ВОСЕМЬ ДНЕЙ МИЛОСЕРДИЯ

8. День восьмой.

Всё не нравилось. Всё и все. Ни те, что были вначале, ни люди встречающие меня. Они были жесткими, нетерпеливыми, нервными. Торопились, суетились, толкая меня руками и требуя, чтобы я рождался. Я вообще не понимаю, зачем мне понадобилось вылазить на свет из теплоты материнской матки, из её заботы обо мне? Я не понимаю, зачем вновь начинать круговорот жизни? Я сопротивляюсь, как могу. Я обмотаюсь пуповиной. Я перевернусь вверх головой. Я не хочу отсюда выходить. Там тоска, там  воздух, запахи, и вообще, я уже там был, - там нет ничего хорошего.

Но они тянут, они зовут меня, и я выхожу.

Меня вытащили, заставив закричать, а какой-то наглец шлепнул по попке. А кому это понравится? Глупость какая!

О том, что было после, я не помню, да и надо ли? Да и что вспоминать, когда ты растешь посреди гор, и все тебя опекают, не давая подползти к краю горы и посмотреть вниз, туда, где простор жизни.

Этот мир! Как он меня поражал когда-то, как я тосковал по его бескрайности. А тут ещё родители, которые казались богами, основателями мира, жизни, горы.

День за днем я лежал в кроватке, пока ноги не обрели достаточную уверенность, что они смогут нести тельце. Было много шагов: первый, десятый, уверенный, радость свободы, независимость от матери и отца, которые всё время присматривали за мной. Первые воспоминания, как отец ведет в горы, и первое ощущение власти над миром.

- Какой красивый малыш!

- Весь в тебя, Гриша.

- Ну и от тебя Кристина в нём многое: глаза, нос.

- А вот подбородок твой, волевой, сильный.

- Вольф, подойди к нам, - мама кричала из-за холма, который они с отцом строят в мою честь. Они собирают камни и складывают их вместе. Холм уже большой, и не даёт мне рассмотреть лиц родителей.

Они странные, мои родители. Всё время рядом и как будто их нет. Они гордятся мной, верят в меня. Их вера в будущее и есть я. Что бы кто ни говорил, а я действительно славный малый, но не это главное. Главное я гордый. Здесь в горах, это самое важное. Нельзя прощать обиды, нанесенные тебе, нельзя оскорблять других. Это закон, который никто не имеет права нарушить.

- Вольф, ты можешь сегодня остаться без нас!

- Вольф, пойди принеси хвороста.

- Вольф, я спускаюсь вниз, пойдёшь со мной?

- Вольф, тебе скоро шестнадцать лет, что хочешь в подарок?

- Вольф, эта девушка не сможет жить с нами на горе.

- Приезжай к нам Вольф, мы будем скучать.

Мы идём вниз. Там шумит водопад жизни, в который мы обязаны влиться, стать его частичкой, утратив собственную индивидуальность. Я понимаю это, но так хочет моя жена, ей не место на горе, ей хочется жизни там, внизу, среди людей.

Рябчик подарил два пера от гуся, сказал, чтобы я их берег.

- Потом, вернёшься, отдашь. А не вернешься - выкинешь. Всё едино – сгниют.

Он шёл с нами до стоянки альпинистов. Смешной, старый, как дух. Он не верит, что я вернусь, но я обязательно вернусь. Как же иначе? Зачем жить, если нельзя возвратиться в место, где ты родился? Да и как такое может статься, чтобы ты забыл место, где тебя любили родители?

Нет, я не забуду, я буду помнить.

- Вольф, понеси мою сумку, я устала.

Жена указала на сумку, стоящую рядом с ней. Я так и знал, что придётся тащить её вниз, поэтому взял минимальное количество одежды. Камней я вообще не взял, посчитав, что там, внизу их будет много.

Идти оставалось не долго, скоро перевал, на котором сделаем привал.

- Ты устала?

- Нет дорогой, совсем нет. Мне не хватает всего того, что есть внизу. Ты даже не представляешь, насколько там интересно.

- А что там интересного?

- Там много умных людей, с которыми приятно пообщаться, там много интересного. Ты сам всё увидишь.

Я вздохнул и подумал, интересней, чем здесь, в горах, мне нигде не будет. Еще я подумал, что как только я окажусь внизу, меня сразу захватит вихрь жизни. Это меня пугало.

Григорий предупреждал, там надо всего остерегаться. Но что он может знать о той жизни, если здесь он провел большую её часть.

Мой отец, он очень интересный человек. Много знает, много умеет. Он говорит, что я странник, такой же, как и он.

Отец дал мне книгу, в которой я не знаю ни одной буквы. Он не хотел меня учить этому языку, сказав, если захочу, всё сам узнаю. Он боится этой книги, и даже когда он мне её отдавал, то показал место, где она лежит, сам не притрагиваясь к ней.

Тогда, в тот момент, я вспомнил, что он подолгу сидел на месте, рядом с книгой, о чем-то размышляя, но так и не взял в руки книгу. Теперь я ей владею. Теперь она моя. Теперь со мной моя жена, моя подруга. Именно она потащила меня вниз, и именно после этого отец отдал книгу.

Это всё странно, и это понятно. Но даже если в этой книге написано что-то такое, из-за чего моя жизнь переменится, то и тогда я смогу вернуться на гору, к родителям. Я приду к ним, и это не будет позором, - это не будет означать, что я с чем-то не справился, - это будет означать, что я соскучился по горам, по отцу, по матери, по всему тому, ради чего стоит жить.

Я иду вниз, и думаю, как мне назвать мою книгу - книгу, которую дал мне отец.

Я иду, и ничего лучшего, чем слово любовь, в голову не приходит.

Пусть она называется этим словом-чувством к жене, матери, отцу и горам, и пусть она будет бесконечна, как и восемь дней, которые мне суждено прожить.