Без чувства вины

Глава 3

   Проснулся он по обыкновению днем и, лежа в разложенном кресле-кровати, некоторое время напряженно прислушивался. То-то получится номер, если постояльцы уже исчезли, прихватив с собой часть хозяйского имущества. Издали донесся звон и дребезжание упавшей крышки от кастрюли - видимо, новое статус-кво все же сохраняется. Воронцов встал, потянулся, зевнул, крякнул и с заспанным лицом отправился проведать свою кухню. Там его с некоторым смущением встретила Вера Ивановна, в его фартуке, возле его плиты.

   - С добрым утром, Сергей Михайлович. Простите, я у вас тут расхозяйничалась.

   - Добрый день. Ничего страшного, не переходить же вам вместе со мной на ночной образ жизни. А какие возможности вы тут изыскали?

   - Гречку у вас нашла, кашу сварила. Будете?

   Разговор завязался сам собой: о том, где что лежит, где что купить, как что лучше хранить и о прочих вещах, которые интересуют только людей, занятых обеспечением физической возможности жить для тех, кто подобными приземленными темами не интересуется. Воронцов умылся, поел, и приспело время для разговора.

   - Сергей Михайлович, - с некоторым смущением начала Вера Ивановна, - я позвонила мужу насчет вещей, но он не желает со мной разговаривать.

   - То есть?

   - Трубку бросает.

   - Что значит "бросает трубку"? Это ведь ваши вещи?

   - Да, наши.

   - Ваши и мужа?

   - Да нет же, мои и сына. Мы с ними приехали.

   - И зачем же вашему мужу понадобились женские и детские вещи?

   - Да не нужны они ему. Так просто, в позу встал.

   - Он чего-то от вас требует?

   - Да нет, ничего. Просто общаться не желает.

   - Дикая ситуация. Извините, не хочу влезать в ваши дела, но ваш избранник ведет себя весьма странно. Милицию, что ли, нужно привлекать?

   - Да нет, - испугалась Вера Ивановна, - зачем милицию? Я думаю, он успокоится через какое-то время. Просто мне неудобно вас дальше стеснять. Потерпите еще денек-другой?

   - Пожалуйста, оставайтесь. Ничего страшного. И все равно - никогда не мог понять, каким образом люди умудряются соединять судьбы с неописуемыми подлецами.

   - Не надо, вы его совсем не знаете.

   - Зато достаточно знаю о нем. Хотите сказать, он правильно сделал, выгнав вас на улицу посреди ночи в чужом городе?

   - Нет. Но все равно, со стороны трудно судить. У нас с ним столько всего разного было.

   - Все-таки вы гнете к тому, что сами виноваты.

   Воронцов никогда и нигде не выступал с какими-либо заявлениями по женскому вопросу, феминизмом не интересовался и не делил женщин на категории. Бизнес-леди в собственном "лексусе" и уборщица в магазине представляли для него одно и то же: женщину с присущими только ей заморочками. Разумеется, хозяйка дорогого авто представляла больший интерес с материальной точки зрения, но одновременно давала и больше шансов на позорное поражение. Ходок имел определенные способности, но шансов на успех с птицами высокого полета никогда не имел. Воронцов не видел разных женских характеров, он видел во всех один и тот же характер с одними и теми же чертами, только в разных случаях разные особенности выпячивались или затирались, в зависимости от воспитания и прочих жизненных обстоятельств. Нынешняя нестандартная гостья вроде бы проявляла признаки врожденной жертвенности, но ночлег себе и отпрыску она все же обеспечила, без денег и в первую же ночь.

   - Я не говорю, что сама во всем виновата. Только знаете, когда семья рушится, совсем невиновных среди супругов не бывает.

   - Послушайте, Вера Ивановна, - начал было Воронцов.

   - Извините, Сергей Михайлович, называйте меня по имени, пожалуйста. А то можно подумать, будто вы с какой старушкой разговариваете.

   - Пожалуйста, мне не трудно. Давайте тогда просто на "ты", я пока тоже в старики не вышел.

   - Хорошо. И мне не трудно. Вы что-то говорили?

   - Так мы перешли или не перешли?

   - Ой! Так... ты что-то говорил?

   - Да, пытался. Вот о чем. Может, не стоит добиваться милостей у природы?

   - Ты о чем?

   - Сколько еще времени ты будешь звонить мужу, а он будет бросать трубку? Что за комедия положений? Я думаю, стоит к нему наведаться лично.

   - Стоять под дверью два часа?

   - Почему под дверью, не сидит же он в квартире круглые сутки. Чем он занимается?

   - Магазин где-то держит. Но я не знаю адреса.

   - Хорошо, а во сколько он вечером домой возвращается?

   - Не знаю. А зачем тебе?

   - Собственно, это не мне, а тебе. Под лежачий камень вода не течет. Надо ему жизнь испортить, чтобы изволил снизойти.

   - А как портят жизнь? Позвонить в милицию и сообщить о бомбе у него под прилавком?

   - Это незаконно. А вот закатить шумный скандал на улице перед домом, на глазах у соседей - вариант. Престижный у него домик?

   - Да нет, - пожала плечами Вера. - Обыкновенный блочный дом, советский еще.

   - Ладно, а квартира-то его собственная?

   - Говорит, купил.

   - В кредит?

   - Не знаю.

   - Давно купил?

   - Около года назад.

   - А магазин когда себе завел?

   - Года два.

   - Значит, квартиру купил в кредит. Если наркотиками не торгует. Не торгует ведь?

   - Откуда я знаю, чем он торгует? Какая мне разница?

   - Очень существенная - тебе ведь половина причитается.

   - Половина чего?

   - Всего. Если вы расписаны, то бизнес и квартира - совместно нажитое имущество. При отсутствии брачного договора делятся в случае развода пополам. Так вы расписаны? А то женщины любят называть мужьями кого ни попадя.

   - Расписаны, - обиделась Вера. - Но это ничего не значит. Не собираюсь я с ним за имущество тягаться.

   - А за сына?

   - Сын не его, даже не усыновленный.

   - А кто же его отец?

   - Как я тебе объясню? Ты его не знаешь.

   - А о ком мы сейчас говорим?

   - О моем нынешнем муже. Тебе очень интересно копаться в моей жизни?

   - Честно говоря, да. Она выглядит крайне хитросплетенной, а любые ухищрения меня привлекают. Врожденная тяга к непознанному. Можно вопрос?

   - Многовато вопросов.

   - Я не о прошлых жизнях, а о нынешней. Почему ты меня не боишься?

   - Хочешь сказать, другие женщины тебя избегают?

   - Нет. Скорее, наоборот. Но до сих пор ни одна из них не являлась ко мне домой после нескольких минут знакомства.

   В течение разговора Вера стояла у плиты и вертела в руках деревянную лопатку для тефлоновых сковородок. Услышав последнюю фразу Воронцова, она напряженно замерла и уставила на него застывший взгляд:

   - Считаешь меня проституткой?

   Негодяй отрицательно покачал головой:

   - Ни в малейшей степени. Я совсем о другом: исходя исключительно из моей внешности и нескольких слов, достойных любого маньяка, ты поверила в мою бесконечную порядочность. Мне теперь интересно, в каких чертах моей незаурядной личности столь явно просвечивает хорошее воспитание? По-моему, оно вовсе не просвечивает, но ты ведь усмотрела что-то.

   - Понятия не имею, - холодно заявила Вера, вновь принявшись за упражнения с лопаткой. - Словами объяснить не смогу.

   - Женская интуиция?

   - Если хочешь, да.

   - Или просто другого выхода не оставалось?

   - Может быть.

   - А если бы у меня дома обнаружилась компания полупьяных похотливых мужланов?

   - Компания похотливых мужланов вряд ли стала бы расставлять ловушку на тетку с вокзала. Я думаю, в Москве есть много более приятных возможностей сексуального удовлетворения.

   - Наверное, но все они платные.

   - Слушай, хватит корчить из себя уголовника. К чему все эти вопросы? Какой ответ тебе нужен, зачем? Что ты хочешь мне доказать? Что я безответственная дура? Рискую собственным сыном без всякой необходимости? Так я тебе не жена, и сын не твой, какая тебе разница?

   Вера перешла на крик, Воронцов ошалело замолчал. Потом неловко спросил:

   - Кстати, где он?

   - Телевизор смотрит, а что?

   - Да так, думаю, чем бы его развлечь. По-моему, он у тебя не домосед.

   - Не домосед. Но здесь у него компании нет. Тоже я виновата, скажешь?

   - Да ничего я не скажу, что ты заводишься! Только все равно нужно твои дальнейшие планы обдумать.

   - Я думаю, думаю! И ничего не придумывается. Я ведь дура непроходимая.

   - Слушай, давай без истерики. Я просто хочу прояснить ситуацию, без всякой задней мысли. В Челябинске у тебя есть жилье?

   - Нет.

   - А вообще где-нибудь на этом свете есть?

   - Нет.

   - Так не бывает. Регистрация у тебя в паспорте стоит?

   - Не стоит. Из моей квартиры муж сделал свой московский бизнес, доволен? Еще одно доказательство моей дурости.

   - Заложил под кредит и не вернул?

   - Вот именно.

   - Он хоть пытался этот кредит выплатить, или просто тебя использовал?

   - Откуда я знаю, он здесь был, а я в Челябинске.

   - Квартира была приватизированная?

   - Да.

   - На твое имя?

   - Да.

   - Еще до этого замечательного мужа?

   - Да.

   - Тогда он не мог ее заложить. Он записал тебя поручителем?

   - Какая разница?

   - Возможно, никакой. Я не юрист, но похоже, что магазин - вовсе не его, а твой. Нужно это только доказать.

   - Да, всего-навсего нанять адвоката. Когда жить не на что. Ты такой умный, просто слов нет.

   Воронцов замолчал, осмысливая полученную информацию.

   - Скажи, а ты вообще намерена воевать с мужем, или готова все простить, если он тебя примет? Вообще, что у вас там произошло?

   - Ничего особенного не произошло. Просто у него другая женщина, вот и все.

   - И он велел тебе убираться?

   - Можно и так сказать.

   - Так, снова возникает туман. А как еще можно сказать? Он вас выгнал или ты сама ушла?

   Вера тоскливо смотрела в окно на вершины деревьев во дворе.

   - Ну какая тебе разница? Зачем ты копаешься в моей жизни? Удовольствие, что ли, получаешь?

   - Я думал, женщины любят плакаться в жилетку.

   - В какой-нибудь книжке прочел?

   - Нет, жизненный опыт. Возможно, я пока не заслужил права занять должность твоего штатного слушателя, но и на роль постороннего уже не гожусь.

   - Намекаешь, что мы с Петькой от тебя зависим?

   - Странная у тебя тяга к огрублению простых вещей. Хорошо, сама скажи: я посторонний? Совсем никакого отношения к вам не имею?

   Вера по-прежнему молча смотрела в окно. Потом повернулась к Воронцову:

   - Странный вы народ - мужики. На все-то вы имеете право. Если перед вами женщина. А если перед вами другой мужик, на голову выше и на полметра шире в плечах - ваши права сразу съеживаются и вы рады их ему уступить по первому требованию.

   - Понятное дело - против лома нет приема, если нет другого лома. Ты от темы все же не уклоняйся: муж вас с сыном выгнал, или ты сама ушла?

   - Я увидела в квартире женское белье и возмутилась, а он велел мне заткнуться. Вот и скажи, сама я или не сама?

   - А ваши вещи он почему не отдает? Чего хочет-то? Чтобы ты пришла и осталась?

   - Мне все равно, чего он хочет. Я к нему не вернусь.

   - Понятно. И каков же план действий?

   - Не знаю. Нам уйти?

   - Вечно ты все наизнанку выворачиваешь. Согласись, ведь нужно придумать какой-то план? Ты сюда рванула сразу из своей квартиры, как только банк ее забрал? Кстати, при наличии несовершеннолетнего ребенка они не имели права.

   - Вечно ты о правах! Имели или не имели, а вот выгнали. Только я свою квартиру сдавала, а сама снимала комнату.

   - Работала?

   - Работала, в музыкальной школе.

   - В музыкальной школе? Не вдохновляет. Зарплаты даже на комнату не хватало?

   - Может, и хватило бы, только хозяин стал приставать.

   - И ты сорвалась к любимому мужу?

   - По-твоему, следовало снять другую комнату?

   - Видимо, все не так просто.

   - Очень даже сложно. Комнату нужно искать неизвестно сколько дней с неопределенным результатом, а деньги уже почти кончились. Вот и поехали.

   - А под каким предлогом он вообще один в Москву уехал, да еще с твоими деньгами?

   - Ясно, под каким. Мол, пока обоснуется да угнездится, лучше без семьи. Всякое ведь может случиться, руки лучше иметь свободными.

   - Это уж точно. Похоже, он себе не только руки освободил.

   - Слушай, ты хоть когда-нибудь был женат?

   - К счастью, нет.

   - Почему же "к счастью"?

   - Потому что не испытываю ни малейшего желания отвечать за чью-то жизнь. Видимо, муж из меня никакой.

   - А ты и рад!

   - В общем, да. Живу в мире с самим собой. Появись здесь жена, я бы, наверно, руки на себя наложил. Не представляю, как это люди семьями живут?

   - А ты сам из детдома?

   - Нет, почему. У меня родители живы-здоровы.

   - Куда же ты их дел?

   - Никуда я их не девал! Как бабушка умерла, они уехали к ней в однокомнатную, а эту поручили моим заботам. Житейского опыта набираться в преддверии женитьбы.

   - Набрался опыта?

   - Набираюсь потихоньку. Правда, перспектива свадьбы все равно не прорисовывается.

   - Почему?

   - Говорю же - страшно подумать. В сорок лет жизнь наново перекраивать - чур меня!

   - Значит, родители напрасно внуков ждут?

   - Напрасно. Если бы, скажем, можно было одну внучку им из воздуха сделать - я бы не отказался. Но с женщиной связываться - на фиг мне головная боль? Она ведь первым делом захочет мебель поменять и ремонт сделать.

   - И правильно сделает. У тебя квартира хорошая, а обстановка ужасная.

   - И ты туда же. Нормальная обстановка.

   - Ужасная. Словно пришла в гости к строгой бабушке, которая носит пенсне и бьет линейкой по спине, чтобы я не сутулилась.

   - Но к бабушке ведь пришла. Плохо разве?

   - Не плохо. Тоскливо как-то, уйти поскорей хочется. У тебя квартира не для людей, а для истории.

   - Тебя послушать - так здесь жить невозможно. А я здесь всю жизнь перекантовываюсь, и очень хорошо себя чувствую.

   - А на фортепьяно играешь?

   - Немного. Но учился не в музыкальной школе - бабушка учила, потом мама. Но я не получал удовольствия, а они не слишком напирали.

   - Можешь сейчас что-нибудь сыграть?

   - Зачем тебе? Ты что преподавала в своей музыкалке?

   - Фортепьяно.

   - И тебе не надоели ученические упражнения?

   - Я люблю учить музыке. Мне даже гаммы нравятся, хотя я слушала их много лет ежедневно. В них есть какая-то загадка. Сказка о гадком утенке, только сразу не поймешь, превратится он в лебедя или так и останется обыкновенным взрослым уродцем. Дети ведь такие разные, так непохоже друг на друга проходят гаммы, которые всем кажутся образцом одинаковости. Смысл искусства наиболее виден в ученическом исполнении. Если умения еще нет, а искусство уже существует, само собой приходит убеждение, что музыка переживет людей и останется на пустой планете памятником человеческой душе.

   - Нерукотворным.

   - Так ты сыграешь?

   - Прямо сейчас?

   - Какая-то проблема?

   - Странный у нас диалог - из одних вопросов.

   - Скажи "да" или "нет", и диалог станет обыденным.

   - Твой Петька там телевизор смотрит.

   - Ничего, переживет.

   - Я до сих пор не могу забыть его истерику тогда, утром. Ты не боишься снова его довести?

   - Нет, тогда у него просто случился нервный срыв. В общем он мальчик спокойный. Не пытайся сменить тему.

   - Зачем тебе понадобилось мое исполнительское искусство?

   - Терпеть не могу людей, которые держат дома фортепьяно для мебели.

   - Я на нем играю, когда стих находит. Правда, ничего нового давно не разучивал. Я ведь не гений, на лету мелодии не подхватываю.

   - Я не требую от тебя мирового уровня. Мне просто интересно: умеешь или не умеешь?

   - Если не умею - я сноб, жлоб, мещанин и вообще редиска?

   - Нет, просто человек, живущий по привычке.

   Воронцов с детства не играл на публике, а в те тяжкие времена его принуждали старшие, чем навсегда отбили охоту к музицированию на потребу гостям дома. Он не столько боялся проявить бездарность, сколько испытывал неприятный привкус насилия над собственной волей и стремился поскорее прекратить экзекуцию. Наилучшим способом добиться желаемого ему показалась капитуляция. Он решительно встал, резко отодвинув табуретку, отправился в гостиную, разминая по пути пальцы рук, и уселся за пианино. Петька с дивана лениво смотрел на Воронцова и вошедшую вслед за ним Веру, не постигая их замысла. Затем недоучка в меру скромного таланта сыграл несколько тактов из Шопена и повернулся к своей мучительнице:

   - Для мебели у меня пианино?

   - Нет.

   - Достоин я его иметь?

   - Разрешаю. Тебе важно мое мнение?

   - Сама же все начала. Я бы и не вспомнил об этой штуке.

   - Я-то начала, но почему тебе понадобилось довести до конца?

   Воронцов раздраженно встал:

   - Всегда так с вашей сестрой. Можно наизнанку вывернуться, исполняя вашу волю, и все равно выставите идиотом. Видимо, в целях демонстрации психологического превосходства.

   - А я думаю, дело не в нашей сестре, а в вашем брате. Вы все жутко закомплексованы в отношениях с женщинами. Вечно стремитесь доказать превосходство над соперниками, даже когда их вовсе не имеется.

   - Ладно, спасибо за внимание. - Воронцов собрался к себе в кабинет, но вдруг замер посреди комнаты. - Елки, в магазин ведь нужно. У нас там еще остались припасы?

   - Есть немного, но пополнить пора. Далеко у вас магазин?

   - Рукой подать. До рынка добираться надо, поэтому я там редко бываю.

   - Может, я схожу? И Петьку с собой в возьму для переноски тяжестей, а ты работай.

   Воронцов замялся в нерешительности:

   - А это удобно? Гостей вроде за продуктами не посылают.

   - Если они явились по приглашению на несколько часов. А мы тебе свалились, как снег на голову. Все равно, я лучше знаю, что мне понадобится для готовки.

   Ночевавшие у холостяка женщины и прежде, случалось, готовили завтрак, но они проводили ночь в его постели и воспринимались им как свои. Вера пребывала в квартире на необычных основаниях, своей все же не являлась, хотя чужой он ее действительно не считал. Никогда не имевший сестры, Воронцов переживал новый опыт - сожительство с молодой женщиной на правах товарищества. Незнакомая территория на каждом шагу ставила перед ним трудные вопросы, и он старательно морщил лоб, пытаясь их решать быстро и без излишнего варварства. Вчерашняя уличная незнакомка постепенно принимала на себя обязанности домработницы, а ее работодатель судорожно и непоследовательно пытался сформулировать для себя собственную роль в заданных обстоятельствах. Дальнейшие перспективы тонули в тумане, но заниматься покупками не хотелось, и Воронцов уступил без сопротивления. Дал Вере деньги, объяснил дорогу до любимого магазина, снабдил сумками и выпроводил постояльцев из квартиры со смутным чувством облегчения. Все-таки ситуация постепенно прояснялась.

   Воронцов засел за комп и принялся прочесывать Инет, совершенно забыв о своих бытовых обязанностях на несколько часов, пока в дверь не позвонили. Только теперь он осознал, что жильцы отсутствовали слишком долго для визита в угловой продмаг. Вера в сопровождении молчаливого Петьки ввалилась в прихожую, оба оказались до отказа нагружены пухлыми сумками, издающими разнообразные пищевые запахи.

   - Вы где были? - поинтересовался Воронцов, заранее ожидая новых неожиданностей.

   Оказалось, мама с сыном провели полномасштабную рекогносцировку местности, объехали несколько рынков и отоварились большим спектром продуктов, обладающих оптимальным соотношением цены и качества. Хозяин квартиры подумал, что прежде закупался разом на целую компанию только в преддверии холостяцких вечеринок, обеспечение же бесперебойным питанием женщины и подростка в его задачах никогда не значилось. В сумках обнаружились лук, капуста, редиска, помидоры, картофель и многое другое, прежде не занимавшее Воронцова в подобных количествах. Разгрузке он помогал неуверенно, временами задумываясь о превратностях своей жизни.

   Вечером позвонил Мишка с предложением оттянуться в каком-нибудь кабаке, и Воронцов радостно согласился, ощутив вдруг свою квартиру не самым удобным местом на свете.