Дороже Жизни

Глава 3

Не понимаю, как я до сих пор не сошёл с ума. Однако, я понял лишь то, что хочу заботиться об этой несчастной девочке, хочу всё исправить, покаяться хочу, вину загладить. Вот только признаться в преступлении не смог. Кишка тонка. Лучше застрелиться, чем посмотреть в глаза бедняжке и сказать, что это я тот сраный подонок, который тебя сбил, да ещё и под проливным дождём гнить оставил, потому что в этот момент мне шлюха отсасывала, а сам я под кайфом был.

Около суток она лежала без сознания. Но врачи говорят, что состояние пациентки стабильное, опасность миновала. Девушка потеряла много крови и перенесла сложную операцию на ногах. Её кости… буквально собирали по частям. Странно, что она вообще осталась жива.

***

Я настолько сильно привязался к Ане, что даже ночевал на шатком трёхногом табурете, рядом с её кроватью. Потому что боялся… боялся, что ей вдруг ночью станет плохо, а никого рядом не будет. И если, не дай бог, с ней что-либо случиться, я ведь тогда точно таблеток наглотаюсь. 

Я не убийца. Но мне очень жаль! Правда…  

Я не хотел! Так получилось…

Но что ей мои сопли, если у девочки теперь вся жизнь сломана. Она ведь балериной хотела стать. В свободное время на танцы ходила, мечтала накопить на учебу в школе балета.

Четыре раза в день я делал ей массаж ног и лечебную гимнастику, пока девушка спала. Когда я увидел её худые, истощенные, сплошь усыпанные синяками ноги, сутки не ел, снова винил себя до изнеможения. Но потом, всё же поел. 

Я нужен ей. 

Нужен!

Она ведь сирота. 

И никто ей больше не поможет. 

Никто.

Кроме меня.

***

Когда все необходимые процедуры были выполнены, всё оставшееся время я просто сидел напротив девушки и смотрел не её бледное личико. 

Какая же она всё-таки красивая! Эта малышка ассоциировалась у меня с ангелом. Таким нежным, хрупким, ранимым ангелом. Вот только я для неё, был самым настоящим дьяволом.

Густые, длинные волосы, светло-русого цвета, кукольное личико, пышные ресницы, острый носик и сладкие губы… а ещё эти уродливые гематомы по всему телу.

Господи. Как же сильно я себя ненавижу.

***

Наконец, на третий день, Аня открыла глаза. Сначала, девушка очень удивилась, затем испугалась, а потом по её бледным щекам покатились слёзы. 

Боже! Какие же у неё всё-таки изумительные глаза. Яркие, большие, насыщенно-синие. Как огромный, бескрайний океан.

— Привет, — попытался улыбнутся, а сам кулаки до боли сжал, — Меня... в общем я это… Денис. — Меня сейчас дико колбасит, млять! — Твоя… сиделка. Помнишь, своё имя?

Как же это невыносимо и мучительно — находится с ней рядом и осознавать, что это я виноват в её боли.

Кивает. Слабым-слабым голосом отвечает:

— А-Аня. 

Протягиваю ей руку, для рукопожатия, но она свою быстро прячет под одеялом, поглядывая на меня из-под прищуренных, густых ресниц.

Черт. Не думал, что это будет настолько трудно.

Наверно, на зоне срок отмотать — и то проще.

— Помнишь, что произошло?

Кивает, тут же голову в сторону поворачивает, намекая на то, что разговор окончен.

— Ясно. Болит что-нибудь? 

Бл*ть!

Нет, всё у неё просто зашибись!

А ты как думаешь, ублюдок ты поганый?

— У-ходи. — Едва слышно.

Быстро покидаю комнату. Забегаю в уборную, открываю кран на максимум и засовываю голову в раковину, под ледяную воду. 

Капец.

Что же мне делать…

***

Следующие недели выдались ещё ужаснее предыдущих.

Анна отошла от наркоза и уколов, поэтому у девочки начал проявляться характер. И он, в отличии от её внешности, был вовсе не таким уж сладким.

— Я не буду это есть! Я вообще ничего не хочу! Уходи и оставь меня в покое! — как только я зашёл к ней в комнату с подносом, она в меня подушкой запустила, но я успел увернуться. Тогда она вазу схватила. Ту, которую я ей, между прочим, с рынка принёс, вместе с полевыми цветами. Цветы бережно выложила, а вот вазу… вазу со всей дури в стену швырнула. Часть осколков попало в овсяную кашу. Испугавшись, я резко опешил. Поднос в моих руках пошатнулся, и мне горячим чаем ошпарило кисти.

— Проклятье! Ты что творишь?

Не удержался. Тоже в ответ психанул и поднос со всей дури навернул. Всё равно еда уже не годна к употреблению. Хорошо, что в шкаф попал.

Секунда затишья… И снова горькие слёзы в подушку.

Я тоже человек. И меня завести — раз плюнуть. И так сдерживаюсь, как только могу. Но характер, что у меня, что у неё — не подарок природы.

Понимаю, стресс у девочки и всё такое, но для этого я здесь. Чтобы вину загладить, чтобы помочь. Панькаюсь, как с младенцем, а она, дурочка глупая, этого не ценит.

— Так, Аня, успокойся. Пожалуйста. Очень тебя прошу. Тебе поесть надо. Давай массаж сделаю?

Присаживаюсь рядом на табуретку, а она пытается отползти на другой край постели. Когда я положил свои ладони на её неподвижные ноги, она вдруг всхлипнула, и со всей силы шлёпнула меня по рукам, закричав:

— Да что вы со мной как с ребёнком возитесь! Я ничего не хочу! Ясно?! Сдохнуть хочу… СДОХНУТЬ! Уходите! Проваливайте! И в покое меня оставьте!

Всё, это была последняя капля терпения.

— Я ухожу, Аня. Больше не вернусь. Ищи себе другого дурака.

Дверью с маху шарахнул. 

Так лихо, что штукатурка на голову посыпалась.

***

Целый день я в бестолку шлялся по парку реабилитационного центра, наблюдая за остальными больными, прогуливающимися на территории лечебницы. Кто без руки, кто без ноги, а кто вообще без обеих конечностей.

Это полный писец. Если бы со мной такое произошло, я бы на себя руки наложил. У них нет больше жизни. Они обречены. Но несмотря на это, безногие пациенты улыбались. Искренне! Кто-то цветы с клумбы срывал, кто-то кота местного своим ужином тайком подкармливал, доставая из кармана куски черствого хлеба и остатки котлет, а кто-то картины рисовал. 

НОГАМИ!

Один мужчина, безрукий…  Сидел на траве и рисовал маслом на холсте. Ногами… 

Эти люди... Они достойны восхищения!

Почему мы так мало о них знаем? Почему наши телевизоры сплошь кишат «Домом 2» и передачей, типа «Звёзды под гипнозом?» А о воистину важных вещах мир молчит?

Инвалидам не выделяют нормальные лекарства, а больницы вообще давно списаны под снос. Им нечего кушать. Основная еда — овсянка на воде и суп с куриными пупками.

В этот момент, я действительно начал задумываться о других ценностях. И эти ценности — не крутая тачка и дом на Рублёвке, а наличие обоих рук, ног и головы. Вот что делает нас счастливыми. 

Это здоровье.

***

Вечером я всё же решил вернуться в корпус и попробовать поговорить с Аней ещё раз. Но стоило только открыть дверь палаты, как я... сразу же превратился в дикого волка. Оказывается, девушку привязали. Ремнями. К кровати. А она плакала и билась в истерике, захлёбываясь в собственных слезах.

— Тише, тише! — как ненормальный заскочил в комнату, рывком разорвал ремни и быстро прижал девчонку к груди. По волосам погладил, в макушку поцеловал. А она… она вдруг притихла. И… обеими руками меня обхватила, прижавшись в ответ. 

Долго ещё укачивал бедняжку на руках, пока она полностью не успокоилась. А вскоре, и вовсе уснула. Осторожно положил девушку на кровать, укрыл одеялом. Когда я невольно взглянул на эти жуткие синяки и стёртую кожу на запястьях — мне захотелось свернуть кое-кому шею! Тому, кто посмел приковать Аню к постели, ещё и оставить малышку одну. Но не смог я уйти. Она схватила меня за штаны и вяло прошептала, не открывая глаз:

— Денис… Н-не уходи.

Обалдеть. Это её ДЕНИС. Как будто камнем по сердцу.

Конечно, я не смог уйти. Рядом лёг. К себе хрупкое тельце прижал и до самого утра успокаивал своим теплом. Впервые во сне она не плакала. Крепко-крепко обхватила меня маленькими ручками и сладко посапывала. А я, всё это время, на губы её слегка приоткрытые смотрел и чокался от желания попробовать их на вкус.

Не знаю, что со мной происходит. 

Но кажется… я начинаю влюбляться.