Критерий Лейбница

Глава VI-3

МакКинток с изумлением смотрел на этот перфоманс. Он никогда в жизни не видел ничего подобного. Он даже не предполагал, что женщина способна на все это.

Синтия затихла, оргазм закончился, и ее дыхание выровнялось. Она посмотрела на него глазами, метающими молнии, и отвесила ему жесткую пощечину по левой щеке.

– Сволочь! – воскликнула она, потом слезла с него и откинулась на спину на кровать, сразу же заснув.

МакКинток не смел пошевелить ни одним мускулом, оскорбленно рассматривая потолок, в то время как щека горела, словно от раскаленных углей.

Он кончил, еще в тот момент, когда Синтия только начала ускорять ритм.

Стояла уже глубокая ночь. Сон Синтии был легким, и она проснулась сразу же, едва ее мозг уловил изменение фонового шума. До сих пор комната оставалась практически бесшумной, но теперь в ней послышался голос, который что-то бормотал.

Медленно повернув голову, Синтия попыталась установить источник этого голоса и в оставленном включенным свете увидела МакКинтока, который разговаривал во сне. Он лежал в том же положении, в каком она его оставила, в распахнутом халате, а голос его становился все более отчетливым с каждым словом.

Песня моя к златострельной и любящей шум

Артемиде,

Деве достойной, оленей гоняющей, стрелолюбивой,

Одноутробной сестре златолирного Феба-владыки.

Тешась охотой, она на вершинах, открытых для ветра,

И на тенистых отрогах свой лук всезлатой .напрягает,

Стрелы в зверей посылая стенящие.

Синтия сразу же узнала Гимн Гомера под номером XXVII, названный «К Артемиде» и посвященный этой богине. Она очень хорошо знала его, потому что она любила все гимны, написанные в честь Артемиды.

МакКинток невозмутимо продолжил, словно рассказывал лекцию:

В страхе трепещут

Главы высокие гор. Густотенные чащи тесные

Стонут ужасно от рева зверей.

Содрогается суша

И многорыбное море.

Она же с бестрепетным сердцем

Племя зверей избивает, туда и сюда обращаясь.

На самом деле исполнение было эмоциональным и выразительным. В голове МакКинтока эта песнь должна была быть запечатлена во всей интерпретации, которая была свойственна ему и которая вырывалась наружу во время этой бессознательной декламации.

После того, как натешится сердцем охотница-дева,

Лук свой красиво согнутый она наконец ослабляет

И направляется к дому великому милого брата

Феба, царя-дальновержца, в богатой округе дельфийской...

Чтобы из Муз и Харит хоровод устроить прекрасный.

После этих слов Синтия начала вторить ему вполголоса:

Там она вешает лук свой с концами загнутыми, стрелы,

Тело приятно украсив, вперед выступает пред всеми

И хоровод зачинает. И пеньем бессмертным богини

Славят честную Лето, как детей родила она на свет,

Между бессмертными всеми отличных умом и делами.

Радуйтесь, дети Кронида-царя и Лето пышнокудрой!

Ныне же, вас помянув, я к песне другой приступаю.

Знаменитый и великолепный гимн был закончен, подарив ей глубокое удовлетворение.

Много лет назад она пыталась найти сведения о происхождении своего имени, придя, таким образом, к имени Артемида. Она была увлечена мифом, который она выучила наизусть, и ей очень льстило, что МакКинток способен воспроизвести его даже во сне.

Она села на кровати, обнаженная, и с улыбкой взглянула на спящего мужчину. Потом она взяла покрывало, лежащее рядом с подушкой, расправила его и аккуратно накинула на торс и ноги МакКинтока, затем легла под одеяло, выключила свет, повернулась на бок и снова погрузилась в сон.

О той их первой встрече думал МакКинток, закрывая за собой дверь офиса тем вечером.

Синтия изменила его жизнь, и с тех пор он начал чувствовать себя более полноценным и более счастливым мужчиной. Раз в неделю он ездил в Ливерпуль провести с ней ночь, и когда приходил установленный день, дела казались менее обременительными, к некоторым из них ему даже удавалось относиться философски. Обычно все проблемы, маленькие и большие, были для него преградами одинаковой важности, от которых необходимо как можно скорее полностью избавиться, и иногда это становилось навязчивой идеей. Но когда он знал, что вечером он увидит Синтию, его отношение к проблемам немного менялось. Он был более расслабленным, а менее сложные препятствия отходили на второй план. Их можно решить и на следующий день.

Он вышел из офиса и взял машину, выехав на Oxford Road, которая вела к университетскому комплексу на север. Потом он свернул направо на Booth Street East, а потом налево на Upper Brook Street. Небольшой отрезок пути, – и он снова свернул налево, чтобы подняться на пандус эстакады Mancunian Way. В это время движение было умеренным, а легкая изморозь увлажнила лобовое стекло машины. Но стеклоочиститель с легкостью привел видимость к идеальной.

С эстакады он мог видеть свой Манчестер – город, в котором он вырос и который он любил больше любого другого. Но он не мог много отвлекаться, поскольку эта дорога славилась большим количеством аварий. Мотор был уже достаточно прогретым, и кондиционер начал охлаждать воздух в салоне. Mancunian перешел в Dawson Street, и оттуда МакКинток свернул налево, на Regent Road. На круговом движении он проследовал прямо, на трассу M602, которая начиналась именно здесь, и он начала расслабляться.

Он включил авторадио и остановился на канале, где в тот момент передавали новости.

«… манифесты студентов на площади Tien An Men неустанно продолжаются. Третий день демонстраций привел к многочисленным стычкам с полицией. Многие студенты были арестованы, в то время как журналистов старались держать подальше. Было запрещено фотографировать или проводить видеосъемку. Настоятельное требование демократии, кажется, не подрывает твердую стену, которой правительство противопоставляет репрессии в качестве единственного ответа на мирные шествия по площади…»

«Бедные, – подумал МакКинток, – если они пройдут действительно плохо. Они хотят немного больше свободы, а получают удары палкой. Солдаты должны бить их палкой, иначе им нечего будет есть, и тогда их тоже будут бить палкой, или чего похуже. Китай далек от нас, во всех смыслах…»

В этот момент он вспомнил о встрече с Дрю.

Да, именно Дрю, который неожиданно вытащил из шляпы это его открытие вместе со своим чернокожим студентом. Как там его звали? Он не помнил. Зато он помнил о последствиях. Если это открытие в самом деле имеет коммерческую ценность, это было бы весьма полезно для университета. С тех пор, как руководство Говарда решило урезать фонды манчестерскому университету, чтобы большую их часть направить другим, он неустанно занимался тем, чтобы постараться сохранить университет на предыдущем уровне, что было практически невозможным. Любая деятельность предполагала расходы, и если эти расходы невозможно было покрыть доходами от этой деятельности, то он не имел права ее осуществлять. Это не обсуждалось даже. Без апелляций. И приходилось отказываться. Цветок в петлице британской университетской системы увядал. Это было неслыханно и абсурдно, но это было именно так.

«Справедливость и равенство» – именно это было лозунгом Говарда, и на практике он слишком хорошо этого придерживался, этот ублюдок.

Огни Сальфорда мелькали по краям дороги, а изморозь превратилась в легкое капанье на стекло. Движение в противоположном направлении было затруднено теми, кто возвращался в город после рабочего дня. Он медленно ехал вперед, и количество автомобилей стало уменьшаться. Когда же он въехал на вершину Alder Forest, а трасса M602 перешла в трассу M62, он снова оказался на открытой местности.

Идея перемещения пакетов с помощью системы Дрю снова вернулась к нему. Может, это было вызвано документальным фильмом о мировой торговле, который он смотрел несколько дней назад. Там были показаны линии транспортировки для коробок различных размеров, постоянно наполненных и находящихся в непрестанном движении. Впечатляло, сколько товаров отправляется почтой или курьерами. Транспортировка, несомненно, являлась большим бизнесом, и владение абсолютно инновационным, немедленным, надежным и мало затратным методом могло бы стать очень выигрышным. И никакой конкуренции в этом случае. Технология была бы только в их руках, и они могли бы заработать все, что только бы захотели. Учитывая масштабы дела, у него было ощущение, что Университет смог бы спокойно оставаться на привычном уровне.

Конечно, как совместить чисто административное управление университетом с чисто коммерческим управлением, необходимым для международных перевозок, было пока неясным. Необходимо сначала изучить законодательство по этому вопросу, чтобы направить его на благо Университета. Он должен проконсультироваться с экспертами как можно скорее.

Он переключил авторадио на станцию, посвященную классической музыке, и некоторое время ехал, слушая Баха. «Пассакалья» в до минор была великим произведением, много лучше известной «Токката и Фуга» в ре минор, и он слушал ее с большим удовольствием.

Между тем, поселки вдоль трассы недолго освещали темноту сельской местности North West. МакКинток заметил лишь некоторые из них, поскольку был поглощен Рисли, Вестброком, Рэйнхиллом.

В конце «Пассакальи» он выключил радио, чтобы удержать внутри себя ощущение возвышенности, которое ему передалось от музыкального шедевра. Это ощущение привело его в благодатное состояние, и он почувствовал себя превосходно. Усталость рабочего дня превратилась лишь в воспоминание, и когда он проехал Броэдгрин, автострада закончилась, и он въехал в Ливерпуль, свернув на Edge Lane Drive. Он чувствовал себя наэлектризованным от мысли о встрече с Синтией, о вечере и ночи с ней. Она была исключительной женщиной. Она давала ему все, о чем только может мечтать мужчина. Он нуждался в ней. Он любил ее до безумия.

Он ее хотел.