет, Ангел. Помни это всегда. И не забывай…

— Я не п-понимаю, — заикается ребенок, и я вижу, как она сомневается в своем «друге». — Почему свет есть во тьме?

— Потому что даже самое величайшее, коварное зло способно творить добро.

— Как это?

— Узнаешь, — отрезает Хирундо, и я ощущаю, что те странные чувства вновь восстают из пепла. Руки тянутся к моей копии, а затем нежно поглаживают ее пухленькую щечку. — Я помогу тебе выбраться отсюда, ладно? — когда девочка кивает, голос еле слышно продолжает: — Только не говори никому обо мне. Никому. Договорились?

— Угу.

В том возрасте я не была обделена умом, иначе бы ни за что бы не доверилась каком-то незнакомцу. Хирундо… Хирундо... Я почему-то не помнила о нем. Не помнила о том, что он взялся в лесу, будто из пустоты, а затем отвел меня. Как это сделал и сейчас, взяв за руку… Странно остается то, что я… словно была им. Словно видела то воспоминание его глазами. Словно чувствовала все то, что испытывал этот… парень.

Картина далекого прошлого испарилась, и я увидела знакомую обстановку: кухонные шкафчики, холодильник и… свои ноги. Свои. Ноги. Счастье накатило волной. Как я рада, что они не мужские! И руки — взглянула на них — тоже были моими. Затем я проверила на месте ли мои лицо и волосы — к счастью, они не принадлежали кому-то другому. Точнее быть, тому Хирундо.

Затаив дыхание, я уставилась на погасшее перышко. Оно лежало между моими ногами. Слава богу, хотя бы не мерцало, как недавно. Но вопрос, откуда оно взялось, пожалуй, был на самом последнем месте, когда другой — более значимый — лидировал: какого хрена происходит?! И, черт подери, почему я была в теле какого-то парня и видела одно из своих смутных воспоминаний?

Оставаться на полу в позе бешеного краба — да причем на мокром полу — вовсе не хотелось. Я поспешно поднялась, с ужасом обнаруживая, что мой зад намок — отлично!  Не хватало, чтобы кто-то увидел меня с подмоченной «репутацией».

Сердце гулко колотилось о ребра, и мне казалось, что я вот-вот грохнусь в обморок. Что со мной недавно произошло? Почему, взяв перо, я увидела свое прошлое глазами Хирундо — парня, появившегося в моей жизни из неоткуда? Кто он такой? И почему натыкалась на него целых два раза? А может и больше…

Вопросы давили на черепную коробку. Вот-вот, и я взорвусь. Находиться здесь было не лучшей идеей, если учесть, что мне предвиделось пару секунд назад, но, несмотря на это, я все-таки подняла перо, нанесшее моей памяти фурор, и, захлопнув в страхе окно, побежала в свою комнату. Юркнув в спальню, я закрыла за собой дверь. Пальцы, сжимавшие перышко… - ласточки? — тряслись. В голове воссоздались непроизвольные образы той птицы, благодаря которой несколько лет назад я выбралась из леса. Эта ласточка была… «питомцем» Хирундо — или его татуировкой?  А сейчас в моей руке, похоже, ее перо — если не ошибаюсь.

Я схватилась за волосы, с ужасом таращась на «волшебную» штуковину в ладони. Итак, она, видимо, должна принадлежать ему. И откуда-то взялась в моем доме. После того, когда по неизвестным причинам открылось окно. Поразительно. Если бы я не знала, что сверхъестественный мир существует, то поставила бы себе соответствующий диагноз. А так, помимо того, что мне надо разгрести старые проблемы, придется еще и ковыряться в новой…

Неплохо было бы узнать, кто такой этот Хирундо, и почему он выручал меня.

Возвращение в школу было, пожалуй, самым отстойным за эту неделю, не считая того, что нас с Доусоном кто-то застукал в спортзале — а мы так и не поняли, какой козел это сделал. Атмосфера учебы и гула накрыла меня с головой. Уж лучше было валяться дома, в теплой кроватке, чем шататься из кабинета в кабинет и делать вид, что у тебя не болит нога, которая, кстати, промежутками напоминала о себе. Вообще-то, я могла бы этого не делать, если бы не постоянное присутствие Майи — ей я наплела, что прогуливала школу из-за болезни. Думаю, подруге не обязательно знать, что меня «испробовало» одно вонючее демоническое отродье и чуть ли не оставило калекой на всю жизнь.

Изобилие болтовни Майи на тему «о-боже-мне-столько-тебе-нужно-рассказать» убивало эффективнее, чем новое кушанье мистера Беггинса — чесночный бутерброд — которым он навонял на всю аудиторию. О-о-о, да, этот сумасшедший мужчина со своим очередным пахучим перекусом был на втором плане, что удивительно. Тем временем Энора медленно выносила мне мозг на истории. Не повезло, что у нас был совместный урок. Мало того, что я ненавидела этот предмет, Энора добивала меня рассказами о… да обо всем на свете. Сначала она оповестила, что какая-то Пэнри — ну и имечко — залетела от грязнули Джона, а затем завела разговор о каких-то новичках. Развалившись на парте и абстрагировавшись из мира сего, я почти не слушала, о чем там далее болтала Энора, пока не уловила следующие слова, заставившие меня резко выпрямиться.

— Представляешь, утром я столкнулась в коридоре с бандой сексуашек, и кто-то из них, вроде бы Аван, сказал, что у меня отличная попка. Айв! Ты представляешь?! Они обратили на меня внимание!

—Что-о? — протянула я и повернулась к Майе. Нет, меня ничуть не удивляла ее фанатичность к незнакомым парням, как и пошленький комментарий тех демонов. Зато удивило нечто другое: — Так они здесь?

Энора растянула ярко-красный рот в широкой улыбке и провела рукой по своему телу.

— О, да, детка. И я вся горю при одном лишь упоминании о…

— Святые мармеладки. — От накатившего отчаяния я уронила голову на стол, и подруга хихикнула, пихая меня в плечо.

— Не волнуйся, на этот раз я не буду говорить, что у меня стало мокрым после встречи с такими красавчиками.

А она могла удивлять.

— Я не об этом, — призналась, еще раз оглядывая класс. — Их, по идеи, не должно быть тут, — прошептала совсем тихо.

Среди зевак, которые всеми способами пытались избавиться от вони, царившей в тесной аудитории, толпучки Высших демонов не наблюдалось. К тому же, клинок в моем сапоге пока не сходил с ума и означал, что в радиусе нескольких футов их нет рядом. Что за черт? Как они могут быть в школе, если я, буквально, как только пришла, сразу «просканировала» местность? Ладно, я проверила пока что левое крыло школы. Вероятно, тем временем они восседали в правом. Вот же козлы!

Я тяжело вздохнула. История не была моим любимым предметом, как и у многих — здесь можно было оправдать отсутствие тех «перчиков» — но, если вспомнить, что они недавно натворили в Огаста, стоит заволноваться. Эти парни не настроены играть честно. Они прекрасно знают, что я здесь — по крайней мере, в этой школе — единственная Охотница, которая пока не предпринимает никаких мер по их уничтожению. И, следовательно, могут сейчас чудить нечто сумасбродное, выходящее за рамки приличного и реального. Например, издеваться над кем-нибудь, как тогда над Молли, или, ну… грабить очередной магазин с женским бельем. И вообще, на кой черт им девчачьи труселя и лифчики? Я-я-я…чего-то о них не знаю?

Энора и так считала, что я в последнее время подсела на какую-то ядерную травку, но когда на моем лице появилось выражение опустошающего ужаса, она выдвинула следующую версию, объясняющую мое неординарное поведение:

— Ты что, залетела?

Замечательно просто. Теперь она так обо мне думает?

Я нервно хихикнула, и как назло в голове вспыхнули не совсем светлые воспоминания. Я. Доусон. Спортзал. Тот поцелуй. И нечто большее, что могло бы между нами быть…

— Я — девственница, Май, — напомнила я, и мои щеки тотчас покраснели. Иногда мне было некомфортно это повторять в присутствии того, кто уже испытал первый половой акт. Да, Энора не была паинькой и недотрогой, как я (ох, а с последним еще можно поспорить), и она потеряла свою невинность в пятнадцать лет с каким-то малознакомым парнем на тусовке. По пьянее, честно сказать. Но сейчас подруга раз и навсегда решила отказаться от блудливых вечеринок, где алкоголя хоть отбавляй, потому что… встретила своего «избранного» и «неповторимого» — как мне говорила. О, и это она сотый раз «доказывала», засматриваясь на какого-нибудь паренька со смазливой мордашкой — вроде Ноя. Люка. Грэйсона. Или… Авана.

— Да ну? Девственница? — Энора с интересом взглянула на меня своими ярко-подведенными глазами — вот они, как раз, всегда заставляли меня выдавать правду. Что я и сделала снова:

— Именно.

— Хочешь сказать, что с теми красавчиками в спортзале у тебя ничего не было, м?

Ох, все мои постыдные истории так или иначе связаны со спортзалами — что за идиотская закономерность?!

Я бесстрастно и как можно четче выдавила, начиная гневаться:

— Нет.

— Ах, да. Ты же тогда, — подруга плутовски улыбнулась, прислоняя ручку к губам, — пожар тушила. Жарко, наверное, было?

Подтекст…

Я не любила, когда обо мне думали неправильно. А больше ненавидела, когда делали из меня того, кем явно не являюсь. Прежде, чем осознала, какую глупость собираюсь прокрутить, я резко встала — стул с диким звоном брякнул о пол — и, набрав в легкие раскаленного воздуха, выкрикнула. Именно выкрикнула. На весь. Чертов. Класс.

— Да не спала я ни с кем из них!

Все до одного обратили на меня внимание. Даже Кларк — девушка, вечно спящая за последней партой, вышла из глубокого сна и, вытерев внушительную дорожку слюней с подбородка, которым даже я могла позавидовать, уставилась на меня. А вот реакцию учителя, и как упал его наивкуснейший чесночный бутерброд из рук, нужно было видеть.

— Фрост, ты…

Учитывая то, что Энора не исключала из своего арсенала нецензурную лексику и часто злоупотребляла ею, я была рада, что смех ребят заглушил ее следующие слова. Раскрасневшаяся, я застыла возле своего места, раздумывая, что же делать дальше. Обычно, в таких случаях я сваливаю. Вот обязательно нужно было мне открывать рот?! Моя репутация, которой таковой и не было, упала ниже плинтуса. Мда-а, в этом школе меня будут помнить не только, как хулиганку и девушку в дырявом лифчике, но как и кое-кого другого.

Весомый повод для дера отсюда появился спонтанно. Клинок в сапоге в самую — к удивлению — подходящую минуту напомнил о себе: лезвие запекло кожу. Я нахмурилась и мельком взглянула вниз — мерцает, зараза! Чтобы не быть «прославленной» еще какой-нибудь хренью, вроде светящегося старого ботинка, я выскочила из класса, напоследок услышав свиной визг учителя — ой, нехорошо. Не успела вернуться в школу, и — та-дам! — снова натворила делов… Уверена, Шеон обрадуется сегодняшнему звонку от мистера Беггинсона…

Я сто раз пожалела, что не успела захватить рюкзак с тяжелой — именно тяжелой — грудой учебников, когда передо мной нарисовалось четыре знакомых фигуры, и лезвие стало беспощаднее поедать бедную икру. С этим незаменимым предметом у меня хотя бы было больше шансов…

Нажав на тормоза, я ощетинилась — где они были все это время? — и с явным отвращением выпалила:

— Демоны!

А они будто не знают, кем являются.

— Да ты чертов мега-мозг! — Аван — главарь этой шайки — вальяжно остановился; следом прекратили движения и другие красавчики — боже, убейте меня за то, что, несмотря на все произошедшее, я продолжаю так их называть. Его мальчишеская улыбка, наверняка разбившая сердца многих смертных девушек, расцвела, когда я — истинная леди — показала ему неприличный жест, отныне ставший моей фишкой.

— Видишь, какой длинный и прямой палец? — я кивнула на него и, чувствуя, как храбрость вливается в мою кровь, с наслаждением выпалила: — Прям как твоя единственная извилина.

Меня распирало гордостью. Эм… стоило бы не раскидываться такими словечками в присутствии четырех опасных Высших демонов, но, похоже, моей приключенческой заднице было на это до фени. Зато ощутить себя поистине крутой девицей позволил Грэйсон: он заржал, согнувшись пополам — похоже, парнишка разделял мое мнение — и, обратив внимание на Авана, принявшего выражение а-ля «не-понял-это-ты-сейчас-мне-сказала?», подметил:

— А крошка права.

Люк, от которого я еще ни разу не услышала ни одного звука, оживленно кивнул, улыбаясь, а Ной снова достал свой чертов мобильник и скучающе предложил:

— Вы-ы собираетесь срывать друг с друга одежду, драться или устраивать мини-пожары? Мой канал на YouTube только благодаря вам набрал новых подписчиков. И вы вроде как звезды эстрады. Кавабанга, чувачки.

Мы с Аваном одни были не осведомлены, что из нас представили в плохом свете где-то на просторах интернета. Люк и Грэйсон на это никак не отреагировали в отличие от нас. Превозмогая от желания сломать телефон Ноя, я с ужасом произнесла:

— Ты залил это в интернет?!

— Тысяча двести пять просмотров, — просиял Грэйсон, дергая воротничок рубашки.

Аван побледнел и, схватив за шкирку Ноя, который этого не очень ждал, судя по легкому писку, процедил, словно пытаясь вдолбить в его голову, что сделанное — было хуже конца света:

— Почему ты мне не сказал, идиот?!

Я бы тоже хотела это знать…

Ной сглотнул, передернув плечами.

— Я хотел сделать тебе сюрприз. — Парень выглядел так, будто смотрел в глаза самой смерти. Поняв, что попытка выпутаться из стальной хватки Авана далеко нелегкая, он нелепо пропел: — Сюрприз…

— Ты хоть знаешь, что натворил?! — взорвался Аван, наконец, выпустив бедолагу — ой, надеюсь, он не напрудил в штаны со страху — и, забыв о моем существовании, схватился за голову. — Это СМИ! — демон приблизился к его уху и повторил как можно насыщеннее: — СМИ, Люк! А если ты и забыл, то у Охотников тоже есть доступ к интернету. По видео они могут вычислить нас!

О, а об этом я не подумала…

И да, из всей «банды», кто загружал видео на знаменитейший сайт, похоже, никто не был обделен мозгами.

Жар охватил все мое тело, которое затем мгновенно похолодело и снова… вспыхнуло. Точнее, вспыхнуло в районе ноги — клинок! Ах, точно! Несмотря на суетоху, которую поднял Аван, я спокойно вынула оружие и метнулась к стене, отрабатывая в голове стратегию боя. Парни даже глазом на меня не посмотрели — и к счастью. Итак, мне нужно заманить их в какое-нибудь темное место (только не в спортзал), а затем… выполнить то, что надумала. Господи-и, и зачем я во все это ввязалась?

— … если не эта девица, — Аван, не оборачиваясь, четко указал на меня (конец моему прикрытию), — которая боится о нас рассказать кому-то, так кто-то другой это сделает, посмотрев видео! Любой Охотник может…

— Давай внесем некоторую ясность, — ого, я с трудом узнала свой неожиданно ставший грубым голос. Иногда я могла удивлять сменой тональности при определенных обстоятельствах. Когда парни с видимым интересом повернулись ко мне, я спрятала клинок за спиной и нахально улыбнулась. — Я не боюсь о вас рассказать кому-то.

— Тогда почему этого не делаешь, а? — Аван сотворил подобие моей улыбки. Его темные глаза источали ободок яркого золотистого свечения — нормальное явление для демонов.

Я замялась, раздумывая, что бы ему такого наплести, но тут он опередил меня, догадавшись:

— Хочешь разрулить все сама, Сахарок?

— Сахарок? — В моем дерьмовом положении не стоило бы смеяться, но я это сделала.

Высший сунул руки в карманы темных джинсов, контрастирующих с его расстегнутой чуть ли не до пупка рубашкой, и облизнул нижнюю губу.

— Это значит сладенькая. А ты очень… сладенькая.

Воу. Мне одной кажется, что разговор прет не в то русло?

Грэйсон это заметил после меня, осторожно вставая между нами и прерывая наш пытливый и…сексуальный? — зрительный контакт.

— Ребят, покувыркаться вы успеете и в другом месте.

— Что?! — я двинулась вдоль по стене — подальше от этих придурков — и крепче сжала клинок за спиной. — Причем тут это? И… этот тип не в моем вкусе.

Аван знал, что я вру. Видимо, румянец сдает меня. Ох. Переглянувшись с Грэйсоном, который отлично понимал, что я — воплощение самой лжи, парень склонил голову набок.

— Я нравлюсь всем. Даже тебе. И, возможно, одна из причин, почему ты не можешь у***ь хотя бы меня — моя красота.

Я впервые вижу таких самоуверенных личностей. Но, здесь явно было чем похвастаться. Аван обладал высоким ростом, накаченным телом, состоящим сплошь из мускулов; так же имел светло-матовый оттенок кожи, который… напоминал мне чертов мед при определенном освещении. А я любила мед. Вы ничего не подумайте плохого... И я не извращенка, просто… губы Авана в данный момент казались невероятно привлекательными и манящими, что я… зациклила на них взгляд, естественно, позабыв кинуть какой-нибудь колкий ответ. Знаете, да и врать было стремно, когда перед тобой стоит шестифутовый красавчик — опять это слово… Я неисправима.

— Вот видите, парни, — Аван обернулся на свою свиту, — что я делаю с девушками…

Ребята засмеялись, и Грэйсон подмигнул мне.

За сегодняшний день на меня вылилось приличное количество дерьма.

Пора это прекращать что ли.

Я отлипла от стены и строила враждебную гримасу.

— Думаю, вы в курсе, что мне еще не позволено мочить таких, как вы, но, не глядя на это, я выполню работу за какого-нибудь старшего Охотника ничуть не хуже.

— А что, если о твоих планах просекут? — вопросил Люк. Слава Богу, он убрал мобильник и пока его не доставал.

— Тогда вычислят и вас…