вЖвЖ или жизнь сознания хомяка

Глава пятая. Начало идиотизма.

Увидев ужас разбросанного по лестничной площадке мусора, Антонина Филипповна рассвирепела. Взгляд её наполнился пронзительной ненавистью к Ираиде Исхаковне, она почувствовала приступ неконтролируемого женского гнева. Она яростно вцепилась в волосы Ираиды Исхаковны, выдрав щедрый клок, отчего хомяк сидевший в теле Ираиды Исхаковны понял, - сейчас придется расстаться с добычей, а как известно - данное хомяку, изымать нельзя. Решив - Антонина Филипповна претендует на добытое разновкусие, хомяк злобно огрызнулся, но поскольку отточенных приемов бокса он не знал, то огрызнулся вяло, слабенько, что только раззадорило Антонину Филипповну, которая приняла решение сделать тестообразное месиво из телес Ираиды Исхаковны.

Алексей Олегович от увиденного кошмара женской потасовки стал временно недееспособен, хотя внутри он был рад развивающимся событиям, так как в тайне давно мечтал самостоятельно проделать те же телодвижения, что и Антонина Филипповна.

-  Брось мусор сорить, крыса, – визжала Антонина Филипповна, дубася по спине Ираиду Исхаковну.

-  Вж! Вж! – издало тело Ираиды Исхаковны.

-  Ах-ты, ещё огрызаться! Ну получай! – злобствовала Антонина Филипповна, направляя коленку в челюсть, ни в чем не повинной Ираиды Исхаковны.

От удара тело обмякло и потеряло способность продолжать сбор мусора. Хомяк потерял осознание, мягко брякнувшись на пол лестничной площадки. Одновременно с падением тела очнулся Алексей Олегович. Он злорадно ухмыльнулся, быстро приподнял тело жены и потащил его в квартиру. По дороге наверх, хомяк пускал слюни и блаженно срыгивал проглоченные куски картофельных очисток. В хомячьем сне он видел, насколько прекрасен человеческий мир, сплошь и рядом заставленный роскошными помойками, набитыми сверхвкусными отбросами.

Алексей Олегович опустил тело и стал рыться в кармане, чтобы найти ключи. Как назло ключи не находились. Обычно он клал их в правый карман, но в этот раз, засунул в левый. Когда он разыскал их, то отругал себя - «левша проклятый, опять в левый засунул». Он никак не мог попасть в замочную скважину. Прошла минута нервных впихиваний ключа в замок, прежде чем он смог открыть дверь. Как только она распахнулась, Алексей Олегович  нагнулся за Ираидой Исхаковной, которая счастливо срыгнула кусок полиэтилена и, брыкнувшись поползла в сторону нижнего этажа.

-  Ты куда мерзость? – гневался Алексей Олегович, схватив за ногу уползающее тело. – Домой, я сказал домой!

Он втащил тело жены за порог квартиры. Снял пальто, повесив его на вбитый в стену гвоздь, на котором должна была разместиться картина, которую он никак не мог повесить вследствие её отсутствия. Затем, он залез в карман, чтобы достать оттуда соседского хомячка - носителя осознания Ираиды Исхаковны, и к ужасу достал из кармана пиджака скомканную пачку сигарет. Очевидно, пока он вел борьбу с осознанием хомяка в теле Ираиды Исхаковны, осознание благоподобной жены вырвалось на свободу.

-  Вот горе то! вот несчастье! – сокрушался Алексей Олегович, медленно сползая на пол вдоль стенки прихожей.

Что делать в этой ситуации, Алексей Олегович не знал, он даже предположить не мог подобного развития сценария спонтанного действия. Мало того, он не предполагал, что хомяк сбежит. Хотя у него были, конечно, кое-какие подозрения в возможности подобного события, но чтобы так, запросто, от неаккуратного движения…, Ираида Исхаковна покинула его карман.

-  Что же мне делать? Что же делать? – скулил несчастный Алексей Олегович, понимая абсурдность создавшейся ситуации.

А тело Ираиды Исхаковны блаженно спало, не подозревая о том ужасе, что произошел с его осознанной обладательницей.

Незаметно для Алексея Олеговича время перевалило за час ночи, а он все сидел на полу в прихожей, раздумывая, что ему делать. Была версия, связанная со сдачей тела Ираиды Исхаковны в психиатрическую клинику, с объяснением её с ума схождения, возвращением домой, в П-нск из благополучных заграничных далей. Мол, не выдержала сердечная, совсем крыша съехала, беда какая, ой! и все такое прочее. Была версия со спеленанием тела в простыню, и последующим за ним уходом в виде кормления и уборки, что не устраивало Алексея Олеговича, занятого на работе. Был ещё вариант отпустить тело на вольные помоешные хлеба, но и он, по всей очевидности заканчивался психиатрической лечебницей, где бедное тело накачают препаратами, пытаясь добиться разумного поведения, с точки зрения психиатров, а не зоопсихологов, которым больше бы подошла роль врачей несчастного осознания хомяка.

Почувствовав в горле комок, Алексей Олегович встал и пошел на кухню, где налил в стакан воды и залпом выпил. Затем он сел на пол и схватился за голову, вспоминая совместно прожитые годы с Ираидой Исхаковной. Когда она стала такой стервой, вечно зудящей, вечно помыкающей, вечно недовольной? Когда? Быть может она была такой раньше и только период соблазнения не позволял ей показать свою самость? Скорее всего дело обстояло именно так, но это ничего не меняло в её теперешнем положении хомяка.

- По крайней мере, пищи у неё вдоволь. Крышу над головой она себе сможет найти - с её нахальством это не является проблемой. Детям можно будет объяснить её состояние, придумав версию энцефалитного клеща, укусившего её в море. А какие к черту на море энцефалитные клещи? Ничего, вот не повезло ей и все, а там пускай врачи причину ищут, и если найдут - скажут. Так Ираида Исхаковна, пожалуй, с вами покончено, навсегда. Неожиданно, но что же с этим поделаешь, судьба никогда не предупреждает насчет крутых виражей, так что ничего не поделаешь. Остается ещё маленькая деталь связанная с тем, что найдется хомяк, но кто же его будет слушать, а тем более обратно пересаживать в тело человека?

Алексей Олегович не собирался этого делать, так как последствия обратной пересадки были ему ясны, и эти последствия были для него куда хуже, чем теперешнее его положение, и положение тела Ираиды Исхаковны, на которое ему  стало наплевать, в конце концов, достала она его - основательно и бесповоротно достала.

В три часа ночи, Алексей Олегович добрел до постели и уснул сном младенца не видя снов, не ощущая времени сна. Спал бы он целые сутки, если бы его не разбудило тело Ираиды Исхаковны, которое ползало рядом, пытаясь добыть крошки хлеба, рассыпанные три дня назад Алексеем Олеговичем.

-  А, это ты!? – спросонья прошепелявил Алексей Олегович, смотря на Ираиду Исхаковну, которая продолжала подкроватное исследование пространства на предмет наличия хлебных крошек.

Как помнил хомяк, под кроватью его бывшей владелицы всегда находилось неимоверное количество различных пищевых остатков, в том числе и целых кругляшек печенья, недоеденных Светочкой. Но под кроватью Алексея Олеговича была только пыль, а все имеющиеся в квартире крошки, хомяк уже поглотил. В тщетной попытке добыть съестного, хомяк все глубже проникал в подкроватное пространство, вздымая кровать округлым попом Ираиды Исхаковны.

-  Ты что там делаешь, сука? – мягко поинтересовался Алексей Олегович, к которому пришли воспоминания вчерашнего происшествия. – А ну вылазь оттуда, – потребовал он, вытаскивая за ногу тело Ираиды Исхаковны.

-  Вж, вж, – злобно огрызнулся голодный хомяк, требуя отпустить задержанную лапу, то есть ногу.

В дополнение ко всему прочему, хомяк почувствовал бурление в кишечнике не справляющимся с пищевой нагрузкой неспецифических съестных препаратов, безжалостно поглощенных на помойке, отчего по спальне разошелся дурной аромат.

-  Так, пора, – решил Алексей Олегович, выпуская ногу-лапу Ираиды Исхаковны.

Он набрал номер местной психиатрической клиники, и заявил о сумасшествии жены. В клинике приняли заявку и сообщили о скором прибытии кареты скорой помощи. Алексей Олегович открыл холодильник, и достал сардельку, которую сразу же  съел, так как побоялся, что хомяк унюхает её запах и припрется на кухню.

Он неторопливо закурил сигарету, медленно выпустив дым. Докурив он поставил греться чайник, затем посмотрел в окно, где стояла Антонина Филипповна и рассказывала дворничихе о вчерашнем потасовочном инциденте, с Ираидой Исхаковной.

 Почуяв, что кто-то в доме что-то пожирает, хомяк в теле Ираиды Исхаковны вылез из-под кровати. Ползя на четвереньках, он осторожно обнюхивал пол квартиры, продолжая выискивать пищу. Натолкнувшись на кухонную дверь, хомяк попытался её вскрыть, отодвигая её лицом Ираиды Исхаковны, но она не открылась. Раньше он бы что-то пропищал, и его бы поняли, но сейчас дар пищания был утерян, и хомяк скрипуче вжикнул, домогаясь, чтобы Алексей Олегович впустил его голодного в обитель еды - в кухню - в святое для каждого хомяка место. Естественно, Алексей Олегович услышал противное «вж-ж-ж, вж-ж-ж» и открыл дверь. Стоящее на коленях тело Ираиды Исхаковны поползло дальше в глубину кухни, выясняя, откуда исходят манящие запахи.

-  Ну вот появился. Теперь знаешь, где храниться пища? Да? – спросил Алексей Олегович, открывая холодильник, в котором находился привычный продуктовый набор в пакете. – Теперь не будешь капризничать - моя еда тебе не в радость. Давай, хомяч порцию дешёвого удовольствия.

Алексей Олегович бросил на пол сардельку и недоеденную булку хлеба. Хомяк набросился на полученное съестное благо. Он жадно вгрызся в сардельку, активно чавкал и брызгался слюной. От увиденной картины, Алексею Олеговичу стало дурно, он с ужасом подумал, что он наделал. В панике он положил перед телом Ираиды Исхаковны ещё три сардельки. Хомяк радостно подгреб полученные продукты под себя, полностью сконцентрировавшись на извлекаемом удовольствии. Как только он доел, в дверь позвонили.

Алексей Олегович пошёл открывать дверь, прокручивая текст оправдания перед работниками психиатрической клиники. Он открыл дверь и увидел двух молодых санитаров в сопровождении психиатра. Они были одеты в белые халаты, и понять, кто есть кто, Алексей Олегович смог только по росту: санитары были здоровенными детинушками, а врач - невысокого роста, корявенький какой-то. Конечно, делать такие выводы было бы поспешно, но Алексей Олегович ранее видел доктора на совещании в городском управлении облсоцздрава(чьего-то).

Кивнув головой, Алексей Олегович пропустил эскулапов внутрь квартиры.

-  Где? – безапелляционно спросил доктор.

-  На кухне, – сообщил Алексей Олегович, кивая в сторону кухни.

-  Это хорошо. Буйная?

-  Нет, я её только что покормил.

-  Анамнез.

-  После.

-  Ваш диагноз? Вы, по-моему, медработник?

-  Нет, я зоотехнолог.

- А, – расстроено произнес врач, и по-деловому прошел на кухню где принялся осматривать напольную Ираиду Исхаковну.

- Она вчера из Эмиратов прилетела. Вечером, – комментировал осмотр Алексей Олегович.

- Как же она добралась?

- Не знаю, я на работе был.

- Так, реакция на словесные раздражители отсутствует. Посадите её на стул, – распорядился врач, и стал наблюдать за действиями Алексея Олеговича, который пытался усадить неугомонного хомяка.

Хомяк не сопротивлялся усаживанию на стул, но как только его попа оказывалась на стуле, он сразу сползал вниз, скаля зубы Ираиды Исхаковны. Через три минуты бесплодных попыток Алексей Олегович сдался.

- Не садиться она.

- Так. Признаки буйного поведения были?

- Были… Ещё как были. Вчера возвращались с прогулки по городу. Вот тогда с ней что-то произошло. Замкнуло её. Что-то в ней щелкнуло. - Врал Алексей Олегович. - Вначале полезла в помойку, а потом на лестнице напала на Антонину Филипповну, соседку с третьего этажа, при этом завладела мусорным пакетом, из которого выжрала отбросы. – Последнюю фразу Алексей Олегович произнес с каким-то внутренним удовлетворением, как будто ябедничая взрослому дяде на нашкодившую девочку, предварительно обидевшую его.

-  Так. Посмотрим. Следы побоев остались?

-  У кого, у Антонины Филипповны или у хо…, у неё?

-  У Антонины Филипповны.

-  Не знаю, я с ней ещё не разговаривал.

-  Так. Меня интересуют её показания. Прошу вас, сходите за ней.

-  Конечно, конечно, – Алексей Олегович прошел мимо санитаров, которые смотрели на Ираиду Исхаковну, ничему не удивляясь из арсенала её телодвижений.

Пока Алексей Олегович спускался вниз и искал на улице Антонину Филипповну, Ираида Исхаковна выдала великолепный кульбит вокруг себя лежащей на полу. Затем хомяку показалось подозрительным, что вокруг много людей, и он решил спрятаться, засунув голову под стол, выставляя зад Ираиды Исхаковны наружу. Останавливать Ираиду Исхаковну никто не стал, так как посчитали это небезопасным. Врач достал бумаги и стал степенно их заполнять, пытаясь восстановить в памяти рассказ Алексея Олеговича, а санитары рассматривали зад Ираиды Исхаковны, любуясь его округлой двоичностью.

Алексей Олегович подошел к возмущенной Антонине Филипповне, вокруг которой собрались местные старушки, коим она в десятый раз рассказывала вечернее происшествие, показывая синяк на ноге. Массивная конечность, любезной Антонины Филипповны оголялась, открывая взглядам старушек небольшую синюшность на голени. Вид Антонины Филипповны был достаточно воинственным, она сообщала всем подряд, что это дело она не так оставит и доведет его таки до суда.

-  Она зону хавать будет, мерзавка. Околечила! В ногу пыталась вгрызться - зверюга, – буйствовала степенная Антонина Филипповна.

-  Да Антонина Филипповна, тяжко тебе пришлось, – сочувственно проговорила старушка с двумя перегруженными сумками, из которых высовывались хохлатые головы невинно убиенных куриц.

-  Это ей тяжко придется. – Гордо выставила ногу пострадавшая, видя как подходит благоверный супруг будущей осужденной. – А, вот и хахелек ейный - подгребает.

- Ты Тоня в суд подавай. Мзды не бери - она тебя ещё раз поколотит, – советовала злобная старушенция с убиенными курицами.

- И он у меня по судам пойдет, – вещала воительница, ожидая, когда Алексей Олегович приблизиться.

В голове Антонины Филипповны возникла картина: Алексей Олегович спонсирует её поездку в Эмираты, чтобы она на себе испробовала все умопомрачительное тлетворное влияние востока. Она представила двугорбых верблюдов-исполинов, бедуинов в белом бредущих рядышком с кораблями пустыни, и себя лежащую на шезлонге, и показывающую бедуинам искалеченную ногу, загоревшую под знойным Солнцем Эмиратов. В планы Алексея Олеговича финансирование Антонины Филипповны не входило, и ни о каких отступных он не помышлял, так как был уверен, что сообщение о недееспособности его любезнейшей супруги, вызовет сочувствие в кругу добрейших старушенций.

Как он заблуждался…

-  Антонина Филипповна, можно вас на минутку, – осторожно попросил Алексей Олегович.

-  Мне нечего скрывать, общественность должна знать все, – гордо заявила Антонина Филипповна, ещё дальше выставляя ногу с синяком, как бы предъявляя её Алексею Олеговичу.

-  Что ж,  как хотите. Значит так, - пытался сформулировать просьбу Алексей Олегович, - там у меня дома санитары из психиатрической клиники и врач, вы могли бы засвидетельствовать им вчерашнее происшествие. А то плохо совсем Ираиде Исхаковне.

-  Как совсем плохо? – не поняла старушенция с курицами, по её мнению потасовки были вполне цивилизованным способом решения межличностных проблем, она и сама не гнушалась изредка долбануть своего старика тушкой курицы, считая это вполне действенным воспитательным средством.

- Совсем, значит совсем. Её надо госпитализировать, а без вашего свидетельства, Ираиду Исхаковну в больницу не положат, – уверенно заявил Алексей Олегович, понимая, что в обществе П-нска поведение Ираиды Исхаковны считается нормальным, и скорее попадает под действие уголовного кодекса, нежели под нормы психиатрического лечения.

- Ну и что? – непонимающе взвилась Антонина Филипповна.

- Как что? А если она подстережет вас на лестнице с ножом? Или чего хуже с вот такой вот курицей, и не дай бог изобьет вас до полусмерти. Кто в ответе будет, вы или я? Нет голубушка, вы обязаны проследовать со мной, и рассказать врачу про вчерашний инцидент, – настаивал Алексей Олегович.

Антонина Филипповна поняла, что видение Эмиратов тает как снег на Солнце, оставляя после себя пар воображаемых миражей благополучия, и с тупой покорностью побрела в сторону подъезда. Гордый силой убеждения, Алексей Олегович прошествовал сквозь ряд расступающихся старушек, следуя по стопам сломленной Антонины Филипповны. Потребовалось ещё целых пять минут, пока перед врачом из психиатрической клиники не возникла разгневанная страдалица.

- Вы и есть жертва? – спросил врач, заполняя формуляр, описывающий поведение больной.

- Да, я жертва, – гордо сообщила Антонина Филипповна, предъявляя врачу ногу.

- И это всё? – поинтересовался врач.

- А этого мало? – вмешался Алексей Олегович.

- Достаточно, – согласился врач, и отметил галочкой в формуляре происшествия повреждения пострадалицы.

В это время хомяк повернул голову Ираиды Исхаковны, и перед ним возникла Антонина Филипповна, которая вчера любезно выдала мусорный пакет с ошмёточным картофельно-капустным разновкусием. О побоях со стороны Антонины Филипповны хомяк забыл, вспоминая вкус поглощенных пищевых ошметков. Тело Ираиды Исхаковны ведомое хомяком, поползло в сторону Антонины Филипповны.

-  Ой, люди, помогите! – в притворном страхе завирищала Антонина Филипповна становясь в стойку профессионального бойца боев без правил.

- Спокойно, гражданочка, – попытался утихомирить Антонину Филипповну врач, которому стало интересно развитие ситуации.

- Чего спокойно, она меня сейчас покусает, глянь как зырит!

- Не переживайте, спасем. Стойте спокойно, – приказал врач, все более интересуясь поведением Ираиды Исхаковны.

А та подползла к ногам Антонины Филипповны и стала их обнюхивать, прикасаясь сопливым носом к оголенной поверхности ног. Обнюхав ступни, хомяк, памятуя, что он все-таки самец, стал заползать выше, вздымая юбку Антонины Филипповны, и обнюхивая её коленки. От всего этого Антонине Филипповне стало дурно, и она присела на стул. Хомяк не унимался, он почувствовал запах женских гормонов и возбудился. Он поднял руки тела Ираиды Исхаковны и стал по-хомячьи утирать лицо, приводя себя в сексуально манящий вид. Закончив эротическую подготовку, хомяк стал крутить попом Ираиды Исхаковны, показывая Антонине Филипповне сексуальные возможности.

-  Так, - заявил врач, - больная нуждается в срочной госпитализации. Выводите, – приказал он санитарам, которые подняли под руки Ираиду Исхаковну, и поволокли в карету скорой помощи.

Хомяк, почувствовав, что секса не будет, расстроился, посчитав санитаров за соперников, он попытался вырваться из их объятий, но те держали его достаточно крепко.