Критерий Лейбница

Глава VI-2

– Полной противоположностью высокого риска является низкий уровень риска, то есть инвестиции в ценные бумаги с фиксированным доходом. В этом случае временной период значительно меньше, может быть даже меньше года. Эти ценные бумаги, на самом деле, дают низкий, но верный доход, поэтому они подходят для тех, кто ничем не хочет рисковать, готов довольствоваться низкой прибылью и хочет иметь капитал в виртуальном распоряжении в любое время. Среди этих двух крайних вариантов существуют смешанные инвестиции, когда часть капитала инвестируется в акции, а другая часть – в фиксированный доход. При этом пропорции этих частей варьируются в зависимости от подверженности риску. В этом случае разумно ожидать, что если одна часть инвестиций в какой-то период может подвергнуться риску, другая часть, напротив, защищена от него, а следовательно, инвестор может быть более спокойным. Моя же работа заключается в том, чтобы помочь клиенту выбрать наиболее подходящий для него тип инвестирования. Поскольку это деньги клиента, которые помещаются под риск операции, тут требуются высокая компетенция, знание и ответственность, чтобы советовать ему то или иное инвестирование. На ошибку нет права. Или лучше скажем так: нет права на повторную ошибку, потому что после первой ошибки необходимо менять работу, – она сделала еще глоток тоника и взглянула на него: – Я Вам наскучила, верно?

МакКинток завороженно смотрел на нее вот уже несколько минут. Ее приятный голос, которым Синтия растолковывала с хорошим знанием дела туманные понятия финансирования, ее зеленые глаза, устремленные вдаль во время этого объяснения, абсолютно околдовали его.

– Нет, наоборот! – с чувством возразил он. – Это очень интересная тема. Я, как и многие, занимался инвестированием, но должен сказать, что я никогда не встречал никого, кто рассказал бы мне об этом так, как это сделали Вы.

Она взяла кусочек выпечки.

– Ну и как проходят Ваши инвестирования? – спросила она веселым голосом, начав смаковать крендель со сладким перцем и анчоусами, который оказался очень вкусным.

МакКинток задумчиво отпил тоник, а потом произнес:

– На самом деле я не знаю. Сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что не заботился об этом. Кто знает, где теперь мои деньги. Постараюсь проверить это в ближайшее время.

Ну да. В ближайшее время. Как и для многих других вещей, это время никогда не наступит. Он слишком поглощен работой и неосознанным отдалением от всего того, что не было непосредственно связано с Университетом. Неожиданно он понял, что много чего пустил на самотек, оставив без контроля. Дружба, инвестиции, свое одиночество…

Одиночество.

Он почувствовал до глубины души, насколько он одинок. И как давно он одинок.

В тот момент МакКинток увидел себя со стороны. Увидел то, во что он превратился. Могучий и авторитетный персонаж перед лицом мира, но ничтожный, как мужчина.

Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Я спрашиваю себя, – начал он нерешительно. – Я спрашиваю себя… – снова замолчал он. – Я спрашиваю себя, не были бы Вы так любезны, чтобы позаботиться о моих инвестициях? – закончил он на одном дыхании.

Синтия взглянула на него другими глазами. Пока он говорил, она прочитала в его глазах о том, что было в душе этого мужчины. Она прочитала об одиночестве и о собственной миссии.

Она ни минуты больше не сомневалась.

– Мне не хочется проводить эту ночь в одиночестве.

Она сказала это с такой естественностью, что МакКинток не сразу понял истинный смысл ее слов.

Но через несколько мгновений он осознал этот смысл, и сильнейшие эмоции овладели им. Глаза его увлажнились, губы дрогнули, и он протянул руку, осторожно прикоснувшись к ее руке и благодарно улыбнувшись ей.

Они взяли бокалы и направились в сторону лифта, держась за руки.

Бармен смотрел им вслед.

«Вот это скорость! – подумал он. Он в недоумении посмотрел на коробку, которую держал на полке. – Крендели тому виной?»

Номер Синтии был очень похож на его номер: просторный, с двуспальной кроватью, с вместительным платяным шкафом, с удобным письменным столом и креслом для отдыха. Номер был оборудован спутниковым телевидением и холодильником-баром, заполненным необходимыми продуктами.

Мебель была изысканной, как того требовал отель высшей категории. Картины на стенах изображали пейзажи Йоркшира с пустошью, покрытой зеленым вереском, гнущимся на ветру.

Ванная комната была очень уютной, с новой и отлично вычищенной сантехникой. Роскошная застекленная душевая кабинка была чрезвычайно привлекательна, и Синтия начала сразу же раздеваться. Она сняла с волос заколку, распустив их, и несколько раз мотнула головой вправо и влево, чтобы они растрепались. Они рассыпались ей по плечам модным каскадом. Потом она сняла жакет и аккуратно повесила его на вешалку. А вот свои элегантные туфли она не сняла. Не сейчас.

Когда она расстегнула застежку-молнию на юбке, у МакКинтока перехватило дыхание, и, чтобы скрыть свою реакцию, он сказал, что пойдет в свой номер за необходимыми личными вещами.

Едва он вышел за дверь, на лбу выступил пот, а сердце забилось в бешеном ритме. Он задался вопросом, не совершает ли он безумного поступка. Пока он механическим шагом шел по коридору и спускался на лифте на первый этаж, где располагался его номер, он подумал о том, что уже давно не женат. Он уже много лет назад развелся и должен считать себя мужчиной, свободным использовать новые возможности. Он поспешно положил в чемодан сменное белье, выглаженный костюм и необходимые вещи личной гигиены, потом закрыл дверь и более спокойным шагом направился на второй этаж, в номер 216.

Он постучал, но ответа не последовало. Тогда он нажал на ручку двери, которая тут же поддалась, поскольку Синтия оставила ее открытой. Следовательно, то, что происходило, не было сном.

Он вошел и услышал шум льющийся в душе воды. МакКинток поставил свой чемодан в стороне от шкафа, потом посмотрел на дверь ванной, которая тоже осталась открытой.

И сквозь эту дверь он увидел Синтию.

За стеклянной дверью душевой кабинки под бодрящими массажными горячими струями стояла она и проводила мочалкой, полной мыльной пены, по пышной груди, под ней, по животу... Она была повернута к двери на три четверти, левая нога была немного согнута в колене. Он видел ее и не мог пошевелиться. Она улыбнулась ему и начала намыливать плечи, подмышки и бока.

МакКинток хотел бы найти силы не смотреть на нее, хотя бы чисто из чувства приличия, но не смог.

Она была прекрасна. Потрясающа.

Он был очарован, глядя на ее великолепное, пышное и невероятно чувственное тело. Она начала намыливать низ живота, медленно, методично, ритмично запрокидывая назад голову.

МакКинток непрестанно следил за движениями мочалки широко раскрытыми глазами, не в силах отвести взгляд. До тех пор, пока не осознал, что она наблюдает за ним, хитро улыбаясь.

Синтия наполнила колпачок геля для душа водой и прыснула через открытый верх кабинки на него. МакКинток вздрогнул так, словно его ударило током, и стал пунцовым от стыда. Теперь он понял, что чувствовал бедный Актион из легенды. О, Артемида! Скольких мужчин ты околдовала своей красотой! Теперь я весь промок в волшебной воде. Я превращусь в оленя?

Синтия улыбнулась и быстрыми движениями намылила спину, ягодицы и ноги и, наконец, тщательно смыла с себя все мыло, поворачиваясь под душем и проводя пальцами по волосам, чтобы промыть и их тоже. Потом она закрыла кран и постояла немного в ожидании, чтобы вода стекла с ее тела, отжала волосы и, наконец, медленно открыла дверь душевой кабинки. Выйдя из нее, она повернулась к нему спиной, чтобы надеть махровый халат, который МакКинток держал наготове. Надев халат, Синтия запахнула его спереди. Она была разгоряченной, благоухающей лавандовым мылом, с мокрыми волосами и розоватой от горячей воды кожей. Она была невыносимо желанна.

Синтия двинулась в направлении выхода из ванны. МакКинток не смог сдержаться, встал перед ней и положил ей на плечи руки, не зная, что делать дальше. Синтия укоризненно взглянула на него.

– Душ!

Он опустил руки и отстранился, позволяя ей пройти.

Синтия вышла из ванной, завязала вокруг талии пояс халата и достала из чемодана фен. Вернувшись в ванну, она начала сушить волосы перед немного запотевшим зеркалом.

МакКинток тоже вышел из ванной и разделся, складывая свою одежду на свободные полки шкафа, а очки без оправы – на письменный стол. Потом он разложил пижаму с левой стороны кровати.

В свои пятьдесят восемь лет он был весьма в форме. Как истинный шотландец, он мало ел, а кроме того любил быстро и много ходить, особенно по внутренней территории Университета. Он пользовался автомобилем только, когда это было действительно необходимо. Все это помогало ему сохранять неплохую форму. Был заметен лишь некоторый намек на животик у этого худого мужчины среднего роста с седыми волосами и пронзительным взглядом карих глаз.

Он направился в ванну, замотавшись вокруг талии полотенцем, а сняв его и открыв воду, отвернулся к облицованной плиткой стене.

Синтия за все это время не удостоила его взглядом. Она уверенными движениями продолжала сушить волосы, в конечном итоге сделав себе завидную укладку. Несмотря на возраст, ее волосы все еще оставались объемными и блестящими. Они были окрашены в цвет, очень близкий к ее натуральному оттенку, и светлая полоска просматривалась лишь в миллиметре от кожи головы, где темно-рыжий не до конца прокрасил корни волос. Она отнесла фен в комнату, а МакКинток все еще продолжал мыться.

Синтия сняла махровый халат и, достав из сумочки флакончик духов, несколько раз побрызгала им воздух, создавая облако. Потом она вошла в это облако и покрутилась в нем несколько секунд, чтобы ее обнаженное тело впитало в себя аромат. Не надевая никакого белья, она накинула на себя шелковую атласную ночную рубашку зеленого цвета, доходящую ей до середины бедра. Наконец, она села в кресло и приняла томную позу.

Руки ее безвольно лежали на подлокотниках, голова была откинута на спинку кресла и слегка наклонена влево, правая нога была согнута в колене, а обнаженная ступня стояла на ковре, которым был покрыт пол, левая нога была вытянута вперед.

Отопление приятно согревало пространство комнаты той весенней ночью. Синтия закрыла глаза, расслабившись в этом тепле.

Через минуту МакКинток вышел из ванной, надев махровый халат, и направился в сторону пижамы, разложенной на кровати. Но оказался перед Синтией. Он смотрел на нее, сидящую в кресле, легкую как нимфа, прекрасную как распустившийся цветок, и вдыхал ее аромат. Порция адреналина пронзила его с головы до пят, и он упал на колени перед ней. Он нежно положил ей руку на левое бедро, слегка прикасаясь к нему. Ее кожа была невероятно гладкой, теплой и увлажненной. Он на несколько сантиметров переместил пальцы вниз по бедру и нежно поцеловал округлое колено. Другой рукой он погладил ее правое бедро и начал попеременно целовать то одну ногу, то другую. Шелк ночной рубашки заскользил вслед за поднимающейся рукой, пока не обнажился пах. МакКинтоку открылся ее лобок, который покрывали волосы, выбритые в форме прямоугольника, геометрически точного, верхняя часть которого начиналась в сантиметре от влагалища, а боковые вертикальные стороны – в двух сантиметрах от половых губ. Он поцеловал левую паховую область, потом направился к правой области, полукругом обходя точку Венеры на расстоянии примерно трех сантиметров и достигнув, наконец, правой стороны. Он смело прикоснулся губами к клитору, но ограничился одним поцелуем теперь уже сухих губ. Он поцеловал ей живот, гладкий, в тонусе, потом область вокруг пупка, а также и сам пупок. Положив руки на ребра, он принялся целовать область под левой грудью и наконец добрался до груди, теплой и пышной, затем поцеловал правую грудь, сладостно потершись об нее губами и носом.

В этот момент Синтия неожиданно открыла глаза и схватила его п**********н вверху, словно это был электрический фонарик, заставив его подняться на ноги. Затем она сама встала с кресла и, продолжая манипулировать членом как рычагом управления, уложила МакКинтока поперек кровати с опушенными вниз ногами. Она сняла ночную рубашку и села на него сверху, с эрегированной грудью, потом раздвинула левой рукой большие п**********ы, чтобы облегчить вход члена во в*******е, переплела пальцы за шеей и начала ритмично двигаться вверх-вниз. Когда она опускалась полностью вниз, то поворачивала живот вперед, чтобы к****р терся о его кожу. Ритм был совершенным и правильным, с медленным опусканием и интенсивным подъемом.

МакКинток был словно в трансе и, положив руки на колени Синтии, смотрел на нее в исступленном восхищении. Она грациозно двигалась и вместе со своим женским самообладанием казалась божественным существом. Лаская ее взглядом, он заметил чуть ниже подмышек два тонких полукруглых шрама совершенно одинаковой формы. Сначала он не понял, что это значит, но потом вспомнил, как его друг, эстетический хирург, рассказывал ему однажды, что один из способов введения силиконовых протезов в грудь – это как раз через небольшой надрез в области ниже подмышек, чтобы скрыть шрамы. Значит, в этом и заключался секрет ее пышной и чувствительной груди. Но МакКинток не был разочарован. Напротив!

«Какая разница!» – подумал он. Если это было правдой, то он был счастлив наслаждаться результатом.

Эти груди танцевали перед его глазами, пока Синтия поднималась и опускалась с отсутствующим взором и полуоткрытыми губами. Негромкое продолжительное постанывание сопровождало завершение каждого опускания, пока она не начала увеличивать ритм, все быстрее, все сильнее ударяясь об него. Стон превратился в гортанное «оххххх!» при каждом ударе. Когда удары стали совсем яростными, а тело Синтии напряглось от спазмов и покрылось потом, она расцепила сплетенные пальцы и издала пронзительный и продолжительный крик. Тело ее продолжало двигаться в оргазме, но теперь ей хуже удавалось координировать его движения.