Человек, который был дьяконом

Глава XI

XI

За ужином сестры Иулиания и Елевферия обошли все столы и на каждом оставили маленькую книжечку утренних и вечерних молитв, лаконично прибавив:

— Храм открыт.

Не полагались, стало быть, на то, что «лучшие из лучших» православной молодёжи знают вечерние молитвы наизусть, если давали эту книжечку…

Артур появился в храме раньше всех и, обойдя его, обнаружил в притворе дверь в ризницу. В ризнице среди церковной утвари сыскались спички, восковые свечи и лампадное масло. В главной части храма, он выставил свечи на подсвечники, долил масла в лампады и зажёг огни. «По крайней мере, в этой простой процедуре м-ы с н-и-м-и схожи», — подумалось ему. Действительно, и буддийские службы предполагают масляные лампады, а лампадным маслом «от православных» он и сам охотно пользовался: оно чистое, горит ровно, а стóит дёшево.

За спиной послышалось шевеление, шаркание ног, покашливание. Обернувшись, Артур увидел, что прочие участники семинара уже все в сборе (даже вон и Олег пришёл, хоть и стоял у входа, обособившись ото всех, с независимым видом). Шесть человек легко распределились по пустому храмовому пространству, но при этом как-то неуверенно переглядывались, переминались с ноги на ногу, будто — странно сказать! — будто для них стоять в храме на молитве было непривычным делом. Или это ему только показалось? Книжечку с молитвами, что характерно, в руке держал каждый, кроме разве что «измученного еврея», который стоял к нему ближе всех и спокойно ожидал начала. К нему-то Артур и обратился:

— Брат Евгений, наверное, Вам нужно предоставить честь…

Тот помотал головой.

— Я даже не иеродьякон, простой монах, — ответил он. — Вам, отец дьякон, сам Бог велел.

Да, вот это угораздило попасть в переплёт! Делать нечего: назвался груздем… Инструктор медитации буддийского центра взошёл на клирос, раскрыл перед собой книжечку на нужной странице и тенором возгласил:

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа — Аминь!

Знакомство Артура с «родной русской верой» ограничивалось фильмами да, пожалуй, «Литургией Св. Иоанна Златоуста» Рахманинова, которую он слышал пару раз в концертном исполнении. На службе в православном храме он был до того раза три в жизни. Тем не менее, имелся у молодого человека слух, не самый сильный, но достаточный голос, а прежде слуха и голоса — бесстрастие клирика перед лицом прихода. Читать вслух — дело совсем нехитрое: этому учат в первом классе средней школы. И петь вслух — затея тоже незамысловатая: этому обучают классе во втором. Но вот молиться вслух перед малознакомыми людьми — это требует некой умственной убеждённости в своём праве делать так. У Артура такая убеждённость была. У него, правда, не было ни малейшей убеждённости в своём моральном праве читать х-р-и-с-т-и-а-н-с-к-и-е молитвы. Не то чтобы он как буддист боялся оскверниться ими, не то чтобы произносить их было невозможно и невыносимо. Нет, всего лишь непривычно. Так любитель скрипичных концертов слушает оргáн: с удивлением и не без удовольствия. Но вот не огорчатся ли другие, узнав про его веру? Пожалуй, и огорчатся; пожалуй, и оскорблёнными себя почтут. Так, выходит, молчать про неё?

Прочие голоса тоже подтянулись за ним, и так вполне удовлетворительно где-то пропели, а где-то отчитали Вечернее правило, за ним — Акафист Ангелу-Хранителю. Этот акафист Артур добавил по своей инициативе: он разыскал в ризнице служебник. Едва закончив, «семинаристы» поспешили разойтись: все казались несколько смущёнными, что, однако, можно было приписать скромности и деликатности, тонкости душевного устройства, при котором сокровенное не выставляется напоказ, а ведь любая молитва это сокровенное напоказ неизбежно и выставляет, если только, конечно, не читается равнодушным, казённым языком. Не потому ли в православии, в отличие от буддизма, миряне в большинстве случаев на службе присутствуют безмолвно?

Поразмышлять было некогда: Гольденцвейг, единственный, кто остался, подошёл к Артуру, и у того сердце ушло в пятки: вот сейчас его раскроют! Вот сейчас ему, самозванцу, достанется на орехи!

Но монах сказал достаточно будничные слова:

— Стихаря Вы с собой, конечно, не взяли, да? Как-то в свитере и в джинсах нехорошо, отец дьякон, моё чувство благолепия не на месте… Хотите, здесь поищем?

— Благодарю, не нужно. Я бы не стал облачаться без благословения, — ответил Артур наугад, просто чтобы назвать любой повод, и, как оказалось, угадал. Честнóй брат покивал с серьёзным видом:

— Да, конечно, без иерея облачаться не положено, хотя кое-где и облачаются, и даже панихиду поют. Уважаю: Вы — последовательный человек, не бежите сломя голову за модернизмом! Знаете что, Артур? — он слегка улыбнулся. — Вы — из всех моих знакомых дьяконов-мирян, пожалуй, образцовый дьякон. Не с точки зрения безупречности службы — тут у Вас есть огрехи, — а с точки зрения картинки, которая при слове «дьякон» должна появляться в уме обычного мирянина. Мои поздравления!

«Неужели?» — подумал буддист с грустью и удержался от того, чтобы открыться «коллеге» прямо сейчас, на месте, только мыслью о том, что огорчит человека. Это, увы ему, обманщику, он ещё успеет сделать за оставшиеся шесть дней…