За кулисами (Bad Buddy Series - Перевод Новеллы)

Глава 2. Пат

– Какая ещё каша? Я её не покупала. Ты же сказал утром, что хочешь острый салат с фунчозой, я его тебе и купила после пар. Но ты вернулся домой поздно, поэтому салат уже весь размяк. А ещё ты не отвечал на звонки и заявился с побитым лицом. И теперь ты просишь меня купить кашу, потому что у тебя болит рот? Такой подлец как ты, думаешь, имеет право даже заикаться о такой просьбе?

Я стоял в угловой квартире, находящейся в здании около кампуса. В ней были две небольшие спальни, одна ванная, гостиная и угол с холодильником. Я называл это пространство углом с холодильником, потому что оно было слишком маленьким, чтобы зваться кухней. И в данный момент Па, моя бесценная младшая сестрёнка, отчитывала меня по всё той же заезженной теме. Слушать, как она читает мне лекции, уже вошло у меня в привычку.

Если говорить подробнее: я просыпался, завтракал, шёл на учёбу, дрался, приходил домой, где меня отчитывали, а затем отправлялся спать, просыпался и вновь завершал свой день очередной лекцией от неё. И естественно, никогда не усваивал урок. Если бы Пран и его банда увидели, как я смиренно стоял со сложенными перед собой ладонями, они бы дразнили меня ещё десяток жизней. Тем не менее, я попытался оправдаться, виновато пробормотав в сторону ругающей меня сестры:

– Па, в этот раз не я начал драку. А Пран.

– Хотя бы раз был случай, чтобы драку начал не ты, Пат?

– Я правду говорю. Я занимался учёбой, когда Корн прибежал и сказал, что Пран привёл свою банду, чтобы и****ь его.

– Прекрати, ты как будто не знаешь Прана. Наверняка твой дружок и начал конфликт.

– Ого, ты моя сестра вообще или Прана? – я заныл. В этом мире я шёл на уступки только ради Па. Эта девушка, что на три года меня младше, когда-то была крохотной малышкой, а сейчас сурово сверлила меня взглядом и защищала моего врага.

– Сядь на кровать и жди, – строго велела мне Па. Она придвинула стул к высокой книжной полке и залезла на него, чтобы достать аптечку тёмного цвета, которая хранилась на самом верху. Всё ещё раздражённая, она швырнула коробку на подушку, отчего я аж подскочил, боясь, что она снова начнёт меня ругать.

– Может, прекратите уже воевать, а? Как там Пран, кстати?

– Этому идиоту задницу надрали как следует. А ты что думала? Ты гордиться должна, что у тебя такой брат, как я. Ай! Чё ты меня бьёшь?

– Прекрати гордиться тем, что ты такой хулиган. Это нифига не круто.

– Круто или нет, но я популярен. Перестань уже ворчать, ладно? Ты невыносимее мамы.

– Это потому, что мама никогда тебя и не ругает, – моя маленькая девочка отчитывала меня, роясь в поисках лечебной мази и прочих вещей: меркурохрома, бальзама, обезболивающего, пластырей и марли. – У нас не осталось ватных шариков.

– Что? Мы же только их купили в начале этого месяца.

– А кто тебя просил ввязываться в драку каждый день? Я трачу больше денег на твои лекарства, чем на свои тампоны.

– Ты преувеличиваешь.

– Если не веришь, могу кормить тебя чеками от покупок. Наешься ими в два счёта. – Па сложила всё обратно в коробку и закрыла её крышкой. – Попроси Прана, чтобы он обработал твои раны.

– Э-э-э, чего?

– У нас кончилась ватка. А я не хочу спускаться в магазин. Если ты не заметил, я уже переоделась в пижаму.

– Переодеться обратно не займёт много времени.

– А ещё ты можешь взять и просто постучаться к Прану и попросить обработать свои раны. Как думаешь, что из этого проще?

– Па, ну пожалуйста, сходи в магазин ради меня.

– Не применяй на мне свой нежный голосок. – Девушка поднялась на ноги и скрестила руки, чтобы всем видом выразить серьёзность своих намерений. – Это твоё наказание за то, что ввязался в драку. Я смертельно устала от них. Да, и если ты снова подерёшься с ними на этой неделе, я реально запрещу тебе здесь спать.

– Но я же твой брат, родившийся из той же утробы, что и ты.

– Я говорю это именно потому, что ты у меня единственный брат. – Я знал, что она волновалась за меня, но ничего не мог с этим поделать. – Если ты не пресечёшь свою привычку, то что ты будешь делать, когда однажды на тебя одного накинется целая банда? Я в курсе, что ты сильный, но сильные люди не всегда выживают. Пофиг. Я уже решила, спускаться за ватой я не буду. Иди проси Прана обработать твои раны, заодно и извинишься перед ним.

– Я всё отцу расскажу, что ты перешла на сторону сына той семейки.

– Если бы реально хотел рассказать, давно бы уже это сделал.

Как же я ненавижу эту дерзкую девчонку за то, что она вечно мне возражает. Но она права. Если бы хотел, то давно бы уже рассказал.

– Не забудь извиниться перед ним.

– Сам знаю.

Я снова вздохнул и вышел из нашей квартиры, останавливаясь перед дверью напротив. Какое-то время я собирался с духом.

– Тук-тук.

Пробормотал я себе под нос, после того как Па зашла обратно и заперла за собой дверь. Это значило, что если раны мне не обработают, то возвращаться мне было запрещено. И такое случалось не впервые. Я понятия не имел, сколько раз я уже оказывался в такой ситуации, и принять это как должное я никогда бы не смог.

Пран и я встретились в детском саду. Тогда он был одним из моих хороших друзей. Но по какой-то причине учителя всегда пытались нас развести по разные стороны. Мы жили в одном и том же районе, но никогда не ходили в школу или обратно домой вместе. Когда пришло время идти в начальную школу, нас обоих послали в одну и ту же частную школу для мальчиков. Тогда я начал подозревать, что отец не хотел, чтобы я дружил с Праном, что Пран был плохим. Мои и его родители недолюбливали друг друга. Нет, вернее, они ненавидели друг друга до чёртиков. Я начал оскорблять Прана, как это делал мой отец. Поначалу Пран не принимал это близко к сердцу, только хмурился иногда, но дразнить его таким образом было весело. А потом однажды он швырнул камень мне в лоб, и вот тогда мы в первый раз подрались. У меня из головы пошла кровь, и мне впервые наложили швы. Наши мамы долго кричали друг на друга в травмпункте, смущая нас. Пран лежал тогда на соседней койке с разбитым подбородком. Не знаю, сколько швов ему наложили, но мы оба рыдали. С тех пор я начал его ненавидеть, и он тоже меня невзлюбил. Мы терпеть не можем друг друга, даже не зная, по какой на самом деле причине.

– Чего тебе?

Хозяин комнаты открыл дверь. Какой у него хороший слух. Он знал, что я стоял перед дверью ещё до того, как я постучал.

– Как твои раны?

– Не твоё грёбаное дело.

– Я переживаю, знаешь ли.

– Отъебись. Что тебе нужно?

Я указал на уголок своих губ и на разбитый левый висок. Вот их хотя бы надо было обработать.

– Ну и?

– У меня кончились ватные шарики.

– Так сходи купи. Магазин на первом этаже.

– Па сказала мне стырить парочку у тебя.

– Снова?

– Опять. Не жадничай ты так. Разве ты не из богатой семьи?

– Это тебя стоило бы назвать жадным, Пат. Сходи и сам купи.

– А кто тогда просил тебя меня бить? – Моё состояние было его рук дело. А теперь посмотрите на Прана. Он совершенно не брал за это никакую ответственность. Какой негодяй. – Так что ты обязан обработать мои раны.

– Почему ты не можешь просто умолять меня помочь, как тебе велела Па, вместо того чтобы приказывать?

– Кто это тебе сказал, что Па велела мне умолять тебя?

Пран развернулся. Он не захлопнул передо мной дверь, поэтому я воспользовался возможностью просочиться внутрь. Его квартира отличалась от моей: это была комната для одного жильца, а не съёмная студия, стоящая десять тысяч бат ежемесячно, где жили мы с Па. За такую цену можно было скупить целое здание.

– Сам убедись.

Последняя модель iPhone взлетела в воздух, но я вовремя успел поймать смартфон. На экране отображался мессенджер с сообщениями от Па. Она попросила Прана позаботиться о моих побоях очень вежливым и мягким тоном, совершенно отличающимся от тигриного рыка, который я слышал несколько секунд назад.

– Опять она меня обдурила.

– Если хочешь, чтобы тебе помогли, подходи и садись здесь. А потом уйдёшь сразу же, как я закончу с тобой, мне ещё своими ранами надо заняться.

– Лады, лады, – ответил я и плюхнулся на пол, скрестив ноги, в то время как Пран сел на кровать. Он начал очищать мою рану ватным шариком, смоченным в спирте, и я отключил режим "дразнить Прана". На самом деле, Пран так-то был красивым. Объективно говоря. У него были поджатые губы и узкие глаза, из-за чего он выглядел мрачным, чего и следовало ожидать от парня, который практически не улыбался. Многие из моих друзей говорили, что этот уёбок вечно высокомерно на них смотрел. А я бесконечно им повторял, что у него просто лицо такое, но они никогда не верили. Прану абсолютно было плевать на весь остальной мир, и от него всегда веяло каким-то искусством. Если честно, я даже нисколько не удивился, когда узнал, что он поступил на архитектора. Похоже, ему это нравилось ещё с старшей школы.

– Ну и на что ты пялишься?

– А ты как думаешь? – я спросил, ухмыляясь. Пран насупил свои прелестные брови. Шрам на кончике одной из бровей шевельнулся, после чего я почувствовал, как к моей ране с силой прижали ватку.

– Блять! Больно же.

– От тебя сплошные проблемы.

– Я ничего же не сделал. Тебя смутило то, что я на тебя смотрю?

– Ты хочешь вылечить свои раны или получить парочку новых? – Он с вызовом взглянул на меня своими чёрными глазами. Я послушно сдался. – Буду признателен, если ты перестанешь меня задирать хотя бы в течение десяти минут.

– Хорошо, я понял. Я обработаю в ответ твои раны. У тебя живот пострадал, да?

– Не делай вид, что тебе за это стыдно.

– Я сдерживал свою силу ради тебя, Пран. Такой никчёмный боец, как ты, наверняка попал бы в больницу, если бы тебя отделали другие парни из моей банды. Чтобы быть настоящим лидером, тебе нужно быть сильным, знаешь ли. Хочешь, дам тебе пару уроков как нубу? Ай-й! Ты мне раны руками протираешь или ногами?

– Тогда ответь мне, ты что, задницей сейчас говоришь? Я скажу твоей сестре, чтобы она вместо ваты купила тебе намордник. Что, блин, с тобой не так? Или нести такую чушь учат на инженерном факультете? Лучше приучи своих младшекурсников, чтобы те следили за своей грёбаной речью.

– Ты сейчас про то, что они дразнили девчонок? – Это было главной причиной, из-за которой разозлились сегодня его друзья. Ну а что, девушки с архитектурного правда были красотками. – Это нормально, они просто так развлекаются. А вы слишком серьёзно всё воспринимаете.

– Меня это что-то не развлекает.

– Эй, от стресса умирают раньше времени.

– Как и те, кто не следит за своими словами. Посмотри наверх.

Я подчинился. Пран перешёл к ране в уголке моего рта. Она немного болела, но терпимо. Я в очередной раз скользнул взглядом по его лицу. Чёрная чёлка спадала ниже его бровей, несмотря на то что он подстригал её несколько недель назад.

– У тебя быстро растут волосы.

– Да, меня тоже бесит.

– Хочешь, завяжу тебе их в хвостик?

– Нет. Сиди смирно, а? Мне сложно наносить мазь, – Пран пробурчал, сжав мой подбородок, чтобы удержать меня на одном месте. Это было грубым жестом, но не настолько грубым, как его слова.

Если говорить начистоту, я считал Прана хорошим парнем. Мне вспомнились времена начальной школы, когда вражда между нами начала усиливаться. Мы обменивались ударами при любой удачной возможности. Однажды мы с Па играли у озера в нашем районе. Я катался на велосипеде, она сидела сзади, а Пран тоже катался неподалеку. Мы пересеклись под высоким вьющимся иланг-илангом и по-детски начали предъявлять, что это личное место отдыха каждого. Я сказал, что владел этим местом ещё с тех пор, как был в животе у мамы, но тогда он заспорил, что это дерево заранее застолбил для него папа. Поэтому я сказал ему, что мой отец первым купил дом. И тогда он взял меня на слабо, требуя показать какой-то там правовой документ, подтверждающий право собственности. Нёс чушь, как обычно, потому что хотел выиграть. Серьёзно, я никогда не мог понять, почему мы так часто играли рядом, ведь мы так сильно друг друга ненавидели.

ПЛЮХ!

Что-то плюхнуло в озере с лотосами. Я обернулся и увидел небольшой след от шин на грязной земле. Моего велосипеда нигде не было видно. Мы были заняты тем, что толкали друг друга, и я забыл, что моя сестра по-прежнему сидела на велосипеде. Помню, как Па тогда билась и кричала о помощи. А я застыл как вкопанный. Я не умел плавать. Родители всегда говорили нам не подходить к озеру без присутствия взрослых.

ПЛЮХ!

Что-то снова плюхнуло в воду. Велосипед Прана упал набок под деревом без своего хозяина. Мой взгляд остановился на двух фигурках, бултыхающихся в озере, однако я замер на месте, не в силах даже кричать. Спустя какое-то время Пран выплыл, вытаскивая Па на берег за обе руки. Моя сестрёнка разрыдалась и крепко обняла моего врага.

– Па.

ТЫЩ!

Тогда я впервые позволил Прану ударить меня мокрым кулаком, никак не отвечая на удар. Когда я сумел оторвать взгляд от Па, Пран был даже в большей ярости, чем она.

– Ты почему не спас свою сестру? А если бы я не прыгнул, ты бы позволил ей умереть?

– Нет...

– Ты последний трус!

Пран поднял свой велосипед, весь мокрый, по-прежнему с водорослями, налипшими на его плечах и голове. Он ушёл, сгорбившись. Я подбежал к Па и обнял её, как только пришёл в чувства. Малышка всё ещё плакала от страха. Я понятия не имел, как Пран её смог спасти. В тот день мой велосипед с концами утонул в озере. На футболке Па я заметил капли крови, но она нигде не поранилась. Позже я заметил небольшой шрам на кончике брови Прана. С тех пор, глядя на эту не затянувшуюся рану, я всегда думал: было ли это меткой храбрости с того самого дня?

– Не рассказывай ничего маме, Пат. Я боюсь, что она отругает нас.

Это был первый случай, который изменил моё отношение к нему. С тех пор мы не были ни врагами, ни лучшими друзьями. Я любил дразнить его в попытках сменить мрачное выражение его лица на едва сдерживаемую улыбку или нахмуренные брови. Хмурился он гораздо чаще, однако.

Хозяин комнаты наклеил на меня последний пластырь, и всё было готово. Помимо ран на лице, у меня была ещё пара синяков на локте. Что касается синяков на теле, их можно было помазать бальзамом пару недель и они пройдут, если меня никто больше не ударит в те же места.

– Теперь можешь уходить, – сказал Пран, поднимаясь в полной готовности меня прогонять. Я схватил его за запястье и силком усадил обратно на кровать.

– А как же твои синяки?

– Я и сам могу о них позаботиться.

– Прекрати выпендриваться. Как будто я раньше никогда тебе их не мазал.

– Ты вообще не умеешь обрабатывать раны, Пат.

– Я не настолько ужасен. Прими это в качестве моего извинения. Па сказала, чтобы я извинился перед тобой.

– Я скажу ей, что ты извинился, окей?

– Ого, вот это аттракцион невиданной щедрости. – Я изобразил такой невероятный восторг, что аж глаза закрылись. Широкая улыбка вызвала у Прана нечитаемое выражение лица. – Позволь мне принять ответственность за случившееся хотя бы раз.

– Перестань произносить такие отвратительные вещи.

– Что такое? Я имел в виду то, что мне следует позаботиться о твоих побоях, раз и получил ты их от меня. А ты о чём подумал? О чём-то извращённом?

Пран вскинул кулак, но я быстро поймал его второе запястье, теперь держа его за обе руки. Мы смотрели друг на друга – он сидя на кровати, а я стоя на коленях на полу. Я притянул его ближе к себе.

– Ты выглядишь хладнокровным, но на самом деле такой темпераментный.

– Только из-за тебя.

– Я чувствую себя особенным.

– Заткнись. Так ты будешь мазать мои раны или нет? Если нет, то вали. Мне ещё кучу дел надо делать.

– Я бы уже давно закончил, если бы ты сразу мне позволил начать. Покажи свой синяк на животе.

– Нет!

Пран перехватил мою руку до того, как я успел задрать его футболку. Он нахмурился. Незачем из-за такого злиться. – Ну и ладно. Давай тогда поменяемся местами. Мне будет сложно, если я буду смотреть снизу вверх.

Архитектор закатил глаза. Я повторял свою просьбу до тех пор, пока он не уступил. Пран опустился на пол и поднял голову, позволяя мне нанести лечебную мазь на рану в уголке его рта и челюсти. Я слегка провёл пальцем по шраму на его брови и продолжил смотреть на него так, как любил это делать.