вЖвЖ или жизнь сознания хомяка

Глава пятнадцатая.

О, где же ты моё видение, или про то, как один молодой человек решился на муки адовы во имя любви, но все бесполезно, ибо… мук не было.Василий, как пришел Алексей Олегович, вышел из лаборатории, чтобы перекусить в столовой, а точнее встретиться с Зоей, которую он не видел уже три часа. Все его естество содрогалось от мысли вновь увидеть Зою, её тело…, услышать её голос. Он шел, представляя улыбающееся ему Зоино лицо, только ему, и вокруг неё никого не было. Была только она, она и она. Подходя к столовой Василий оправился, достал расческу, причесался. Подошел к зеркалу, посмотрел на свой вид, показавшийся ему вполне научным и вошел в столовую. Ему казалось, что все в зале столовой смотрят на него, и видят, какой он стал подтянутый, красивый. Он специально поднял лицо, чтобы выпирающий подбородок шел впереди него, а глаза стреляли по помещению столовой, разыскивая Зою.

- Наверно она почувствовала, что я приду, и сейчас тоже здесь, за разделительной стойкой раздачи, - подумал Василий, беря поднос. Он мягко, плавно вошел на территорию раздачи, где теплились в огромных кастрюлях остатки гуляша, слипшихся макарон и борща по-флотски, то есть без мяса. Но и на территории раздачи Зои не было.

- Что тебе? – спросила у Василия женщина, стоящая на раздаче, с огромной поварешкой в руках.

- Всего, – назло ей ответил Василий, чтобы ей побольше трудов было.

- Борща, как наливать, полную порцию или половину? – Женщина была непреклонной, массивной и явно уверенной в себе. Она смотрела на Васю так, как будто перед ней было пустое место, которое благодаря её стараниями превратиться в нечто реальное, вполне физическое, возможно, что и опознаваемое как человек.

- Полную, – огрызнулся Василий, понимая всю разницу между собой и властительницей его желудка, тем более, что в последнее время, своё кормление Василий осуществлял только в предприятиях общественного питания, что делало его более требовательным к их работникам.

Женщина специально налила до краёв в тарелку холодного супа и когда она передавала её Василию, то борщ стал переливаться через край тарелки.

Василий по-своему оценил действие женщины, и остался доволен налитыми количествами, а женщина продолжила укладывать словно шпалы, макароны, смотря за тем, чтобы их количество было ограниченно соответствующими пропорциям, так как нужно было оставить место на то, чтобы положить гуляш, который затем придется смешивать с бульдозерными макаронами.

Забрав пищевые красоты, Василий положил на поднос три корочки хлеба и два стакана компота, в которых плавали сухофрукты и по паре червей, не успевших сдрыснуть из сухофруктов, пока была возможность.

Расстроенный отсутствием Зои, Василий шел с поникшей головой к ближайшему чистому столику, чтобы там поглотить полученные пищевые продукты, не вдумываясь об их вкусе. Он уперся в тарелку с борщом, стоящую на подносе, так как снимать её с подноса, означало разлить её содержимое по столу. Как только Василий углубился в вытаскивание капусты и прочей гущи из чащобы борща, в помещение столовой вошла Зоя, и как праведная девушка пошла не смотря на посетителей.

Так бывает, двое влюбленных не замечают друг друга, когда их сердца рвутся  друг к другу, готовые разорваться от переполняющих их гормонов, учащающих сердцебиение и сужающих сознание человека до определенных занятий. Так Зоя четко знала, что в столовой её накормят, поэтому и думать не думала встретить там Василия, а Василий, выковыривая капусту, полностью предался изучению посторонней флоры, присутствующей у него в супе. Так, Василий и Зоя просуществовали пять минут, пока она не появилась с территории раздачи, аккуратно неся поднос, и не замечая ничего вокруг себя.

Василий поднял глаза, так как ему показалось, что он слышит звуки Зоиных каблучков, и о счастье, он увидел свою возлюбленную.

- Зоя, - проворковал Василий. – Садись рядом, – голос голубка при этом был таким сладостным и одновременно громким, что все посетители столовой обратили внимание на парочку.

Что было делать Зое?

Естественно идти к возлюбленному, что она и сделала, расположившись за его столом, что придало счастливому выражению лица Василия ещё и вид слегка глуповатого человека, не находящего слов для того чтобы выразить переполняющие его чувства. Наконец прервав мычание, Василий спросил у Зои, как у неё дела.

- Я призналась, - сообщила Зоя, вытаскивая из борща капустный лист, в которого можно было завернуть младенца.

- Ты призналась? – заговорчески спросил Василий, не веря в то, что после этого Зоя пришла в столовую без костылей.

- Да, а что здесь такого? Я все рассказала, и теперь пишу записку с просьбой разрешить пересадку этим животным.

-  Да ты что, вот это да, повезло!

- Да какой повезло, просто накануне у нас бы Арнольд Степанович, который велел Клавдии Ивановне представить ему список животных для пересадки сознания.

- Значит, мы с тобой идем с опережением графика?!

- Можно сказать и так, только тушканчика жалко.

- А что с ним? – Василий насторожился.

- Мается бедняга, стал вокруг какой-то коряги бродить, как бы наматывая на неё свое потомство.

- Это тот, в которого ты жабу присунула?

- Ага!

Они рассмеялись, им показалось, что мелкая пакость принесла огромные плоды в деле изучения зоопсихологии.

- Ну и как, получается?

- Нет, не выходит из него икра, и на четвереньках он не может устоять, все время валиться. А ещё он языком мух пытается ловить, – Зоя закатывалась от смеха, представляя, как должна ощущать себя жаба, у которой не высовывается язык, и которой нужно выдавить из себя икру, которой у нее нет.

- Наверно загадил все вокруг себя? – хохотал Василий.

- Всё загадил. – Подтвердила Зоя его предположения.

- А что павиан в лемуре?

- Грустит бедняга, ему кошачий лемур такую взбучку устроил, чтоб не выпендривался, что он сидит сейчас у стекла, и грустит все время.

- Сдохнет?!

- Да как же, жди. Крепкий перец попался, упертый. Наверно гадость какую замышляет.

- А твои павианы как?

- Им хорошо, отдыхают от тирании вожака. Правда, у них тихо стало, и тело вожака все время обижают, да так ему и надо, он раньше всем тумаки раздавал.

- Значит, пока все впрок пошло, – радовался за Зою Василий.

- Что есть, то есть, только записка Арнольду Степановичу у меня никак не идет, получается, что я к нему как к Богу обращаюсь, и прошу дать разрешение на замещение душ.

- Ну ты ведь у меня ангел, - польстил Василий Зое.

- Да, падший.

- Вечером ко мне?

- Спрашиваешь!

Они замолчали, довольные, что вчерашнее приключение принесло им столько радости в дне сегодняшнем, несмотря на все волнения. Василий продолжил жевать мясо выковырянное их кисельной гущи гуляша, а Зоя покончила с борщом, удовлетворяясь только красной жидкостью супа.

К моменту, когда они вышли из столовой, стало темнеть, и они решили не подниматься на лифте, а подняться по лестнице, где Василий нежно придерживал Зою за талию.

- Ну все, иди, после работы увидимся, – отправила Зоя Василия в его лабораторию, когда они достигли её этажа.

- Я проведу тебя к тебе.

- Не надо, это лишнее, тем более о нас уже сплетничают.

- Ну и пусть, все равно им надо знать о наших отношениях.

- Надо, но я стесняюсь.

- Ты?! Чего? Меня?

- Нет, не тебя, дурашка, а того, что мы вместе. Мне надо привыкнуть, а потом и им тоже.

- Ну тогда иди.

Василий прижал Зою, поцеловав её губы, и резко развернувшись, побежал вниз, в свою лабораторию.

Зоя, довольная встречей, зашла в свою лабораторию, где царствовал всеобщий подъем настроения. За то время, что она была в столовой, сотрудники отдела психологии рептилий составили целую петицию, с требованием пересадить осознание крокодила в черепаху, при этом составили грамотную мотивацию, почему именно этих гадов надо перемещать, и что именно они хотят получить в результате.

Зоя не успела сесть за стол, как к ней подлетел Владимир Илларионович, поднося под её нос свой запрос на пересадку куриного осознания в кролика.

- А почему в кролика? – спросила Зоя.

- Ах, деточка, поймите, это так важно понять, почему курица способна нести яйца каждый день, в то время, как кролику постоянно надо. Вы меня понимаете? – Владимир Илларионович поднял мохнатые брови, отчего его взгляд стал совершенно безумным.

- Ну допустим, и что?

- Как что? Зосечка! Ты пойми, детка, мы стоим на пороге грандиозного открытия куриной сексуальности, и все что мне надо, это пересадить её сознания, в сознание кролика.

- Ну хорошо, в кролика, так в кролика. Хотя постойте, а если он начнет пытаться снести яйцо?

- Ну и что? Пускай несет себе на здоровье. Вон в сказке, снесли деду яйцо напрочь, и ничего не мучился. Кхе.

- Пошло Владимир Илларионович.

- Как есть деточка! В моем возрасте это не пошлость, а почти любезность. - Дело в том, что Владимир Илларионович мечтал получить кандидатскую степень, и после этого спокойно  отправиться на пенсию, а поскольку постольку он всю жизнь занимался исследованием куриц и кроликов, то ему данная тема была понятна, что согласитесь в предпенсионном возрасте очень важно - быть в курсе того, что ты делаешь. А пошлости он говорил постоянно, даже бравируя этой способностью, особенно перед молоденькими девушками, которые стесняются собственного смущения, и от этого готовые сделать для Владимира Илларионовича все что угодно, лишь бы он ушел куда подальше с глаз долой.

- Ну хорошо, оставляйте, учту.

Зоя почувствовала облегчение, когда старая зануда отпочковалась, оставив после себя запах селедки смешанный с запахом водки, но её расслабление длилось недолго: две массивные тетушки из отдела рептилий быстро приблизились к ней. Они подошли тихо, почти как крокодил в воде, и уставились в Зою своими не мигающими взглядами, пытаясь восстановить в своих головках, зачем именно они появились перед Зоей. Промеж коллектива зоопсихологов тётушек именовали Тотошей и Кокошей. Впрочем, сами обладательницы прозвищ знали о них и совершенно не обижались.

- Нам надо.

- Да?

- Крокодила.

- Да!

- Это.

- В общем и целом, и черепаху.

- Да?!

- Пересадить, но чтоб без обмана.

- Да.

- В этих, как их, в млекопитающих.

- Фи.

Тараторили тетушки, круговертясь вокруг стула, в котором сидела Зоя, и ничего не понимала из того, что они выщелкивали. Более того, Зоя не могла остановить взгляд на тетушках, которые так и мельтешили вокруг неё. А те продолжали кружение, моделируя поведение птеродактиля, которого они не видели, но Зоя была уверенна, что в зачатии этих двух теток не обошлось без летающих крокодилов. Да и слухи ходившие по лаборатории подтверждали Зоино предположение, так как двойня всегда держалась вместе, вдали от млекопитающих. Поговаривали, что однажды они сильно обиделись, когда Клавдия Ивановна попыталась направить их в экспедицию по изучению самок енотов, и даже подали заявления об увольнении, которые были порваны Клавдией Ивановной, так как находиться в отделе рептилий могли только эти два реликта психологической мысли.

- Так! Я ничего не понимаю, - осторожно произнесла Зоя, осторожно поворачиваясь на стуле.

- А чего тут понимать? У нас две крошки сидят как горемыки. Выбухали по два метра, а жрать стали не меньше, на содержание шуршей надо.

- А третьего дня черепаха проглотила бусинку, до сих пор давиться.

- И не пытайся нас отговорить, мы решились не от хорошей жизни. Ты пойми Зоя, нам надо, а у тебя есть.

- Хорошо, - осторожно согласилась Зоя принять заявления, составленные корявым почерком, так как спорить с крокодиловой логикой этих настоятельниц притона рептилий, она убоялась.

Что если этим двум мерзостям придет в голову скормить её своим подопечным? Судя по их безумному виду, они могли это сделать, совершенно не мучаясь впоследствии…, да как же её там? На с, или на з, нет, на ц начинается, но не клац-клац.

- И наши крокодилы.

- Они нуждаются в новизне, они так давно не менялись - более трех миллионов лет.

- В них надо влить новую кровь.

- А ты не знаешь, последующие поколения сохраняют свойства пересаженной души?

- Да говорят тебе, не души, а всего-то сознания.

- А какая разница?

- Нет, Лиля, ты ничего не понимаешь.

- А ты Ксюша, так и того хуже.

Зое показалось, что две рептилии сцепились друг с другом, и вот-вот перегрызут себе глотки. Они так яростно спорили между собой, что у Зои возникло желание уйти куда-нибудь подальше.

А тетки от рептилий, продолжали бессмысленный спор, выясняя что именно пересаживается. Душа или осознание себя, как индивидуальность, при этом, когда Зоя попыталась встать со стула, на её плечо легла когтистая в маникюре лапка динозавра, любезно пресекающего попытку добычи скрыться из его пещерной пасти.

- Закончили?

- Закончили! - Неожиданно остановились тираннозавры зоопсихологии.

Зоя была в состоянии легкого шока, когда тетки оставили на её столе свои записи и удалились покачивая бедрами, словно крокодилы хвостами. Их важная походка свидетельствовала, что они насытились и больше не нуждаются в пище. А Зоя оставшись в одиночестве счастливо подумала о вечере с Василием, всё-таки как сильно он отличается от сотрудников лаборатории зоопсихологов, которые буквально копировали поведение своих питомцев, а часто и говорили на непонятном для окружающих птичьем языке. На их фоне Василий выглядел солидным молодым человеком, имеющим огромные перспективы, так как был исполнителен, статен, да и не лез туда, куда не надо, а под руководством Алексея Олеговича, так и вообще становился завидным женихом. В общем, Зоя была довольна выбором, и тем, что ей есть о чём подумать, кроме своей работы.

Надо отметить, что и Василий тоже думал о Зое. Он даже не просто думал, он мечтал. Женщинам не известно сколько видов мечтаний может быть в голове перспективных женихов, не обремененных богатым сексуальным опытом. Они, холостые и перспективные, да с играющими гормонами, способны вообразить избранниц подлинными Дульцинеями Табольскими, Венерами милосскими, царевнами лягушками, лебедями (зоофилы), русалками (рыбаки, чтобы насаживала рыбу на крючок, игнорируя погодные условия), вагоновожатыми (вагоновожатые), китаянок (китайцы), нимфами (тайные эротоманы) и наконец, сексуально манящими (нормальные особи мужского пола). Они пишут возлюбленным стихи, и не отправляют их, так как вполне адекватно оценивают литературную ценность своих творений. Они представляют, как спасают возлюбленных, бросаясь под кирпич, бескомпромиссно летящий с соседнего дома. Они садят себя в шикарные лимузины, закуривая кубинские сигары, и с видом колумбийских мачо, дарят возлюбленным серьги с бриллиантами, каждый карат в пятьдесят, от которых уши возлюбленных растягиваются подобно ушам слоников в юбках. Они совершают подвиги, зарабатывают астрономические денежные суммы, и они же достают звезды с неба, правда чтобы не обжечься, их руки одеты в стальные латы, что не дает им возможности, полноценно ощупать телеса возлюбленных дам. Но не об этом мечтал Василий, он мечтал о том, как они зайдут в местный гастроном, и там добудут вкусностей, которые съедят, перед тем как залезть в постель, где насладятся телами друг друга, обхватывая, гладя, целуя…

Время мечтателя течет медленно, в отличие от событий в его мечтаниях. Порой мечтатель смотрит на часы, не понимая значения стрелок. Порой он смотрит в стенку, видя там вмурованное тело возлюбленной. Вот и Василий ничем не отличался от коллег мечтателей. И он поглядывал на циферблат, не понимая о чем они сообщают, но понимая, что как только стрелки приблизятся к заветной цифре 6, он вскачет с места и понесется на встречу с любимой. Василий стал суетиться, и от невнимательности опрокинул пластиковую банку с хранящимися в ней железками.

Железки расползлись по полу лаборатории, а звук катящихся предметов встревожил Вована, который испугался, издав чавкающий хрюк, после чего Алексей Олегович выбрался из своих раздумий о судьбе Ираиды Исхаковны. Ему примерещилось, несчастное тело подвергается крупномасштабной химиотерапии, с целью обучить хомяка человеческой речи, что  получилось, и хомяк выдал Алексея Олеговича, жалобно поскуливая из-за того, что Алексей Олегович потерял его тело.

- Посудите сами, куда ж мне тепереча? В кошку я не пойду, да и собака мне омерзительна, – вещал обиженный хомяк, усердно вылизывая передние лапы Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович с ужасом подумал, что предательство хомяка маловероятно, но возможно, так как ни он, ни кто другой на планете не знал возможностей очеловеченных хомяков.

Он попытался успокоить себя, приказав на работе, думать только о рабочих проблемах. С этой спасительной мыслью он накинулся на схему расширителя сознания, которую, по его расчетам, должен доделать в ближайшие пару дней. Его так увлекло очередное дело, что он совершенно не замечал ползания мечтателя Василия, собиравшего по полу различные гайки и шурупы.

Мерзкие маленькие хреновины, как назло заползли в самые труднодоступные места, которых в лаборатории было предостаточно, а точнее таким являлось почти всё пространство лаборатории. От напряжения Василий покраснел. Его лицо почти излучало энергию света, настолько сильно он тужился, чтобы выковырять очередной шуруп из-под загона Вована.

Вован, в свою очередь заинтересовался, что именно Василий делает под его пространством, а так как существо сидящее в Воване было мышем, то и движения стали копательными.

- Прекрати, скотина, - закричал Василий, почувствовав как ему на голову шлепнулся продукт жизнедеятельности мышесвина Вована.

Копать Вова не перестал, так как увидел перспективу докопаться до пола лаборатории.

- Да кто ж тебе такой вольер соорудил? – Возмущался Василий, вылезая из-под загона.

- Я. - Сообщил появившийся Игорь, который практически целый рабочий день провел в лаборатории ихтиологов.

- Зачем? – Не понял Василий.

- Как зачем? Ты что не в курсе? Свинья не коснувшаяся лапой земли объявляется кошерной, что делает её мясо привлекательным в глазах иудеев.

- Нет, не в курсе, а причем здесь иудеи?

- Как причем? Рано или поздно Вована спишут, вот тогда его можно выгодно пристроить в нашу синагогу.

- У нас нет синагоги!

- Будет!

-  Ну знаешь, пока она появиться, эта крыса нам весь пол загадит.

- Ты про голову?

- Да, и про неё тоже. - Василий встал в позу разъяренного молодого человека.

Чтобы не говорили, любовь можно соотнести с психопатией. Гормоны, плескающиеся в это время в теле влюблённого, так и норовят самопредъявиться, проявляясь в частой смене настроения и агрессивном поведении.

- Лучше пойди сполоснись. - Трезво посоветовал Игорь, Василию и отошел от него подальше, так как мало ли что можно выкинуть с продуктом жизнедеятельности свиньи на голове.

Игорь подумал, что свинку за её проступок, лично он бы порешил, подсыпав ей какую-нибудь отраву, но так как ему повезло, и с ним ничего подобного не произошло, то он подошел к Вовану, и ласково погладил его по голове.

- Молодец крысюк, так им всем и надо, а то насмехаются, пересаживают, а потом копаются под тобой. Гады ненасытные! Ничего, всё ерунда свинокрыс Вован, справишься.

После этих ласковых слов Игорь отправился к Алексею Олеговичу.

- Представляете, Алексей Олегович, в лаборатории ихтиологов переполох. У них оказался беглый хомяк, который затерроризировал катранов. Бедняжки в кровь разбивают морды, пытаясь сожрать мохнатое чудо. Вся лаборатория пытается его поймать, но он такой прыткий, что его не достанешь. – Настроение Игоря свидетельствовало о том, что он получил истинное наслаждение, смотря за отловом хомяка.

- Как же, поймаешь её. - Произнес Алексей Олегович, тут же, впрочем, осекся и замолчал.

- Так вроде это он, с яйцами, я сам видел.

- Где ты говоришь хомяк?

- У ихтиологов.

Алексей Олегович вскочил с места, так как по всем показателям это был именно тот хомяк, в котором притаилось осознание Ираиды Исхаковны. Он буквально влетел в помещение лаборатории ихтиологов, где шла повсеместная охота на хомяка.

- Вы с ним поаккуратнее, пожалуйста, - попросил Алексей Олегович, так как понимал, Ираида Исхаковна ни за что на свете не простит обид, нанесенных ей лично, тем более от какими-то там лаборантами.

- А что, ваш? – поинтересовалась у Алексея Олеговича, Алевтина, дочь которой нашла хомяка во дворе института.

- Да, мой. Потерялся. Убежал.

- Вам повезло.

- Да, действительно. Шансов его найти практически не было. Я уж думал подохнет, а вот и нет - нашелся.

- Может он на ваш голос выйдет?

- Думаете?

- А почему нет? Такое часто бывает. Вон у меня караси только на моё появление реагируют. - Алевтина гордо подняла голову, показывая свою значимость и узнаваемость карасями.

- Да, караси это серьезно, это очень серьезно. - Алексей Олегович наклонился и стал заглядывать под аквариумы. – Выходи, где ты? - ласково позвал Алексей Олегович запуганного хомяка.

Алексей Олегович лазил под аквариумами, в то время как все остальные сотрудники лаборатории прекратили поиски, наблюдая за его действиями.

В течение пяти минут Алексей Олегович пережил несколько ударов головой об аквариумы, две встречи с ногами сотрудников лаборатории, и, в конце концов, нашел тушку хомяка, забившуюся под аквариум с золотыми рыбками. Он протянул руки к тельцу, и что-то несвязно, но очень ласково произнес. До осознания Ираиды Исхаковны дошло, что пора выползать.

Хомяк влез в протянутую руку Алексея Олеговича, страсти улеглись и все разошлись по рабочим местам.

Алексей Олегович бережно понес хомяка в свою лабораторию, где попросил Игоря раздобыть переносную клетку. Он всё время нежно поглаживал хомяка, как-то загадочно при этом улыбаясь. Впрочем, оценить эту улыбку мог только хомяк, но ему было не до этого, так как перед ним Алексей Олегович  положил кусочек яблока, которое и грыз хомяк, понимая, что его больше не будут запихивать в аквариум, называя при этом черепахой.

Игорь вернулся относительно быстро, неся в руках контейнер для переноски мелких грызунов.

Алексей Олегович посадил тело хомяка в контейнер, и счастливо выдохнул, так как все страхи рассеялись. Оставалось только преодолеть проблему обратной пересадки осознания, которая заключалась в том, что по его расчетам нельзя обратно поменять осознания существ без серьезных повреждений самого осознания. Но и эта проблема казалась ему пустяшной, так как он почему-то подумал, что если устроить тройную пересадку, то всё устроится само собой.

Рабочий день оканчивался. Василий убежал встречать Зою, Игорь отпросился уйти пораньше, ссылаясь на приезд вечнобольной бабушки. Алексей Олегович остался один в лаборатории. Его мысли были посвящены тому, как извлечь тело Ираиды Исхаковны из плена психиатрической клиники, куда он опрометчиво его поместил.

Не зная принципов работы психушки, равно как и то удастся ли ему выкрасть тело Ираиды Исхаковны, Алексей Олегович закрыл лабораторию, взял хомяка в клетке, и побрел домой, пытаться там разгадать созданный ребус.

Где-то посередине дороги, Алексей Олегович подумал, сейчас самое время для посещений в клинике, и остановил такси. В машине он нервничал, в голову неслись ужасные мысли о том, что тело Ираиды Исхаковны подпортили, накачав его успокоительными средствами, после которых человек навсегда остается абсолютно спокойным и малоподвижным. Ему представлялось: Ираиду Исхаковну держат в смирительной рубашке с завязанными руками; издеваются над ней, показывая мусорные вкусняшки, отчего хомяк забирается в самые укромные тайники мозга Ираиды Исхаковны и ведёт там разрушительную деятельность….

Выйдя из такси, Алексей Олегович попросил водителя подождать. Было темно и холодно. Больница находилась на отшибе города, что делало её малопосещаемой, и из неё было крайне трудно выбраться, да и тащить клетку с хомяком как-то странно в этом месте.

Алексей Олегович никогда раньше не был в больницах, где лечили душевные расстройства, поэтому он представлял всё иначе, чем это являлось на самом деле. Так он представлял: больных держат не в палатах, а в камерах, связанных по рукам и ногам бинтами под круглосуточным присмотром санитаров.

Попав внутрь клиники ничего подобного он не увидел. Даже более того, вместо могучих санитаров, перед ним возникла маленькая старушка-одуванчик дежурная, которая поинтересовалась, к кому пришел Алексей Олегович.

- Я к Оленской.

- К новенькой? Есть такая. Вы вон там раздевайтесь, и я вас к ней провожу.

Алексей Олегович снял пальто, повесив его на вешалку в гардеробе, и оправив пиджак предстал перед старушкой из психушки. Всё это время она внимательно рассматривала Алексея Олеговича, решая про себя, можно ли ему доверять.

- Пойдем, - прошепелявила старушенция, направляясь в сторону палаты Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович послушно поплелся за ней. Он страшно смущался: вдруг его самого примут за больного больницы, и будут указывать на него, сообщая всем вокруг, что с ним нельзя общаться, что он буйный, может покусать.

- Вот твоя женщина, - сообщила санитарка, открывая дверь в палату Ираиды Исхаковны.

- Спасибо, - Алексей Олегович посмотрел на сидящую посредине комнаты Ираиду Исхаковну, и вновь сомнение кольнуло его сердце. Он подумал, не слишком ли он торопиться возвращать осознание? Быть может, лучше для всех оставить её в хомячьем состоянии? Лучше для неё, да и для себя тоже…